1000 и 1 ночь или Как сохранить любовь

Сплю я, сплю, вдруг слышу, что-то меня кусает… высекаю я огонь, и что же! — оказывается, Иван Николаич за ногу. Уже чуть не пол-икры отъел! Убил я его, повернулся на другой бок, снова заснул. А. Аверченко

      Много ещё в нашей стране мест, куда не добрались блага цивилизации, а уж в Гомской области таких населённых пунктов пруд пруди. Вот есть вроде точка на карте, с гордым названием сельское поселение Куево-Кукуево, а поди ты до неё доберись, если дороги отродясь не было, даже грунтовой, не то что из благородного асфальта. Точнее, дорога-то есть (не будем огульно обвинять власти), но только на бумаге, лежащей на столе большого чиновника из Гомского министерства строительства. Эту дорогу, по тем же бумагам, каждый год ремонтировали и содержали в идеальном порядке, осваивая из бюджета многомиллионные суммы. Спроси ты этого чиновника про Куево-Кукуево, он только мечтательно вздохнёт и расплывётся в самой благожелательной улыбке, в мечтах вспоминая внеочередную поездку с любовницей на Бали и пятизвёздочный отель у моря. А потом скажет: «Эх, будь моя воля, я б такие дороги по всей Гомской области проложил!»       Может, и влетело бы этому чиновнику однажды, доберись кто-нибудь из жителей села до стен областного правительства, да только куда там. Куево-Кукуево и селом-то называли только в память о былых заслугах. Но зажиточные времена давно прошли, все, кто мог, сбежали в город, а оставшиеся два десятка жителей доживали свой век в обветшалых домишках. Средний возраст жителей давно перевалил за шестьдесят, и был бы ещё больше, если бы не одно существо не пенсионного возраста тут затесавшееся.       Существом этим был Федя, юноша восемнадцати лет от роду, более пятнадцати лет назад занесённый в село немилосердной судьбой. Родители мальчика погибли в автомобильной катастрофе, а единственной родственницей оказалась двоюродная бабка по матери Матрёна, которой уже тогда было под шестьдесят.       Так и получилось, что юный Федя неспешно рос в забытом богом селе, ходил в школу в соседний городок, расположенный в десяти километрах, помогал по хозяйству доброй дюжине старушек и деду Козьме, местному главе сельского поселения, как он себя называл. Дед этот, единственный, кроме Феди, мужчина на десятки километров вокруг, вот уже много лет вёл непримиримую борьбу за соответствие условий жизни в Куево-Кукуево общероссийским стандартам. Именно им были приняты многие местные законы, например, о запрете бабке Агафье продажи самогона после захода солнца, или о необходимости хранения навоза в течение пяти лет, после естественного производства. Над этим законотворчеством посмеивались, но выполняли неукоснительно — связываться с дедом Козьмой никто не хотел.       Что могло вырасти из Феди в таких условиях? Правильно! Сильный, рослый парень с абсолютной наивной душой и без какого-либо знания жизни. Самогон он не пробовал (Матрёна не разрешала), девок на сеновале не валял (ближайшей по возрасту была та самая бабка Агафья шестидесяти трёх лет отроду), об обстановки в мире знал только из еженедельных выступлений деда Козьмы с политинформацией в местном клубе (у него единственного на всё село был работающий радиоприёмник).       Однако эта сельская идиллия не могла продолжаться долго. Пришёл день, когда школа была закончена, ЕГЭ сданы и новоиспечённый выпускник предстал перед советом села в лице деда Козьмы и бабушек-активисток, призванным решить судьбу юноши.       Дед Козьма, взяв слово, долго и обстоятельно доказывал, что в условиях тяжёлой политической ситуации в стране, а также ввиду угроз со стороны враждебно настроенного Запада, просто необходимо отправить Федю в областной центр для получения высшего образования.       — Нам нужен свой человек в городе! Наш Засланец! — пламенно закончил свою речь дед Козьма, стукнув по столу кулаком.       Возражения от старушек не последовало, а самого Федю никто и не спрашивал. Молод, мол, он ещё ответственные решения принимать. Вот выйдет на пенсию, тогда пусть что хочет, то и делает! А пока опытные люди пущай решают.       