Приказ

Место, куда привели Карла и Френсиса, располагалось на отшибе Денвиля, на холме. На большой, огороженной высоким железным забором, территории находился парк, в который превратили, бывший здесь ранее, хвойный лесок. В центре парка находилось двухэтажное допотопное здание психбольницы. Если не учитывать, высоких стальных заборов, и зарешеченных окон здания, человеку никогда здесь не бывавшему, могло показаться, что находишься, в каком ни будь бюджетном санатории. По большому красивому парку с клумбами и скамейками, навстречу вновь прибывшим брели те больные, которым разрешалось выходить. Большинство шли молча, кто-то говорил сам с собой, а некоторые вели оживленный спор друг с другом. Миновав их, сопровождающие Карла и Френсиса зашли в помещение, где их едва заметным, приглашающим пройти дальше кивком встретила одна из медсестер. По ее реакции «новые больные» поняли, что люди в форме здесь бывали часто. Обстановка внутри здания была прямо противоположной той, которая была снаружи. В обе стороны шли длинные коридоры, с обшарпанными стенами и низкими потолками, на которых кое-где встречались повисшие на оголенных проводах мигающие лампочки. Они были включены практически круглосуточно, так как на весь огромный коридор источником солнечного света была только одна маленькая зарешеченная форточка. Трое крепких парней повели «больных» по коридору, который в конце сворачивал вправо. Уверенно повернув в этом направлении, военные образовали цепочку, и вклинив между собой пленников, стали подниматься по довольно узкой, хлипкой лестнице на второй этаж. Каждый новый шаг вверх по ней давался Карлу с величайшим трудом. Узкие, оттого что с них часто скалывались куски бетона, ступеньки были настолько кривыми, что только психи, лечившиеся здесь годами, и эти военные прошедшие специальную подготовку, могли свободно перемещаться по ним. Карл же напротив, не был ни тем, ни другим. Трижды он падал, и всякий раз смирительная рубашка мешала ему встать. За каждое падение практикант получал чувствительный пинок, после чего его поднимали за шиворот и заставляли продолжать движение. После четвертого падения, Карл уже не стал вставать, приняв решение ползти, а не идти наверх. Вояка, стоявший перед ним, закатил глаза, и несколько раз ругнувшись в пол, поднял практиканта, и, закинув его к себе на плечо, решительно направился вверх. Испуганный практикант, начал кричать о своих правах, с требованием, опустить его на землю, но его крик закончился буквально через пару секунд. Не ожидавший высокого, писклявого вопля, солдат, инстинктивно развернулся всем телом, при первом визге, отыскивая его источник, не подумав о том, что лестница была слишком узкой. Резкое неконтролируемое движение бойца столкнуло голову Карла в перила между лестничной площадкой и вторым этажом. Они, точно тараном, были окончательно выбиты со своего места и полетели вниз. За лестничными перилами, вместе со своим «тараном» последовал и вояка, не удержавший равновесия на неровной ступени. По всему зданию разлетелся, жуткий грохот, а спустя короткое время, в поднявшейся пыли можно было различить два неподвижно лежащих силуэта. Одним из них был незадачливый практикант с разбитым в кровь лицом, вторым - придавленный первым, и поручнями солдат, шедший в конце. - Вот же дрянь! – Выругался виновник произошедшего. – Эндрю, отведи старика в предназначенную для него палату и возвращайся сюда. Нет, стой, помоги мне снять этого чудика и железяку с Дэвида. - Сержант остановитесь, вы можете сделать ситуацию ещё хуже. - Каким это образом она может стать хуже? - Каким угодно. Мы находимся в психушке и у нас есть еще один пленный, который может в любой момент смыться! - Прекрати нытье и панику. Если хочешь что-то сказать, то говори по существу, что ты предлагаешь? - Сержант, похоже, придется их госпитализировать. Нам надо вызвать для них скорую! - Не нам, а тебе. Давай быстрее, на верху, во всяком случае, телефон имеется. Эндрю побежал на второй этаж, а Эвон, одним глазом поглядывая на Френсиса, стал снимать железные перила с Дэвида, одновременно негодуя о том, что в его распоряжении такие подчиненные. - Вот говоришь этим придуркам, всегда на задании носить бронежилет, говоришь, а все равно остаются глухие, которые ничего не слышат, и тупые до которых ничего не доходит. Монограмм после этих слов облокотился о стену, и, слегка нахмурив единственную бровь сказал: - Каков начальник, такие и подчиненные. - Чего ты сейчас там сболтнул дед? - Каков начальник, такие и подчиненные. Я думаю, именно этим правилом следует руководствоваться, и поэтому советую его всем. - Неужели ты думаешь, что я