Большой круговорот

Часть 7. Глава 15. Еще летом Харри, как и планировал, побывал в Годриковой лощине и пообщался с Батильдой Бэгшот. Бодренькая старушка, составитель многих исторических трактатов, в том числе и учебника по Истории магии, по которому теперь обучались все учащиеся Хогвартса, скорбно качала головой и сетовала на то, что ее учебник безбожно переврали при редактировании, а ее саму уволили из Хогвартса, потому что она не хотела преподавать эту ересь студентам. Но на учебнике так и осталось стоять ее авторство. Однако многие трактаты за ее авторством были запрещены к изучению в Англии. Тогда она много и долго говорила о Владе Гриндевальде и своем старшем брате Джошуа Бэгшоте, который и стал мужем Влада. В этом разговоре неоднократно поминались Темные времена Темного лорда из магического рода Скайвелов. И постоянно проводились параллели с тем, что происходило при восхождении ее племянника Геллерта и с тем, что снова происходит сейчас. О самом Геллерте и его дружбе с Альбусом Дамблдором Батильда говорила с глубокой неприязнью. Окольными путями Харри удалось выяснить причину такого отношения к племяннику, ведь судя по тому, как загорались глаза мисс Бэгшот, когда она рассказывала о своем брате, того она любила, а племянника ненавидела. Оказалось, что Батильда была уверенна в том, что именно Геллерт был убийцей своих родителей, но доказательств этого у ней не было, потому что большую часть времени Гриндевальды предпочитали жить на своей родине в Германии, а в Англию заскакивали только погостить. Да и характер Геллерта был паскудным, и компания у него была… Откуда только что взялось? От Батильды Харри вернулся немного расстроенный. Как тогда казалось, она ничего ему толкового и не сказала. Только промелькнуло в ее словах, что именно Влад был тем, кто остановил Темного Лорда Скайвелла, еще будучи «сопливым юнцом» двадцати лет, а самой Батильды и в проекте у родителей не значилось. Она родилась всего на шесть лет раньше племянника, и тот приезжал не к ней, а к бабушке с дедушкой в гости. Тогда-то Харри вспомнил, что давно хотел разобраться в темной истории прошлых противостояний с Темными Лордами, но архивы в Англии теперь только в Министерстве и к ним так просто не подступиться, а живых свидетелей первого противостояния днем с огнем не сыщешь, даже если они и где-то есть. Несколько дней подумав над этим, Харри вдруг озарило — одного он точно знает! Фламель! И ничего, что он сейчас проживает в Индии, тогда-то он жил в Англии! Жаль, что в этом времени Николас Фламель еще не знает Гарри Поттера, впрочем, и тогда, на его первом курсе, он его не знал, но все же ответил на его письмо, а потом завязалась оживленная переписка, переправляемая с помощью Хедвиг. Теперь оставалось два вопроса. Как переслать письмо Фламелю? И ответит ли тот на это послание, если его удастся послать — Хедвиг в этом временном отрезке предусмотрена не была, но и светить свою переписку с обычными почтовыми совами, которых можно было нанять в любом магическом почтовом отделении, не хотелось. Да и сомнения все же: ответит ли маг на его письмо, были. В свое время, кто только не знал Мальчика-Который-Выжил. Сомнительная слава, растиражированная Дамблдором, тогда сыграла не последнюю роль в этом вопросе, а что будет теперь? Выход все же нашелся. Харри четыре дня корпел над письмом, переписывая его раз за разом, но все же написал, а выносливого филина ему дал дедушка Габриэль. И вот — спустя почти половину года Саррат принес ответ. Харри уже и ждать перестал. Люциус и Северус уже видели десятый сон после очередного раунда их игрищ, а Харри не спалось. Он чувствовал приближение того момента, когда им придется вернуться, поэтому хотел сполна насладиться тем, что у него есть сейчас, хотя и в будущем его это все ожидает. Но там еще есть битва в Министерстве и Дамблдор в образе Беллы. Он потихоньку покинул кровать и, высветив плавающий «люмос», как привык еще со времен детства в чулане, распечатал послание. На прочтение ушел весь остаток ночи, на обдумывание написанного — еще день. На еще одно прочтение — вечер. А потом Харри сопоставил факты из написанного и узнанного у Батильды и ахнул, пораженный одной своей догадкой. Еще одну ночь, исключая время на постельные забавы, во время которых думать о чем-то, кроме своих партнеров, было просто кощунственно, и пару часов на подремать, Харри провел за размышлениями. А днем, воспользовавшись отсутствием обоих Малфоев и Северуса, которого Абрахас и Люциус пожелали представить Волдеморту, Харри собрал остальных и выложил им невероятную историю, что прочитал в письме от Фламеля, и свои догадки, выводящиеся из написанного и рассказа Батильды Бэгшот. Регулуса единственного посвятили во все перипетии своей жизни без купюр. Почему сам Харри не сделал этого и со своими партнерами? Наверное, потому, что Северусу и Люциусу придется остаться здесь, а с Регулусом все было не совсем ясно. Тогда не ясно, а теперь Харри не сомневался, что тот последует за ними сквозь время, а не останется тут. — Смотрите, что у нас получается, — начал Харри и перешел на свой собственный стиль, ибо пересказывать написанное Фламелем он был не в силах, перемежая факты со своими догадками. — Из написанного Николасом, рассказанного Батильдой и моих собственных знаний о природе «некоторых» директоров школы, можно предположить следующее. В далеком 1696 году в семье графов Монтайн, что примечательно магловских графов, родился некий Ролланд Монтайн. Сын и наследник, гордость и краса рода Монтайн. Но буквально через семь-восемь лет идиллия превратилась в ад. В ад для наследника славной фамилии Монтайн. У него случился первый стихийный магический выброс. Только-только отгорели костры инквизиции, а маги отгородились от маглов Статусом о секретности и барьерами. И тут в примерной и набожной семье «честного» графа такой моветон! Бесовское отродье! — Фламель писал, что подробности жизни этого Роллана потом тщательно расследовали для понимания ситуации, а он входил в комиссию дознавателей, поэтому ему все и известно, — подчеркнул Харри. Отец Роллана принялся искоренять ересь из сына всеми доступными ему способами. Бил плетьми, запирал в темницах, не кормил, заставлял каяться и носить вериги и дерюгу в знак укрощения своих бесовских замашек. — Как мне это знакомо, — снова прокомментировал свой же рассказ парень. — Дурсли тоже использовали те же методы, только на мне. За несколько лет граф не добился сколько-нибудь существенных результатов. Стихийные выплески, хоть и практически незаметные, Ролланд был слабеньким магом, продолжались. — Был? Значит, он все же попал в Хогвартс? — закинул удочку Регулус. — А как же! — усмехнулся Харри. — Иначе бы, возможно, не было бы всей этой истории с Темным Лордом Скайвеллом. — А причем тут этот Скайвелл? Если я правильно помню — это проклятый род! — воскликнул Драко. — Ну да, как раз в те времена они и получили свою Печать, — согласился Харри, — но продолжим по порядку. В девять лет к ним на порог аппарировал маг и заявил, что Ролланд волшебник и ему предстоит учиться в школе волшебства и чародейства Хогвартс. В те времена еще не было столь сильных изменений школьной программы, и детей принимали с девяти лет и обучали двенадцать. Уже не пятнадцать, как при основателях, но и не семь, как сейчас. Что тут началось! Граф слал проклятия не только на мага, принесшего дурную весть, но и на голову выродка сына. И даже на голову своей супруги, с обвинениями в нагуляности ублюдка на стороне. Потом последовали попытки уничтожить и мага, и Ролланда. Профессору с боем пришлось вырывать ребенка из рук душившего его отца и срочно переправляться в Хогвартс. Так Ролланд оказался в магическом мире. Что сказать. Учился мальчик старательно, в Хафлпаффе, так как способности были, но, как для настоящего мага, мизерные. Только и хватало зелья варить, да гербологию с УЗМС изучать. Что-то серьезнее чар «акцио» и «левиосы», давались ему сложно, про боёвку и трансфигурацию и говорить не стоило. Но мальчик отличался прилежанием и старанием. В хвосте списка остальных учеников не замечен, но и в середине был первым с конца. Поскольку тогда учеников делили еще по