Ангел для героя

      Римма Николаевна была уже второй, кто застукал Ирку с книгой. Первой оказалась учительница истории Елена Владимировна. Ирка, как всегда, раньше всех покончила с самостоятельной и погрузилась в чтение. И так зачиталась, что сдала работу последней. Пожилая учительница посмотрела на неё с лёгкой усмешкой, приподняв очки в тяжёлой оправе: - Что читаем? - «Десять лет спустя», - буркнула Ирка.       Конечно, читать под партой на уроке – это не по школьным правилам. Но Елена Владимировна улыбнулась и сказала: - Это хорошее дело.       А вот с классной вышло не так гладко. Во-первых, потому что теперь она в наглую читала посреди урока. Ну, что делать? «Капитанскую дочку» Ирка прочла уже давно и не считала, что узнает о ней что-то новое. А «Виконта» ей дали всего на неделю.       После урока Риммушка Ирку оставила, взяла в руки тяжёлый том, перелистала жёлтые страницы. - Тебе это нравится?       Ирка не очень поняла. То, что происходило в книге, ей определённо не нравилось. Но это были мушкетёры, это был Дюма. А на сердце всё равно тяжело.       Она решилась их прочесть, когда поняла, что вот уже неделю у неё не получается о них фантазировать. Что-то менялось, что-то уходило. Оставалось только проститься, дочитав до конца.       Ирка упрямо тряхнула чёлкой. Она всё ещё не привыкла к ней. Вчера, поругавшись с мамой, рявкнула, что обрежет эту проклятую косу. И мама неожиданно спокойно сказала: «Режь!».       Ну, вот. Теперь она стала совсем другая. - Ты умная девочка, - сказала Римма Николаевна. – Скоро ты их перерастёшь. «Три мушкетёра» - это ещё куда ни шло, а вот продолжения Дюма уже, как блины пёк. Ради денег. Разве это литература? - А почему нет? – почти дерзко сказала Ирка.       Вообще-то Риммушку она любила. Но уж меняться – так меняться! Сколько она уже с этим живёт? К тому же, с Риммой Николаевной можно обсуждать любые книги. Они уже не раз это делали. - Ну, ты же понимаешь сама, - терпеливо сказала учительница, глядя на девчонку большими, яркими глазами. – Легкомысленное авантюрное чтиво. К тому же, герои весьма аморальные. Не стоит им подражать. - А любить? – спросила Ирка совершенно прямо. - Любить? – учительница задумалась. – Сложный вопрос. Один алкоголик и убийца, другой живёт за счёт женщин, третий – беспринципный интриган. Д’Артаньян ещё лучше всех, но он просто наёмник и карьерист.       Ирка замолчала. Римма Николаевна повторяла то, что говорила ей леди Винтер почти два года назад. А ей и возразить нечего. Ну, почему он так навсегда прогнал её именно тогда, когда у неё появились вопросы, которые обязательно нужно ему задать? Почему она обязана отвечать на них сама, принимая его сторону, когда его это совсем не заботит?       Любить… что это значит? В данном конкретном случае, кажется, это значило – понимать и прощать. Вот она и прощает. Уже скоро два года. - Даже при этом их есть, за что любить, - сказала Ирка, стараясь, чтобы прозвучало уверенно.       На втором уроке литературы она уже не читала. Классная книгу забрала и сказала, что отдаст после уроков. Но Ирка всё равно была далека от изучаемого Пушкина. Она сидела и маялась, глядя в окно. А под конец урока, когда все заполняли таблицу по системе образов, вдруг написала стихи: Все копья изломаны в спорах, И в ножнах ржавеют мечи. Нет удали в рыцарских шпорах. Нет правды – кричи, не кричи! На сердце, как в осень, ненастье. В мозгах кутерьма, ерунда. И синие ласточки счастья Умчались, бог знает, куда. И мутной весенней водою Сомненья текут без конца. Один за другим, чередою Уходят в мечту паруса…       Тянущее чувство неизбежной утраты не проходило. Как будто, она не утратила всё это уже давным-давно. Да и было ли оно вообще? ***       В четверг третий и четвёртый урок в 6-А неожиданно отменили. Математичку вызвали в ГорОНО. С одной стороны, для Ирки очевидная радость, она ни разу не математик. С другой – радоваться именно сейчас у неё не было ну никаких уже сил. Ещё со вчерашнего вечера рожа вся опухшая от слёз. Глаза и нос – уж точно. Она говорила всем, что это насморк.       Поделиться было не с кем. От слова совсем. С Риммушкой они уже поговорили. С родителями почему-то было невозможно, хоть они и поймут. Наверное. И с Миркой тоже.       Мирка в очередной раз пыталась переделать мир. Ирка это не одобряла. Она уже попробовала, спасибо! С неё пока хватит. Но Мирка решила, что ей это по силам. Хотела сдружить свой 6-В и отдавала этому делу всю душу. С Иркой они виделись редко. Так всегда бывало, когда у Мирки появлялось новое увлечение. И новая компания, которая на этот раз Ирке не нравилась до тошноты.       