ВУЗ, куда определить парня на учёбу, тоже выбрали быстро. Решающее слово, как всегда, было за дедом Козьмой.       — Нам эти хреновы экономисты с юристами без надобности, — шамкая губами, завёл речь дед, — чай, не в городе живём, а на земле. Идти тебе, Феденька, надобно в аграрный инститьют, там и поступить проще и польза родному селу будет.       Судьба парня была решена.       Сборы не заняли много времени. Короткое напутственное слово бабушки Матрёны на дорогу и длинная пространная речь деда Козьмы, картонная папка на тесёмках с бумагами для поступления и тысяча рублей на расходы в городе. Всего и делов-то — подал документы и назад, ожидать результатов можно и дома.       Перспектива оказаться в городе Федю пугала и радовала одновременно. С одной стороны терзало любопытство, с другой страх перед неизвестным. Душный маленький автобус казался то каретой, везущей в светлую жизнь, то катафалком, увозящим в последний путь. В итоге протрясясь на ухабах и колдобинах добрых два часа и так и не решив, как воспринимать своё прощание с селом, Федя добрался до Гомска, центра одноимённой области.       Город встретил Федю палящим солнцем, удушающим запахом выхлопных газов и толкучкой в переходах автовокзала. Поначалу парень совсем не знал, куда податься, шокированный обилием снующих повсюду людей.       Первая же попытка пробраться через толпу к остановке городского транспорта привела к сильному столкновению с высокой блондинкой, одетой столь откровенно, что общее количество пошедшей на её наряд ткани было сравнимо с половиной Фединой рубахи.       — Извини, пожалуйста, — промямлил Федя, не зная, куда спрятать глаза от открывшейся наготы.       — Куда прёшь, деревня? — резко выкрикнула девушка, поднимаясь с асфальта и поправляя мини-юбку.       — Ой, я не с деревни, я с села, из Куево-Кукуево! — радостно расплылся в улыбке Федя, воображая, что встретил родственную душу. — Давай знакомиться! А ты из какой деревни?       То, что ответила Феде девушка, он так и не понял, ибо ни дед Козьма, ни бабушка Матрёна, ни окрестные старушки мата в своей речи никогда не употребляли и Федю ему не учили. Однако то, что девушка разозлилась, не ускользнуло от внимания парня, только вот винил он во всём себя и свою невоспитанность.       — Нет! В городе нужно всем помогать, а не кидаться с расспросами, — внушал он себе, садясь в полупустой автобус, идущий до будущей альма-матер. — Вот дома я соседкам помогаю, и они ко мне в ответ добры, так и тут надо!       Автобус медленно шёл, по городским улицам, а Федя любовался видами из окна, разглядывал людей и особенно их одежду. Приходило осознание того, что в спортивных штанах с лампасами, чёрных потёртых туфлях на босу ногу и красной в крупную клетку рубахе он выглядит весьма отлично от всех других. Стало немного неловко, но наш герой себя быстро успокоился. Вот подружится с кем-нибудь, и тот ему обязательно объяснит, как нужно одеваться в городе и как себя вести.       Гомск раскрывался перед Федей во всём своём «великолепии». Улицы вдоль гостевого маршрута спешно готовили к приближающемуся трёхсотлетию: укладывали асфальт поверх луж; развешивали флаги, выцветшие от солнца; облупившиеся фасады зданий прятали за рекламными вывесками.       Когда до конца пути, если верить транспортной схеме маршрута, Феде оставалось две остановки, в автобус вошло блондинистое ОНО. Нет, приглядевшись, Федя всё-таки сообразил, что перед ним парень, хотя длинная чёлка на пол-лица и широкая, бесформенная одежда значительно затруднили опознание.       Колечко пирсинга в носу неизвестного парня всколыхнуло воспоминания о селе. Точно такое же, только побольше, было у злобного быка-осеменителя Борьки, который своей любвеобильностью изводил всех окрестных коров. Для чего Борьке кольцо Федя хорошо знал, а вот для чего оно незнакомому парню для нашего героя было полной загадкой.       — Он, наверное, много может о городе рассказать. Вон как вырядился, — подумал Федя, разглядывая незнакомца. — Только вот как с ним заговорить, чтоб не нарваться на отпор?       