направлениям, а не по «характеру», то с такими возможностями ему только в Хафлпафф и была дорога. Остальные три факультета предъявляли к своим адептам более строгие требования по магической силе, оттого в те времена Хафлпафф, а не Гриффиндор, был пристанищем практически всех маглорожденных магов. О чем до сих пор и осталась память. Ведь Хафлпаффцев до сих пор не чтят в обществе и презрительно кривятся при упоминание этого факультета, хотя там уже далеко не только слабые маги обучаются, но и родовитые. Как раз со времен всеобщей уравниловки, когда на всех факультетах сравнялась программа и стали обучать всех одинаково, а не специализировать, как это было до этого. Что случилось после первого курса никто не в курсе, но учителя и тогдашний директор неосмотрительно отправили мальчика обратно в магловский мир на каникулы. На второй курс пацан вернулся уже совсем другим: жестким, непримиримым и буквально рвущимся до знаний. Последнее только радовало учителей, но первые два качества вызывали настороженность. Ролланд стал очень конфликтным и то и дело ввязывался в драки с другими учениками, причем зачинщиком этих конфликтов всегда выступал именно он. — Хм… они что, забыли, как отреагировали его родители на его магию? — с сомнением спросил Драко. — А когда это волновало магов? Вспомните, как меня из года в год отправляли к маглам. Как Марволо выпинывали под бомбы? В этом вопросе руководство Хогвартса уже туеву тучу лет, задолго до Диппета и Дамблдора, проявляет подозрительную халатность. Понадеялись, что маглы примирились, а проверить не удосужились, особенно, когда мальчишка все же вернулся на второй курс. Вернулся и хорошо, а что там с ним летом происходило не их проблемы, — язвительно ответил Харри. — Знаем, проходили. — Эй! Не сравнивай времена, — вскинулся Малфой. — Марволо и тебя целенаправленно травили — это мы уже выяснили… — Но это не отменяет факта возвращения Ролланда к маглам, которые на глазах же магов пытались его убить. Халатность, как есть, в чистом виде, уже тогда. Так что Диппет и Дамблдор только продолжили славную традицию, впрочем, используя ее в своих целях, — отмахнулся Харри. — Так причем тут Темный Лорд того столетия? — вернула Мио разговор в конструктивное русло. — Мы к этому подходим. К концу обучения Мон­тайну удалось сколотить свою банду. По другому, судя по поступкам, этих паразитов и назвать невозможно. Это все факты, а вот здесь уже мои предположения, основанные на небольшом исследовании Фламеля и наших с Мио. Банда эта состояла сплошь и рядом из аристократов, но… выходцев из магловского мира. Предположение первое: если бы эти волшебники оказались обычными маглами, то в свое время они бы заняли свое место среди верхушки магловского мира, будучи сыновьями магловской аристократии. Но попав в мир магии, они резко стали никем и ничем. Тут они не лорды, не аристократы и даже не благородные. Не свои, но и не чужие. Тут их не принимают за равных, а в магловский мир возврата нет, если учитывать, что все они прошли через то же, что и сам Мон­тайн. Костра для себя не хотел никто. А у меня есть подозрения, что так бы и случилось с ними. Пришлось им завоёвывать себе место под магическим солнцем, что было довольно трудно. Вспомним это время у маглов. Даже среди аристократов редко можно было найти грамотного, хотя обучение все же уже просачивалось в их ряды, но… Учителей нанимали хорошо если к девяти годам, а то и позже, а во сколько лет забирали в Хог? Маги же учили своих детей с детства. Вот и получается, что на фоне чистых волшебников, даже аристократы по происхождению смотрелись чуть лучше, чем крестьянские дети, которых тоже в школе хватало. И им было тяжело терпеть то, что их остальное магическое общество ставило на одну планку с «быдлом», теми, кому изначально уготовано вошкаться в грязи. Этому способствовало еще и то, что чистоплотности в те времена маглы давали бой с помощью церкви, которая открыто заявляла, что мытьё от дьявола. Людовик четырнадцатый по историческим хроникам и достоверным фактам мылся за свою жизнь только два раза: при крещении в купели и