Это в 6-А обитали тихие и положительные троечники. В 6-В водились дебилы конкретные. Шпана с Комендантки, из тех, что сосут чиннарики по углам за школой и матерятся, не стесняясь. Но Мирка считала, что может изменить их своим духовным богатством. Ну, бог ей в помощь!       Мирка выскочила прямо на Ирку из кабинета географии. И глаза у неё тоже были припухшими от слёз. Едва ли причина была та же, что у Ирки, но мимо слёз подруги она проходить пока ещё не научилась. - Что стряслось?       Стряслось то, чего можно было ожидать. Неблагодарной шпане надоели Миркины благородные наставления, и одноклассники перешли к тому делу, которое делать умели лучше всего – травле неугодной. В роли неугодной, как легко догадаться, была Мирослава.       Понятно, что в этих обстоятельствах Ирка ни словом не обмолвилась о своих переживаниях, о своей потере. О том, как вчера она горько оплакала всех четверых. Даже Арамиса, который, вроде бы, остался жив, но один навсегда. И для чего она – такая жизнь?       Ирка просто стояла у лестницы и мрачно слушала о том, как вчера подруга отмахалась от караулившей у школы «шоблы» и убежала, но сегодня на второй перемене к ней подошёл известный хулиган Орлов из 8 класса и при всех нахлопал своей блатняцкой кепочкой по лицу. Кто такой Орлов, Ирка слыхала, конечно, но видеть его ей никогда не приходилось. Или приходилось, но она его в лицо не знала. Жизнь благополучного 6-А с этой стороной действительности не пересекалась, оставаясь в рамках литературных диспутов в клубе «Синяя птица» и ничем не замутнённого пионерского творчества.       Она не поняла, почему разом ощетинилась Мирка, когда к ним развязной походочкой приблизился нестриженный прыщавый парень в клёшах. Приблизился - и небрежно пнул Мирку в спину ногой.       Мирка пролетела два шага и схватилась за перила руками. А Ирка вдруг поняла, что ей страшно. Страшно и отвратительно – даже больше, чем тогда, с леди Винтер. Потому что миледи – это очевидная тварь, и когда-то она поплатится за свои преступления. А этот вот будет ежедневно изводить Мирку в школе, колотить её по дороге домой, издеваться над её бессилием – просто потому, что он старше, у него «шобла», и ему нравится издеваться. И над ней, Иркой, тоже будет, если обратит на неё внимание.       И всё же, когда он вновь двинулся к Мирке, она заступила ему дорогу. Тогда Орлов небрежно так выкинул руку и твёрдым кулаком умело сунул Ирке в глаз. Из глаз полетели искры, а потом изображение вдруг запрыгало, как сумасшедшее, и стало не страшно уже совсем. Ирка схватила Орлова за грудки и, как бульдозер попёрла его вверх по лестнице. Вдруг оказалось, что устрашающий хулиган – щуплый мозгляк, немногим-то и выше неё. Он истошно замахал руками, царапаясь, как девчонка и восклицая сиплым, прокуренным баском: - Чё ты? Чё ты?       Наверное, ему было по-настоящему страшно. Ирка об этом не думала. Она дотранспортировала его до площадки между первым и вторым этажом, нашла, наконец, подходящую вертикальную поверхность и принялась с методичностью строительной «бабы» вколачивать его спиной в эту поверхность. Откуда и силы взялись?       Её оторвали от Орлова даже не набежавшие одноклассники, которые возмущённо вопили вокруг: - Ты что, дурак? У неё же сердце больное!       Ирка, опровергая их искреннюю заботу, с резвостью здоровой продолжала стукать засранца о стену, пока её руки не перехватил кто-то из взрослых.       Дежурным завучем оказалась стройная и ироничная Тамара Васильевна, физичка. - Зло должно быть наказано? – спросила она у Ирки, насмешливо глядя сквозь очки. - Жаль, что дуэли отменили! – процедила Ирка сквозь зубы. - Орлов, завтра с родителями – к директору, - вынесла приговор Тамара Васильевна. - А она? – обиженно протянул хулиган. - А тебе ещё захотелось? – ещё ироничнее произнесла завуч. – Ты только попроси, она добавит. - Добавлю, - пообещала Ирка угрюмо. - Иди, Костя, иди, - с ласковой угрозой сказала Тамара Васильевна. – До завтра.       Ирку она не отпустила, впрочем, та и не рвалась. После драки глаз ощутимо болел, и голова вдруг закружилась. - Хоть бог и запретил дуэли, но к шпаге чувствую талант… - нараспев произнесла учительница. А потом неожиданно закончила: - И кроме мордобитиев – никаких чудес!       