Некоторое время Федя сверлил взглядом затылок заинтересовавшего его парня, не решаясь заговорить. Вот уже и подошла нужная остановка, и наш герой, тяжело вздохнув, отправился на выход. Какого же было его изумление, когда объект его пристального интереса двинулся следом.       Вырвавшись из душного автобуса на свежий воздух, Федя настороженно огляделся по сторонам, пытаясь понять, куда ему двигаться теперь. Взгляд его в очередной раз скользнул по парню и остановился на широких прорехах в штанах на коленях.       — Вот ведь бедный, порвал штаны и даже не заметил. Что люди-то подумают! Хотя, это хороший повод познакомиться! — решил для себя Федя, разглядев в этом перст самой судьбы.       Он быстро, в несколько шагов, догнал парня, который уже успел уйти на порядочное расстояние, и хлопнул его по плечу, останавливая.       — Привет, я Федя, — бодро заявил наш герой, стараясь выглядеть максимально дружелюбно.       — Рад за тебя, — с сарказмом ответил парень, даже не взглянув на собеседника.       — У тебя, я вижу, штаны порвались, а ты и не заметил!       Лицо парня вытянулось от изумления, глаза увеличились в размерах, с губ сорвалось смачное ругательство.       — Да ты не переживая так, с кем не бывает, — Федя попытался успокоить собеседника, неправильно истолковав всю ту гамму чувств, что отразилась на лице парня. — Сейчас всё поправим! У меня иголка с ниткой есть. Бабушка в дорогу дала. Зашьём, и будут как новые!       С этими словами Федя быстро достал иголку с ниткой, заколотые за воротник рубахи, и опустился на колени, приноравливаясь, как лучше зашить дырки.       — Грабли убери! — выкрикнул парень, успев отойти от шока раньше, чем Федя взялся за дело. — Они новые совсем. Фирменная вещь, за немереные бабки в бутике купленная.       — Твои бабушки купили тебе порванные штаны? — изумился Федя.       Несколько секунд на его лице отображалась мучительная умственная деятельность, потом, наконец, что-то щёлкнуло и проступила лёгкая сочувствующая улыбка.       — Я тебя понял, у вас не было денег на нормальные, и тебе купили порванные. Но я тебе помогу, мы же теперь друзья. Кстати, как тебя зовут?       — Зовут меня Кирилл, но никакие мы не друзья, — со злостью отозвался парнишка. — На свой прикид посмотри, деревенщина! Да таким, как ты, в городе вообще не место. Свали с моих глаз!       С этими словами парень смачно сплюнул под ноги, развернулся и быстрым шагом двинулся прочь. Федя остался один, смятый и раздавленный. Он-то хотел как лучше, а вышло всё равно чёрте что такое. Как же ему в городе друга найти?       Размышлял обо всей несуразности своего положения Федя довольно долго и пришёл только к одному выводу. Нужно будет понять, что представляют собой эти непонятные «городские» и брать с них пример. С этими мыслями он двинулся по аллее в направлении аграрного университета.       Гомский Государственный Аграрный Университет открылся уже более ста лет, и его здание несло на себе отголоски вековой истории. Попросту говоря, было типичной развалюхой с претензией на старину. Однако Федя входил с благоговением в широкие двери, над которыми красовалась надпись «Приёмная комиссия».       Стоило нашему герою только войти внутрь и сделать несколько шагов, как к нему подлетели две молодых девушки, блондинка и брюнетка.       — Привет, ты поступать собрался? А на какой факультет? — тут же выпалила одна из них.       — Я ещё не знаю, — замялся Федя, непонимающий такого интереса к своей персоне.       — Мы тебе поможем! — выпалили девушки одновременно, глаза их загорелись от азарта.       Федя застеснялся, не зная, что делать. Однако девушки, подхватив его с двух сторон, пёрли через толпу прямо к столику в названием «Факультет зоотехнии». Обе они относились к той распространённой категории студенток-двоечниц, которым обещали простить хвосты за определённое количество приведённых абитуриентов. Федя для них был идеальным кандидатом.       — Ты же животных любишь? Вот и хорошо. Специальность «Зоотехния», — не давая парню опомниться, трещала блондинка. Стоило ей замолкнуть, в разговор вступала брюнетка. — У нас самый низкий проходной балл, точно поступишь. А и куда тебе в таком виде на приличный факультет, а так для деревни самое то.       