Новый пантеон

Но едва они шагнули внутрь ангара, Суворов сверкнул ослепительно яркой звездой и исчез. Вместе с ним куда-то подевалась и смелость. Страх схватил Лин за плечи, не пуская дальше. Конечно, она прикончила Демона и, естественно, при такой мощной поддержке сможет стереть собственный иллюзон в порошок, вот только… Вот только сомнения, как алчные волки, обгладывали её решимость. И Лин всё стояла и стояла на пороге. К ней с широко распахнутыми в беспокойной надежде глазами приближалась сотворённая Врубелем Линия в синем. Видимо, он всё-таки закончил портрет. Когда их разделяла всего пара шагов, Лин опомнилась и, поскольку зарядов в пистолете не осталось, схватилась за шнур с кистями. Она собиралась воспользоваться им, как хлыстом. Не самое мощное оружие, но и такое сгодится. Нарисованная Лин замерла на миг, невесело усмехнулась и отправилась обратно, вглубь мастерской – туда, где стоял пустой холст. Туда, где переминался с ноги на ногу и пощипывал тонкую бородку Михаил Александрович Врубель. – Я же говорила, она не поверит, – произнесла девушка-картина. – Она разговаривает??! – воскликнула Лин настоящая. – Не мог же я схалтурить! – возмутился Михаил Александрович, он скрестил руки на груди. – Создавая портрет, я изобразил самое лучшее, что увидел в модели. – А как же те кровожадины со змеями на голове? – Лин разозлилась невероятно, хоть внешне это и не было заметно: движения не изменились, голос не дал петуха. – То были эскизы, совсем другое. Там я передавал сценический образ, а тут – ваша суть. Девушка вперила взгляд в фальшивую Лин, которая, к слову, на неё совсем не смотрела, а сосредоточила внимание на художнике. – Что за змеи? – спросила нарисованная Лин. – Другие портреты. Их больше нет, – скупо ответил Врубель. Всё это было до того абсурдно, особенно спокойствие, с которым нарисованная девица игнорировала свой прототип, что Линии захотелось зажмуриться и оказаться где-нибудь на острове Пасхи, среди волнующихся трав и мишеней на мольбертах – где-нибудь в прошлом, когда головоломное задание убить иллюзон в синем не было её реальностью. – Погодите-погодите! – услышала Лин собственный голос и чуть ли не расплакалась от отчаяния, потому что уже не был уверенна, она ли сама просит подождать или заговорил её кошмар, Синяя Линия. «Это ты подумала, дурочка», – отозвался в её голове голос Высоцкого. Раньше Лин и представить не могла, что позволит кому-либо говорить с собой снисходительным, насмешливым тоном. Или вообще простит, если назовут её дурочкой. А сейчас искренне обрадовалась: «Ура! Я мыслю, значит, я... не рехнулась». «В загробном мире нельзя сойти с ума», – вклинился в их безмолвный разговор Врубель. «Ты всегда можешь вернуться к нам, – продолжил Высоцкий. – Спускайся на землю, богиня, без тебя зашиваемся. Я не шучу». Волки сомнений отступили, Лин тряхнула головой. Сейчас-сейчас. Сначала она закончит задание, полученное от Суворова, а потом вернётся к работе, будет методично впахивать и – никаких сюрпризов, обед строго по расписанию. Лин подняла глаза на свой портрет. Синяя Линия улыбалась ей. – Я рада, что ты взяла себя в руки, – нарисованная девушка обратилась к настоящей. – Нам надо принять непростое решение. – Какое? – удивилась Лин. Нет, ей действительно было интересно; отчего-то она не воспринимала этот портрет как нечто вторичное. Он хоть и был нестерпимо похож на неё, но казался самостоятельной и вполне разумной личностью. – Надо решить, кому из нас остаться. Тишина охватила сознание богини, пространство