Ирка с облегчением рассмеялась. То, что почти незнакомая взрослая женщина (физику в Иркином классе преподавала другая) вдруг оказалась знатоком песен из фильма, да к тому же любила Высоцкого, было неожиданным подарком судьбы. - У вас что сейчас? Алгебра? И следующий тоже? Ирка кинула. - Приводи всех своих в физику на четвёртый урок. - А у нас ничего нет. Ни учебников, ни тетрадей, - обнаглев, сказала девчонка. - Значит, будете смотреть кино. Это безопаснее, чем отдавать вам школу на разорение.       Тамара Васильевна такое выкинуть запросто могла. Когда по телевизору показывали фильм про Михайлу Ломоносова, она включала у себя в кабинете утреннюю трансляцию и набивала туда желающих в три ряда. Когда её в этом упрекнули, она сказала, что это тоже физика. И сериал показывала ежедневно, до самого конца.       Но на этот раз Тамара Васильевна зарядила кинопроектор, задёрнула шторы затемнения, и сказала, что про Вселенную посмотреть им тоже полезно. Особенно Андрею Ламанову, из-за которого она на своём стуле который день сидит, как в космосе летает. Так вот, пусть он на нём один урок сам посидит. Андрюха со смехом попросил не отправлять его в невесомость, он всё починит, он не нарочно. И все с энтузиазмом стали смотреть про Вселенную. Фильм был, наверное, даже интересным. Диктор каким-то особенным голосом, полным научного восторга, рассказывал про теорию Большого взрыва. Но Ирка снова не могла себя заставить сосредоточиться.       Как жить теперь, когда чудо окончательно и бесповоротно закончилось? Постепенно становиться такой, как все?       Успокаиваться и переставать мечтать о невозможном. Не лезть в драку с криком: «Один за всех!», потому что «Все за одного» никогда не будет. Поверить всему, что взрослые и умные говорят о мушкетёрах, и перестать в них играть по жизни. Перестать исписывать тетрадки и видеть сны про них. Не верить, не прощать, не любить. Найди ответ, как это стало нами? По именам причины назови. Но ведь разгадки нет за именами. Нам не дано понять секрет любви. Пусть бытие, сознание калеча, Загонит в угол сдержанно и зло - Для нас уже случилась эта встреча, Сквозь нас навеки чудо проросло! И если так, нас не осилит горе. И тайну память детства не отдаст! А время держит судьбы на запоре, Забыв оставить щёлочку для нас…       Ирка зло утёрла предательскую слезу и сказала себе, что всё равно у неё ничего не получится. Не получится забыть старомодное слово «честь». Кажется, что-то в этом роде заставило её полезть сегодня в драку. И рассудок подсказывал, что отныне драться ей придётся ещё не раз. Но почему-то не было страшно. Какая разница?       Как он сказал? «Я получу удовлетворения либо от вас, либо от собственного поведения». Тоже вариант! Сейчас фингал болел, но удовлетворение было.       А потом, когда она станет взрослой…       Взрослые не верят в мушкетёров. Они забыли, что когда-то сами играли в них, размахивая кленовыми шпагами. У взрослых другие игры…       И когда-то Ирка сама станет взрослой. И будет учить детей… и тоже будет с умным видом говорить им, что книги Дюма – не настоящая литература, что мушкетёров не стоит любить, что жить надо совсем иначе?       Иначе – это как? Проходить мимо, когда ублюдок обижает тех, кто слабее? Молчать, когда говорят ерунду, потому что у того, кто говорит, больше власти? Не отвечать хаму, не восстанавливать справедливость, не ввязываться в бой без надежды?       Потому что мушкетёры – это выдумка. Чудесная выдумка хорошего писателя. Который написал толстую книжку, потому что получал за неё большие деньги, а деньги были ему всегда нужны…       Или делать всё это – и регулярно получать в глаз? Ну, она сегодня попробовала. Это неприятно, но всё же терпимо. Не повод, чтобы отказываться от того, во что она верит. Жаль только, что всю жизнь ей придётся лечить эти фингалы в одиночку, что никто не придёт и не скажет: «Вы правы, барышня! Сражаться с Генуэзскими великанами всё же надо. Даже если они сильнее».       Ирка сама это знает.       А ещё, кажется, мало пережить страх и проявить отвагу один раз. После миледи ей бы вовсе уже ничего не бояться. Но оказалось, что сегодня всё пришлось решать заново. И каждый раз придётся – снова и снова. И каждый раз выбирать самой…       …но почему он её бросил? Почему именно сейчас, когда столько нерешённых вопросов? Когда она совсем одна…Когда так нужно кому-то верить… почему?..       В затемнённом классе никому не было видно, как украдкой плачет на задней парте долговязая, лохматая девчонка, и упрямо стискивает мокрые кулаки.       А в равнодушном, бескрайнем космосе разлетались бесчисленные галактики, чтобы никогда уже не встретиться вновь… 30 октября 2010 года – 2 февраля 2014 года