Глава 5. Хогвартс-экспресс и распределение.
В последний день августа Гарри подумал, что ему следует поговорить с тетей и дядей по поводу того, что завтра ему надо быть в Лондоне на вокзале, и он спустился в гостиную, где Дурсли смотрели телевикторину. Гарри прокашлялся, чтобы они обратили на него внимание. Заметивший его Дадли тут же с криком выбежал из комнаты. — Э-э-э… Дядя Вернон, — робко произнес Гарри. Дядя Вернон промычал что-то, показывая, что он слушает. — Э-э-э… Завтра мне надо быть на вокзале «КингсКросс», чтобы… чтобы ехать в Хогвартс. Дядя Вернон снова промычал — по-видимому, это означало, что Гарри может говорить дальше. — Вы не могли бы меня отвезти? В ответ раздалось мычание — Гарри предположил, что это знак согласия. — Спасибо, — поблагодарил Гарри и уже выходил из гостиной, когда дядя Вернон подал голос. — Путешествие на поезде — странный способ добираться до школы волшебников. А что, все волшебные ковры-самолеты съедены молью? Гарри предпочел промолчать.***
— Ну и где твоя платформа 9 и ¾? А? ХА! — дядя Вернон, насмешливо усмехаясь, оставил племянника у платформы 10 на вокзале «Кинг-Кросс» и вернулся к машине. Семейство Дурслей под визг шин стартовавшей машины покинуло вокзал. Гарри прекрасно видел по плетениям магии, что проход на платформу 9 и ¾ находится в стене между платформами 9 и 10, но вот как туда попасть — он не понимал, слишком много было наверчено. Притаившись за одной из колон, чтобы ему было видно проход, а его самого видно не было, мальчик принялся наблюдать. Вот одна странно одетая пара остановилась у барьера, а через секунду их уже не было. Вот ещё несколько, но Гарри никак не мог уловить, когда же они проходят. Но вот показалось большое и шумное семейство настолько странное, что у Гарри рот сам собой сложился в букву «О». Мало того, что их было много и все огненно-рыжие, и одеты некоторые представители этой семьи были так… чего стоит одна только девочка, наряженная в ночную рубашку и в резиновых сапогах, так ещё и кричат на весь вокзал о платформе с необычным номером. Судя по возрасту старших детей, их уже не один раз провожают в школу, так трудно запомнить номер платформы? Или этот номер постоянно меняется? Мать семейства всеми силами старалась задержать своих отпрысков на платформе, то указаниями старшему, то пререканиями с близнецами, то попыткой оттереть нос младшему и все время стреляла по сторонам взглядом, словно выискивая кого-то. Гарри скользнул взглядом по большим часам, установленным как раз над платформой, и поторопился к барьеру. Как бы не нежелательно было проходить мимо этой семейки, но время поджимало. Густо прикрыв челкой свою малоприятную отметину, расправив плечи и вздернув подбородок, мальчик уверенной походкой направился к барьеру мимо всё ещё стоявших на платформе рыжих — матери и девчонки. Рыжий же мальчишка, его ровесник, вырвавшись от матери, сиганул с тележкой к барьеру и исчез в нём, тем самым невольно подав пример Гарри. Воспользовавшись отвлеченностью женщины на проплывающую мимо толпу, мальчик прикрыл для храбрости глаза и твёрдым шагом пересёк разделяющий барьер, удачно миновав застывших мать с дочкой. Над головами собравшихся на платформе людей плыли извергаемые паровозом клубы дыма, а под ногами шмыгали разноцветные кошки. До Гарри доносились голоса, скрип тяжелых чемоданов и недовольное уханье переговаривавшихся друг с другом сов. Первые несколько вагонов уже были битком набиты школьниками. Они высовывались из окон, чтобы поговорить напоследок с родителями, или сражались за свободные места. Гарри двинулся дальше, заглядывая в окна вагонов в поисках местечка. — Бабушка, я снова потерял жабу, — растерянно говорил круглолицый мальчик, мимо которого проходил Гарри. — О, Невилл, — тяжело вздохнула пожилая женщина. Через несколько метров дорогу Гарри преградила толпа, сгрудившаяся вокруг кудрявого мальчика. — Ну, покажи, Ли, — громко просили несколько голосов. — Ну, давай, чего ты… Кудрявый приподнял крышку коробки, которую держал в руках, и все стоявшие вокруг него отпрянули с криками ужаса. Гарри успел заметить, что из коробки высунулась длинная волосатая лапа. Восхищаться «Хогвартс-экспрессом» Гарри не стал, только скептически хмыкнул, ну что за старьё! Такое впечатление, что за двести лет существования паровозов ничегошеньки не изменилось (п.а. первый паровоз появился в 1804 году). «Надеюсь, хоть в вагонах удобно и современно, а не как двести лет назад — деревянные скамейки?!» Затащив свой сундук в багажный вагон, он пошел искать себе свободное купе. Почему-то не хотелось подсаживаться в занятые. Гарри продолжал протискиваться сквозь толпу и, наконец, нашел пустое купе в вагоне, находившемся почти в самом хвосте состава. Порадовало то, что купе всё-таки отличались современным удобством. Гарри сел к окну и, надеясь, что его не видно с улицы, наблюдал за рыжеволосым семейством. Пухлая женщина внезапно вытащила из кармана носовой платок. — Рон, у тебя что-то на носу. Самый младший из мальчиков попытался увернуться, но она схватила его и начала тереть платком кончик его носа. — Мам, отстань! — запротестовал мальчик, но высвободиться