после смерти при обмывании тела перед погребением. Смекаете? В начале восемнадцатого века ситуация с этим не сильно отличалась. Мио, ты же сама проводила ликбез по временам ренессанса среди наших Гриффиндорских олухов! — Я помню, Харри, — улыбнулась девушка. — Но все же, причем тут Темный Лорд? — А вот притом. Проведя среди магов столько времени, прилежно учась, Ролланд пообтесался, приобрел манеры и речь истинного аристократа, да и сам он был красив как дьявол, — Харри жестом фокусника выудил из воздуха страницу из послания Фламеля, там был портрет этого самого Мон­тайна. — Так что не удивительно, что молодой наследник Скайвелл, в семью к которому пришел наниматься садовником Мон­тайн после выпуска из Хога, без памяти влюбился в молодого выпускника. Самому наследнику тогда было слегка за двадцать. Теперь стоит рассмотреть саму семью Скайвелл, из которой родом Темный Лорд того времени. А там у нас чернокнижники. Не просто темные маги, а настоящие чернокнижники, не гнушающиеся кровавых жертв и действительно черномагических ритуалов. Их в обществе не то чтобы не любили, но опасались. Все же даже у темнейшего семейства Блэк была какая-никакая этика и совсем уж поганых ритуалов они не проводили, хотя и белыми и пушистыми их назвать никак нельзя. Однако Скайвеллов опасались даже сами маги, настолько те погрязли в чернокнижии. На грани фола. На грани преступления законов самой Матери Магии. В их темницах никогда не было пусто. Там всегда содержались будущие жертвы ритуалов. Единственное, что примиряло магобщество с их наклонностями — это то, что этими жертвами всегда выступали маглы. Мио скривилась. Ей было противно, но такова реальность магического мира. Маглы для магов были мусором, не стоящим внимания, а уж в те времена, когда едва успела отгореть инквизиция… — Естественно, что старшими Скайвеллами увлечение наследника было воспринято как прихоть, шутка, мол, перебесится и одумается. Да не тут-то было. Пауль вляпался в сети амура всерьез, и когда он заговорил о свадьбе, в семействе возник скандал. Но это еще не все. Реакция самого Мон­тайна, хоть видевшего на каждом шагу мужские семейные пары, на проявления заинтересованности Пауля была далеко не радостной. — Воспитанный до определенного момента маглами, — начала Мио, — да еще и ярыми церковниками… А потом, каждый год возвращаясь в эту обстановку, и, скорее всего, его таскали по церквям и священникам… Мдяя… — Вот-вот. Кстати, пропустил один момент в школьной жизни Ролланда. Я уже сказал, что вернулся на второй год он более непримиримым и жестоким, так вот, драки он затевал преимущественно именно с теми парнями, которые высказывали свои наклонности к однополым связям. Он их натурально ненавидел. Вскочивший было Харри, плюхнулся обратно в кресло, в котором сидел до этого момента. — И что было дальше? — завороженный историей, реальной, не выдуманной, прошептал Регулус. — Что произошло дальше? — А дальше был водевиль. Наследник Скайвелл был избалован родителями донельзя и привык получать все, абсолютно все, что он хочет. Пауль боролся на два фронта: окучивал шарахающегося от него Ролланда и тиранил родню с требованием разрешить ему брак с Мон­тайном. Естественно для чистокровной магической семьи это был мезальянс, и родственники были против, а уж учитывая, что один из родителей Пауля был профессором Хога, а точнее зельеваром, и прекрасно знал поганый характер Мон­тайна, то и ни о каком введении в род по обряду Новой крови не шло и речи, тем более что размениваться было особенно не на что. Ролланд был крайне слаб как маг, не говоря уж о том, что такой союз, даже при помощи сквибки, не сможет обзавестись наследниками из-за магической слабости Ролланда, а Пауль был единственным ребенком в этой семье. Как утверждает следственная комиссия по делу Темного Лорда Скайвелла, собранная после его поражения, в какой-то момент Ролланд резко сменил свои взгляды на однополые союзы и ответил взаимностью Паулю. У комиссии было два предположения, которые, к сожалению, было невозможно подтвердить или опровергнуть за неимением материала для