Белый карнавал

Холодно… Больно… Страшно… Ее глаза пронзительно-серого цвета резко распахиваются, зрачки расширены, будто от наркотиков. Вдох-выдох. Ее грудь вздымается все чаще, сердце готово выпрыгнуть; его стук отдается в голове, в висках пульсирует боль. Дыхание становится все порывистие, быстро перерастая в короткие надрывные стоны и всхлипы. Перед глазами все плывет, видна лишь непонятная серо-красная масса, но она становится все четче и от этого страх возрастает. Из груди девушки вырывается пронзительный крик; он длится, пока в легких не кончается воздух, после чего она резко и прерывисто вдыхает. Из глаз начинают бежать слезы; прозрачные, словно хрустальные, капли бегут по щекам, сползая на грязный матрас. Она сжимает кулаки и ощущает на руках что-то липкое. Осознание приходит не сразу; обоняние улавливает едва ощутимый металлический запах крови. Она пытается встать, поднять голову, пошевелить руками, но тут же ощущает боль от кожаных ремней, врезавшихся в шею и запястья. Лихорадочно пытается высвободить конечности; девушку сильно трясет. Вдох-выдох. Во рту пересохло; от частого дыхания, крика и стонов, горло словно начинает жечь. От попытки сглотнуть, она морщится, из зажмуренных глаз снова текут слезы. Она истерично двигает руками и ногами, бьется в ремнях, словно муха, попавшая в паутину. Только вот где паук?.. Истерика. Девушка не просто напугана. Она в растерянности и в неконтролируемой ярости. Ремни не поддаются, а в запястьях пульсирует тупая боль. Она не оставит попыток, она не может себе этого позволить. Щелчок. Дергает руки вверх, застежка на ремнях поддается. Дрожащими пальцами она освобождает шею и ноги. Подняв голову, девушка часто моргает, пытаясь сконцентрировать взгляд. Увиденное могло бы заставить ее кричать от ужаса, но девушка лишь завороженно осматривается по сторонам. Белые стены. Вернее, когда-то они, возможно, и были белыми, но сейчас на них красуются огромные пятна застывшей крови. Так аккуратно и искусно наляпанные, что кажется, будто некий безумный художник поработал здесь своей кистью. Словно это и не кровь вовсе, а темно-алая краска. Воспаленный мозг девушки предпочел внушить ей, что так оно и есть. Дверь. Выход. Его нет. Здесь нет ничего, кроме стен. Стен и кровати, на которой лежит она. Согнув ноги в коленях и обхватив их руками, девушка садится на кровати, разглядывая своеобразный настенный узор широко раскрытыми глазами. В голове ни единой разумной мысли, ни единого воспоминания о том, что привело ее к этому безумию. Имя. Как ее зовут? Она понятия не имеет, да и каким незначительным кажется это по сравнению с происходящим. Может, она спит? Может, это такой реалистичный безумный сон, слишком глубокий для того, чтобы она осознавала, что происходит? Только эта кровь на ее ладонях, эти красные следы от ремней и боль во всем теле кажутся пугающе реальными. Она свешивает свои худые бледные ноги с кровати. Обратив взгляд на руки, она отмечает, что они тоже настолько тонкие, что кажется, будто это всего лишь кости, обтянутые кожей. Стоило ей сделать попытку встать на ноги, она тут же валится на холодный кафель. По коже пробегает мороз, девушку передергивает. Безумный взгляд широко распахнутых серых глаз лихорадочно скользит по комнате. Или, вернее сказать, палате?.. Боковое зрение улавливает цветное пятно; нечто выделяющееся из серо-красной гаммы, что окружает девушку. Это «что-то» лежит под кроватью, скрываясь в тени, но не может ускользнуть от ее внимания, что сейчас особенно обострено. Совершенно не осознавая цели того, что делает, она ложится на живот и, протянув руку, достает это ярко разукрашенное «нечто». Она начинает вертеть предмет в руках, нахмурив свои черные густые брови. Это фигурка очень похожая на цирковой шатер; в ней треугольное отверстие, что-то вроде входа в цирк, над которым красуется ключик, вставленный в небольшую выемку. Нетрудно догадаться, что он должен приводить в движение некий механизм, если повернуть его. Длинными тонкими пальцами девушка слегка прикасается к ключу и ей кажется, что на мгновение она слышит странную музыку; она будто в ее голове и звучит очень отдаленно и глухо. Пленница тут же в испуге отдергивает руку и роняет своеобразную шкатулку, мелодия сразу же стихает, будто ее и не было. Дыхание девушки учащается, она дрожащей рукой медленно проводит по голове… и не чувствует на ней волос. Она еще раз аккуратно касается макушки и чувствует там только гладкую кожу. Сглотнув, девушка пятится от «игрушки», словно именно эта вещь виновата в ситуации, в которой она оказалась. Замерев на месте, она снова оглядывает помещение. Выхода нет, даже убить себя нечем; ее ждет только долгая мучительная смерть от голода, жажды или же она окончательно сойдет с ума. Хотя, уже сейчас мыслить здраво не представляется возможным. Адекватные мысли не приходят в голову девушки, зато все ее внимание теперь занимает загадочная шкатулка. Что, если эта игрушка поможет ей сбежать? Если не из этого места, то из этой реальности. Музыка — это как раз то, что позволит сейчас занять мысли. Подобрав тонкую грязную белую рубашку, в которую была одета, девушка подползает к шкатулке, стирая кожу на коленках о грубый потрескавшийся кафель. Подобрав импровизированный цирковой шатер, она снова еле касается подушечками пальцев заводного ключа. Из ниоткуда в ее голове вновь звучит та самая музыка; жуткая и пронзительная цирковая мелодия, словно проникающая в самую душу, сея там необъяснимое беспокойство. Несмотря на неоправданный страх, девушка поворачивает ключ; он поддается весьма легко. Музыка в ее голове становится оглушительной и в ней появляются еще более страшные ноты. В голове начинают мелькать картинки, сменяясь с такой скоростью, что девушка едва ли может понять, что на них изображено; в глазах темнеет, по коже бегут мурашки от внезапно появившегося холодного ветра. Земля. Под ее ногами земля, а в лицо бьет сильный ветер. Музыка. Теперь девушка начинает понимать, что она значит. Цирковой оркестр, в котором отчетливо слышатся стук барабанов и звук духовых инструментов. Было в этой музыке нечто потустороннее, нагоняющее ужас, сковывающий своими ледяными цепями и не дающий сдвинуться с места. Глаза девушки крепко зажмурены, она не смеет пошевелиться; не смеет даже вдохнуть полной грудью. Но она чувствует спиной чужое присутствие, она здесь не одна. Слегка вздрагивает, когда музыка приобретает предостерегающий оттенок, словно то, что находится рядом с девушкой — опасно. Вдох-выдох. — На счет «три» — открой глаза, — резанул по слуху скрипучий голос. - Раз. Два…