ему удалось, только когда мать сама его отпустила. — Ой-ой-ой, у маленького Ронни грязненький носик, — насмешливо пропел один из близнецов. — Заткнись, — бросил в ответ Рон. — А где Перси? — спросила мать. — Вон он идет. Старший мальчик, о котором шла речь, подошел к остальным. Он уже переоделся, и на нем была черная школьная форма, а на его груди Гарри заметил блестящий серебряный значок с буквой «С». — Я всего на секунду, мам, — произнес он. — Я там, в самом начале поезда, — там выделили вагон для старост… — Так ты теперь староста, Перси? — жутко удивился один из близнецов. — А что же ты не сказал, мы ведь и не знали. — Перестань, он, кажется, что-то нам говорил, — встрял в разговор второй близнец. — Как-то раз… — Или два, — подхватил первый. — Или три, — продолжил второй. — Или все лето… — Да заткнитесь вы, — Перси махнул рукой. — А почему это, собственно, у Перси новая форма, а у нас старая? — спохватился один из близнецов. — Потому что он теперь староста, — по голосу матери чувствовалось, что она гордится сыном. — Ну, дорогой, желаю тебе хорошей учебы и пришли сову, когда доберетесь до места. Она поцеловала Перси в щеку, и он ушел. А женщина повернулась к близнецам. — Так, теперь вы двое. В этом году вы должны вести себя хорошо. Если я еще раз получу сову с известием о том, что вы что-то натворили — взорвали туалет или… — Взорвали туалет? — изумился один. — Мы никогда не взрывали туалетов. — А может, попробуем? — хмыкнул второй. — Отличная идея, спасибо, мам. — Это не смешно! — отрезала мать. — И приглядывайте за Роном. — Не бойся, мы не дадим крошечку Ронни в обиду… Прозвучал громкий свисток. — Давайте, поживее! — произнесла женщина, и трое рыжеволосых мальчишек влезли в вагон и, оставшись в тамбуре, посылали сестре и матери воздушные поцелуи. Девочка неожиданно расплакалась. — Перестань, Джинни, мы завалим тебя совами, — утешил ее один из близнецов. — Мы пришлем тебе унитаз из школьного туалета, — пообещал второй. — Джордж! — возмущенно воскликнула женщина. — Да я шучу, мам. Поезд двинулся с места. Гарри увидел, как женщина машет сыновьям рукой, а маленькая девочка, то ли смеясь, то ли плача, бежит за вагоном. Но вскоре она отстала, потому что поезд набирал скорость, чуть вильнул вправо, и платформа пропала из вида. Как только платформа скрылась за поворотом, по коридорам вагонов началось брожение учеников: кто-то искал свободные купе, кто-то друзей и знакомых, кто-то просто фланировал по экспрессу, ненадолго заглядывая в различные купе. Дверь постоянно открывалась и закрывалась, однако, мальчик оставался один, возможно потому, что сидел, уткнувшись в КНИГУ, которая для всех остальных выглядела как зануднейший учебник. — У тебя свободно? — и не дожидаясь ответа, тот самый рыжий одногодка уже устроился напротив Гарри. Гарри взглянул на непрошенного соседа, пожал плечами и снова уткнулся в книгу. — Да что ты в книгу уткнулся, в школе ещё начитаешься! — воскликнул сосед. — Или ты тоже из зануд, как и мой братец Перси? Тебя, кстати, как зовут? Я Рон. Рон Уизли. Гарри аккуратно прикрыл книгу и посмотрел на соседа. — Гарри Поттер. — Ты действительно Гарри Поттер?! — воскликнул Рон. Гарри кивнул. — А у тебя действительно есть… ну, ты знаешь…? — выпучив глаза, выпалил Уизли. Он вытянул палец, указывая на лоб Гарри. Гарри пришлось откинуть челку, чтобы показать то, что он так отчаянно хотел скрыть. — Значит, это сюда Ты-Знаешь-Кто… — Да, — подтвердил Гарри. — Но я этого не помню. — Совсем ничего не помнишь? — судя по голосу, Рон надеялся на обратное. — Ну, вообще ничего? — Я помню лишь много зеленого света, и все. — Ух ты, класс! — качнул головой Рон. Он сидел и смотрел на Гарри, не отводя глаз, как зачарованный. А Гарри подумал, что ничего классного в том, что у тебя на глазах убили твоих родителей, нет. Пусть даже он этого и не помнит. Ну, не считать же нормальными воспоминаниями те обрывки, что снятся ему в кошмарах по ночам? — У тебя в семье все волшебники? — спросил Гарри. Ему было интересно, почему, если их семья полностью волшебная, они стояли на маггловском перроне. Ведь Гарри видел, как на платформу 9 и ¾ волшебники прибывали каминами или прямо аппарировали. — Э-э-э… да. Думаю, да, — после некоторого раздумья выдал Рон. — Кажется, у папы есть двоюродный брат, он из магглов, бухгалтер, но мы о нем никогда не говорим. Вполне очевидно, что Уизли были из тех настоящих семей волшебников, чистокровных, но без рода. — Я слышал, что ты жил у магглов, — в глазах Рона светилось жуткое любопытство. — Какие они вообще? «Интересно, от кого он это слышал? От родителей, понятно, а те откуда знали? — подумалось Гарри. — Если все эти волшебники знали, где я, и с кем я живу, почему ничего не предприняли?» — Ужасные… хотя, наверное, не все. Но мои тетя, дядя и двоюродный брат — они ужасные. Я бы хотел, чтобы у меня было трое братьев-волшебников, как у тебя. Я видел вас на перроне. — У меня их пятеро, — голос Рона почему-то был совсем невеселым. — Я — шестой. И мне теперь придется сделать все, чтобы оказаться лучше, чем они. Билл был лучшим учеником школы, Чарли играл в квиддич, носил капитанскую