исследований в виду сгорания обоих, Темного Лорда и Мон­тайна, в адском пламени. — Пауль опоил Мон­тайна амортенцией, — тут же высказала свое предположение Мио. — В точку! Но было и еще одно, не столь популярное среди следователей и экспертов, но настойчиво высказывавшееся одним из экспертов. Ролланд покинул поместье Скайвеллов вскоре после попытки Пауля его прижать и снова прибился к своей банде, которая под видом борьбы за свои права уже начала терроризировать общество, устраивая скандалы и дебоши. Слава Мерлину, пока без жертв и открытых откровенных нападений. Просто агрессивные митинги, лозунги и «громогласные» заявления, плакаты с непонятными призывами, расклеенные на всех столбах магических улочек. Так вот, тот эксперт предположил еще один вариант. Там тоже фигурировала амортенция, но… подлил ее не сам Пауль, а соратники Ролланда, которые решили, что такой союзник им уж точно не помешает, и терять его из-за непримиримости своего лидера они не были намеренны. — С чего бы ему делать такой странный вывод? — удивился Регулус, а Драко согласно кивнул, тоже не понимая логики этого вывода. — С того, что именно с этой группы и начала свой рост армия Темного Лорда Скайвелла, а Мон­тайн был всегда при муже. — Муже? — тут же вскинулась Мио. — Но… невозможно заключить магический брак, если один из партнеров находится под воздействием амортенции, сама магия покарает! А с представителям одного с собой пола можно только магически… — Мио, ты у меня прелесть! — расплылся в улыбке Харри. — Мы и сами в курсе, что она прелесть, — немного ревниво пропели хором Драко и Регулус, теснее прижимая к себе жену. — Но все же. Что-то я не догоняю ваших вывертов умозаключений, — продолжил Регулус. — Ну, Рег! — Мио стукнула мужа кулачком по плечику. — Амортенция и МУЖ! Несовместимо! Странно, что на этот факт не обратили внимания следователи комиссии! Харри расхохотался, уж в Мио он никогда не сомневался. — Об этом мы уже не узнаем, но… Предположение второе. Амортенции не было вообще, как и любых других любистоков, и Мон­тайну просто промыли мозги, отчего тот согласился на ухаживания Скайвелла. Но… Есть маааалюсенький вариант использования любовной магии самим Паулем, и возможность избежать наказания от магии, не забываем, из какой семьи Скайвелл. Однако мужем Скайвелла Мон­тайн стал много позже, а в данном моменте истории он от него шарахался, а сам Пауль тиранил родителей на предмет согласия на брак. Особенно сильно это стало проявляться, когда Мон­тайн резко пошел навстречу влюбленному наследнику. Закончилось тем, что Пауль убил своих родителей и получил Печать. Вот после этого и начала разгораться кровавая вакханалия. Сразу, как только Предателя крови исключили из Совета Лордов. Пауль этим террором требовал вернуть ему его права, и не только, но и признать его мужа полноправным лордом и допустить того в Совет. — Хм… Каким бы чернокнижником этот Пауль не был, — закусил губу Драко, — но он не мог не понимать простых истин, что теперь ему хода в Совет нет и не будет, так же как и возвращения прав, кроме как искупление перед магией. И уж тем более маглорожденный не будет признан равным Лордам. Странное поведение. — Очень странное, — согласно кивнул Харри. — Предположение третье. Ролланд подчинил себе Пауля. — Кааак?! — Многие свидетели, говоря о Мон­тайне, не раз упоминали, что у того был странный артефакт, который он всегда носил с собой. Небольшая, грубо вырезанная флейта. Он часто играл на ней, говоря, что это успокаивает его нервы. В школе же этот артефакт был впервые замечен его соучениками на последнем курсе. И многие, кому «посчастливилось» слышать его игру, говорили, что, действительно, необыкновенно успокаивающий эффект. Мне это кое-что напомнило, и я порылся в энциклопедии артефактов, которую штудирую. Гамельнская флейта. — Тьху, — брезгливо скривился Регулус. — Крысоловка. — О! Ты знаешь эту историю! — улыбнулся Харри. — Что за история? — тут же вклинилась любопытная Мио. — История о Гамельнском крысолове. Если кратко, то… Примерно в начале тринадцатого века в городе Гамельн начала