Воспрещается жить на даче сумасшедшим, безумным, страдающим заразными болезнями, престарелым, малолетним и находящимся в строю нижним чинам, ибо нигде нет столько опасности сочетаться законным браком, как на чистом воздухе. А. П. Чехов
Каждая девушка, перешагнувшая рубеж совершеннолетия, но не обзавёдшаяся вожделенным кольцом на руке, мечтает о Мужике. Именно так с большой буквы «М»! Сильном, красивом, умелом, хозяйственном, заботливом… Продолжать можно бесконечно, ибо список достоинств будущего избранника в девичьих грёзах не знает предела. Попадаются, правда, в основном мудаки, хотя и тоже с большой буквы. Возвращаясь же к качествам, присущим мужчинам, можно отметить, что если с силой и красотой дела обстоят ещё сносно, то по части хозяйственности наши современники вконец измельчали. В этом отношении нынешних представителей сильного пола можно условно разделить на три типа. Первыми, являются те самые, практически исчезнувшие как вид, субъекты девичьих грёз, о которых писалось ранее. На втором и третьем же месте расположились более массовые (особенно среди молодёжи) криворуки и рукожопы. Некоторые неосмотрительно смешивают эти понятия, не понимая их глубинной сути. Классический криворук никогда не возьмётся за какую-либо домашнюю работу, будь то починка чего-либо и простое забивание гвоздя. На любую просьбу он будет смотреть на вас со священным ужасом, неуверенно блеять что-то невнятное и требовать подробную инструкцию. Давать ему любую инструкцию тоже бесполезно, не стоит и пытаться. Рукожоп, в отличие от своего собрата, за работу возьмётся с радостью и полной уверенностью в себе. Только вот результат его трудов заставит вас вспомнить нелестным словом всех его предков до седьмого колена. При этом если среди криворуков особо велик процент неудавшихся самоубийц, городских сумасшедших, геев и прочих творческих натур, то рукожопы это обычно парни, прошедшие через огонь, воду и медные трубы. Геев среди них немного, зато полно драчунов, завзятых игроков, менеджеров всех рангов и прочих мутных лиц, умудрившихся к двадцати годам несколько раз вступить в законный брак и развестись, но при этом не разочароваться в жизни. Распознать с кем вас столкнула судьба довольно легко. Достаточно, например, попросить отремонтировать капающий кран на кухне. Настоящий хозяйственный парень справится с этим быстро и качественно, попутно починив хлябающую дверку на тумбочке и искрящуюся проводку в розетке. Встретив такого редкого индивида, умная девушка должна тут же ошарашить зазевавшегося парня, чем только под руку подвернётся (лучше всего вкусной едой, но подойдёт и простая дубина). Главное, что очнуться парень должен только сказав «Согласен» и поставив свою подпись под документами в величественном здании с крупной вывеской ЗАГС. Криворук в сложившийся ситуации к работам не приступит никогда. Он будет долго оттягивать начало починки крана, пытаться переложить всё на какого-нибудь мифического сантехника. А если на него надавить, быстро сбежит. Не стоит его догонять, если, конечно, вам не нужен мальчик-одуванчик, который будет оставаться таковым вплоть до пенсии. Рукожоп за работу примется с уверенность хирурга, вырезающего аппендикс в тысячный раз. Самоуверенность его не знает границ. Он разберёт капающий кран полностью вместе с мойкой, попутно залив соседей снизу. Долго будет копаться в груде деталей, но собрать обратно ничего не сможет, потому что к тому времени потеряет половину из них. При этом даже не надейтесь, что он куда-то сбежит. Во всём виноваты будете Вы. Так что вместо капающего крана у вас будет не только развороченная кухня, но и потрёпанные нервы. Самое же страшное случается, когда криворук и рукожоп встречаются за работами вместе. Неминуемое столкновение меняет их обоих. Что получится в результате, заранее никогда не известно. Вадим Алтуфьев, студент второго курса исторического факультета, был типичный криворук. Возможно, сказалось то, что с десяти лет его воспитывала бабушка, Алевтина Григорьевна. Женщина строгая, суровая и привыкшая к полному подчинению. В её присутствии даже пьяный дворник боялся сказать бранное слово; продавщица в магазине не обвешивала, а накладывала с лишком; дворовая ребятня вместо озорного бега вприпрыжку маршировала строем. Что уж говорить о несчастном Вадиме, который за свои девятнадцать лет не принял ни единого самостоятельного решения. Вот и в один из жарких июньских дней, наступивший сразу после сдачи сессии, Вадима ждал неприятный разговор. — Дитя моё, подойди сюда, — грудным басом позвала Алевтина Григорьевна своего несчастного внука, только-только вернувшегося из магазина. — Мне надо серьёзно поговорить с тобой. — Да, бабушка, — покорно откликнулся наш герой и вытянулся по стойке смирно под суровым взглядом старушки. — Я уже стара и не могу каждый день ездить на дачу. К тому же мне дают путёвку в санаторий для бывших сотрудников МВД на месяц. Подлечусь немного, — начала она издалека. Говорить о собственных болячках было её излюбленной темой. Но в этот раз получасовой речи о ревматических болях почему-то не последовало. — Поэтому этим летом тебе придётся взять на себя все работы на участке. Нечего тебе в городе делать, а то ещё свяжешься с какими-нибудь наркоманами или проститутками. Это была вторая излюбленная тема бабушки, на которую она могла разговаривать часами. В каждом встречном молодом человеке ей мерещился признак разврата и грехопадения. Лишь для родного внука делалось исключение, приписываемое не столько моральным качествам Вадима, сколько её личным воспитательным заслугам. — Жить будешь там же. Правда крыша на домике прохудилась — придётся починить. Да и ремонт сделаешь внутри, нечего без дела сидеть, а то спутаешься с какой-нибудь ужасной компанией, — продолжала выдавать ценные указания Алевтина Григорьевна, даже не замечая, как внука охватывает животный ужас. — Но я не умею, — робко попытался возразить Вадим. Криворук в его душе переживал все положенные по канону стадии испуга от священного трепета, до дрожи в коленях. Вот только сбежать он никак не мог, от бабушки ещё никто живым и невредимым не уходил. Алевтина Григорьевна оглядела худощавую фигуру внука тяжёлым взором и недовольно причмокнула, понимая, что видит перед собой типичного дохляка, которому доверить тяжёлую работу, всё равно что приговорить к смертной казни. Вердикт был вынесен быстро. — Наймём какого-нибудь строителя, он тебе поможет с ремонтом. Надо взять газету с объявлениями. Главное, чтобы не дорого запросил. Вадим облегчённо выдохнул и отчасти даже обрадовался. Целое лето без бабушки казалось ему чуть ли не раем. А работы пусть нанятый человек делает. Всё-таки он профессионал. Бабушка же подошла к выбору будущего работника основательно. На следующий же день она обложилась бесплатными газетами и