вокруг стало прозрачной пустотой. – Конечно, можем ходить везде вместе, – помолчав, продолжила Синяя Линия. – Но твоя репутация подмочена общением с дьяволом, да и убийство Демона не сделало руки чище. Где-то на задворках сознания Лин отметила, что при упоминании нечисти никаких тварей не образовалось. «Потому что она сама ненастоящая, – сделала вывод Лин. – Но при этом она хочет побороться за право быть богиней? Немыслимо». «Естественно, – мысли Михаила Александровича с самыми сварливыми интонациями тут же донеслись до неё. – А вы бы согласились умереть, едва вкусив жизни?» «Но именно это со мной и произошло!» –Лин буквально скрутило от эмоций, а в мастерской было так пусто, так голо... чувства девушки от этого лишь обострились. Да, никто не спрашивал её, хочет ли она умереть! Ни при жизни, ни сейчас. Всё это время Синяя Линия пытливо всматривалась в её лицо. И ждала ответа. Лин расправила одежду (для храбрости), растянула в руках шнур (на случай атаки), откашлялась (по привычке, без причины) и произнесла: – А чем бы ты занималась, если бы тебе удалось занять моё место? Синяя Линия растерялась: – Я не знаю... Я не думаю... – Она бы выполняла задания, – очень некстати подсказал художник, подыгрывая не живой душе, а её нарисованной копии. – Но только без этой вашей сомнительной инициативы. – Всё! Лопнуло моё терпение, – Лин сорвала подаренную Врубелем брошь-оберег. – Довольно с меня живых вещей и самоуверенных портретов! Плащ завязался было узлом на шее девушки, но она рывком сбросила его на пол. – Я собираюсь покончить с тобой, – заявила настоящая Линия. – Приготовься, сейчас я убью тебя. Синяя Линия преспокойно вытащила из кармана «Колибри» и взвела курок. «И что мне делать?!» – мысленно вскричала Лин, но в голове было подозрительно пусто. Никто не торопился с подсказкой, не спешил ей на помощь. За спиной девушки приоткрылась дверь. – Ты же знаешь, что нарисованное мастером оружие стреляет по-настоящему, – насмешливо проговорила Синяя Линяя. Лин сильнее вцепилась в шнур. Она бы и зубами скрипнула, будь она жива. Впрочем, мёртвой она себя не ощущала. Она чувствовала в себе жизнь и головокружительное упоение каждым мгновением существования. Знала, что готова на что угодно, лишь бы эту жизнь не потерять. «Да нет же, нет! Что вы творите...» – мысленно взмолился художник, и Линии захотелось стукнуть его чём-нибудь тяжёлым. – Признаю, я поторопилась прийти сюда, – обратилась Лин к своей копии. – Но ты не займёшь моё место хотя бы потому, что ты не способна спуститься к Земле, не способна размышлять, меняться. Ты не светишься. Какая из тебя богиня?! – Думаешь, ты лучше? – задумчиво проговорила Синяя Линия. – Как только поддашься соблазну и впустишь в себя бесов, станешь даже хуже, чем мученики в аду. «Такое возможно?» – Лин обратила мысли к Булгакову. «А? Что? Я не слышал и половины разговора», – признался тот. «Душа может стать падшей?» – повторила Лин. «Ради всего человеческого!!!» – в мыслях Врубель чуть ли не плакал от отчаяния, и Лин внезапно ощутила жалость и сочувствие к нему. «Вне Инферно? – уточнил Булгаков. – Не знаю. Утратить свет или даже начать поглощать его...» Мысль писателя прервалась. Линии показалось, что он сбежал от неё, как некогда сбегал и прятался Лермонтов. Что-то невероятно гадкое происходило здесь и сейчас, а девушка никак не могла понять, в чём же загвоздка. – Я слышала, что рукотворного Демона убить почти невозможно. Ведь он создан гениальным художником, а потому способен перевоплощаться, – сказала