Не успел Федя опомниться, как уже подписывал какие-то бумаги, а его документы прятала в пухлую папку толстая женщина столь сурового вида, что возразить ей было страшнее, чем встать между возбужденным быком Борькой и полюбившейся ему коровой.       Если наш герой думал, что на этом его мучения закончились, то девушки так явно не считали. Они, проконтролировав подачу бумаг Федей, тут же оттащили его в сторону и зажали в углу.       — Ты же спортсмен, судя по фигуре? — пошла в атаку блондинка.       — Поди, и бегаешь хорошо? — вторила ей брюнетка.       — Ну, так немного. Школа далеко, десять километров, когда опаздываешь, приходилось и бегом.       — Отлично! — воскликнули девушки хором. Затем брюнетка продолжила, — Тебе предоставляется уникальная возможность представлять наш факультет на Сибирском Международном Марафоне!       Федя оторопел, такой чести для себя он не ожидал. Слово «международный» шокировало его больше всего.       — Я не могу, это такая ответственность. Да и я же ещё не поступил. Вдруг не пройду по конкурсу.       — За это не переживай, на ту специальность, куда ты подал документы — все проходят. Приходится ещё уговаривать. Да и вообще тебе же общежитие нужно будет?       — Да, — потупив глаза в пол, кивнул Федя.       — Вот! А если поучаствуешь в марафоне, можешь заселяться сразу после зачисления, — привела решительный довод брюнетка.       Вскоре согласие Феди было получено. Очередная подпись поставлена. Вводные инструкции по поводу зачисления, заселения в общежитие и участия в марафоне получены. Девушки сразу потеряли интерес к парню и двинулись на поиски новой жертвы. Федя был бы счастлив донельзя, что так всё уладилось, если бы не услышанная фраза удаляющейся блондинки.       — Отлично! Одного лоха деревенского мы нашли. Осталось ещё два, и, можно считать, с хвостами мы рассчитались. Вот ведь умора — такой лопух. Ещё и бежать согласился.       Расстроенный Федя двинулся в обратный путь. Хотелось быстрей оказаться в родном селе и забыть об издевательствах городских.       До автовокзала наш герой добрался без особых приключений, только вот до следующего автобуса, идущего в нужном направлении, оставалось три часа. Время Федя решил потратить с пользой и, наконец, разобраться, как одеваться и вести себя в городе, чтоб другие не смеялись. Раз получить объяснения от окружающих не представлялось возможным, он решил обратиться к печатному слову.       Пожилая продавщица киоска Роспечати долго выслушивала сбивчивые объяснения Феде, но, в конце концов, поняла, что он хочет, и выдала несколько молодёжных журналов с красочными картинками. Федя углубился в чтение.       Через два часа чтения и разглядывания картинок наш герой совершенно запутался в непонятных названиях. Хипстеры, готы, эмо, скинхеды и прочие представители городской молодёжи смешались в голове Феди в одну сплошную кашу. Слова были совершенно незнакомые, а глядя на некоторые картинки, хотелось перекреститься, хотя верующим наш герой никогда не был. В итоге перелистав журналы ещё на раз, Федя решил, что он будет метросексуалом. А чё? Слово знакомое, хотя понять при чём тут метро так и не удалось. Да и стиль одежды без перегибов. Где вот только взять денег на своё преображение в городского, Федя пока не решил.       Возвращение в родное село было триумфальным, даже не подумаешь, что уезжал всего лишь утром, а вернулся ближе к вечеру. Всё село собралось в обветшалых стенах сельсовета. Дед Козьма, выслушав юного засланца, выбор специальности одобрил.       — Зоотехния, значит, правильно! — радостно заявил он. — Очень полезно. Но как же ты в городе осваиваться собираешься? Дело это ведь непростое. Друзей надо найти. А вот о женитьбе пока думать рано.       — Я это, метросексуалом хочу стать. Там таких много, подружусь с кем-нибудь, — запинаясь, ответил Федя, пряча глаза в пол.       Старушки с шумом выдохнули, услыхав незнакомое слово. Бабка Матрёна начала громко причитать:       — Кровинушка, родный. Да чего ж ты удумал? Эку пакость паскудную измыслил!       