Сказки из общего жития

Илья хлопнул дверью, уселся по-турецки под самым потолком, где обычно спал, и заговорил: – Помните, я вам рассказывал, что есть где-то город?.. Соседи дружно завистливо вздохнули. В этом университете как специально селили по одному москвичу на троих иногородних – и даже на третий год совместной жизни, когда у всех уже друзья от Питера до Владивостока и не осталось ни единого маленького постыдного секрета, нет-нет да и поглядывали тоскливо на человека, у которого в двух часах езды – дом, вкусный ужин и свет можно выключать, когда захочется. Историю про город помнили все. Илья, обитавший на конце самой невзрачной ветки неприкрытых рельсов, как он в шутку дразнил железную дорогу, каждую неделю добирался до дома и обратно с невероятным числом пересадок, все время куда-то не туда уезжал, ничего дома не успевал и, в три ночи дописывая размазавшийся на пол-листа ответ к заданию, шептал, как мантру, какое-то дурацкое четверостишие: «А наутро ты видишь город, Безупречный, как редкий сон, Где эмоций и мыслей ворох От разрозненности спасен». На вопрос, откуда оно взялось, говорил: «Приснилось». Стихов никогда не писал – или просто никому не показывал. А соседей, когда приходил их черед что-то выводить завязывающейся в узел ручкой и жаловаться на лучшие годы жизни, убитые на эту столицу и эти значки на бумаге, утешал проще: «Я слышал, есть где-то здесь город, где все правильно. Там останавливается любая электричка, если вдруг проедет мимо, там все высыпаются и всегда точно знают, сколько придется мучиться в погоне за мечтой. Вот только билет дотуда не очень-то купишь». Соседи посмеивались над его вычурным слогом, ядовито шутили про невыспавшихся кассиров и тремя русскими буквами обозначали систему координат, где этот город лучше искать – а бессильное желание протереть ненавистной тетрадкой физиономию соответствующего преподавателя меж тем куда-то испарялось. Илья улыбался в подушку: нехитрое волшебство работало. Если находился в комнате кто-то еще, наблюдавший за мучениями соседей из лежачего положения, его рот тоже расплывался в улыбке: здорово же парень умеет равновесие поддерживать. А байка ничего, в духе старых наивных легенд. Интересно, конечно, почему именно она… Однако сейчас у Ильи на уме было что-то другое, и все распростертые на кроватях тела навострили уши. – Помните, я говорил, что есть город, где все всегда хорошо? Так вот, я его нашел. *** – Помните, в каком состоянии я в пятницу домой уезжал? – Ага, – раздалось снизу. – Впилился лбом в косяк, проорал, что отчислишься к чертям и проспишь трое суток, и усвистал. Илья вздохнул: теперь-то стыдно, конечно, но так и было. Денек был отменно веселый, да и вся неделя. Поэтому, кое-как доехав до вокзала, он рухнул не разобравшись в первую же электричку и закрыл глаза. – Просыпаюсь, – рассказывал он, – от этого извечного женского голоса: «Билеты на проверку приготовьте!» А у меня рефлекс: видишь контролера – беги, да подальше. Не разобравшись, пробежал пару вагонов, очутился в последнем тамбуре. А тут как раз остановка. Любой уважающий себя безбилетник в таких случаях выскакивает на улицу и пытается одолеть не меньше полсостава. Илья и выскочил. Бросился вперед, со сна немного отвернул в сторону – и налетел на табличку с названием станции. – Темень еще такая, знаете, тишина. Не видно ни черта. И думается что-то: а куда это меня занесло? Поднимаю, значит, глаза… – Ну? – переспросили с противоположной кровати. – Да вот не помню я, что там написано было, – признался Илья. – Длинное что-то, и оба корня как «город» переводятся. Типа Бургвилль, только не так, конечно. – Интересно… – протянул кто-то из соседей. – Еще как. Осознав, что не видел ничего подобного ни на одной схеме электричек трех-четырех знакомых областей, Илья буквально застыл столбом. Поезд, естественно, ушел – возможно, даже наверняка, последний за день. А студента что-то заставило лихо спрыгнуть на рельсы и пойти ему вслед. – Далеко не ушел, – вздохнул он. – Наступил на какие-то доски – гляжу, переход. Повернул, вышел к этому самому Штадтополису – ничего не соображал уже. *** Илья брел по ночному городку – широкие улицы, ровные ряды фонарей, из-за спины ровно раз в минуту со свистом появлялась единственная машина и исчезала впереди. Новые, красивые – по-настоящему красивые, ничем не напоминающие о слове «коробка» – многоэтажки тянулись по обе стороны: белая, бело-зеленая, бело-оранжевая, снова зелень, снова белизна – тянулись по обе стороны дороги, завораживающе отражали свет и почти отбивали своим видом желание закрыть глаза и заснуть. Почти. – …Кажется, я просто нашел первую открытую дверь, попал в какую-то комнату, лег и отключился. – И что тебе снилось? – Что-то невообразимое, – признался рассказчик. – Что я свернул не туда всеми возможными путями. Родился девочкой. – Снизу засмеялись: представили себе, куда же он мог свернуть. – Попал под машину. Пошел учить историю. Отчислился после первой сессии – помните, я хотел? – Общий вздох: хотели-то все, да что-то держало. – И, наконец, что-то вроде будущего – не то чтобы я что-то запомнил. Но проснулся я почему-то с твердой уверенностью, что выбрал сейчас именно то, что надо. – А где проснулся? – спросил кто-то из соседей. Илья вздохнул: – Интересный вопрос. Понимаете, какая странная штука, – пришел в себя уже на той самой платформе, с билетом до Москвы в руках. На билете стояло, что куплен он в половину шестого утра, а название станции почему-то смазалось. Кстати, очень красивый рассвет в тот день был, как раз пока я электричку ждал. А дальше просто: доехал до столицы, потом до дома. Погулял по городу, поделал физику, даже погрешности растреклятые высчитал – все как-то в радость было. И вот, сижу тут, – невесело закончил он. – Чего ж ты грустный-то такой? – сразу заметил сосед с кровати напротив. – Нашел свой город, отоспался, чего еще надо? – Да прикидываю вот, – протянул Илья, – по скольку раз в месяц я теперь буду навещать этот Сититаун. А проездной туда не очень-то купишь. Было видно, что он говорил совсем не о пересадках.