повязку. А Перси вот стал старостой. Фред и Джордж, конечно, занимаются всякой ерундой, но у них хорошие отметки, и их все любят. А теперь все ждут от меня, что я буду учиться не хуже братьев. Но даже если так и будет, это ничего не даст, ведь я самый младший. Значит, мне надо стать лучше, чем они, а я не думаю, что у меня это получится. К тому же, когда у тебя пять братьев, тебе никогда не достается ничего нового. Вот я и еду в школу со всем старым — форма мне досталась от Билла, волшебная палочка от Чарли, а крыса от Перси. Рон запустил руку во внутренний карман куртки и вытащил оттуда жирную серую крысу, которая безмятежно спала. — Ее зовут Короста, и она абсолютно бесполезная — спит целыми днями. Отец подарил Перси сову, когда узнал, что тот будет старостой, и я тоже хотел, но у них нет де… Я хотел сказать, что вместо этого получил крысу. У Рона покраснели уши. Казалось, он решил, что сказал много лишнего, поэтому замолчал и стал смотреть в окно. Гарри подумал, что не стоит стесняться того, что у твоих родителей нет денег, чтобы купить сову. В конце концов, у него никогда в жизни не было денег — до начала прошлого месяца. Гарри внимательно осмотрел своего собеседника. Ну да, то, что у семьи напряжёнка с финансами, заметно сразу, но неужели их мать и отец настолько плохие волшебники, что не могут воспользоваться элементарными бытовыми чарами? «Репаро», например, чтобы починить разлохматившиеся полы мантии? Или «Аркус Целистис Солем», чтобы обновить цвета на выцветших обшлагах? Элементарное «Таргео», чтобы очистить мантию от каких-то жирных потёков? О чём Гарри и рассказал Рону, приведя себя в пример, о том, как донашивал за Дадли старую одежду и никогда не получал нормальных подарков на дни рождения, но смог при помощи учебника трансфигурации и обычного сборника бытовых чар привести свою одежду в относительный порядок. Рон немедленно надулся, как мышь на крупу. — А пока Хагрид мне не рассказал, я даже не знал о том, что я волшебник, — продолжал Гарри. — И ничего не знал о своих родителях и о Волдеморте… Рон отпрянул от него, вцепившись в сиденье. — Ты что? — удивился Гарри. — Ты назвал по имени Ты-Знаешь-Кого! — в голосе Рона звучали испуг и уважение. — Я-то думал, что кто-кто, но ты… — Я вовсе не пытался казаться храбрецом, — пояснил Гарри. — Просто я не знал, что это имя нельзя произносить. Да и не понимаю, чего все боятся — это даже не имя, а псевдоним… Рон уже забывший про свою обиду, стал красным, как свекла, и выпучился с изумлением на Гарри. Разговор сам собой заглох. Пока они болтали, поезд выехал из Лондона и сейчас несся мимо полей и лугов, на которых паслись коровы и овцы. Гарри и Рон примолкли, глядя в окно. Примерно в половине первого из тамбура донесся стук, а затем в купе заглянула улыбающаяся женщина с ямочкой на подбородке. — Хотите чем-нибудь перекусить, ребята? Гарри не ел со вчерашнего вечера и поспешно вскочил, услышав заманчивое предложение. У Рона снова покраснели уши, и он пробормотал что-то насчет того, что прихватил с собой сандвичи. Так что в коридор Гарри вышел один. Когда он жил с Дурслями, у него никогда не было в карманах денег, а, следовательно, и возможности покупать себе сладости. Но сейчас его карманы были полны золотых и серебряных монет, и он был готов купить столько батончиков «Марс», сколько сможет унести. Но у женщины не было батончиков «Марс». На ее лотке лежали пакетики с круглыми конфетками-драже «Берти Боттс», которые, если верить надписи на пакетиках, отличались самым разнообразным вкусом. Еще у нее была «лучшая взрывающаяся жевательная резинка Друбблс», шоколадные лягушки, тыквенное печенье, сдобные котелки, лакричные палочки и прочие сладости мира волшебников, которых Гарри никогда не видел и не пробовал. Чтобы ничего не упустить, он набрал всего понемногу и заплатил женщине одиннадцать серебряных сиклей и семь бронзовых кнатов, одновременно подумав, что не отказался бы сейчас от чего-нибудь посущественнее. Перед глазами мелькнуло видение парящего мясного пирога. «Ладно, пирог заменят сдобные котелки, а попить у них ничего нет?» Гарри разочарованно скользнул взглядом по тележке. Ни воды, ни соков, ни чего-либо подобного на ней не наблюдалось. «То есть, вот это всё сладкое, вяжущее и сухое, предлагается есть в сухомятку?» — удивился мальчик. Рон удивленно смотрел, как Гарри возвращается на свое место с полными руками и сваливает покупки на свободное сиденье. — Ты такой голодный? — Я умираю с голоду, — ответил Гарри, разворачивая тыквенное печенье и откусывая сразу половину. Рон вытащил откуда-то бумажный пакет и вынул из него четыре сандвича. — Она всегда забывает, что я не люблю копченую говядину, — брезгливо произнес он. Гарри приободрился и мгновенно предложил: — Меняю на свое, — Гарри протянул ему печенье. — Да нет, тебе эти сандвичи не понравятся — мясо сухое и соуса никакого нет, — покачал головой Рон и вдруг напрягся. — Мама просто забыла — нас же у нее много… — Давай ешь, — Гарри кивнул на свои сладости, а сам потянулся к свёртку с сэндвичами в руках Рона. Как бы ни мимолётна была заминка, но Гарри её уловил. Уловил желание Рона спрятать