Обретая себя

      Стук в окно заставил меня вздрогнуть и проснуться; севшая на каменный выступ мелкая пичужка противно пискнула и еще несколько раз коротко клюнула в стекло, после сорвавшись в небо. Поморщившись, я вновь прикрыла глаза, возвращаясь мыслями к этой ночи. В последние несколько дней я плохо себя чувствую, и мне почти никогда не становится лучше; в голове что-то постоянно пульсирует, меня тошнит и, кажется, тело налилось свинцом. Кошмарные ощущения, и я не знаю, чем они вызваны. Может быть, простыла? Сквозняки здесь явление вполне обычное. Однако сегодняшняя ночь заставила меня особенно насторожиться.       Уже и раньше со мной бывало такое, что перед сном в сознании вспыхивали незнакомые размытые образы, но в этот раз все было несколько иначе… Я даже затрудняюсь подобрать слова, чтобы описать испытанное. Мне казалось, мое тело окаменело, а сама я попала в какое-то иное место, где темнота вязко облепила меня, едва пропуская доносящиеся откуда-то издалека обрывки чьих-то фраз, порой прерываемых яркими образами мне незнакомых людей. Вот теперь я и не знаю, списать все эти странные ощущения на нервное перенапряжение, запоздало давшее о себе знать, просто эффект от наплывающего сна или же у меня первые признаки начинающегося сумасшествия. Однако не могу отрицать, что этот дом странно на меня влияет.       Отмахнувшись от этих мыслей, я переключила внимание на шум внизу; окно у меня было приоткрыто, поэтому шуршащий звук шагов по дороге оказался оглушительно громок. Приподнявшись, я потерла глаза и выглянула на улицу, тут же настороженно задернув тюль обратно: по тропинке к дому приближался незнакомый человек с коробкой в руках. Почти тут же я поняла, что, судя по его одежде, это, скорее всего, обычный почтальон. Странно, что это Борису могли прислать?       Набросив халат, я наскоро расчесала волосы, решив, что заплету их потом в ванной, взяла полотенце и спустилась вниз, где застала Бориса, уже закрывающего вдохную дверь. Заметив меня, он приподнял коробку, протягивая ее мне.       – Что? – не поняла я, заторможено глядя на обклеенную лентой с печатями посылку.       – Тебе сестра прислала, – закатил глаза Дракула, обреченно качая головой.       – А откуда она узнала адрес? – ошеломленно моргнула я, беря коробку.       – Я же оставлял, когда говорил с твоим отчимом по телефону, – хмыкнул мужчина, смерив меня насмешливым взглядом. – Забыла? Что-то тревожит меня твое самочувствие, Амели, уж не потеряла ли ты рассудок, – он хитро прищурился и стремительно склонился к моему лицу, обольстительно улыбнувшись, – рядом со мной.       – А рядом с тобой не удивительно с катушек съехать, – фыркнула я, встретившись с ним взглядом. – Только не том смысле, что подразумеваешь ты.       – Фе, – скривился Борис, – ты скучная.       – Зато ты огонь-парень, – парировала я, поставив посылку на ступени лестницы.       – Что, не грызет любопытство? – поддел Дракула.       – Желание умыться грызет меня сильнее.       – Я в мастерскую, – пожал плечами мужчина и усмехнулся. – Захочешь, приходи.       Бросив на него гневный взгляд, я оскорбленно фыркнула и, перекинув полотенце через плечо, направилась в сторону ванной. Вот уж не думала, что он и в самом деле сказал настоящий адрес, хотя спустя это время дом уже не кажется мне заброшенным потусторонним пристанищем сбрендившего на древних легендах одержимого душевнобольного; здесь по-прежнему мрачно, однако комнаты уже не выглядят для меня лишенными жизни, как раньше. Но все равно я удивлена.       Умывшись и заплетя волосы в простую косу, я провела гребнем по нескольким слишком коротким, чтобы их заплести прядям, и поспешила вернуться в комнату, захватив по пути все еще стоявшую на лестнице посылку. Примостившись на кровати, я бросила гребень на подушку и осмотрела посылку, мысленно ворча, что не подумала заранее про нож. Пришлось вернуться на кухню за ним, а после уже без особого труда разрезать тонким лезвием клейкую ленту. В коробке оказались разные мелочи, включая косметику, белье, немного одежды. Камелия даже мой телефон зачем-то положила сюда. Внизу я заметила небольшой конверт, заглянув в который обнаружила письмо.       