свирепствовать чума и крысы заполонили город. Не подозревая, что вспышка болезни вызвана мелкокапиллярным прорывом Завесы, люди все же сообразили, что саму болезнь разносят именно крысы, и на свой страх и риск пригласили мага, воспротивясь воле церкви, твердившей, что это наказание Господне, и стоит только покаяться и отдать в пользу служителей божьих свои и так небогатые сбережения… — Жадность правит балом, ну-ну… — хмыкнула Мио. — В общем, маг выполнил свою задачу. Он создал артефакт — эту самую флейту, и с помощью музыки заворожил и увел всех крыс, заставив тех утопиться в море. — Оу, это даже в магловских сказках написано! * — воскликнула девушка. — Многие магловские сказания и легенды имеют под собой факт реального события в магическом мире, который не так уж сильно и скрывался до определенного времени, — пожал плечами Регулус, и продолжил. — Но после спасения от полчища крыс, когда и чума отступила, люди не только не оплатили магу его работу, но и стали преследовать его, желая растопить им костер. Маг обиделся и той же флейтой заманил в пещеру уже детей этих горожан, где они и сгинули. К этой истории у всех магов двоякое отношение. С одной стороны — отомстить следовало, и маг правильно сделал, а с другой — почему именно дети? Пусть магия за детьми маглов не так пристально присматривает, как за магическими, но закон магии о неприкосновенности ребенка впитывается волшебниками с молоком матери! Это-то и вызывает брезгливость при упоминании этого мага и его магического артефакта. — Вопрос, откуда у Ролланда взялась эта флейта, оставим за кадром, — кивнул Харри Регулусу. — Этого никто не знает… По крайней мере ни те, кто его видел у Мон­тайна, ни члены комиссии. Но этот артефакт имеет еще одно малоприятное для общества свойство. Помимо широко известного. Необязательно играть музыку, чтобы заворожить народ, достаточно просто постоянно иметь его при себе. Привязать кровью, устанавливая связь, чтобы при определенной модуляции голосовых связок вызывать очень схожий эффект… Эффект схожий с еще одним непопулярным артефактом, с «Голосом Сирены»… — Дамблдор! — хором воскликнули Мио и Драко, а Регулус только недоуменно похлопал глазами. — О, как слаженно, — восхитился Харри, — до этого мы еще дойдем, а пока, как вы помните, на дворе начало восемнадцатого века, и господин директор, еще не имеет чести быть рожденным. А наличие этого артефакта у Мон­тайна — установленный факт. И он им пользовался виртуозно, на что натолкнули меня последующие поступки Темного Лорда, после того как Ролланд к нему присоединился, встающие вразрез его воспитанию и знаниям. Настораживает его «забывчивость» и требование невозможного. Предположение пятое. На самом деле Темным Лордом был этот самый Мон­тайн, который действовал не своими руками, а руками мужа. — Хм… опять знакомая тактика. — Вот-вот. Далее все просто и быстро. Кровавая вакханалия длилась несколько лет, во время которой погибал цвет аристократии магмира. Как будто их вырезали целенаправленно, что недалеко от истины, если предположить, что разумом Скайвелла владел маглорожденный, обидевшийся на этих самых аристократов, которые не пожелали принять его равным себе. И как я уже сказал, что под знаменами этого противостояния схлестнулись две ветви аристократов: Лордов Магии и аристократов по магловскому рождению. А еще напевался всем нам знакомый рефрен: «Во имя всеобщего блага». Затем последняя битва, в которой схлестнулись Пауль и Влад Гринденвальд, который и убил одержимого. Дуэль была честной, было множество свидетелей, присутствовали и секунданты, но после победы Влада Мон­тайн взбесился и напал со спины. Битва была недолгой и короткой. Куда тягаться маглорожденному с чистокровным магом, пусть и не лордом. Но напоследок Ролланд угостил Влада неизвестным заклинанием, после чего испустил мгновенно дух. Даже до того, как луч заклинания поразил свою цель… Харри замолк и потянулся за стаканом с соком. Домовики уже давно накрыли на переносном столике перекус засидевшимся магам. — Фламель так и не смог описать это заклинание, кроме невнятных звуков, — Харри