свёрток куда подальше, тогда как его свободная рука уже с энтузиазмом тянулась к рассыпанным на сиденье сладким сокровищам. — А это что? — спросил Гарри, беря в руки упаковку шоколадных лягушек. — Это ведь ненастоящие лягушки, правда? — Нет, не настоящие, они только сделаны в форме лягушек, а сами из шоколада, — улыбнулся Рон. — Будешь есть, вкладыш не выбрасывай — у меня Агриппы не хватает… — Что? — не понял Гарри. — А, ну конечно, ты не знаешь, — скривился Рон. — Там внутри коллекционные карточки. Из серии «Знаменитые волшебницы и волшебники». Многие ребята их собирают. У меня их примерно пять сотен, только вот Агриппы нет и Птолемея, кажется, тоже. Гарри развернул лягушку и вытащил карточку. На ней был изображен человек в затемненных очках, с длинным крючковатым носом и вьющимися седыми волосами, седыми усами и седой бородой. «Альбус Дамблдор» — гласила подпись под картинкой. — Так вот какой он, этот Дамблдор! — воскликнул Гарри. — Только не говори мне, что ты никогда не слышал о Дамблдоре! — запротестовал Рон. — Можно я возьму одну лягушку — может быть, Агриппа попадется… Гарри перевернул карточку и прочитал: «Альбус Дамблдор. В настоящее время директор школы «Хогвартс». Считается величайшим волшебником нашего времени. Профессор знаменит своей победой над темным волшебником Гриндевалдом в 1945 году, открытием двенадцати способов применения крови дракона и своими трудами по алхимии в соавторстве с Николасом Фламелем. Хобби — камерная музыка и игра в кегли». Гарри снова перевернул карточку и с удивлением заметил, что картинка куда-то делась. — Он куда-то исчез! — завопил Гарри. — Но ты же не ждал, что он будет торчать тут целый день, — заметил Рон. — Он вернется. А вот мне опять попалась Моргана, а у меня таких уже шесть штук. Может, возьмешь и начнешь собирать коллекцию? Рон, как бы случайно, окинул взглядом кучку лягушек, которые дожидались, когда их развернут. — Кстати, ты знаешь, что у магглов, если человека фотографируют, то он никуда не исчезает с фотографии? — Да ты что? — ужасно удивился Рон. — Что, они вообще не двигаются? Ну, дела! Гарри смотрел на карточку до тех пор, пока на ней снова не появилось изображение Дамблдора, который неожиданно улыбнулся ему. Рон этого не заметил, вопреки заверениям, его вообще куда больше интересовал процесс поглощения шоколада, чем разглядывание карточек. А Гарри глаз не мог от них отвести. Скоро, помимо Дамблдора и Морганы, в его коллекции появились Хенгист из Вудкрофта, Альберик Граннион, Цирцея, Парацельс и Мерлин. Прошло немало времени, прежде чем он отложил последнюю карточку, на которой неспешно почесывала нос жрица друидов Клиодна. Местность за окном резко изменилась. На смену возделанным полям пришли леса, реки и зеленые холмы. Кто-то постучал в дверь купе. На пороге появился круглолицый мальчик, мимо которого Гарри проходил, когда шел по платформе. Выглядел он так, словно собирался вот-вот расплакаться. — Извините, — сказал мальчик, — вы тут не видели жабу? Рон и Гарри дружно покачали головами, и мальчик начал причитать. — Я потерял ее! Она вечно от меня убегает! — Она найдется, — заверил его Гарри. — Да, наверное, — грустно произнес круглолицый. — Что ж, если вы ее увидите… — и с этими словами он ушел. — Не пойму, чего он так волнуется, — Рон пожал плечами. — Если бы я вез с собой жабу, я бы потерял ее еще на платформе. Хотя моя крыса немногим лучше жабы, так что не мне об этом говорить. Крыса все еще спала, уютно устроившись у Рона за пазухой. — Может она давно умерла, а может и спит — разницы никакой. Выглядит одинаково, — с отвращением проговорил Рон. — Вчера я пытался ее заколдовать, чтобы она стала желтого цвета. Я подумал, что так она будет выглядеть поинтереснее, но ничего не получилось. Я тебе сейчас покажу, смотри… Рон порылся в своем чемодане и вытащил оттуда потрепанного вида волшебную палочку. Она была выщерблена в нескольких местах, а на конце поблескивало что-то белое. — Шерсть единорога почти вылезла наружу, — ноющим тоном заметил Рон. — Итак… Не успел он поднять палочку, как дверь купе снова открылась. На пороге снова появился круглолицый мальчик, но на этот раз с ним была девочка с густыми каштановыми волосами, уже переодевшаяся в школьную форму. — Никто не видел жабу? Невилл ее потерял, а я помогаю ему ее отыскать. Так вы ее видели или нет? — спросила девочка прямо-таки начальственным тоном. — Он здесь уже был, и мы ему сказали, что не видели, — грубо ответил Рон, но девочка, кажется, его не слушала, ее внимание было приковано к волшебной палочке в руках Рона. — О, ты показываешь чудеса? Давай, мы тоже посмотрим. Она опустилась на свободное сиденье, и Рон занервничал. — Э-э-э… — нерешительно протянул он. — Ну, ладно. Он прокашлялся и снова поднял палочку: — Жирная глупая крыса, перекрасься ты в желтый цвет и стань такой же, как масло, как яркий солнечный свет. Он помахал палочкой, но ничего не произошло. Короста по-прежнему оставалась серой и все так же безмятежно спала. — Ты уверен, что это правильное заклинание? — поинтересовалась девочка. — Что-то оно не действует, ты не заметил? А я тут взяла из книг несколько