принялась проводить скрупулёзный отбор, отзваниваясь по понравившимся объявлениям. Первым и главным критерием выступала цена работ — всё-таки её пенсия и стипендия Вадима давали довольно маленький простор для выбора. После уточнения цены, следовал получасовой опрос о профессиональных и морально-нравственных качествах будущего работника. Высокую планку требований Алевтины Григорьевны не выдерживал никто. Вадим всё сильнее хмурился, боясь, что работы по ремонту свалятся на его хилые плечи, но молчал, не желая гневить бабушку. Два дня ушло на розыски по газетам, но подходящий вариант всё не находился. Однако спасение пришло совершенно неожиданно. На утро третьего дня поисков прямо на двери подъезда, где проживал наш герой с бабушкой, обнаружилось написанное корявым почерком объявление. «Все виды ремонтных и строительных работ от опытного, непьющего мастера с более чем пятнадцатилетним стажем. ДЁШЕВО!» Далее следовало имя мастера — Станислав и номер сотового телефона, который уже через полчаса набирала Алевтина Григорьевна. — Алло, Станислав? Я звоню по поводу объявления. — Чё хошь? — отозвался в трубке подозрительно молодой голос. Алевтина Григорьева в первый момент оторопела, но после паузы решила всё-таки продолжить разговор с неизвестным строителем. — Меня интересует ремонт дачи: нужно подлатать крышу и внутри всё отделать, — сразу обозначила она фронт работ. — Также хотелось бы узнать… Она уже готовилась начать закидывать неизвестного строителя грудой своих обычных вопросов, начиная стоимостью работ и заканчивая наличием судимостей, но голос в трубке резко прервал все словоизлияния. — Короче! У меня жена и три ребёнка не кормлены! Лицо Алевтины Григорьевны приняло растерянное выражение. Стало как-то неудобно отвлекать расспросами столь занятого человека. — Хорошо, как вы отнесётесь к тому, чтобы завтра встретиться сразу на даче. Там мы сможем обсудить все вопросы и договориться об оплате, — решилась она в итоге. — Круть! — коротко, но очень эмоционально отозвалась трубка. Бабушка ещё некоторое время подождала, вдруг её собеседник скажет что-нибудь, но тот упорно молчал. — Тогда запишите адрес, дача у нас рядом с деревней Петрушкино… Стоило Алевтине Григорьевне закончить объяснения способа добраться до заветных шести соток и назначить время встречи на десять утра, как трубка отозвалась очередным звонким «Круть!». После чего последовали длинные гудки — разговор завершился. — Странный какой-то, — задумчиво произнесла она, не понимая как точно она охарактеризовала своего собеседника. Станислав Аркадьевич Поляков был поистине примечательной личностью. Начать с того, что ему только недавно исполнилось девятнадцать, и вот уже три года он, будучи классическим рукожопом, умудрялся вести жизнь вольного мастера на все руки. Это был невысокий, худощавый молодой человек, вечно в поисках работы, которая позволила бы ему существовать в нашем мире более или менее сносно, попросту говоря не бродяжничать и не голодать. Упомянутый в объявлении пятнадцатилетний опыт строительных работ он отсчитывал от того нежного возраста, когда лепил куличики в песочнице и строил из кубиков башенку. При этом был свято уверен в своей правдивости. В шестнадцать лет жизнь Станислава сделал резкий кульбит, когда не вовремя вернувшиеся родители застали сына голым в объятиях незнакомого мужчины. Лазурный окрас любимого чада стал для них полной неожиданностью, итогом которой стало изгнание из семьи, сопровождаемое скандалом и выбрасыванием вещей с девятого этажа. После произошедшего Станислав бросил учёбу, снял койко-место у старушки-самогонщицы и подался на вольные хлеба. Он одичал, стал сторониться людей, создавая для себя образ неунывающего парня, которому нафиг никто не нужен. Юноша даже практически перестал говорить, потому что не видел вокруг ни одного достойного лишних слов человека. Если бы людоедка Эллочка дожила до наших дней, то даже её лексикон оказался бы в два раза обширнее всего того, что позволял себе Станислав. Вот практически полный список слов и фраз, придирчиво выбранных юношей из всего великого и могучего русского языка: 1. Круть. (Выражает в зависимости от настроения: радость, удовлетворение, восторг, зависть, гордость за проделанную работу.) 2. Аванс! (Выражало желание получить деньги до завершения работ, потому что после их никто б уже не заплатил.) 3. Чё хошь? 4. А говна на палке? (Употреблялось, когда собеседник требовал от Станислава слишком уж многого.) 5. Сфигали? 6. Короче. 7. Бабуля, дедуля (Обращение по отношению ко всем, кто старше двадцати лет.) 8. Упырь, упыриха, упырёнок (Обращение по отношению к ровесникам и тем, кто младше.) 9. На века! (По отношению ко всему, сделанному собственными руками. Например, «работа на века».) 10. Спокуха, всё зачётно! (Призвано успокоить сомневающихся работодателей, должно сопровождаться расслабленностью и дружеской улыбкой.) 11. Как можно? 12. У меня жена и три ребёнка не кормлены. (Употребляется с целью вызвать жалость к себе несчастному.) 13. А-а-а, спасите! Гомики насилуют! (Орётся как можно громче в многолюдном месте с целью привлечь внимание, когда будут бить.) Было ещё несколько междометий, призванных отразить для посторонних чувства и желания Станислава. На следующий день ровно в десять часов утра Алевтина Григорьевна, опираясь на руку своего внука, гордо прошествовала от остановки автобуса к собственной даче. Возле скрипучей калитки её встречал лыбящийся во всю челюсть Станислав. Этим он старался произвести на будущего работодателя хорошее впечатление и добиться получения аванса за работы. Последний раз он ел два дня назад, а потому улыбка была особенно обворожительной. — Это вы Станислав? — с сомнением в голосе спросила Алевтина Григорьевна, оглядывая потрёпанный вид парня, который по комплекции слишком уж напоминал родного внука. Такой же дохляк. Юноша в ответ энергично закивал и, пропустив в калитку Вадима с бабушкой, быстро заскочил на территорию участка. — Бабуля, чё хошь? — сходу начал он разговор. — Какая я тебе бабуля? — возмутилась Алевтина Григорьевна, с гневом глядя на юного горе-строителя. — Дедуля?! — с сомнением в голосе переспросил Станислав, на лице которого отразилось искренне изумление и непонимание. — Нахал! Ещё и наркоман, наверное? — Схерали? — обиделся на такое обвинение Станислав, который за всю свою жизнь вообще ничего такого не употреблял. У него просто никогда не было денег, да и желания, если уж быть до конца честным. — Вы можете нормально говорить? Вы вообще строитель? — Спокуха, всё зачётно! — Нет, я так не могу, — принялась громко возмущаться Алевтина Григорьевна, поглядывая то на Вадима, то на вновь лыбящегося Станислава. — Вы вообще строитель? Опыт ремонтных работ есть? Или ваше объявление обман? — Как можно? — Вы в состоянии сделать ремонт крыши