лукаво улыбнулся, предполагая, какое ошеломление вызовет в следующие минуты, но продолжал тянуть интригу, — обследования Влада колдомедиками ничего не дало. Он был чист, несмотря на попавшее в него проклятие… Харри вонзил зубы в яблочный бочок и захрумкал, дожидаясь реакции, и она последовала. — Поттеррр, — зарычал Драко, а остальные с нетерпеливым и жадным интересом в глазах уставились на рассказчика. У Мио даже когти вылезли, так ей хотелось впиться ими в братца, чтобы поторопить его. Она просто чувствовала, что сейчас будет… Будет… Харри проглотил, аккуратно вытер яблочный сок с губ салфеткой, медленно ее сложил… — Харри, если ты сейчас же не продолжишь говорить, то ты труп, — ледяным тоном произнесла Мио. Поттер покосился на ручки сестры и заговорил: — Фламель описал это заклинание как нечто звучащее, как «Кар отда фати». В комнате на несколько минут воцарилось молчание — маги осмысливали сказанное Харри. — Этого не может быть! — наконец выдохнула Мио. — Это… Это… ЭТО!.. Не слишком ли много совпадений, а?!!! Редкое, абсолютно не выполнимое в устах обычного мага заклинание, и мы встречаемся с ним уже в который РАЗ! Невозможно! Не верю! Она вскочила с диванчика и эмоционально забегала по комнате, пытаясь спустить пар. Тут и до «не слышащих» дошло, о чем восклицает девушка. — Мио, ты же не имеешь ввиду… — начал было Регулус, но был перебит Харри. — Именно это она и имеет в виду. Ритуал «Каррррг отт¬тда¬аам фа¬аал ти», да. Для вас перевожу персонально: заклинание замыкающее ритуал подселения души проклинающего в проклинаемого, для последующего рождения ребенком этого самого проклятого. Мио наматывала уже десятый круг по комнате, остервенело грызя когти, хорошо, что те были «непогрызаемые». На пятнадцатом круге она остановилась точно напротив кресла, где сидел Харри, с любопытством изучающего эти брожения, запустила руки в свои роскошные волосы, резко их взлохматила, словно пытаясь утрясти мысли, скачущие блохами, и, наконец, уставилась на Харри. — Ты! — она обвиняюще ткнула в него когтем. — Я, — спокойно согласился Харри. — ТЫ! — она грозно затрясла пальцем перед носом брата. — Ну, я это, Я! — Харри аккуратно отклонил пальчик сестренки от своего носа. — Этого не может быть! Если все так, как ты сейчас представляешь, то наша гипотеза о том, что вместо Альбуса сидит Геллерт, рассыпается прахом! Харри распахнул глаза во всю ширь, уставившись на сестру. — Почему же? — Но… но-но-но… — Кстати, еще одна малюсенькая подробность, в свите Мон­тайна был замечен Армандо Диппет, не аристократ, но тоже маглорожденный. — Я тебя убью! — взвыла Мио и кинулась было на Харри, но Драко успел перехватить свою внезапно побуйневшую женушку. — За что?! — Харри вжался в кресло и с опаской посмотрел, как мужья пристраивают свою жену опять на диванчик. — А по поводу невозможности нашей теории о Геллерте, вместо Альбуса… Так как раз все сходится. Влад Гриндевальд был отцом этого самого Геллерта! Геллерта, у которого, по словам Батильды, не все было в порядке с принятием Памяти рода. Точнее он ее не принял совсем! А вот вести себя после своих семнадцати лет стал совсем странно, хотя и раньше не блистал покладистым характером. А уж скандалы, которые им устраивал сын, и идеи, которые тот стал проповедовать, и вовсе насторожили его отцов, за что они и поплатились. По крайне мере именно так считает Батильда. Она уверенна, что если Геллерт не сам их убил, то поучаствовал в их устранении уж точно. Плюс ко всему у Геллерта была замечена «Крысоловка» — откуда бы он ее взял? И знание некоторых сакральных ритуалов, о которых в роду Бэгшот и Гриндевальд не имели никакого представления, и узнать их семнадцатилетнему пацану, которого вышибли с волчьим билетом из Дурмстранга, было неоткуда. Если бы у него было хотя бы несколько лет путешествий за спиной, то это еще можно было бы как-то объяснить, а так резко… И при этом полное отсутствие Памяти Рода. Мио сдулась. — Так это не Геллерт? — как-то тихо спросила девушка. Харри хмыкнул. — Ну, почему же сразу не Геллерт? Предположение… А какое оно будет по