простых заклинаний, чтобы немного попрактиковаться — и все получилось. В моей семье нет волшебников, я была так ужасно удивлена, когда получила письмо из Хогвартса. Я имею в виду, приятно удивлена, ведь это лучшая школа волшебства в мире. И конечно, я уже выучила наизусть все наши учебники — надеюсь, что этого будет достаточно для того, чтобы учиться лучше всех. Да, кстати, меня зовут Гермиона Грейнджер, а вас? Гарри, который в этот момент смотрел на Рона, увидел, как тот сморщился в отвращении и припомнил начало их разговора, когда рыжик практически заставил его отложить книгу, обозвав заучкой. Потом его возмущение, когда Гарри указал ему на его неряшливость и неумение содержать свою одежду в чистоте. А теперь вот ещё одна магглорожденная тыкает рыжика носом в очевидное — и Рону это сильно не нравится. — Я — Рон Уизли, — процедил Рон. — Гарри Поттер, — представился Гарри. — Ты действительно Гарри Поттер? — взгляд девочки стал очень внимательным. — Можешь не сомневаться, я все о тебе знаю. Я купила несколько книг, которых не было в списке, просто для дополнительного чтения, и твое имя упоминается в «Современной истории магии», и в «Развитии и упадке Темных искусств», и в «Величайших событиях волшебного мира в двадцатом веке». — Да? — только и вымолвил Гарри. — Только, Гермиона, если ты прочитала всё, что только нашла — это не говорит о том, что ты знаешь про меня ВСЁ! Утверждать, что ты знаешь про меня всё, несколько грубо, тебе не кажется? Ты можешь сказать — какой у меня любимый цвет, какую музыку я предпочитаю слушать? Девочка осеклась, смутилась и внимательно посмотрела на Мальчика-Который-Выжил. — Кхм… Действительно… Извини, увлеклась, со мной бывает, — и перевела разговор на другую тему. — Да, вы не знаете, на какой факультет попадете? Я уже кое-что разузнала, и хочется верить, что я буду в Гриффиндоре. Похоже, это лучший вариант. Я слышала, что сам Дамблдор когда-то учился на этом факультете. Кстати, думаю, что попасть в Рэйвенкло тоже было бы неплохо… Ладно, мы пойдем искать жабу Невилла. А вы двое лучше переоденьтесь, я думаю, мы уже скоро приедем. И она ушла, забрав с собой круглолицего. — Не знаю, на каком я буду факультете, но надеюсь, мы с ней окажемся на разных, — прошептал Рон и засунул волшебную палочку обратно в чемодан. — Ничего у меня не вышло, и все из-за этого глупого заклятия. Джордж меня уверял, что оно сработает, а теперь мне кажется, что он сам его придумал, чтобы надо мной подшутить. — А на каком факультете учатся твои братья? — спросил Гарри. — Гриффиндор, — кивнул Рон, снова погрустнев. — Мама и папа тоже там были. Не знаю, что будет, если я попаду на какой-нибудь другой, не представляю, что будет, если меня определят в Слизерин. — А твои старшие братья, которые уже закончили школу, они чем сейчас занимаются? Гарри было любопытно, ведь он плохо представлял себе, что делают волшебники, закончив школу. — Чарли в Румынии, изучает драконов, а Билл работает на банк «Гринготтс» и уехал в Африку по их делам, — пояснил Рон. — Ты слышал о «Гринготтсе»? А что там на днях случилось, слышал? «Пророк» об этом писал… Хотя да, у магглов же другие газеты… В общем, кто-то пытался ограбить сверхсекретный сейф. Гарри вытаращил глаза. — На самом деле? И что случилось с грабителями? — Ничего. Вот почему об этом так много писали — никого не поймали. Папа говорит, что наверняка это был сильный темный волшебник, иначе бы ему не удалось пробраться в «Гринготтс» и залезть в сейф, а потом выйти оттуда целым и невредимым. Но самое странное, что грабители ничего не похитили. Конечно, все боятся, что за этим стоит Ты-Знаешь-Кто. Гарри судорожно обдумывал услышанное. Опять эти намёки, что Волдеморт жив. Сначала Хагрид, теперь вот Рон. А ведь во всех книгах писали, что он умер! Что за нелогичность у волшебников? — Ну, а про квиддич ты, конечно, слышал, — в голосе Рона была абсолютная уверенность. — Ты за какую команду болеешь? — Э-э-э… Вообще-то я не знаю ни одной команды, — признался Гарри. — Да ты что! — Рон выглядел потрясенным. — Это же лучшая игра в мире! И Рон начал объяснять Гарри, что в квиддич играют четырьмя мячами, что в каждой команде по семь игроков, и у каждого есть свое место на поле и свои функции. Потом он начал описывать самые знаменитые матчи, на которых ему удалось побывать со своими братьями. Потом рассказал, какую метлу он бы себе купил, если бы у него были деньги. Рон объяснял Гарри тонкости правил игры, когда дверь купе снова открылась. Но это уже был не потерявший жабу Невилл в компании Гермионы Грейнджер. В купе вошли трое мальчишек, и Гарри сразу узнал того, кто был в центре — тот бледный мальчик из магазина мадам Малкин, где Гарри покупал школьную форму. Сейчас он смотрел на Гарри с куда большим интересом, чем тогда в магазине. — Это правда? — с порога спросил бледнолицый. — По всему поезду говорят, что в этом купе едет Гарри Поттер. Значит, это ты, верно? — Верно, — кивнул Гарри. Те двое, что пришли с бледнолицым, были крепкие ребята, и вид у них был довольно неприятный. Стоя по бокам бледнолицего, они напоминали его телохранителей. — Это Крэбб, а это Гойл, — небрежно