и отремонтировать дом внутри? — решила перейти к делу Алевтина Григорьевна, сама удивляясь собственному терпению. Вадим в разговор старался не встревать, хотя и взирал на предполагаемого работника с неодобрением. Непонятное предчувствие говорило, что с ним могут быть проблемы. — Бабуля, всё зачётно! На века! — Нет, это никуда не годится, — не выдержала Алевтина Григорьевна. — Вы нам не подходите. Извините, что побеспокоили. Улыбка сползла с лица юноши, он поднял на старушку глаза полные еле сдерживаемых слёз и тихо, проникновенно спросил: — Как можно? Но Алевтина Григорьевна была непреклонна. — И не смотрите на меня так! Я бы не стала связываться с таким работником, даже если б за все работы вы попросили тысячу рублей! — Круть! Зачётно! — протяжно выдал Станислав. А потом жалобно добавил, — У меня жена и три ребёнка не кормлены. В Алевтине Григорьевне начали мучительно бороться собственные железные принципы, жалость к непонятному парню и элементарная жадность. То, что сделать работу всего за тысячу — это «круть», тогда как другие просили минимум в десять раз больше, в корне меняло дело. Победила жадность. — Хорошо, но только за тысячу рублей. Кроме того, так уж и быть, я оставлю вам продукты и моего внука в помощь. — Упырёнок? — уточнил Станислав, подозрительно покосившись на Вадима. — Это мой внук, его зовут Вадим. Он будет контролировать вашу работу. И выплатит деньги, когда она будет завершена. За неделю управитесь? — Спокуха, всё зачётно! — улыбка вновь наползла на лицо Станислава. — Аванс? — Какой ещё аванс? — удивилась старушка. — Все деньги в конце. — У меня жена и три ребёнка не кормлены, — вновь принялся давить на жалость Станислав, изображая страдания. — Ладно, половину отдам авансом, — смилостивилась Алевтина Григорьевна, протягивая старую, поблёклую купюру со СЛОНом. Однако только успела бумажка перейти в цепкие руки юного страдальца, как старушка решила уточнить. — У вас прописка-то местная? Паспорт можете показать? Нам шабашников иногородних не надо… — Спокуха! — ответил обрадованный юноша, пряча заветную бумажку в карман джинсов. Из того же кармана он достал потрёпанную красную книжицу, являющуюся главным документом любого гражданина. Прописка в книжице имелась и даже во вполне благополучном районе в самом центре города, что немного успокоило Алевтину Григорьевну. Но как видно не до конца, потому что, повертев паспорт в руках, она, вместо того чтобы отдать его владельцу, быстро спрятала в собственную сумочку. — Верну, после завершения работ, — не терпящим возражения голосом объяснила она свои действия. Таких поражений Станислав ещё не знал. До этого в большинстве случаев его присутствие на территории объекта ремонта ограничивалось временем получения пресловутого аванса. Теперь же выходило, что трудиться всё же придётся. Однако в его словарном запасе ничего подходящего, чтобы выразить своё негодование, не было, и пришлось промолчать, смирившись с судьбой. Что он крышу не починит, да какой-то ремонт не замонстрячит? Да легко! Стартовать ремонтные работы должны были уже на следующий день. За оставшееся время Алевтина Григорьевна обещала организовать доставку на дачу необходимых стройматериалов, Вадим должен был перевезти в старенький дачный домик свои вещи, а Станислав решить свои дела с женой и детьми, о которых он так часто упоминал. Правда, из этих трёх планов к следующему дню суждено было быть выполнено только двум. Стройматериалы были доставлены и свалены на веранде, два баула с вещами Вадима и книгами, которые он собирался прочесть за лето, обрели своё место в просторной комнате домика. Станислав же, который ни женой, ни детьми обременён не был, завалился ближайшую дешёвую забегаловку и отъедался на весь полученный с таким трудом аванс. К концу дня он только мог вяло переставлять ноги и сыто урчать: «Кр-р-руть!». Следующее утро началось для Вадима, готовящегося отбыть на дачу до самого сентября, с подробного инструктажа бабушки. — Спуску этому Станиславу не давай. Следи за ним, как бы чего не сотворил. Не нравится он мне. Но помогай по мере сил. Учись работать, не всё ж тебе на моей шее сидеть. Вот помру, что будешь делать? — строго, как по полочкам, раскладывала Алевтина Григорьевна. — Паспорт его и оставшуюся часть денег я тебе оставляю, но не вздумай отдавать до полного завершения работ. Если вдруг что-то случится — сразу звони. Да и вообще отзванивайся каждый день. Сам с дачи не уезжай, нечего тебе в городе одному делать. Ещё в притон какой-нибудь попадёшь. Или вообще в рабство. Вадим и рад бы хоть раз в жизни попасть в притон, или вообще хоть куда-то, но говорить об этом бабушке точно не следовало. И он только покорно склонил голову, не забывая, время от времени утвердительно кивать. Сами речи бабушки он пропускал мимо ушей, благо хорошо знал их и так наизусть. Через час, когда поток наставлений иссяк, юный криворук покинул квартиру и отправился штурмовать дачный автобус, который должен был отвезти его в долгожданную новую жизнь, полную такой пленительной свободы. В автобус он всё-таки втиснулся, хоть и стоя на одной ноге и распластавшись между грудей двух старушек, должно быть помнивших ещё октябрьскую революцию. Однако другого способа добраться до родной фазенды не было. А потому оставалось лишь терпеть и надеяться, что ему не сломают чего-нибудь жизненно важного в давке. Народ в автобусе тихо переругивался, просил посторониться и жаловался на духоту. Короче, всё было как обычно, пока практически рядом с Вадимом не раздался пронзительный вопль: — А-а-а, спасите! Гомики насилуют! От неожиданности народ шарахнулся в разные стороны, уплотняясь до состояния шпрот в банке. При этом старушки, ещё секунду назад зажимавшие Вадима, испарились как по волшебству. Юноша же, лишившись такой надёжной опоры, шмякнулся на пол, больно стукнувшись пятой точкой при падении. Пытаясь понять, что же произошло, он поднял глаза и наткнулся на шкодливую улыбку Станислава. — Круть! — выдал тот, лыбясь и оглядывая небольшой пятачок свободного места образовавшийся вокруг него. Затем протянул руку ошарашенному Вадиму, помог подняться и радостно заявил, — Упырёнок, всё зачётно! Пассажиры перешёптывались, ругались, обсуждали, смотрели на парней, как на прокажённых, но близко не приближались, как будто боясь заразиться неведомой болезнью. Вадиму было нестерпимо стыдно, особенно при взгляде на довольную мордашку новоявленного работника. Только выпорхнув из тесного плена автобуса, Вадим смог вздохнуть свободно и попытаться забыть пережитый позор. Он устремился чуть ли не бегом к даче, даже не оборачиваясь на спешащего следом Станислава. Тот же пребывал в отличном настроение, он не шёл, а скорее порхал, вприпрыжку нарезая зигзаги по дороге и что-то мурлыкая себе под нос. При этом он то и дело срывал растущие вдоль дорожки