Один дед Козьма смотрел на юношу с восторгом. В его голове рождались грандиозные планы по созданию нового указа на селе.       — А ну цыц, квочки, — утихомирил он старушек. — А ты, Федя, слушай меня! Никакой ты не метросексуал, таких нам даром не нать, а самый настоящий гомосексалист! — лицо деда Кузьмы так светилось от счастья, как будто он выиграл в лотерею миллион.       — А это кто ещё такой? — спросил ничего не понимающий Федя. Упоминаний о таких он в журналах как-то не встречал и был в растерянности.       — Это я тебе потом, наедине объясню, не переживай, — примирительно заявил дед Козьма, продолжая улыбаться. — Тут, понимаешь, закон сверху спустили о борьбе с пропагандой гомосексолизма среди несовершеннолетних, вот, почитай, целый год отчитаться об исполнении не можем. Эх, голубчик, как же ты вовремя!       Старушки были спешно отправлены по домам, чтоб не мешать мужскому разговору и не причитать на пустом месте. Дольше всех сопротивлялась бабка Матрёна, переживая за внука, но в итоге под действием очередной обличительной речи деда Козьмы смирилась.       — Гомосексалист, это такой «фрукт», что и объяснить не так просто, — принялся проводить ликбез дед Козьма. — Вот представь, что у нас на селе вместо одного быка Борьки, есть ещё один бык, допустим Колька. Короче, два быка у нас на селе. Представил?       — Ну, так, дело несложное, чего уж, — торопливо ответил Федя. — Зачем нам только тут два быка, коров-то немного?       — Это неважно. А теперь представь, что Борька, вместо того чтоб коров брюхатить, лезет на Кольку. И только его подминает. Вот тебе и гомосексолизм в явном виде.       — Так ведь я ж ни на кого не лезу, — попытался оправдаться Федя.       — Село сказало надо — значит, полезешь! Как нам отчёт сдавать? — приказным тоном гаркнул дед Козьма. — Есть, правда, одна загвоздка…       — Какая? — с надеждой спросил наш герой. Всё-таки быть метросексуалом ему хотелось больше, чем непонятно кем.       — Ну, там по закону ты ещё должен несовершеннолетних растлять, а их на селе у нас, кроме тебя, почитай, лет двадцать не было.       — Может, тогда не надо? — попросил жалобным голосом юноша.       — Надо, Федя, надо! — отрезал дед Козьма, тяжело вздохнув. — Буду проводить среди тебя разъяснительные работы. Как раз за недельку управлюсь. А потом… Сколько тебе там в твоём университете учиться?       — Четыре года, — пробурчал парень в ответ.       — Вот, значит, потом мы тебя на четыре года из села официально изгоним. В наказание, так сказать. Как же всё хорошо выходит! Всё-таки не зря мы тебя столько лет всем селом воспитывали!       — А на каникулы или выходные приезжать-то можно? — с тоской в голосе спросил Федя.       — Можно, но нечасто, — примирительно согласился дед Козьма. — Об этом мы начальству докладывать не будем.       Вот так судьба Феди была решена. Бабки ещё долгое время судачили по углам, что вот-де воспитали непонятно кого, но быстро смирились. Всё-таки парень работящий и всем помогает.       Зато дед Козьма взялся за Федю обстоятельно. Каждый вечер он вызывал парня к себе в сельсовет и проводил воспитательные беседы. Пресекал, так сказать, пропаганду на корню. Тематика, к сожалению, для него была весьма далёкая, но Козьма старался, как мог. В итоге он выстроил целую логическую схему из трёх пунктов:       1) Любой секс до свадьбы есть распутство и достоин только осуждения.       2) Жениться мужику на мужике нельзя, ибо законы не позволяют.       3) Исходя из пунктов 1 и 2, двум парням заниматься сексом нельзя. Точка.       Несовершеннолетних встроить в эту логическую схему у деда Козьмы так и не получилось, но он и так остался собой доволен.       Незаметно подошло время Фединого отъезда из родного села. Дед Козьма публично зачитал указ об изгнании из села гомосексалиста. Бабка Матрёна, перекрестив напоследок иконой, отвела в уголок и протянула две толстых пачки, перетянутых резинкой.       — Деньги это тебе, на житьё. Доллары! — объяснила она. — От родителей твоих остались. Квартиру они перед смертью продали, новую собирались купить, да вот не успели. Сколько лет уж прошло — хранила, ни копейки не потратила. Вот теперь тебе пригодятся.       