приму к сведенью бредни такого старикана с расстройством головы как ты. - Почему бы тебе не связаться по рации и не доложить своему руководству о случившемся. Время, за которое к ним, – Френсис пробежал взглядом по практиканту и солдату, - придет помощь будет гораздо меньшим. Разве человек с расстройством головы смог бы предложить такую идею? - Конечно, чтобы я потом огреб за проколы этих бездарей. Нет, мужик, у тебя определенно крыша едет. - И я опять прав, каков начальник, такие подчиненные. - Умничать будешь? Что ж продолжай. Интересно к чему это тебя приведет? Хотя нет, не интересно. Ты уже в психиатрической клинике. Хуже твоего положения уже не придумать. - Есть много людей, которым пребывание здесь покажется прекрасно проведенным выходным. Например, солдаты нашей доблестной регулярной армии, не так ли? Раздраженное лицо сержанта было главным показателем того, что он проигрывает в словесной дуэли, и уже не может вспомнить, с чего она началась. Попытки уязвить у Френсиса чувство собственного достоинства были безуспешны и не имели никакого смысла. И теперь, Эвон искал возможность уйти от этого разговора. Но к этому моменту, перила уже были сняты с раненных, а сами они спущены на первый этаж и лежали на относительно чистой площадке у стены. Поэтому военный не мог найти повод для прекращения беседы. Он представился только по возвращении Эндрю с аптечкой и докладом о выполненном поручении. Только спустившийся парень тут же получил под свою ответственность приказ отвести Монограмма наверх в его палату. Довольный тем, что последнее слово осталось за ним, Эвон проходил по Френсису взглядом победителя, полостью пропуская мимо ушей ту, информацию которую пытался ему доложить его подчинённый. Будучи энтузиастом, Эндрю, сразу после вызова скорой, навел справки о точном месте нахождения и состоянии комнаты, на двери которой висела серая табличка с бледными, почти полностью стертыми цифрами «21». Этим утром, туда был помещен один человек, личность которого не была подтверждена ни одним документом. По крайней мере, его имя было не названо военному по первому требованию. Рядовой старательно пытался подобрать слова, чтобы как можно более точно передать в своем докладе то, что указанная палата каким-то образом оказалась занятой. Но как оказалось, это не имело никакого смысла. И вот он вместе с Френсисом уже идет в направлении двадцать первой палаты. По точной копии коридора первого этажа. - Все палаты в этой клинике рассчитаны на двух человек, - думалось солдату.- И эта полностью предназначалась для пребывания тех, кого мы доставляем. Вопрос в том, почему их поручили доставить именно нам? В том, что у них не все в порядке с головой сомневаться не приходится, нормальный человек не стал бы устраивать умышленный пожар и разговаривать животными, воспринимая их как разумных собеседников. Как и в том, что командование ими очень заинтересованно. А уж если верхам что-либо понадобилось, то они обязательно бы все проверили. Значит, появление нового обитателя палаты заранее подготовлено и санкционировано. Что подтверждает точность поставленного нам приказа. Он наверняка правительственный секретный агент. А если так, то я передам конвоируемого в его зону ответственности и буду свободен. Дверь в нужную палату была приоткрыта. Оттуда в коридор доносились обрывки фраз двух мужчин. Один из голосов был уже известен Эндрю. Он принадлежал сотруднику клиники, в кабинете которого парень смог позвонить и взять медикаменты. Удивительно, почему ни он, ни какой либо другой работник, никак не отреагировали на ужасный грохот, который был слышен на обоих этажах? Спросил себя рядовой. Неужели тут так часто что-то ломается, что все перестали обращать на это внимание? Вот если что-либо сломается в военной сфере, так это вызывает такую бурную реакцию, что все уши вянут. И это касается всего, начиная с застрявшего посреди полигона БТР и заканчивая сломанной ножкой стула нашего сержанта. Окончательно открыв скрипящую дверь вошедшие смогли рассмотреть среди небогатого интерьера помещения разговаривавших мужчин . Один из них сидел на кровати. На вид этому человеку было около тридцати пяти лет. Его рост было трудно определить из-за очень объемной талии. Его лицо было очень запоминающимся темные волосы, большие близко посаженные глаза, и маленькие, будто скрюченные уши. Рядом с ним стоял человек в белом халате среднего роста. На его лысой голове сильно выделялся морщинистый лоб. Он постоянно поправлял очки, свободно висящие на глазах. Увидев посетителей «врач», сказав что еще зайдет быстро вышел из палаты оставив посетителей наедине с неизвестным им человеком...