цветочки и составлял их них букет. В данный момент он был сыт, а потому полностью доволен жизнью. Вадим соизволил обернуться, только когда открыл скрипучую калитку и зашёл на территорию дачного участка. Следом просочился Станислав. Он быстро сунул свой свежесобранный букет в руки растерявшемуся работодателю, пробормотал фирменное «Круть!» и тут же с хозяйским видом пошёл вдоль грядок, с интересом разглядывая растущие на них растения. При этом, рассматривая одну грядку, он умудрялся с ленивой грацией слона топтаться на другой. Добравшись же до того места, где росла клубника, он опустился на колени и принялся выискивать первые, ещё только начинающие краснеть ягоды, тут же отправляя их в рот. Такой наглости Вадим уже стерпеть не мог, в этот момент в обычно забитом и безвольном юноше проснулись бабушкины гены. — А ты не охренел? — громко высказал он накипевшее. — Тебя вроде наняли ремонт делать, а не ягоду на даче жрать? Налетел как саранча. Станислав, услышав этот возглас, непроизвольно вжал голову в плечи и затравленно обернулся. Он заискивающе улыбнулся, достал изо рта крупную, практически красную клубничину и протянул её Вадиму. — Круть! Упырёнок, хошь? — Нет! Сам ешь теперь, — чуть ли не выкрикнул Вадим, отпихивая руку с обслюнявленной ягодой. — Работать тебе надо. Крышу делать! А то, если дождь пойдёт, весь чердак зальёт. А тебе между прочим именно на чердаке эту неделю жить. Комната одна и там я сам размещусь. — Спокуха, всё зачётно, — ответил юный пожиратель клубники, поднялся с колен и отправил клубничину вновь в рот, при этом блаженно зажмурившись от удовольствия. Вадим же решил сразу расставить все точки в их будущем сотрудничестве. — Как там тебя? Станислав? — начал он, пытаясь подражать суровому тону бабушки. — Ты должен сделать крышу и ремонт в комнате, обои там поклеить и покрасить окна с дверями. Большего от тебя не требуется. Как справишься — я верну тебе паспорт и вторую часть платы. — Круть! — резво выкрикнул в ответ парень, почему-то разглядывая Вадима оценивающим взглядом. — Да и запомни — работать будешь один. Я тебе помогать не нанимался, чтоб там бабушка не говорила. — Сфигали? А говна на палке? — насупился Станислав, выражая негодование. Работать в одиночку ему совершенно не хотелось. Тут было дело принципа, который он мог отстаивать с упрямством осла. Вадиму было немного неудобно обманывать этого по-детски наивного парня, но работать он совершенно не хотел и даже боялся. — Бабушка так решила в последний момент. У меня слишком слабое здоровье, — сочинял он напропалую. — Зато за трудности я тебе ещё набавлю в конце немного денег от себя. Как насчет ещё пятисот рублей? — Круть! — тут же заулыбался Станислав. Учитывая, что последние два раза ему не только не заплатили, а чуть не набили морду, лишние деньги были как нельзя кстати. Дальнейшие действия развивались в полном соответствии с планами Вадима. Он вытащил на улицу бабушкино кресло-качалку, поставил его в тени развесистой яблони, так чтобы открывался вид на домик, и блаженно развалился с новенькой, толстой книжкой, обещающей глубокое погружение в мир магии, драконов, эльфов, гномов и прочей фэнтезийной чуши, которую плодовитые авторы издают тоннами, немало не заботясь о качестве своей писанины. Станислав же ловко забрался на крышу и принялся лениво снимать старый, покрытый дырами и прорехами рубероид. Действовал он нарочито медленно, справедливо рассудив, что торопиться ему некуда, а тут ещё и кормёжку обещали на всё время работ. Вот бы затянуть их не на одну неделю, а хотя бы две-три. Тем более хлюпик, который оказался его начальником, сразу видно слабак — побить не сможет, да и догнать тоже вряд ли. Всё вроде бы развивалось своим ходом, но Вадим никак не мог сосредоточиться на книге. Эльфийская принцесса уже была похищена злым драконом, молодой, но непобедимый маг с бандой уголовного вида гномов отправился её вызволять, вот только привычного интереса и погружения в происходящее не возникало. Буквы прыгали, а взгляд то и дело возвращался к одинокой фигуре на крыше. Вадиму очень хотелось понять этого странного парня, которого он в своём воображении сравнивал с этаким городским Маугли (кстати, тоже с большой буквы «М»). Тот же в этот момент с таким счастливым выражением отдирал одну из поперечных, удерживающих рубероид реек, что, казалось, пребывает чуть ли не в нирване. При этом он казался жутко красивым, необузданным, диким и в тоже время несмышлёным, нуждающимся в защите и поддержке. Вадим энергично потряс головой, желая прогнать посторонние мысли и вновь устремил свой взор в книгу. Гномы уже пленили молодого мага, который оказался не таким и всесильным, и, поторговавшись, выменяли пленника у дракона на здоровую, толстую бабу, которой, судя по всему, должно было хватить им на всех. От принцессы они в ходе торга энергично отказывались, мотивируя тем, что больно уж она тоща — не сдюжит. Действие книги вроде только-только начало продвигаться к кульминации, как со стороны домика задался громкий треск ломающихся досок, за которым последовал душераздирающий крик Станислава: — А-а-а спасите! Упырёнок! Вадим резко вскочил с кресла, обратив свой взор на тот участок крыши, где ещё минуту назад сидел паренёк. Сейчас на этом месте зиял огромный провал, а со стороны чердака доносились жалостливые подвывания и всхлипы. Книжка полетела в сторону. Вадим со всех ног рванул на помощь пострадавшему. Он буквально взлетел по лестнице на чердак и на секунду замер в проходе, рассматривая открывшуюся картину. А посмотреть было на что. Если бы не весь трагизм ситуации, Вадим даже рассмеялся, потому что барахтающийся на кровати Станислав, приваленный сверху ошмётками рубероида, чердачной трухой и парой небольших досок, очень уж напоминал таракана перевернутого на спину. Он также хаотично барахтал ногами и руками, верещал и отчаянно пытался вывернуться. Опомнившись, Вадим подскочил к кровати и принялся помогать несчастному рукожопу. Станислав, обретя долгожданную свободу, тут же окинул взглядом дыру в крыше, счастливо улыбнулся, как будто никакого падения не было, и выдал своё излюбленное «Круть!». — Нет, это не круть! — злобно отозвался Вадим, до которого только сейчас начинало доходить, кого именно в итоге обвинит Алевтина Григорьевна в произошедшей катастрофе. — Ты понимаешь, что наделал? Да тебя убить за это мало! — Как можно? — обиженно выдал парень, старательно изображая на своём лице раскаяние. Растрёпанный, весь в пыли он выглядел до того несчастным, что у Вадима не хватило духу продолжать ругаться. Он обречённо махнул рукой, развернулся и двинулся на выход, бросив напоследок: — Сегодня приводи в порядок чердак, тебе здесь спать ещё, а завтра, чтоб починил крышу. И не дай бог, бабушка заметит что-нибудь! Да, и умойся ещё, ты грязный как свинья. — Спокуха, всё