***
— Какой же это «Лосиный остров», если за два часа я не встретил ни одного лося! Он скорее «Комариный» тогда уж… — ворчал Баб-Ягун, почесываясь. Он действительно шатался, подкармливая комаров, в этом московском лесочке уже два часа. Адреса Бейбарсов никому не оставлял, но хитрый Ягун засек его по магическому отпечатку именно здесь. Однако, прочесав местность вдоль и поперек, Ягун не нашел ничего и никого, могущего помочь ему в поисках. Зудильника же, насколько он знал, у Глеба не водилось. Играющий комментатор повздыхал, потоптался вокруг четырех тонких и высоких сосен и хотел было уже идти, как вдруг… — Девушка, уберите копье, умоляю. Я с детства боюсь острых предметов, за исключением моего же чувства юмора, — затараторил он, узрев у своего горла сияющий наконечник копья. С другой стороны копья действительно наблюдалась девушка. Поэтому на девичьи сострадательность и доверчивость немедленно направился средней степени щенячьести взгляд. И был тотально проигнорирован. — Багров, это к тебе? — Я никого не ждал. А ты серьезно настроена против магов, я смотрю. Беспокоишься за меня? — высокий темноволосый юноша появился из ниоткуда. — Глупости. Нет, конечно, он же светлый. — И ты угрожаешь ему копьем, валькирия, спокойнее, — усмехнулся он и перевел взгляд на Ягуна. Багров чем-то сразу же напомнил Ягуну Бейбарсова. Уж не свойственным ли некромагам — а это Ягун почуял сразу — внешним спокойствием и спящей на дне зрачков жадной яростью. Но сила личности в Багрове явно превосходила личность Глеба. — Прошу прощения, у нас режим повышенной боеготовности, — почти приветливо сказала девушка. Копье исчезло, однако играющий комментатор был уверен, что в случае чего, появится оно так же мгновенно. Впрочем, эта уверенность не помешала ему с любопытством глазеть на валькирию. На некромагов он уже насмотрелся. Выглядела дева-воительница довольно обыденно. Девчонка лет шестнадцати, близорукая — вон, как щурится, когда вдаль смотрит, майка дурацкая, явно халявная, потыренная с какой-то рекламной акции. Круги под глазами, темная челка петушится с правой стороны. Симпатичная, правда, Лоткова красивей. Но все равно смотреть на нее было в разы приятнее, чем на начинающего испытывать раздражение Багрова. — Мне бы Бейбарсова… — осторожно начал Ягун. — Глеб в парке, читает, — некромаг ткнул большим пальцем в ту сторону, где кончался лесок и начинались асфальтово-скамеечные лабиринты — отрада собачников, бегунов и мамочек с колясками. — И лучше, если ты забудешь сюда дорогу, светлый маг. Ягун кивнул и заторопился в указанном направлении. Подальше от валькирий — хоть десять раз симпатичные и на стороне света, но весьма опасные особы — и от этого некромага, похожего на добермана, который охраняет свое, беззвучно вцепляясь противнику в глотку. Глеб действительно обнаружился на одной из скамеек в парке. Однако, он не читал, а рисовал что-то, точнее кого-то в своей ненаглядной папке. И шустрый Ягун успел заметить, что на этот раз явно не Таню — в нечетком наброске проступали мужские черты. Бамбуковая трость и вовсе лежала в траве, отчаянно демонстрируя безобидность. Хотя, что значит для мага два метра расстояния? Вид у Бейбарсова был умиротворенно-усталый, но выглядел он дружелюбнее обычного. — Как жизнь молодая, повелитель дохлых котиков? — протянул руку в приветственном жесте играющий комментатор. Глеб захлопнул папку и деловито пожал предложенную конечность, следя, чтобы кольца не соприкоснулись и не среагировали — Москва вам не Иваново, например, где