Не став разворачивать свернутые листы, я положила их на покрывало и, закрыв окно, спустилась на пол, направляясь к камину, однако, когда открыла коробок со спичками, он оказался пустым. Вздохнув, я вновь поплелась вниз, думая, стоит ли писать сестре в ответ или же обойдется. Возле дверей на кухню, я уже почти пришла к окончательному решению, как могильный холод, ворвавшись в тело, пригвоздил меня к полу. Сердце сжал липкий ужас неразборчивого ощущения, как уже бывало раньше, но очень редко, когда казалось, будто в полумраке квартиры кто-то есть. Шумно втянув в себя воздух, я резко переступила порог кухни, окунаясь в звенящую тишину, разбавленную лишь приглушенным оконными стеклами стрекотом кузнечика.       Покачав головой, я выпила стакан воды, стараясь успокоить отчего-то мелко дрожащие ноги, взяла спички и вернулась в комнату, где поправив дрова в камине, подожгла те, и когда пламя с треском разгорелось, вновь устроилась на кровати. Камелия написала удивительно большое письмо и это при ее то вечной лени к подобного рода занятиям. Я ее даже конспекты к урокам никогда не могла заставить писать, а тут такой энтузиазм, просто поразительно. Она умудрилась рассказать обо всем, от погоды у нас в городе до нового ухажера Эф, впрочем, ни разу не упомянув о Дориане. Их отношения не сложились почти сразу, для Ками он казался чудаковатым старикашкой, и это в его-то тридцать шесть. Мне поспорить с ней сложно, но все же Дориан мне нравился, каким бы странным порой и ни было его поведение.       В дверь постучались, и следом вошел Борис в своей привычной для работы одежде, заляпанной пятнами краски и еще бог знает чего; в руках он держал деревянную с позолоченной росписью и овальным малахитом на крышке изящную шкатулку, над которой взялся работать сразу после бюро. Указав на нее, он снова посмотрел на меня и заговорщицки усмехнулся:       – Хочешь сходить в город?       Брови мои удивленно взлетели вверх, и я кивнула.       – Мне нужно сегодня отнести Мастеру законченный заказ, но у меня еще работы по самое горло, – свободной рукой он устало потер глаза. – Отнесешь? Я объясню, как тебе добраться до него. А если и заплутаешь, его мастерскую там почти все знают.       – Да, конечно. Только заверни ее во что-нибудь, вдруг дождь или еще что.       – Тогда собирайся, я жду тебя внизу.       Борис скрылся в коридоре, тихо прикрыв за собой дверь, а я подскочила с кровати, мысленно поражаясь своему острому желанию сменить обстановку. Уже больше месяца, как я не покидаю этих стен, за исключением выхода на поле или подлесок возле дома. Поэтому перспектива побывать в новом месте и заодно узнать окрестности, показалась мне соблазнительной. Однако… с чего это Борис так подобрел? Или решил проверить, сбегу я или нет? По-моему, это было бы несколько нелогично с его стороны, тем более, когда, казалось бы, все уже давно решено, так что предпочту остаться при мысли, что Борису просто нужно отдать шкатулку.       Пожалев, что не успела привести в порядок присланную Камелией одежду, я выбрала из вещей, доставшихся мне от неизвестной служанки, наиболее простое и неприметное платье, после спустившись вниз. Дракула и в самом деле уже ждал меня возле парадной двери, отстраненно поглядывая в вытянутое почти до самого потолка окно. Когда я приблизилась, он протянул плотноупакованный сверток.       – Твой наставник что-то должен будет передать тебе?       – Понятия не имею, – едва уловимо пожал плечами Дракула. – Он и скажет.       – Тогда я пошла? – взяв шкатулку, уточнила я, но мужчина протянул мне небольшой темный с цветочной вышивкой мешочек. – Что это?       – Кошелек. Купи, что тебе нужно. К тому же в городе есть интересные лавки.       – Не понимаю, зачем тебе это все делать.       – Ты – мое развлечение, – бархатно прошептал он, заправив мне прядь волос за ухо.       – Серьезно поговорить не получится, да? – не повелась на его провокацию я.       – Серьезно – это так скучно, – наигранно сморщился Дракула; все-таки он явно сегодня в хорошем настроении. Подробно объяснив, как добраться до города и найти в нем мастерскую Петшы, он досадливо вздохнул, что если я все-таки заблужусь, горевать он не будет, главное только, чтобы шкатулку в целости доставила. – И попроси у него новый раствор и скребок, он поймет, что именно я хочу. Они не тяжелые и влезут в твою сумку. А если сейчас нет, пусть отложит, я в следующий раз сам заберу.       