зачётно, — раздалось ему вслед. Станислав уже вновь что-то счастливо мурлыкал себе под нос, наводя относительный порядок и радуясь своей догадливости. Действительно этот дохляк морды бить не умеет, можно быть спокойным. Вадим же вернулся к своей книге. Маг после долгих мытарств всё-таки сбежал из драконьего плена, прихватив принцессу, и теперь неспешно возвращался назад, мучительно думая о том, на какой фиг ему сдалась это дура. Однако выхода не было, и он тащился через бескрайние леса, вспоминая недобрым словом дракона, гномов и всю родню принцессы вплоть до седьмого колена. В его голове царил полнейший ангст. Принцесса же так и норовила привнести в путешествие лёгкие нотки романтики. Она несколько раз пыталась убегать от принца, в надежде, что как всякий влюблённый, он будет её ловить. Но каждый раз, к разочарованию вздохнувшего было с облегчением юноши, возвращалась, так и не дождавшись требуемой игры в догонялки. Постепенно начало темнеть. Непонятно откуда налетели комары. Первый день на даче близился к завершению. Вадим поднялся с кресла, потянулся и пошёл на розыски проштрафившегося горе-работника. Станислав обнаружился на чердаке. Он крепко спал, свернувшись клубочком. Грязная мордашка выглядывала из-под старого одеяла. Брови были нахмурены, а губы чуть причмокивали о сне. Порядка он так и не навёл, лишь освободил от мусора кровать. Вадим заботливо подоткнул одеяло, как ребёнку, и тихо, на цыпочках покинул чердак, отправляясь спать. Он ещё долго не мог заснуть, прислушиваясь к каждому шороху, раздающемуся с чердака. Этот непонятный парень что-то разбудил в его душе, заставил заботиться, сопереживать. Вот только природу своего поведения Вадим пока понять не мог, а потому списал всё на элементарную жалость. Побуждение его было внезапно. Солнце уже пробивалось в занавешенное старой тряпкой окно, вот только звуки, доносящиеся с улицы, рождали самые страшные предположения. Вадим быстро натянул шорты с футболкой, вооружился черенком от лопаты и опасливо выглянул наружу. Первым, что он увидел, была вытоптанная до земли посадка клубники. Если когда-то там и были редкие, недоспелые ягоды, то сейчас не осталось даже листьев. Что на это скажет бабушка, страшно было даже представить. Вадим, поудобнее перехватив своё орудие, завернул за угол дома и в немом изумлении уставился на торчащую из зарослей красной смородины задницу в обтягивающих спортивных штанах. Судя по громкому причмокиванию и доносящемуся периодически тихому урчанию «Кр-р-руть», владелец торчащей части тела был хорошо знаком Вадиму. — Ты что творишь? Она же ещё не поспела, — громко выкрикнул парень, отчего задница испуганно сжалась и дёрнулась в сторону. Следом появилась перемазанная ягодным соком мордашка Станислава, привычно изображающая раскаяние и с опаской разглядывающая черенок в руках своего работодателя. — Я тебе вроде вопрос задал? — не унимался Вадим, стараясь не поддаваться на плаксивый вид парня. — Ты зачем клубнику всю сожрал и вытоптал. Зачем тебе только начинающая набирать цвет красная смородина? Совсем мозгов нет? — Упырёнок, у меня жена и три ребёнка не кормлены, — как можно жалостливее вымолвил юный поедатель ягоды, глаза его наполнились слезами, нос плаксиво шмыгнул. — Иди в дом, — резко, стараясь подавить приступ жалости, сказал Вадим. — Тебе крышу надо делать! Марш работать. Считай, что свой завтрак ты уже съел. — Как можно? — тихо, заискивающе проговорил Станислав, понимая, что утреннего приема пищи он теперь безнадёжно лишён. Пришлось несчастному рукожопу лезть на крышу и с унылым видом обозревать последствия вчерашнего падения. В душе зародилась мысль быстренько сбежать и пусть кто-нибудь другой занимается починкой. Но вот перспектива вновь оказаться без еды и средств к существованию явно не прельщала. К тому же Вадим ему начинал нравиться, прежде всего тем, что в отличие от всех предыдущих работодателей, так ни разу и не поднял на него руки. И даже не пустил в ход черенок от лопаты, чего застигнутый на месте преступления Станислав больше всего боялся. Солнце взошло. Станислав залез на крышу и принялся снимать последние остатки рубероида. Заделывать провал ему было откровенно неохота, и он оттягивал этот неприятный момент как можно дальше. Вадим вооружился книжкой и вновь занял свой наблюдательный пункт в бабушкином кресле. Сказочный принц уже окончательно озверел от предбрачных игр своей спутницы и решился на отчаянный шаг, резко изменил направление движения и отправился сдаваться на милость дракона. В глубине души он надеялся, что просто избавится от легкомысленной особы и при следующем побеге не совершит такой глупой ошибки, взяв её с собой. Вот только он не учёл мнение дракона на этот счёт. А этот чешуйчатый хмырь всё взвесил правильно и даже не подумал опускать подвесной мост и открывать ворота замка. Он был мудр и руководствовался принципом: сбежал с чокнутой принцессой — теперь это твоя головная боль. Принц как никогда был близок к суициду. Время близилось к обеду. Вадим поднял взор на крышу и невольно залюбовался Станиславом, который вместо работы, высунув язык, гонял по крыше воробьёв, голубей и прочую пернатую живность. При этом он прицельно размахивал молотком, демонстрируя, что это явно не игра, а самая настоящая (пусть и довольно нелепая) охота. При очередном резком вираже рукожоп всё-таки подбил голубя. Птица с поломанным крылом спикировала на землю. Вот только следом за ней с громкий криком полетел и сам охотник, не удержавший равновесия. Вадим на несколько секунд задержал дыхание, боясь непоправимого. Домик хоть и был невысоким, но внизу валялась целая груда всякого садового инвентаря, о который легко можно было убиться. Станислав явно родился в рубашке, он растянулся прямо посредине большой клумбы, засаженной любимыми флоксами бабушки. Стоит ли говорить, что осталось от цветов после этого не больше чем от грядок с клубникой. Если бы черенок от лопаты был всё ещё в руках Вадима, ему бы сразу нашлось применение. Однако орудия убийства под рукой не было и Вадиму пришлось ограничиться очередной гневной тирадой: — Ты что совсем без мозгов? — орал он на всю дачную аллею. — Ты какого … фига птиц тут гоняешь? Ты крышу должен делать! Крышу! Станислав же, даже не пытаясь изобразить раскаяние, подхватил трепыхающегося на земле голубя и с блаженной улыбкой протянул его Вадиму. — Упырёнок, хошь? От этого нелепого жеста все заготовленные ругательства вмиг застряли в горле. — Зачем мне этот голубь? — только и смог вымолвить юноша, в очередной раз отказываясь понимать логику этого дикаря. Станислав вместо ответа поднёс голубя к лицу, демонстративно клацнул зубами и призывно облизнулся, демонстрируя отменный аппетит. — Ты хочешь, чтоб я его съел? — опешил Вадим. — Круть! — счастливо закивал в ответ Станислав, ещё