Федя, прослезившись, обнял бабушку и пообещал навещать её как можно чаще.       — А то, что ты теперь этот, как его, гомосексолист — не переживай. Я тебя любого приму, — сказала Матрёна напоследок и смахнула набежавшую слезу.       Оправдываться перед бабушкой у Феди уже не было ни сил, ни желания. «Всё равно я метросексуал», — тихо пробубнил он себе под нос и, перехватив поудобнее тяжёлую сумку с вещами, двинулся пешком до ближайшего городка, откуда до Гомска ходил автобус.       Зачисление прошло довольно быстро. Федин балл был самым высоким из подавших документы на выбранную специальность. С заселением поначалу возникла проблема. Толстая, злая женщина — комендант долгое время отказывалась давать комнату Феде.       — Ещё начало августа, недели через две приходи заселим, — грудным басом грохотала она, однако Федя не сдавался. Из деревни его изгнали, так что возвращаться было просто некуда.       — Мне же в марафоне участвовать от факультета, а он уже послезавтра, — лепетал Федя в ответ, надеясь разжалобить каменное сердце комендантши.       — Марафон? Тогда ладно, будет тебе комната, — неожиданно согласилась женщина.       Через полчаса наш герой был препровождён в свои персональные хоромы, состоящие из узкой комнаты с двумя койками, письменным столом, шкафом и широким зарешеченным окном. Удобства в конце коридора, ну да к этому Феде было не привыкать. Не на морозе и ладно.       Теперь предстояло перейти ко второй части превращения в городского жителя. Благо деньги теперь на это были. Хождение по магазинам заняло практически весь оставшийся день, но в итоге покупками наш герой был доволен. Всё как в тех журналах, который он уже успел залистать до дыр. Оставалось что-то сделать с волосами, тому что спутанный колтун из длинных, тёмных волос даже отдалённо не напоминал модную молодёжную причёску. Феде предстоял поход в салон красоты.       Он выбрал тот, который больше всего рекламировался на широких стендах по городу и смело шагнул внутрь, приготовившись к переменам. Из глубин зала тут же выскочил молодой мужчина в чём-то розово-облегающем и довольно откровенном.       — Здравствуйте, Вас подстричь? — успел дежурно сказать он, прежде чем обратить свой взгляд на Федю. Глаза его расширились от ужаса, — Ээээ, может быть, Вы лучше в соседний салон красоты зайдёте, к нашим конкурентам. У них такие стилисты отличные. Только побыстрей, там сейчас как раз никого нет.       Парень вовсю пытался спровадить Фёдора с глаз прочь. Понять его было просто, учитывая запущенность головы, убить бы пришлось часа три. Да за это время он пять-шесть клиентов обслужит. Однако коварному плану горе-стилиста не суждено было претвориться в жизнь, Федя замешкался, а подоспевшая женщина-администратор грозно произнесла: «Иннокентий, мы не отказываем клиентам!» Мужчина печально вздохнул и повёл Федю внутрь.       На то, чтобы сделать Феде модную стрижку ушло не три, а все четыре с половиной часа, зато результат был потрясающий. Из гадкого утёнка парень превратился в прекрасного лебедя. И даже Иннокентий попытался напоследок стрельнуть у Феди номер сотового, справедливо гордясь делом своих рук. Однако сотового у Феди отродясь не было, и так далеко в попытке стать городским он пока не заходил. Да и с кем ему разговаривать?       Оставался один день до марафона. Отмечалось трёхсотлетие города Гомска. Народ, высыпав на улицы, предавался веселью. Федя, переменив свой внешний облик, теперь пытался понять, как ему стать метросексуалом по-настоящему.       — Метросексуал от слова метро, — размышлял наш герой, лежа на кровати в своей комнате. — Только вот что мне это даёт. Может надо в метро чаще ходить? Ничего не понимаю…       Федя не оговорился, в Гомское метро можно было только ходить, но никак не ездить в нём. Метро было, но состояло только из одной станции, помпезно открытой незадолго до дня города. А что прикажешь делать чиновникам, если нынешний премьер-министр, в бытность свою президентом, пообещал городу метро к юбилею. Ослушаться столь высокое начальство никто не решился и в итоге родился уникальнейший в мире метрополитен без поездов и всего с одной станцией, в окрестностях которой гомичи любили прогуливаться пешком. Одно время в тоннеле даже поставили специальный аппарат, издающий лёгкую вибрацию и звук приближающегося поезда.       