Чистилище

- Джей! - Джослин опомнилась первой и бросилась к Себастьяну, который до сих пор держал Джонатана на руках. Она не успела приблизиться, когда крылья Себастьяна будто ощерились перьями и, в защитном жесте, прикрыли Джонатана. Джослин в шоке замерла. - Себастьян, - мягко дотронулась до его плеча Клэри. Ее брат постепенно расслабился и, сложив крылья, заставил их исчезнуть. Затем осторожно уложил Джонатана на диван. Джослин все еще с опаской подошла к внуку, следя за Себастьяном, и опустилась на коленях в его изголовье. Джонатан был холодным. Дыхание было еле уловимым и пульс совсем нитевидным. - У меня не хватит сил, - внезапно сказал Себастьян, - Слишком много энергии ушло. - Может Магнус? - спросила Клэри и замолчала, увидев, что брат нахмурился. Она чувствовала внутреннюю борьбу своего слишком гордого брата. Но, похоже, благоразумие победило. Он вздохнул, встал и жестом пригласил мага заняться сыном. Благоразумие-благоразумием, но просить - выше его возможностей. Магнус, впрочем, не собирался корчить из себя невесть что, он с готовностью подошел к Джонатану. Магнус любил этого мальчика, секрет которого нес с собой долгое время. Да и Джонатан был привязан к дяде Магнусу, как он называл его раньше. Маг опустился на пол, рядом с диваном, на котором лежал Джонатан и выпустил из пальцев голубоватые разряды. Он колдовал над юношей минут десять, затем обессиленно откинулся, устроившись прямо на полу. - Поработали несколько магов сразу. Было изматывающе, но не сложно. Он проспит около суток, а затем будет, как огурчик. Клэри чмокнула лежащего Магнуса в щеку: - Спасибо тебе! Он нежно ей улыбнулся и шепнул: - Не за что, бисквитик. Обращайся. Себастьян, который молча стоял и наблюдал за действиями мага, убедившись, что с сыном все будет в порядке, развернулся и направился прочь из зала. Клэри обвела всех извиняющимся взглядом и поспешила за братом. - Себастьян, подожди! - она нагнала его только возле его спальни. - Я знаю, ты сердишься на меня... Себастьян молча ждал, его черные глаза были непроницаемы. - Но... это был просто дружеский жест. Я наконец рассказала ему все о нас и это было для него тяжело. Я пыталась его успокоить. Это - то, как люди успокаивают друг друга - не обязательно что-то большее. Себастьян все также молча смотрел на нее и она не могла уцепить, что же он в этот момент ощущает. - Да скажи же ты хоть что-нибудь, - внезапно взбесилась Клэри, - У меня тоже сегодня был тяжелый день и я тоже хочу ответов! Она подняла на него сверкающие гневом глаза и наткнулась на его слегка кривоватую улыбку, которую так любила. Зеленый огонь глаз утонул в черном, засасывающем омуте. Его лицо вдруг оказалось близко-близко. Он наклонился к ее уху, губы шептали, задевая мочку и пуская разряды по всему телу. Она почти не понимала, что он говорит, ее укутывали разряды сексуального желания, которые волнами исходили от брата: - Я не шутил и никогда не буду шутить таким: я убью его, если он еще раз притронется к тебе так, как могу притрагиваться только я, - пальцы Себастьяна ласкали грудь Клэри и ей хотелось стянуть с себя эту одежду, которая не давала ощутить его ласк в полной степени. Себастьян же продолжал нашептывать ей, лаская дыханием шею: - Только моя, помни об этом всегда. И помни, что его присутствие здесь пробуждает во мне очень темного демона... который хочет убивать... помни это и веди себя хорошо, - он довольно ощутимо укусил ее за мочку уха и Клэри застонала, сама не понимая, от боли или от желания, его руки безумствовали на ее теле, разрывая остатки боевого облачения в клочья, - Как же я хочу тебя, Кларисса... Хочу войти в тебя, хочу слиться в единое целое, хочу, чтобы ты ощутила меня в себе и поняла раз и навсегда, насколько мы неделимое целое. Кровь от крови, плоть от плоти. Клэри растаяла в его руках настолько, что не могла двинуться. Ее захлестнули волны его желания и поглотили собственные чувства. Остатки ее обмундирования лоскут за лоскутом ложились на пол и, наконец, Себастьян подхватил ее - еще бы миг и ее ноги бы подогнулись - и унес в спальню. Сейчас всего, чего она хотела: принадлежать ему полностью и отдаваться его воле, такой подавляющей и сильной.