все тихо и спокойно. Слишком много в столице магов. И не только магов. Кто-нибудь обязательно полюбопытствует, что за дела у темного и светлого. — Не так плохо, как могло быть. Что-то ты бледненький. Познакомился с Ириной и Матвеем? — поинтересовался Бейбарсов. — Познакомился. Это, случаем, не тот самый Багров, из-за которого Магщество недавно подняло такую бучу? — Тот самый. — сухо сказал Бейбарсов, пресекая дальнейшие расспросы на эту тему. — И настоятельно не рекомендую распространяться, где, когда, да и вообще о том, что ваша встреча состоялась. — Спасибо за заботу, но я у бабуси мальчик понятливый, — закивал Ягун, — Ты мне лучше скажи, какого хмыря творится после истории с Локоном? Обычно, в истории влипаю я, с группой поддержки «Ванька-Танька-в-лужу-встань-ка». А тут вдруг ты свалил из Тибидохса, никто не знает куда, толком не разобравшись с дипломом. Жанка с Ленкой подняли полкладбища — все ночи над костями просиживают, подумали, что в твоём дипломе тайное послание для них. Из-за ваших с Танькой муток начало твориться черт знает что, Зализина ополоумела, вместе с ней ещё ползамка. На Таньку наседают преподы, мол, что-то она не то над куском замшелого парика брякнула. Ванька бесится, что Таньку прессуют, я в печали, потому что моя ослепительность на фоне этого прямо-таки меркнет. Глеб скривился, Ягун временами просто оглушал своей болтливостью. — Преувеличиваешь. — Мамочка моя бабуся, я преуменьшаю! Горгонова устала от всей этой суматохи и послала меня к тебе. — Ягун потряс рукой, и с неё свалился браслет, обернувшийся гадюкой. — Давай свою хваталку! — Зачем ещё? — Глеб был подозрителен, профессия обязывала. — За углом! — съязвил Ягун. — Давай-давай, не цапнет, горгоновская же. Гадюка выщерила иглы клыков. Глеб ей не нравился. Гадюкам много кто не нравится, они вообще существа с тонкой душевной организацией. Бейбарсов протянул ладонь, и змея деловито устроилась на его запястье, вновь оборачиваясь браслетом. — Это что, домашний арест? — угрюмо спросил некромаг. — Нет, просто чтоб ты не потерялся. Если ты не явишься, Тибидохс не рухнет, конечно, но может рухнуть хрупкое терпение Медузии. И магфордцев, с Пуппером тоже какие-то нелады. Короче, Сарданапал мог бы и подождать, но вот Медузия велела поторопиться, — подытожил Ягун, — А когда просит поторопиться Медузия, ну сам понимаешь, таким женщинам не перечат. Так что доставай свою ступку и подметалку и пакуй чемоданы, гражданин Хлеб Бей-Тигр. Тибидохс прямо по курсу, доберёмся аккурат к вечеру, если ты не будешь отставать!***
Глеб сжал и разжал кулак, внимательно глядя, как смещаются, а потом снова встают на место мышцы и кровеносные сосуды. Таня сидела рядом и, похоже, считала ворсинки на персидском ковре. Глеб присоединился бы, но это довольно бессмысленно — ковер пушист, словно стая персидских (опять же!) котов, и считать можно до скончания веков. Взгляд блуждал и путался в ярких узорах, словно Тесей, по ошибке связавший из нити Ариадны модный свитерок. Поклеп листал очередную брошюрку на романтическо-русалочью тему. Медузия хмурилась. Сарданапал… не то, чтобы бушевал. Он мягко выговаривал, причем, все больше Тане: — …пророчества, артефакты. Ты еще не устала влипать в истории, девочка моя? — Оно как-то само получается, вы же не думаете, что я специально. — она подняла взгляд от ковра. В самом деле, нечего ее отчитывать, как маленькую, ей не десять лет. — Разумеется. Но на этот раз мне даже любопытно, чем все закончится, — академик подкрутил правый ус. Левый обиженно