От размышлений Фёдора отвлёк громкий стук в дверь и крик комендантши: «Открывай, соседа к тебе привела». Юноша быстро открыл дверь и настороженно замер. За широкой спиной комендантши стояло то самое белобрысое ОНО, которое он повстречал в свой первый день в городе.       — Заселяйся, ущербный, — кивнула парню комендантша и развернувшись быстро удалилась по коридору.       — Привет, Кирилл! — обрадовался Федя. Уж теперь-то он подружится с этим загадочным парнем.       — Привет, а откуда ты меня знаешь? — удивился парень в ответ, затаскивая в комнату тяжёлую сумку и бросая её на свободную кровать.       — Мы встречались, когда я тока в город приехал. Я ещё хотел тебе штаны заштопать.       — Деревня? — изумился Кирилл, пристально оглядывая своего нового соседа по комнате. — Никогда б не узнал. Круто тебя отмарафетили. Прямо модель с обложки.       — Я теперь метросексуал! — гордо заявил Федя, выпятив грудь колесом. — А ты ведь эмо? — решил он блеснуть эрудицией.       — Это схерали я эмо-то? У меня что волосы чёрные? Я блондин! Причём некрашенный, — с гневом отреагировал парень.       — Но у тебя же чёлка на всё лицо, — попытался оправдаться Федя, думая о том, что просмотр картинок в журналах не научил его разбираться в различных молодёжных направлениях.       — Ну, ты и деревня! — протяжно выдохнул Кирилл, плюхаясь на кровать.       — А почему ты в общаге решил жить? Ты же городской? — Федя решил сменить тему, чтобы не злить своего нового соседа.       — Городской, но с родителями поцапался и меня выгнали из дома.       — А меня тоже из села выгнали, — печально вздохнул Федя.       — Тебя-то за что?       — Потому что я, видите ли, гомосексолист, — нехотя сознался наш герой, ещё раз печально вздохнув. — Но ты ничего такого не подумай.       — Так ты гей? — воскликнул Кирилл, оценивающим взглядом окидывая Федю. — Это я удачно попал, думаю, мы подружимся. И не только подружимся.       Федя понял только, что новый сосед согласен с ним дружить и искренне закивал в ответ, выражая свою радость по поводу предстоящей дружбы. Правда вскоре его радость была поколеблена признаниями Кирилла, что он тоже из этих. А значит, их дружба обязана перерасти во что-то более тесное.       — Но я же не такой, — попытался возразить Федя.       — Я тебе нравлюсь? Хоть чуть-чуть? — спросил Кирилл.       Федя нехотя кивнул, всё-таки к этому парню его и вправду тянуло ещё тогда, в момент их первой встречи.       — Вот, значит, будем встречаться! — тут же сделал вывод Кирилл, не давая парню опомниться. — А теперь пошли гулять, всё-таки День Города, а мы тут в четырёх стенах киснем.       Гуляли они допоздна, палили из старинных пушек и стреляли из лука, слушали концерты и смотрели красочный салют. Для Феди, привыкшего к сельской глуши, всё это напоминало сказку. А Кирилл всё сильнее понимал, что влюбляется в этого необычного парня. Даже звучащее из его уст презрительное «деревня» постепенно приобрело ласкательно-благожелательные нотки. Зато вечером их ждал серьезный разговор.       — Ты мне нравишься, и я не прочь, чтобы у нас были отношения, — начал издалека Кирилл.       — Я пока не готов к такому, — смутился Федя.       — Но я ведь тебе нравлюсь?       — Да.       — Ну, тогда можно попробовать секс, заодно определишься, — с коварной улыбкой предложил Кирилл.       — Я так не могу, — покраснел Федя. Попробовать-то он хотел, но вот облажаться боялся.       — Да ладно тебе. Я ведь, что хочешь для тебя готов сделать! А ты?       Федя смущался всё сильнее и совершенно не знал, как получить отсрочку для ответов Кирилла. С оной стороны, было жутко боязно пробовать этот самый секс, с другой — не хотелось обижать парня. Внезапно в его голове пробудилась мысль.       — Всё, что хочу, сделаешь? — переспросил он.       — Да, — не задумываясь, ответил Кирилл.       — Тогда побежали завтра со мной марафон. Добежишь до конца всю дистанцию, вечером попробуем этот твой секс. Но только один раз.       — Хорошо, — не задумываясь, ответил Кирилл. — Но если добегу, ты снизу.       — Что значит снизу? — заподозрил неладное Федя.       — Я тебе потом объясню и покажу, — с коварной улыбкой ответил Кирилл. — А теперь давай спать, завтра вставать рано на этот твой марафон. * * *       Ежегодный Сибирский Международный Марафон в этом году был кульминацией отмечающегося трёхсотлетия города Гомска. Федя с Кириллом добрались до центральной площади города за полчаса до старта. Быстро зарегистрировали Кирилла для участия и пристроились в хвосте стартового ствола. Раздался залп из пушки — народ рванул вперёд.       Бежали вместе, хотя, будь его воля, Федя бы прибавил в темпе, но бросать друга одного не хотелось. Кириллу же с каждым километром становилось всё хуже. Бегом он хоть и занимался, но так, время от времени и с большими перерывами. Однако вожделенный приз, бегущий всего в нескольких метрах рядом, был достойной наградой за мучения.       К концу двадцатого километра, Федя немного опередил Кирилла и теперь бежал, маяча симпатичными булками перед уставшим другом. Этот вид завораживал, не давая упасть обессиленному парню. Зад впереди бегущего парня, обтянутый тонкой тканью шорт, манил так, что Кирилл из последних сил бежал.       К тридцатому километру открылось второе дыхание. Его хватило метров на пятьсот, потом оно сдохло, забившись в глубины сознания и издавая лишь жалобные всхлипы с просьбами пожалеть и пристрелить на месте. Зато Федя, бегущий впереди, выглядел столь бодро, что казалось, только начал свой забег. Более того он громко подбадривал друга, не давая упасть. Хотелось ответить ему чем-нибудь нецензурным, но Кирилл понимал, что если он сейчас ещё и заговорит, то окончательно собьёт дыхание и никуда уже не добежит. А аппетитный зад по-прежнему маячил впереди.       На тридцать пятом километре Кирилл был готов сдаться. Солнце уже припекало и вода, обильно поливаемая на голову в местах раздачи, уже не помогала. Зато в груди рождалась злость.       — Это ж как обидно будет, столько промучиться и потом свалиться? Нет! Нельзя расслабляться, — думал он про себя, продолжая пялиться на широкую спину и зад впереди бегущего Фёдора. — Вот угораздило ж меня так вляпаться! Сибирский (мать его так за ногу)… Международный (приехали три казаха, два киргиза и один негр из Москвы, выдаваемый за кенийского бегуна)... Марафон (грёбаные 42 километра 195 метров)…       На тридцать девятом километре Кирилл уже начал переходить на шаг. Безумно мешала чёлка, слипшаяся от пота. Радовало одно — Федя его не бросил и по-прежнему бежал рядом, то и дело подбадривая парня. Если б не он, Кирилл точно бы уже сдох где-нибудь посреди дороги.       Последние 195 метров ноги уже почти не двигались, но Кирилл упрямо переставлял их, видя вдали финишный ствол. Рядом, поддерживая друга за руку, бежал Федя. Он тоже устал, но не так чтобы очень сильно. Финиш они пересекли, держась рука об руку. Только тут ноги Кирилла окончательно подкосились, и он безвольной тушей повис на руках Феди.       Вечером в общежитии, лёжа на своей кровати, Кирилл медленно приходил в себя. Болело всё, даже то, о чём он все эти годы не подозревал. Радовало только одно — он добежал, он смог!       — Молодец! — поздравил друга Федя. — Я думал, ты упадёшь. Так что я сдержу своё обещание, сегодня вечером можем заняться сексом.       Ответ Кирилла был длинным, красочным, но совершенно не пригодным для печатного произведения. Среди прочего в нём Феде рекомендовалось заниматься этим с быком Борькой, потому что выносливость у них одинаковая, а нормальным людям нужно прийти в себя. Напоследок, окончательно выговорившись, Кирилл попросил его просто поцеловать и дать выспаться, а секс подождёт.       Федя с радостью выполнил эту просьбу, хоть и неумело прижавшись губами к горячей щеке засыпающего друга. За эти 42 километра он по-настоящему понял как дорог ему этот смешной парень. Теперь он ничего не боялся.