Пшеничный локон

– И много вас здесь таких? – Каких «таких»? – Считающих, что три сотни в час – это нормально? – Нет денег на шлюху – купи порно журнал. Она отворачивается, и он видит очередь из засосов на ее шее. На улице жуть как холодно и накрапывает дождь. Драко давит внутри себя желание отдать этой дуре пальто. – Я помню тебя в школе, Грейнджер. Ты бы никогда не дошла до такого. Она всматривается в его лицо, словно пытается узнать. Он уверен – она узнала его в первую же секунду. Ни капли стыда и раскаяния. Просто смотрит заинтересованно и равнодушно одновременно. – Откуда тебе знать? – Высокомерная, наглая, любопытная. С амбициями выше, чем у самого Мерлина. И шлюха? – Ну, ты-то пал еще ниже. Сколько лет ты прячешься от Министерства в магловском пригороде? – Я не прячусь. Это они плохо ищут. Они молчат, мимо проезжает тачка и, замедляясь около Грейнджер, мигает фарами. Она делает шаг навстречу. Малфой ловит ее за руку и тянет к себе, пока их тела не сталкиваются друг с другом. – Эй, кретин, пусти девчонку! – слышится из машины. Грейнджер смотрит на него, не моргая, и он видит, как дрожит от холода и страха все ее тело. Он чувствует каждую ее мурашку, словно свою. – Что ты будешь делать, а? – шепчет он так близко к ее губам. – Сядешь в машину? Она облизывается. Он никогда не забудет, как она это делает. Быстро мажет языком по губам, но смачивает только верхнюю, нижняя же остается сухой. Ему хочется помочь ей. Она делала так в школе. Всегда. Она делала так, а у него едва не сносило крышу от желания заткнуть ей рот рукой или своим ртом. – А ты что будешь делать? – спрашивает она. Малфой кивает. Находит ее руку своей и крепко сжимает ее. – Бежим. И они несутся по мостовой, а сзади сигналят. Они бегут, не пытаясь применить магию, трансгрессировать или хотя бы свернуть в подворотню. Потому что никогда еще на душе не было легче, а слезы прежде не были такими сладкими…

***

Грейнджер откусывает добрую половину бутерброда, и Драко в очередной раз удивляется, что у нее за волшебный рот. Впрочем… Это распространяется не только на бутерброды. – Ты сегодня переиграл, – говорит она, жуя. И одновременно стирает этот ужасный яркий лак со своих ногтей. Малфой старается не смотреть на нее, потому что нельзя сидеть в такой провокационной позе. На ней большая рубашка и трусики, которые она только что сняла с сушилки. Больше ничего. Он откидывается на спинку стула. Ему хочется кофе и чего-то покрепче. Голую Греунджер у себя на коленках, раз уж на то пошло. – Я переиграл? Это ты чуть не села в машину! – Я всегда веду игру до конца. – Но не настолько же, тупая ты дура! – Успокойся, что бы они мне сделали? Он с трудом верит ей. Серьезно? Что бы они ей сделали? – Д о т р о н у л и с ь бы до тебя, как минимум. Своими. Руками. Грейнджер прищуривается, и Малфой понимает – он сделал ошибку. Ее любимую. Он показал, что ревнует. Господи, она теперь сведет его с ума. – Дотронулись. Раздели. Что еще? – Эти маглы. Они такие мерзкие. – Мои родители маглы, Малфой. – Я не о них. Он молчит, делая вид, что обиделся. На самом же деле ему безумно хочется убить ее. Прихлопнуть, как мушку. И она чувствует это, потому что откладывает в сторону бутерброд, средство для снятия лака, и ползет к нему по дивану, как кошка. Грейнджер и грациозность, вы можете это себе представить? Но, тем не менее, она такая сексуальная с убранными наверх волосами, что у него кружится голова. – Ничего ведь не случилось, – шепчет она, снимая с себя все. Они занимались сексом двадцать минут назад. Грейнджер удивительным образом умеет делать так, что ему всегда мало. Он позволяет ей расстегнуть его брюки и немного спустить их вниз. Все, как он мечтал – она голая у него на коленках. – И не случится, – говорит Драко в поцелуй. – Я не позволю. – Тогда не нуди. А то морщины появятся. Она смеется, а он насаживает ее на себя рывком так резко, что ее смех сменяется громким стоном. – Больше никаких игр. Разве что в волшебные шахматы. Она соглашается, впиваясь в его губы своими.