задергался и полез под руку, явно требуя внимания. — Но Локон рассыпался в пыль, — убежденно сказала Таня. — Чему еще заканчиваться? — Зализина отказывается выходить из Зала Двух Стихий. Только перерывы на сон и туалет. Все остальное время варит клюквенный кисель, — скривилась молчавшая до этого Медузия. — Следующие лет пятьсот я буду ненавидеть кисель и все, что на него похоже. Клюквой пахнет во всех помещениях. А в коридорах слышно заунывное: «Специально для моих мальчиков!» — «Кисель полезен для здоровья! Глебушке и Гурушке важно хорошо питаться!» — ехидно подхватил Поклеп, не отрываясь от брошюрки. Стенания Зализиной он спародировал идеально, — Она этот кисель и в Магфорд отправляет. Купидонами. Первый раз эти неуклюжие негодники случайно разлили всю кастрюлю прямо перед воротами. Пельменник съехал прямиком в ров, словно по льду. Второй раз они решили полакомиться, и мне пришлось отправить провинившихся второкурсников отлеплять их швабрами от стен. Ну и мыть все заодно, что оказалось весьма непросто, хехехе. Больше купидоны не рискуют, просто переправляют канистры в Магфорд, но англичане подозревают нас в какой-то кисельной диверсии. У них там уже литров восемьдесят. В этой клюквенной дряни не то что запуки, даже серьезные заклинания вязнут. Катастрофа! — Малютка Клоппик оценил, — улыбнулся Сарданапал. — Позавчера он смазал киселем все стулья в аудитории и дверную ручку. Я еле зашел, а третий курс еле ушел, прилипнув к сиденьям. Каждый раз разный эффект. Удивительных свойств кисель! Увы, совершенно невкусный. Медузия схватилась за виски. — Как дети, честное слово! Ладно академик, к его чудачествам я привыкла! Но вы-то, Поклеп Поклепыч, какая вопиющая безалаберность, совершенно вам не свойственная! Сарданапал посмотрел на доцента Горгонову очень укоризненно. Столь же укоризненно его усы опустили очки на нос академика. За очки он воевал с усами уже минуты три, и усы наконец-то сдались. Поклеп Поклепыч продолжал пялиться в брошюрку, стоически перенося ситуацию. Медузия же продолжала сердиться: — У Зализиной уже иммунитет на «Пундус храпундус», а кисель просто некуда девать. Делайте, что хотите, но чтобы и духу этой мерзкой субстанции не было. Во всех смыслах! — отрезала она. — Так как это, по сути, ваша вина, то утихомиривать Зализину вам. — обнадежил Глеба и Таню Черноморов. Таня впервые за этот разговор посмотрела на Глеба. В глазах ее светилась беспредельная тоска. Некромаг мучительно отвернулся. Всё же он виноват больше неё. Взгляд зацепился за браслет. — Мы решим проблему, доцент Горгонова. — выдавил он, глядя на чешуйчатую ленту браслета. — Решат они! — усмехнулась Горгонова. — Поговори пока с Зализиной, больше она ни с кем не согласится контактировать, а там посмотрим. — Из Магфорда писали. — подлил масла в огонь Поклеп Поклепыч. — Тренер Пуппера пишет, что звёздный мальчик снова строчит любовные письма и собирает сумку для визита в наши пенаты. Таня едва слышно чертыхнулась. Видимо, звезда драконбола её порядком достал. Академик Сарданапал неожиданно оживился. — Пусть едет, его явно задело магией локона, возможно, потребуется его участие. — Его не отпустят. — уверенно заявила Таня. После слов Глеба она оживилась. — Англичане чокнулись на его безопасности. — Ничего, просто надо написать, что мы перестанем высылать кисель! А теперь всем спать, завтра насыщенный день! — хлопнул в ладоши Черноморов. С его хлопком слился хлопок изящной, словно греческим скульпторами высеченной, руки Медузии по её же безупречному лбу.