Синяя Линия. – Перевоплощаться, – механически повторила Лин. Осознание пришло мгновением позже. ПЕРЕВОПЛОЩАТЬСЯ! То есть он мог и не умереть, а притвориться дохлым, чтобы рассеяться пылью и продолжить строить козни… А вдруг он всё ещё рядом?! А вдруг Синяя Линия – и есть Падший??? Прежде, чем Линия успела испугаться, художник бросился к ней, мысленно вопя: «Нет! Нет! Нет!» Молнией сверкнул рядом Суворов и остановил Врубеля на полушаге. – Убейте её, – отдал приказ генералиссимус. Синяя Линия прицелилась, а настоящую Линию накрыло кошмарное прозрение: в неё саму вселился Демон. Сейчас нарисованная «она» застрелит падшего и саму Линию впридачу, все станут довольны и спокойны, примут фальшивую девушку за настоящую… Лин вытянула перед собой руки, сжимавшие пояс-шнур. Руки полыхали багрово-чёрным пламенем. Написанная Врубелем одежда плавилась и сжималась, а сброшенный плащ полз к стене, пытаясь спастись. «Ну да, правильно. После пожара не заметила, как змееволосые иллюзоны сели на шею. И вот опять разгуливаю по старым граблям. Я не заслуживаю посмертной жизни, если всякая шелупонь может паразитировать на мне», – с горечью подумала Лин, а вслух сказала: – Ладно. Убейте меня. Нет, она не верила в то, что её могут убить. Не верила в то, что заслужила такое наказание. Ей было отчаянно жалко себя, но молчание всех, кто раньше поддерживал её, лучше любых слов доказывало: её не хотят видеть в Новом Пантеоне, она не нужна в кружке современных богов и богинь. В приоткрытую дверь просунулась острая мордочка с золотистым пистолетом в зубах. Лин её, конечно же, не видела, но Врубель с ужасом вытаращился на созвездие, а Суворов нахмурил брови. Лисичка поторопилась убраться с глаз долой. Лин показалось, что она растекается по полу, распадается на части, как убитый иллюзон. Однако это не было обманом чувств, она и не утратила целостность – это коварный Демон покинул её, ускользая тёмной тенью. Он заструился по полу, нырнув под плащ в поисках укрытия, поскольку сил воплотиться в новое тело после расстрела ядрами-слезами не было, а умирать вместе с Лин Демон не собирался. Стоило ему приблизиться к стенам ангара, вдоль них серией вспышек сверкнули бывшие убийцы иллюзонов. Падший дерзнул направиться к своему творцу, но путь ему преградили двое лучших из отряда убийц. Злокозненная тень продолжала извиваться змеёй и даже вильнула в сторону Линии, но между ними встал Лермонтов. Падший растворился под ногами девушки-картины. «Вот теперь стреляйте», – скомкано, словно через силу прошелестела мысль Михаила Александровича. Убийцы иллюзонов, бывшие и нынешние, отошли подальше. Дверь распахнулась, Лисичка вскачь пересекла мастерскую и услужливо поднесла пистолет. Синяя Линия беспомощно улыбнулась, по её лицу потекли слёзы. – Они сказали, это поможет, если я начну угрожать, – отчего-то начала оправдываться нарисованная девушка. – Я никогда бы не выстрелила в тебя, честное слово! Просто хотела быть полезной. Стреляй скорее! – Стреляй! – хором повторили охотники. Будь здесь Вебер, он бы оценил иронию. Но Лин снова разревелась. Второй раз в своей загробной жизни. – Я не могу!!! – выкрикнула она и бухнулась на колени; её руки по-прежнему полыхали пламенем, но теперь оно было светлым, чистым. –Ты согласилась погибнуть ради меня! Я думала, меня тобой хотели заменить, а это ты сама по себе такая… – Вот мука! – чуть ли не взвыл художник. – Вы – что, хотите, чтобы из вашего портрета плетьми выбивали его?!! Лин взяла «Колибри» и выстрелила. Руки у неё неиллюзорно дрожали.