представил их бледнолицый, заметив, что Гарри рассматривает его спутников. — А я Малфой. Драко Малфой. Рон прокашлялся. Гарри показалось, что он таким образом сдерживает смех. Драко Малфой неодобрительно покосился на Рона. — Мое имя тебе кажется смешным, не так ли? Даже не буду спрашивать, как тебя зовут. Мой отец рассказал мне, что если видишь рыжего и веснушчатого мальчишку — значит, он из семьи Уизли. Семьи, в которой больше детей, чем могут себе позволить их родители. Выдав эту убийственную тираду, Малфой снова повернулся к Гарри: — Ты скоро узнаешь, Поттер, что в нашем мире есть несколько династий волшебников, которые куда круче всех остальных. Тебе ни к чему дружить с теми, кто этого не достоин. Я помогу тебе во всем разобраться. Он протянул руку для рукопожатия, но Гарри сделал вид, что этого не заметил, ему не понравилось поведение блондина. Да, Рон не блещет манерами и опрятностью, но вот так сходу оскорблять? Гарри понимал, что Малфой, как чистокровный и выросший в мире волшебников, мог много знать про Уизли, но, судя по всему, с Роном он увиделся впервые, а ведь только несколько минут назад Гарри осадил Гермиону за её высказывания типа «Я всё и про всех знаю». — Спасибо, но я думаю, что сам могу понять, кто чего достоин, — холодно заметил он. Драко Малфой не покраснел, но на его бледных щеках появились розовые пятна. — На твоем месте я был бы поосторожнее, Поттер, — медленно произнес он. — «Предатели крови» — не та компания, которой радуются. Гарри уже другим взглядом посмотрел на рыжика. Жаль, что сейчас он не может проверить слова Малфоя. Если ты сам не видишь печати, её вполне можно выявить простым заклинанием, но всё дело в том, что такая печать проявляется только после семнадцати лет. Это, конечно, не должно мешать общаться, тем более, что наказание от магии схлопотал не сам Рон, а кто-то из его предков, но… Гарри прокрутил весь их разговор с самого начала и уже к отмеченным ранее неряшливости и лени, приплюсовал бесцеремонность (странно, Гермиону он отчитал, а Уизли почему-то спустил с рук) и постоянные заострения внимания на безденежье Уизлей. Стоит только вспомнить: «…мне всё достаётся от старших! — плаксиво, «…нас же много!» — брезгливо и с долей возмущения, «…шерсть единорога почти повылезла» — опять плаксиво. Действительно, Уизли нельзя назвать достойным кандидатом для общения. Тем временем, пока Гарри предавался размышлениям… — Повтори, что ты сказал, — потребовал Рон. — О, ты собираешься с нами драться, не так ли? — презрительно выдавил из себя Малфой. — Да, если ты немедленно отсюда не уберешься, — выкрикнул Рон. — О, мы вовсе не собираемся уходить, правда, ребята? — усмехнулся Малфой, поворачиваясь к своим спутникам. — Так что ты решил, Гарри? — Ты выдвинул весьма серьёзное обвинение, Малфой, но ты же не ожидаешь, что я поверю тебе на слово? К тому же предательство крови не мешает общению, тем более, что Рон тут не при чём. Я не против общаться и с тобой, но выводы буду делать сам! Малфой пристально вгляделся в скрытые очками глаза и кивнул, признавая право Гарри на самостоятельный выбор. А вот Уизли явно был против такого поворота. — Как ты можешь! Это же слизень! Прихвостень Того-Кого-Не-Называют! Гарри резко повернулся к Рону. — Каким образом Малфой стал вдруг прихвостнем? Насколько мне понимается, ему в ту пору было столько же, сколько и нам, Рон. Или ты уже в таком нежном возрасте с удовольствием вёл политические дебаты? — Его отец! … Мерзкий гад, был приспешником… — И почему он на свободе, если он Пожиратель? — снова перебил Гарри. — Ты! Предатель! Как ты можешь принимать его сторону! Этот слизень своими деньгами надавал взяток и выкрутился, но мой папа точно знает, что Малфои самые ярые приспешники Того-Кого-Нельзя-Назвать. — А как же «дети за грехи отцов не отвечают»? Да называй ты его уже как положено — Волдеморт! А то ломаешь тут язык… — Ах ты, мерзкий прихвостень… — и брызжущий слюной Уизли кинулся с кулаками на Поттера. Драко, всё это время с возрастающим удивлением слушавший перепалку, незаметно кивнул одному из своих вассалов. Гойл одним, каким-то слитным движением, совсем неподходящим его комплекции, встал на пути разозлённого рыжика. — Что тут у вас происходит? — спросила вновь появившаяся Гермиона, глядя на разбросанные по полу сладости и Рона, пытающегося достать Гарри из-за широкой спины Гойла. Под её недоумевающими взглядами мальчики вытолкали из купе истерящего Уизли и захлопнули дверь, а Малфой ещё и припечатал её «Колопортусом». С той стороны на дверь обрушился град ударов и невменяемых воплей. — Ндя… — протянул Гарри. — Вот после такого и поверишь в наказание от магии. Лишение ума — это страшно! — Ты о чём? — поинтересовалась Гермиона. — Что вообще произошло? Когда мы с Невиллом от вас уходили, всё же было нормально… — Ну, как тебе сказать… Рону показалось странным, что у меня, оказывается, есть собственное мнение, которое с его мнением категорически не совпадает. Вот он и попытался вбить в меня свои представления о мире кулаками, чтобы быстрее дошло, наверно… — А при чём тут лишение ума? — заинтересовался Драко. — Как при чём? — удивился