Погода была сегодня не особо чудесная, но мне нравилась: солнце, скрытое сеточкой тонких облаков палило не так жарко, как в предыдущие дни, а после прошедшего ночью небольшого дождика в воздухе еще сохранилась влажная прохлада и легкость. На раскинувшейся возле дома поляне пестрели васильки, вперемешку с редкой наперстянкой и космеей, от ярко-красного до бледно-розового нежным шелком трепещущей на слабом дневном ветерке. Густой хвойный лес все чаще прерывался просторными лугами, кое-где на которых стали появляться покосившиеся низкие заборчики и хилые постройки с навесами для лошадей.       Дорога оказалась не особо примечательной, если не обращать внимания на упорно преследующее меня чувство, что кто-то находится рядом, однако, сколько я ни оглядывалась, кругом были только лес или луга. И я постаралась загнать это навязчивое ощущение поглубже, вытесняя его сосредоточенным вниманием к пейзажам, на которых местность стала более скалистая, а леса – невысокими и светлыми. С одного из холмов я наконец-то увидела город, хотя его скорее будет правильнее назвать поселком. Все дома невысокие, этажа в два-три, редко какие выше; вдалеке виднеется мост, а может статься это и железная дорога. Внизу подо мной пролегли распаханные поля, среди уже золотеющих лиственных деревьев виднелась белая церковь, от которой поднимался сверкающий в солнечных лучах белесый пар.       Вдалеке я увидела яблоневую рощу и восхищенно выдохнула, хоть деревья уже и были почти отцветшие, выглядели все равно великолепно. Хотела бы я побывать здесь, когда они усыпаны пятикрылыми бабочками белоснежных цветов, дурманящих голову свежим, чуть сладковатым запахом. А еще я очень люблю черемуху с ее печально поникшими кисточками белоснежных звездочек-цветов, источающих пьянящий аромат, вкрадчиво вплетающийся в волосы и одежду, чувственно целующий кожу, оставаясь на ней едва ощутимой дымкой.       В первую очередь я решила отыскать мастерскую Петшы, что удалось мне без особых затруднений: Борис достаточно подробно описал мне ее месторасположение. Мастерская оказалась невысоким каменным зданием в два этажа с новенькой вывеской над входом, что издавала приглушенный скрип, раскачиваясь от игривых прикосновений ветерка. Поднявшись по трем узким ступенькам, я постучалась в почти тут же распахнувшуюся дверь, на пороге которой возник пожилой румын с прикрытыми полинявшей черной вязанной шапкой густыми мышиного цвета волосами, падающими ему на плечи, и заплетенной в короткую косичку бородой.       Светло улыбнувшись мне, он приветливо поклонился:       – А вы, должно быть, и есть Амели?       – Как вы узнали? – оторопело выпалила я, прежде, чем поняла, что вероятнее всего, Борис либо предупреждал его, либо просто рассказывал обо мне. Хотя мне и интересно как он сумел все это объяснить этому благочестивого вида человеку. Видимо, уже поняв по моему лицу, что я сама догадалась, он махнул рукой, зовя меня следовать за ним внутрь. – Я принесла шкатулку. Борис сегодня не сможет прийти.       – Да, я так и подумал, – не оборачиваясь, произнес мастер. – У него большой заказ.       Мастерская внутри была похожа на ту, что в доме Бориса, такая же просторная, однако здесь разных инструментов и всего, что для меня можно просто обозначить, как хлам, в котором я ничего не смыслю, было в разы больше. А я-то думала, что успела уже неплохо изучить любимое дело Дракулы, но здесь я увидела столько вещей, предназначение которых я даже представить себе не могла. Но были тут и известные вещи, вроде тех же резцов и шпателей, только и они выстраивались в специальных креплениях вдоль стены в огромном разнообразии, количеством не меньше полусотни каждый. Все-таки эти двое – истинные мастера своего дела.       – Куда поставить шкатулку? – поинтересовалась я.       – Да вон на стол и поставь, – махнул рукой мастер. – И как давно вы знакомы?       – С Борисом? – автоматически уточнила я. – Немногим больше месяца.       – Он странный, да? – хохотнул Петша, но тут же погрустнел. – У него нет друзей.       – Люди имеют склонность загонять кого-то непохожего на них, – опустившись на широкую скамейку по другую сторону стола, за которым примостился мастер, я машинально теребила край ткани, в которую была завернута шкатулка. – А Борис отличается от многих людей, особенно своим затворническим образом жизни и гордым нравом. Слишком гордым, он взвинчивается от любой мелочи, когда думает, что слова задевают его честь или честь его фамилии.       – А он рассказывал тебе о своем прошлом? – погладил бородку Петша.       – Нет, – я покачала головой, рассматривая керамическую чашку в угловом шкафу.       – С его семьей…       – Нет! – я поспешно выставила перед собой руки, прерывая его. – Подождите. Не нужно, мастер Петша, прошу. Борис мне ничего не рассказывал о себе, значит, на то есть причины. В конечном итоге, я ему еще совершенно чужой человек. Поэтому, пожалуйста, не нужно касаться его личного и душевного пространства. Если Борис посчитает нужным, он сам расскажет. Не стоит без его ведома ворошить прошлое.       – А ты права, – одобряюще кивнул мужчина.       – Кстати, Борис еще просил новый скребок и раствор.       – Ах да, он ведь еще в прошлый раз упоминал о них! – подскочив из-за стола, Петша засуетился по комнате, что-то неразборчиво приговаривая в полголоса. Наконец он нашел, завернутый в пластик металлический скребок и совсем маленькую светлую баночку без каких-либо определяющих знаков; только взяв ее в руки, я заметила на боку мелко приписанные ручкой цифры. – Он останется доволен.       – Может быть, что-нибудь еще ему передать?       – Нет, – Петша с кряхтением опустился в старое обшарпанное кресло, бросив задумчивый взгляд за широкое окно, где сновали люди, шум чьих разговоров глухо доносился через толстые стекла. Мужчина вдруг неспешно поднял руку, пальцем указывая на что-то, а после перевел взгляд внимательных, совсем не старческих глаз на меня. Усмехнувшись в бороду, он спросил: – Видишь его? Того, кто стоит у окна.       Я быстро глянула, куда он указывал, и покачала головой.       – Нет.       – И я не вижу, – хохотнул мастер. – Но Он там есть, независимо от того, видят его или же нет. Он здесь уже давно, прижился еще, когда на месте мастерской была конюшня местного управленца, а после трактир, конюшня и, кажется, что-то еще, не помню точно. Однако Он всегда здесь, верно несет свой пост, точно и не замечая размеренной смены сезонов года, да и самих лет, я бы даже сказал веков. Скоро начнется дождь, Амели, тебе стоит поспешить домой. Я дам тебе зонтик, он ветхий, правда, но все равно хоть немного, да защитит от дождя.       С этими словами, он поднялся и, вытащив из нижнего отделения шкафа цветастый зонтик, протянул его мне, оторопело приняв который, я машинально пролепетала слова благодарности, все еще пребывая в растерянности от слов мастера о ком-то незримом у окна. Осторожно сложив скребок и баночку с раствором в сумку, я попрощалась с мужчиной, подумав, спросить потом у Бориса, что его наставник мог иметь в виду. Сам Петша проводил меня до порога, попросив передать Борису горячие благодарности за чудесно выполненную работу. Заверив пожилого мастера, что, несомненно, передам его слова, я уже спустилась на широкую улицу, когда меня остановил приглушенный голос мастера, наполненный различимой уловимой тоской.       – Я рад, что у Бориса наконец-то появился друг, – проговорил Петша и закрыл дверь.       На пару секунд яростно зажмурившись, я помотала головой и вновь открыла глаза. Думаю, с Дорианом они бы без сомнения поладили, эти любители загадок и странных выражений. Мой наставник так же иногда любил с внимательным выражением лица поговорить с пустотой, чутко вслушиваясь в ее ответы. Я бы и рада относиться к этому серьезно, но сам Дориан преподносил все, как шуточное представление, поэтому, полагаю, у меня и не было шанса поверить, что он видит в пустоте нечто сокрытое от моих глаз и действительно получает ответы на свои порой совершенно абсурдные вопросы.       Занятая этими мыслями я немного прогулялась по самому городку, заметив на холмах вдалеке несколько схожих с домом Дракулы особняков. Поразительно, наверное, этот край будет выглядеть, когда наступит золотая пора осени. Если я еще буду здесь, хотела бы увидеть это. Прежде мне не доводилось бывать в подобных местах, где природа и люди настолько гармонично сосуществуют друг подле друга. На мгновение я даже ощутила некое странное чувство в груди, но оно угасло прежде, чем я даже успела его полностью осознать. Извилистая тропинка уходила между грядками и цветущими деревьями, мне незнакомыми, теряясь за домиками на холме.       