раз протягивая перепуганного голубя. — Отдай сюда птицу, живодёр, — выкрикнул парень, забирая из протянутых рук голубя. — И иди чинить… Вадим бы ещё много чего смог сказать и весьма нелестного по содержанию, вот только в этот момент раздался громкий хруст и крыша домика начала медленно заваливаться набок. Резко обломилась центральная балка и с грохотом проломила потолок первого этажа. За ней обсыпалась и прочая часть конструкции. Чердака больше не было. «Я — покойник», с горечью подумал парень и безвольно покосился на виновника своих несчастий, размышляя, а не прихватить ли и его на тот свет. Станислав испуганно поглядывал на своего работодателя, раздумывая, бежать ли ему сразу или можно успеть пообедать. Прошла минута — другая, и Вадим вместо того, чтобы убить поганца, безвольно разрыдался. Силы окончательно оставили его. Он отшвырнул в сторону несчастную птицу и уселся прямо на землю, пряча покрытое слезами лицо в ладонях. — Упырёнок, спокуха… всё зачётно, — раздалось тихое бормотание Станислава, который как мог пытался приободрить парня. Впервые ему было мучительно стыдно за свою рукожопость. Он даже присел рядом с Вадимом и участливо его приобнял, пытаясь успокоить. А потом, сам не зная почему, наклонился и робко поцеловал в макушку. Этот поцелуй, хоть и чуть слышный, моментально привёл Вадима в чувства, заставив резко вскочить на ноги и с немым изумлением уставиться на Станислава. Тот же в свою очередь испуганно замер, зажмурив глаза в ожидании удара. Удара не последовало. Станислав робко приоткрыл один глаз, чтобы оценить обстановку. Вадим стоял в непосредственной близости, растерянно хлопал ртом, но бить вроде не собирался. Это обнадёживало. Станислав открыл второй глаз. Вот в этот момент парня и прорвало. — Значит так! — быстрым командным голосом начал выговаривать Вадим, понимая, что если он сейчас начнёт задумываться, то станет только хуже. — Сегодня работать больше не будешь. Вымоешься, отдохнёшь, а завтра займёмся ремонтными работами вдвоём. Я буду лично следить за каждым твоим шагом. И если ты сломаешь ещё что-нибудь, то я сам, собственными руками закопаю тебя в выгребной яме. Дошло? Или ты вообще человеческую речь не понимаешь? — Как можно? — пробубнил Станислав, с двойным интересом поглядывая на парня, которым был первым за многие годы, кто проявил к нему сочувствие. Дальше Вадим решил контролировать каждый шаг своего подопечного. Он выдал тому огромный эмалированный таз, ведро, в котором можно было вскипятить воду, большой кусок земляничного мыла и старое, банное полотенце. Причём вручал он это всё со столь суровым видом, что Станислав лишь боязливо молчал, понимая, что любое возражение может дорого ему стоить. И хорошо если только оденут ведро на голову и отшлёпают полотенцем, могут ведь и покалечить. Только определив своего подопечного на помывку, Вадим смог немного расслабиться и обратить свой мысли на книгу, в которой оставалось не так много непрочитанных страниц. До дракона принц так и не достучался, пришлось ему горемычному податься в близлежащий город. Принцесса всё больше ругалась, позабыв обо всех нормах придворного этикета, и требовала немедленно доставить её домой и взять замуж. При этом она рисовала столь «радужные» перспективы предстоящей жизни, что несчастному принцу сразу хотелось удавиться, ну или хотя бы напиться в стельку. Что он и сделал, повстречав в трактире уже знакомых гномов, точнее половину из них. Вторая половина в этот момент получала свою долю ласки и заботы от выторгованной у дракона бабы. В голове принца зародился коварный план. Он между делом предложил скучающим гномам сыграть «по маленькой» в кости, а когда они, кряхтя и поглаживая длинные бороды, согласились, сходу поставил на кон принцессу. Принцу везло. Рядом с ним уже высилась внушительная горка, выигранного у гномов золота, но вот принцессу никак не получалось проиграть. Гномы всё больше злились, подозревая какой-то подвох. С определённого момента принимать в качестве ставки принцессу они наотрез отказались, и игра сразу потеряла смысл. Вадим настолько увлёкся переживаниями несчастного главного героя, что даже не заметил, как за его спиной к спинке кресла прислонился Станислав. Рукожоп был чист, свеж и издавал мягкий, чарующий запах земляники. Он непонимающе вглядывался в текст книги, на его лице отображался неподдельный интерес, правда, далеко не к печатному слову. Сейчас его больше волновал вопрос, как бы так ненавязчиво напомнить о себе, чтоб не схлопотать новой ругани, а то и чего покрепче. А напомнить было надо, потому что время близилось к вечеру, а единственной едой, оказавшейся за весь день во рту, были сожранные с утра ягоды. Причём последние несколько часов желудок отчаянно крутило, то ли от голода, то ли от того, что ягоды были слишком зелёными. Последний вариант, правда, в расчёт Станиславом не принимался. Он был твёрдо уверен, что его пищеварительная система способна переварить всё от коры деревьев, до подошвы старого сапога. Благо прецеденты тому в его биографии уже случались. Вадим сразу всё понял и быстро двинулся к домику, ставить варить пельмени и рубить свежую зелень. Он уже и сам давно проголодался, но вот неожиданно захватившая книга долгое время не позволяла отвлечься. Сейчас ему было даже стыдно за то, что он, забывшись, так провинился перед Станиславом. Вначале завтрака лишил, а потом и обеда. Единственным способом хоть немного реабилитироваться оставалось накормить работника сытным ужином. Пельмени медленно закипали в старенькой алюминиевой кастрюльке, помнившей, наверное, ещё дни молодости родителей Вадима. Однако разговор не клеился. Да и вообще, как можно разговаривать с человеком, который на все твои речи отвечает двумя-тремя словами? К тому же Станиславу сейчас явно было не до того. Он пристально жадными глазами смотрел на то, как пельмени медленно всплывают в кипящей воде, ловил запах еды и чуть ли не пританцовывал от нетерпения. Будь его воля он бы сожрал их даже недоваренными, но в данной ситуации приходилось сдерживаться. Терпеть стало особо сложно, когда Вадим выставил кастрюлю на стол и начал раскладывать еду по тарелкам. Станислав придирчиво всматривался, в уме подсчитывая количество пельменей в каждой тарелке. Когда последняя из них заняла своё место и была залита ароматным, жирным бульоном, хитрый рукожоп резко схватил дальнюю от себя тарелку, в которой по его подсчетам было на две пельмени больше. Вадим даже не успел посыпать всё сверху зеленью и поперчить. Возмущаться такой безалаберности он, правда, не стал, только тяжело вздохнул и, молча, принялся за еду. Ел Вадим медленно. Он только-только успел выхлебать бульон и готовился перейти к самим пельменям, когда почувствовал на себе пристальный, пробирающий до дрожи взгляд. Станислав уже успел съесть всё содержимое своей