Гарри, — Я либо прихвостень, либо не прихвостень — третьего не дано, а поскольку я Мальчик-Который-Выжил-и-Победил — априори не могу быть пожирателем. А меня тут чуть не правой рукой Волдеморта обозвали. «Мы подъезжаем к Хогвартсу через пять минут, — разнесся по вагонам громкий голос машиниста. — Пожалуйста, оставьте ваш багаж в поезде, его доставят в школу отдельно». Вопли и удары в дверь стихли, послышалась какая-то возня, а потом и вовсе всё стихло. Малфой и Поттер переглянулись и, сняв запирающее заклятье, выглянули в коридор — никого. Поезд все сбавлял и сбавлял скорость и, наконец, остановился. В коридоре возникла жуткая толчея, но через несколько минут Гарри с компанией все-таки оказался на неосвещенной маленькой платформе. На улице было холодно, дул пронизывающий ветер, швыряя в лицо горсти дождевых капель. Он поежился. Затем над головами стоявших на платформе ребят закачалась большая лампа, и Гарри услышал знакомый голос: — Первокурсники! Первокурсники, все сюда! Эй, Гарри, у тебя все в порядке? Над морем голов возвышалось сияющее лицо Хагрида. — Так, все собрались? Тогда за мной! И под ноги смотрите! Первокурсники, все за мной! Поскальзываясь и спотыкаясь, они шли вслед за Хагридом по узкой дорожке, резко уходящей вниз. Их окружала такая плотная темнота, что Гарри показалось, будто они пробираются сквозь лесную чащу. Все разговоры стихли, и они шли почти в полной тишине, только Невилл, тот мальчик, который все время терял свою жабу, пару раз чихнул.***
Как бы ни страшно было плыть по волнам штормящего озера под хлёсткими и холодными струями дождя, замок, показавшийся из-за утёса, потрясал воображение и заставил забыть о неудобствах. Гарри понял, почему первокурсников привозят в замок именно через озеро — так Хогвартс предстает перед малышами во всём своём великолепии. Традиция сама по себе прекрасная, но вот тропинку уже давно можно было бы вымостить и осветить, а не заставлять первокурсников оскальзываться на раскисшей глине и спотыкаться о корни в темноте. Утлые лодочки вопили о том, что их пора заменить новыми. — Пригнитесь! — пробасил Хагрид. Флотилия шустро втянулась в огромный грот и на каменных сводах заплясали тени, отбрасываемые фонарями, которые были установлены на носу каждой лодочки. Выбравшись на каменный пирс, промокшие и продрогшие дети торопливо последовали за своим провожающим по коридорам, которые вывели их в огромный холл замка перед внушительной парадной лестницей, на ступеньках которой их поджидала закутанная в строгую тёмно-зеленую мантию женщина. — Вот… они… все тут. Я привел их… это… профессор МакГонагалл. — Спасибо, Хагрид. Все следуем за мной! — строгим тоном обратилась профессор к толпе галдящих первогодок. И опять лестницы, коридоры, пока все не набились в небольшой пустой комнатке. Профессор МакГонагалл призвала всех к тишине и произнесла короткую приветственную речь, после чего оставила их готовиться к предстоящему распределению. Впервые у Гарри появилась возможность присмотреться к поступившим. Ярко выделялась группа вокруг Малфоя и сам Драко. Робко кучковались магглорожденные, тоже выделяясь своими восклицаниями и эмоциями. Вся остальная толпа являла собой хаотичное броуновское движение. Гарри спрятался в темном углу рядом со скромным Невиллом Лонгботтомом и Гермионой Грейнджер. С мантии полноватого мальчика лило в три ручья, во время переправы на лодчонках особо сильным порывом ветра его выбросило за борт. Девочка, прикусывая губу, безостановочно шептала заклинания, пытаясь вспомнить все, что она прочла за период от Косого переулка до распределения. Невилл со страхом посматривал на Гермиону – он хоть и из волшебной семьи, но столько всего еще не знал, крепко прижимал к себе найденную жабу. Рон Уизли громко заверял всех и каждого, что придется сражаться с троллем, размахивая при этом длинными руками и плюясь слюной. И старательно делал вид, что знать не знает, кто такой Гарри Поттер. Просочившиеся сквозь стены привидения заставили завизжать не только маглорождённых, которые просто испугались, но и некоторых чистокровных. Попробуй не завизжи тут, когда сквозь тебя просачивается потусторонняя эктоплазматическая субстанция, окатывая при этом невыносимым холодом, от которого сразу начинает ломить кости и сводить судорогой мышцы. А просачиваться приведениям просто приходилось — помещение было очень маленьким и с низким потолком. Вот толстяк монах зазывает всех в Хаффлпафф, а вот прозвенел цепями Кровавый Барон. Ученики немного успокоились. Малфой огляделся и решительно направился к «компании». Взмахнув палочкой, он направил её на Невилла, и от его мантии повалил пар. Следующим был Гарри, прилично извазюкавшийся в грязи. — Ох, спасибо, что-то я не сообразил… — поблагодарил Гарри блондина и уже сам принялся помогать остальным не сообразившим или просто незнающим, что и как сделать, магглорождённым. Среди кучки не-волшебников слышались восхищённые возгласы тех, кто ввязался в разговор с призраками. — Прошу за мной! — как выстрел прозвучал голос профессорши, а приведения спешно втянулись в стены. Нестройный ряд первоклашек, снова пропетляв по темным