Дождь настиг меня уже на половине пути к дому. Это бы произошло немного позже, но я сама виновата: заметив приближение грозовых туч и плотной пелены дождя, я не поспешила, а наоборот остановилась, зачаровано наблюдая приближение бури. Шума дождя не было слышно, пока стена ливня не приблизилась ко мне почти вплотную. Это было удивительное зрелище, когда в грязно-серой пелене сначала скрылись дальние скалы, потом лес, холм прямо передо мной, луг и наконец, с пронзительным грохотом вода обрушилась на меня. Только тогда я поняла, до какой же степени мой поступок глупым был, и поспешила, насколько это позволял сбивающие с ног порывы ветра, к дому Бориса, до которого еще было так далеко.       Зонтик, данный мне мастером Петшой, оказался бесполезен и при всем не смог бы защитить меня от проливного дождя, даже если бы я угодила под тот возле дома. Ледяные потоки воды хлестали меня по лицу, точно множество хлыстов, и я боялась, что в охватившем меня сумраке заблужусь, ведь ничего кругом не видно даже в паре шагов. Наверное, именно поэтому я испуганно вскрикнула, когда прямо передо мной возник громадный силуэт, в который я по инерции врезалась. Отбросив капюшон плаща, Борис глухо выругался и, расстегнув застежку, набросил плотную ткань на меня. Это уже не могло спасти меня, промокшую насквозь, но защитило от новых безжалостных хлестких порывов ветра и дождя. Как мы оказались дома, я не помню.       Было очень холодно, морозные покалывания волнами скользили по коже, заставляя болезненно содрогаться. В отведенной мне комнате уже был растоплен камин, однако исходящего от весело потрескивающего огня жара я не чувствовала, пробираемая промозглым каким-то неестественным холодом. Борис ногой подопнул кресло ближе к огню и кивком приказал мне сесть в него, после скрывшись в коридоре. Пока его не было, я скинула мокрое платье и вытерлась все еще валявшимся на кровати вместе с утренней посылкой полотенцем; набросив тонкий халат, закуталась в одеяло и села в кресло, промачивая ворсистой тканью уже влажного полотенца отяжелевшие от воды волосы, давая им возможность хоть немного просохнуть.       Борис вернулся суровый и крайне раздраженный и протянул мне полную кружку.       – Ты в порядке? – без тени участия в голосе спросил мужчина, нахмурившись.       – Да, – кивнула я и постаралась улыбнуться как можно естественнее, – в полном.       Дракула неожиданно коснулся широкой ладонью моего лба.       – Пей, – наконец задумчиво произнес он. – Потом сразу же ложись спать, Амели.       – Хорошо, – не видя смысла сопротивляться, покорно согласилась я; тело и в самом деле казалось налитым свинцом, и я буквально чувствовала полыхающий на щеках нездоровый румянец. Поистине, стоит отдохнуть. Может быть, сегодня меня не будут мучать кошмары. Мужчина уже был у двери, когда я окликнула его: – Спасибо. За твою заботу. И знаешь, ты назвал меня по имени, это… очень приятно. Ты так редко называешь меня по имени, – я слабо улыбнулась, отдаленной частью сознания понимая, что ни за что бы ему такого не сказала, не будь мой разум охвачен диким холодом и ужасной слабостью из-за подступающей болезни. – Спасибо, Борис.       Мужчина замер в дверях, но спустя мгновение вышел из комнаты, так ничего и не сказав. Допив чай, я поставила кружку на пол и перебралась в кровать. Действительно плохо мне стало уже ночью, меня то бил озноб, то охватывал нестерпимый жар; губы пересохли и в горло, словно набился песок. Я достаточно редко попадала под дождь, поэтому и не предполагала, насколько оказывается слаба перед такой погодой, обычно все удавалось пережить без каких бы то ни было серьезных последствий. Но, вероятно, не в этот раз. Болезненно сглотнув, я ощутила колючее покалывание на пересохших губах. Я хотела спуститься заварить себе сладкий чай, но едва приподнялась, перед глазами все помутилось и заплясали расплывчатые цветные круги. Вновь откинувшись на подушки, я прикрыла глаза, позволяя вязкой темноте холодом коснуться меня, увлекая в безопасный мрак забытья.