тарелки, облизать её и теперь с явным вожделением посматривал на Вадима. Причем вожделение относилось отнюдь не к самому парню, а к содержимому его тарелки. Каждый взмах ложки он провожал взором побитой собаки, полным тоски и отчаяния. — Иди, приготовь себе чай, там печенье в шкафчике есть, — резко сказал Вадим, которому в данных условиях просто кусок в горло не лез. Пускать на кухню рукожопа было конечно опасно, но хоть доест спокойно. Станислав, получив разрешение, быстро рванул в направлении кухни, откуда вскоре раздалось бульканье воды, а затем и громкий хруст, перемежающийся с чавканьем. «Откуда он только взялся на мою голову?» — печально подумал Вадим, но вслух ничего не сказал. Как можно сожрать за один присест не только два килограмма печенья, но и половину буханки чёрствого, ржаного хлеба, Вадим совершенно не представлял. Чай в итоге ему пришлось пить в холостую, проклиная своего прожорливого работника, который к тому же после ужина бесстыдно бросил хозяина разбираться с мытьём посуды и плотно оккупировал туалет. Похоже, зелёная ягода всё-таки дала о себе знать. Когда жертва обжорства всё-таки вернулась в домик, Вадим уже готовился ко сну. Он пребывал в том состоянии полной растерянности и отрешённости, которое порой снисходит на творческие личности после пережитых бед и катаклизмов. Попросту говоря, о событиях дня он всеми силами старался забыть и это ему вроде как удавалось, правда, ровно до того момента, когда прочистивший свой желудок Станислав не зашёл в домик. — Упы-рё-нок, — протяжно вымолвил он с немым вопросом в голосе. — Чего тебе? Иди спать, — отмахнулся было Вадим, но тут же вспомнил, что крыши, а вместе с ней и чердака теперь у домика нет, а значит и спать несчастному работнику негде. — Как можно? — чуть ли не хныкая, протянул Станислав. Спать на улице, где полно злых комаров, ему совершенно не хотелось. Его и так успели основательно покусать, во время вынужденного заседания в туалете. Оставалось давить на жалость в надежде, что, может быть, хоть на полу постелют. — Ладно, не ной, — принял Вадим решение, — будешь спать со мной. Кровать широкая, как-нибудь поместимся. Вообще за последние сутки он не переставал себе удивляться. Столько самостоятельных решений он не принял за все предыдущие годы жизни вместе взятые. А тут, благодаря этому непонятному парню, Вадим неожиданно чувствовал себя уверенным. И хотя по-прежнему опасался гнева бабушки, в обморок заранее не падал и даже пытался что-то сделать. Крышу он, правда, ремонтировать всё-ещё боялся (криворук в душе так никуда и не делся), но это уже был не отнимающий разум тотальный страх, а просто острая, хроническая непереносимость неизведанной физической работы. Кровать была старой полутораспальной развалюхой, притащенной на дачу ещё дедом Вадима, когда тот был жив. За многие годы службы матрас прогнулся и образовал в середине что-то напоминающее провал, куда скатывалось все, будь то брошенная сверху вещь или два парня, которые старались в меру своих сил разлечься по краям. Стоило им только задремать, как неумолимый закон всемирного тяготения делал своё дело, и юношеские тела скатывались к центру. Парни тут же просыпались, отползали каждый на свой край, проклиная неудобный ландшафт, но проходило немного времени и ситуация повторялась. Так что не было ничего удивительно, что проснулись они в обнимку, прямо в центральном провале. Первым очнулся ото сна Вадим и тут же почувствовал, что в его бедро упирается нечто твёрдое, большое и горячее. Первой мыслью было отшатнуться, но внезапно проснувшееся любопытство возобладало. Парень аккуратно приподнял одеяло, чтобы посмотреть на размер упирающейся части тела. А размер впечатлял. По крайней мере, сравнивая своё достоинство со Станиславовым, Вадим чувствовал себя ущербным. И это при том, что всегда считался середнячком в этом деле. Вадим с опаской протянул руку и прикоснулся в паху спящего парня. Раздалось прерывистое «Кр-р-руть». Рука моментально одёрнулась. Лицо вспыхнуло краской стыда и страха, и Вадим стремглав вылетел наружу, пока его не заметили. Станислав, не просыпаясь, скатился на середину провала и сладко засопел. Возвращаться в домик Вадиму было страшно. Мысли путались. Он никак не мог понять, что толкнуло его на столь необдуманный поступок. Прямо какое-то помутнение рассудка. Ну не мог же он и вправду этого хотеть? Или мог? Чтобы немного отвлечься, он уселся в бабушкино кресло, несколько раз лениво качнулся и раскрыл книгу. Принц, обременённый теперь не только принцессой, но и тяжёлым мешком с золотом, понурив голову, покидал проклятый город. Мелькала предательская мысль, привязать мешок к ногам и сигануть в ближайшую в реку, положив тем самым конец своей нечастной жизни. Вот только решительности на такой ответственный шаг не хватало. Это же столько смелости нужно в себе найти, страшнее только жениться. Принцесса же всё это время трещала без умолку, составляя список гостей на предстоящую свадьбу. Каждую кандидатуру она долго и обстоятельно обсуждала сама с собой. На развилке принц тяжко задумался. Дорога направо сулила возвращение домой, женитьбу, воспитание детей и ещё множество других ужасов. Прямо простиралась река, в которой при желании можно утопиться. Налево вела тропа, упирающаяся в замок дракона, куда иди было практически бесполезно. Старый ящер всё равно не откроет. В раздражении принц швырнул под ноги выигранное у гномов золото. Монеты звякнули и рассыпались по траве. Солнце отразилось о металл, рождая яркие блики. На принца снизошло озарение! Теперь он твёрдо знал, что ему делать. Нерешительность ушла. Он собрал золото в мешок, схватил за руку принцессу и быстрым шагом двинулся к замку. Всем известно, что дракон никогда не устоит перед блеском золота. Этим и стоило воспользоваться. Торг был долгим и весьма не лёгким. Дракон то соглашался забрать принцессу в обмен на золото, то, наслушавшись противного девичьего визга, вновь отказывался. В итоге в этом противоборстве жадности и страха перед бабскими причитаниями, победила жадность. Принц торопливо попрощался и отправился в дорогу, справедливо опасаясь, что терпение дракона не безгранично и больше двух-трёх дней форы ему не дадут. Впервые за последние несколько недель он был счастлив. Свобода пьянила крепче самого крепкого эля. Жизнь удалась! Последняя страница книги была перевёрнута. Вадим устало протёр глаза, пытаясь понять свои впечатления о прочитанном произведении. А они были весьма противоречивыми. С одной стороны главный герой обрёл себя, осознал ценность свободы, стал более самостоятельным. С другой — принцессу было жалко. Видно женщины автору сильно досадили, и он сознательно выставлял своих героинь злобными, недальновидными, тупыми склочницами. Размышления Вадима были прерваны появлением на крыльце домика заспанного