счету? Аааа, фиг с ним, со счетом. Геллерт — это Геллерт. Сын Влада Гриндевальда по крови, плоти и магии и названный Геллертом от своего рождения. А вот «начинка» оказалась с гнильцой. Не буду строить предположений, как неправильный ритуал, а он не мог быть проведен правильно, априори, выкрутил на этот раз, но до определенного момента, по утверждению Батильды, Геллерт был обычным мальчишкой. Поганцем, правда, и компанию себе под стать подобрал, один только Альбус чего стоит, но вполне обычным и странностей за ним замечено не было, как раз до момента, пока его не вышибли из Дурмстранга. Вот там-то странности и попёрли как из рога изобилия. Батильде иногда казалось даже, что Геллерт стал страдать провалами в собственной памяти, а не только не принял Памяти Рода. Зато примерно в то же время у него появилась и «Гамельнская флейта». — Полный абзац, — Мио прикрыла лицо руками. — Мы считали, что Геллерт этот ритуал и заклинание выучил после своих путешествий в прошлое, которые нами уже доказаны. После того, как побывал в Александрийской библиотеке… Но… Откуда маглорожденному… Этому Монтейну знать такие вещи? Ведь как Геллерт он еще не родился… — Мы тоже… — индифферентно пожал плечами Харри. — Ты сама сказала, что факт путешествия Геллерта Гриндевальда можно считать доказанным нашей Памятью рода. Почему бы ему и не спасти самого себя, обучив Мон­тайна этому заклинанию? Это примерно так же, как я увидел во сне Памяти как спаслись мои родители, и я же, воспользовавшись этой подсказкой и знанием будущего их «убиения», сейчас их спасаю… — Но встречаться с самими собой при использовании хроноворота… — растерянно проговорила Мио. — Лицом к лицу, чревато слиянием или, наоборот, расщеплением, — покивал Харри, заканчивая прописную истину пользования хроноворотами. — Но… во-первых — он не использовал хроноворот. Как мы знаем, он пользовался другим методом перемещения во временных потоках. А во-вторых — ни по магии, ни по крови он уже не был Мон­тайном, он был Гриндевальдом с памятью и душой Мон­тайна. Ну, и в-третьих — с его магловскими знаниями, думается, ему было наплевать на правила путешествий во времени с высокой колокольни. Так что… И вообще, мы — не маглы. Мы в мире магии живем и творим чудеса. В этом мире, если и есть невозможное, то… это просто очень нужно постараться, и этого невозможного не станет. — И Луну с неба? — ехидно высказался Драко. — Напомни мне, беспамятному, — ту же вскинулся Харри, — а что я вам показывал, после того, как пришел в себя после первого сна? Драко хватило совести смутиться. Это да. Может и не прямом смысле этого слова, но Луну достать вполне себе, как оказалось, реально. И даже без магии, как показала практика маглов с их полетами на эту самую Луну. В каминной комнате послышался шум сработавшего камина. Малфои и Снейп вернулись с «вечеринки» у Волдеморта. Дружно переглянувшись, решили оставить пока эту тему. Дальнейшие каникулы протекали по возможности без потрясений, если не считать постоянные нападения Упивающихся Смертью. Вскоре они сели в «Хогвартс-Экспресс» и покатили в Хогвартс, всю дорогу внимательно присматриваясь к Мио, а ну как опять чего «добрый дедушка» учудит. Но нет, добрались без происшествий. Однако, нервозность Светлого и Величайшего, так же как и его пристальные взгляды в сторону «Поттера и Ко» за Гриффиндорским столом, вызывали чувство смутной тревоги. Как и предчувствие, что времени для их прохлаждения тут осталось совсем чуть-чуть. Харри с усиленным энтузиазмом принялся грызть неподдающийся код «собственной» татуировки. ___________________________________ *Легенда о Гамельнском крысолове говорит о 130 детях, которые сгинули в недрах земли. А я в далеком и сопливом детстве видела мультик про паренька, который своей флейтой выманивал из города крыс, и, запрыгнув в лодку, стал отплывать от берега, а крысы как завороженные следовали за ним, пока не потопли в море. Не помню, как назывался мультик. Кстати, о времени происхождения этих событий я тоже не в курсе, так что наобум, но судя по одежде мальчишки из того мультика, средневековье.