Станислава. Он был в одних шортах, непричёсанные волосы топорщились в разные стороны, на лице играла счастливая улыбка. Станислав широко потянулся, подставляя своё загорелое тело под лучи утреннего солнца, и сладко проурчал «Кр-р-руть». Вадим поймал себя на мысли, что рассматривает юного строителя с явным интересом. Все те мысли и скрытые желания, что толкнули его утром на безрассудный поступок, вновь всплыли в голове и заставили смущённо покраснеть. Чтобы хоть как-то скрыть волнение, Вадим отправился готовить завтрак. Путь к сердцу парня лежит через желудок. Наблюдая за тем, как Станислав уплетал обычную жареную яичницу, Вадим невольно подумал, что тот за еду продаст не только тело со всеми потрохами, но и душу. Вот только прокормить такого парня будет ой как не просто. Станислав же, совсем не задумываясь о терзающих Вадима мыслях, в голове обдумывал своё положение. А оно было весьма выгодным — работодатель его кормил, поил, не бил и даже почти не орал. Идеальная ситуация — просто рай на земле. Вот только скоро всё это должно было закончиться. И ещё неизвестно по чему он будет скучать больше: по вкусной еде или по компании этого доброго парня? Завтрак закончился, и настало время работы. Вадим с содроганием поднимался на домик по приставной лестнице, боясь даже помыcлить о том, что он там будет делать. Тем не менее, принятое накануне решение было непоколебимо — он должен контролировать работы. Станислав же с ловкостью обезьяны взобрался на самый верх и принялся с энергией газонокосилки освобождать пол бывшего чердака от обломков, расшвыривая их в разные стороны. Он даже не заметил, как брошенная в сторону палка ударила Вадима по спине, отчего тот резко шарахнулся в сторону, оступился и, влекомый земным притяжением, отправился знакомиться с тем, что осталось от любимой бабушкиной клумбы с флоксами. При этом с его губ сорвалось ёмкое, краткое и очень выразительное русское слово, призванное донести до Станислава всю степень его вины, заставить раскаяться и просить прощения. Станислав слово это в своё адрес слышал часто, практически от каждого работодателя. Обычно после этого он твёрдо знал, что нужно бежать, иначе скоро будут бить, может быть даже ногами. В этот же раз слово прогремело совсем неожиданно. Он заторможено огляделся, не понимая, что происходит. И только услышав новые чертыханья Вадима, разносящиеся с земли, понял всю тяжесть своей вины. — Упырёнок, как можно? — бросился Станислав вниз, полный искреннего желания помочь. Такого с ним ещё не было никогда. Других людей он не любил и старался свести общение с ними к минимуму. Тут же острое чувство страха за постороннего парня заставило отключиться последние мозги. Он подбежал к всё ещё валяющемуся на земле Вадиму и принялся на свой собственный манер проявлять заботу. Выражалось это в хаотичном прощупывании всех костей на предмет переломов, жалостливых всхлипах и попытках робким «чё хошь?» выяснить состояние упавшего. Состояние это в целом было относительно удовлетворительным, всё-таки домик был не высоким, а земля на клумбе мягкой. Вот только своим рвением и заботой Станислав вполне мог его ухудшить. Пришлось Вадиму резко обхватить парня руками и прижать к себе, чтобы не дёргался и не тыкал куда попало. Оказавшись в объятьях, неугомонный рукожоп быстро затих и успокоился. На несколько минут они как будто отключились, упиваясь моментом близости. Мысли парней унеслись куда-то далеко, они были счастливы, находя опору и поддержку друг в друге. О том, чтобы продолжить работы, не могло быть и речи. Когда нахлынувшие чувства успокоились и объятия ослабли, Станислав всё-таки помог пострадавшему добраться до домика и заботливо устроил на кровати. Этим он не ограничился, тут же метнулся на кухню и уже через минут десять притащил Вадиму кружку горячего ароматного чая с печеньем. Учитывая, что официально печенье кончилось ещё накануне, похоже, Станислав пожертвовал личными, припрятанными на чёрный день запасами. Злиться у Вадима сил не было, а потому он, развалившись на кровати и попивая чай, принялся внимательно рассматривать, незнающего, куда себя деть, Станислава. Обманывать он себя не мог — к парню его тянуло с неимоверной силой. Он давно забыл о гневе бабушки, о рухнувшей крыше и прочих бедах. Весь мир сузился до этого дикого, но такого обворожительного в своей детской непосредственности, парня. И уж что-что, а упустить свой шанс Вадим не мог. Набравшись смелости, он резко поднялся с кровати, подошёл к Станиславу и робко поцеловал зазевавшегося рукожопа в губы. Вадим был уверен что его оттолкнут, возможно, оскорбят или ударят, но в глубине души надеялся и верил в лучшее. Лучшее случилось. — Кр-р-руть, — прошептал Станислав и поцеловал в ответ. Его поцелуй был наполнен страстью и желанием. Ночью, укладываясь спать, парни уже не старались уместиться по краям кровати, а, обнявшись, уместились в центральном провале, лаская друг друга и целуясь. Они были счастливы. — Я тебя люблю, — тихо вымолвил Вадим в ночной тиши. Больше всего он боялся в этот момент ставшего привычным «круть» или какого-нибудь жестокого «сфигали?». Уж лучше тогда вообще ничего не услышать. Тогда можно было бы по-прежнему верить. Станислав шумно заворочался и натужно запыхтел от напряжения. А после, чуть заикаясь от непривычных слов, сказал: — Упырёнок, я тебя люблю, — потом чуть помедлил и добавил из своего привычного словарного запаса. — На века! На этом заканчивается эта история. Пусть криворук и рукожоп так и не починили крышу, а домик к концу недели вообще перестал существовать, но зато они обрели друг друга, нашли свою любовь. Каких только чудес порой не происходит на даче, особенно во время ремонта. Я уже закончил рассказывать, а Илья всё молчал, о чём-то глубоко задумавшись. Я даже на секунду подумал, уж не уснул ли он. Но открытые глаза свидетельствовали об обратном. — Ладно, я понял, что ты криворук и не готов делать ремонт, — наконец выдал Илья, — мог бы прямо сказать, а не целую историю сочинять. — Значит, ремонта не будет? — с надеждой переспросил я. — Пока не будет, — уверенно заявил мой любимый, а после расплылся в улыбке и добавил, — у меня теперь другая идея есть. К счастью к теме ремонта мы больше не возвращались, зато через несколько дней, когда у моего любимого обнаружился приступ бессонницы, он нагло заявил: — Рассказывай, давай, свою сказку! — Какую ещё сказку? — удивился я, застигнутый этой просьбой-приказом врасплох. Я ведь ничего такого и не готовил, да и провинностей никаких за собой не чувствовал. — Интересную! И именно сказку, а не твой философский бред. Про принцев там и чудовищ. Не видишь я уснуть не могу. Главное что-нибудь сказочное. — Ладно, — легко согласился я, собираясь с мыслями, — будет тебе сказка о сказке.15. Сказка о дачных играх
25 января 2017 г. в 20:17