коридорчикам, оказался перед огромными резными двустворчатыми дверьми в Большой Зал Хогвартса. В огромном зале были расставлены пять столов: четыре стола вдоль и один поперёк. За длинными столами уже расселись старшие курсы учеников, за последним разместились учителя. Толпу первоклашек повели к подножию небольшого возвышения, на котором и стоял преподавательский стол, по центральному проходу между столами, где сидели ученики с краснознаменными и серебристо-зелеными нашивками. Зачарованный потолок неудержимо притягивал взгляд. — …я надену Вам на голову распределяющую шляпу, и она определит Вас на факультет! Гарри отрешился от рассматривания зачарованного потолка и вслушался в слова профессора МакГонагалл. Она стояла у трехного табурета и уже держала в одной руке старую, потрепанную, широкополую и островерхую шляпу, а в другой — развернувшийся пергамент. — Аббот Ханна! Темно-русая конопатая девчушка робко присела на табурет, и её голова почти полностью утонула в шляпе. Островерхий кончик шляпы качнулся туда-сюда и… — Хаффлпафф! Зал взорвался аплодисментами, приветствуя первую из распределённых первокурсников. — Бут Терри! — продолжила профессор. Туда-сюда… — Рэйвенкло! И так ещё несколько фамилий. — Грейнджер Гермиона! Яркий, ослепительно-белый кокон энергии на мгновение окутал фигуру девочки, как только шляпа оказалась на её голове. В зале воцарилась оглушающая тишина, а профессор МакГонагалл была вынуждена отступить от табурета — свет угас, но вокруг ребенка образовался прозрачный щит. Такого еще никогда не бывало на всей памяти профессора, а преподавала профессор в школе долго (п.а. МакГонагалл окончила школу за год до поступления Риддла, потом путешествовала, сдавала на мастерство. Преподавать она пришла, когда Риддл уже учился на седьмом курсе, поэтому такого явления, как признание Хогвартсом наследника одного из основателей, в случае Риддла признание Слизерином, видеть не могла). Было видно, что шляпа и Гермиона очень активно переговариваются, но не было слышно ни словечка. Десять томительных минут все ждали хоть чего-то, а когда купол с тихим звоном лопнул, все услышали: — Гриффиндор! После минуты ошарашенной тишины, профессор МакГонагалл продолжила сортировку. Один за другим первокурсники отправлялись к своим столам. — Лонгботтом Невилл! И снова световое шоу и несколько минут переговоров первокурсника со шляпой. — Ладно, Мерлин с тобой, — проскрипела шляпа, — топай к своему столу, но я считаю, что на факультете твоего предка тебе бы было гораздо лучше, Наследник! Невилл аккуратно снял шляпу, положил её на табурет и… направился прямиком к гриффиндорскому столу. Еще минуты две все переваривали только что случившееся, а затем профессор МакГонагалл откашлялась и уверенно продолжила называть фамилии и имена распределяющихся. — Малфой Драко! Снова вспышка и купол, но на этот раз долго не рассиживались — уже через пару минут Драко освободился от шляпы и направился к слизеринскому столу, а ему в след летело: — Драклы упрямые! Оба! — А ведь ни в случае с Невиллом, ни в случае с Малфоем шляпа так и не назвала факультет… — задумчиво протянула Гермиона, по стечению обстоятельств, оказавшаяся рядом с Гарри, так как он стоял рядом с еще пустовавшими местами для первокурсников у Гриффиндорского стола. Рон, неизвестно как оказавшийся у Гарри за спиной, упрямо плевался ему в ухо, шипел не хуже змеи о паршивости слизеринского факультета, и какой такой-сякой Гарри Поттер, не оправдавший его надежд. Невилл, усевшийся напротив девочки, хмыкнул и снова уставился на продолжавших распределение учеников. — Поттер Гарри! Гарри стало немного не по себе. В зале снова, в который раз за сегодняшний вечер, воцарилась тишина, а потом… — Она сказала Поттер? — послышался удивленный шепоток. — Тот самый Поттер? Шляпа коснулась его макушки и тут же съехала на глаза, скрыв удивлённо таращившихся на него учеников и отпрыгнувшую снова МакГонагалл. Он не видел вспышки света, не видел помрачневшего лица директора, впрочем, этой мимолетной гримасы не заметил никто, ибо все были сосредоточенны на одном-единственном Мальчике-Который-Выжил. — О… — простонал тихий шелестящий голос прямо в уши Гарри. — Ещё один наследник! Вы сговорились? — возмущённо пискнула шляпа, как понял Гарри. — Непростой вопрос. Очень непростой. Много смелости, это я вижу. И ум весьма неплох. И таланта хватает — о да, мой бог, это так — и имеется весьма похвальное желание проявить себя, это тоже любопытно… Так куда мне тебя определить? «А что есть какая-то разница? Программа всё равно везде одинаковая…» — подумалось Гарри, который тщательно изучил «Историю Хогвартса». В ней говорилось, что есть деление на факультеты, а вот о разницы в изучаемых предметах не было сказано ни слова. — Есть, конечно, — ответила на невысказанную мысль шляпа. — Только на факультете своего предка Наследник сможет полностью раскрыться, а у тебя два равноправных по крови и ещё два по капельке… вот теперь морочусь куда тебя. Ты хитрый, изворотливый, хочешь показать себя, да и дары… — прямая дорога к Салазару Слизерину. У тебя есть шестерёнки в черепушке, раз уже осваиваешь то, что этим деткам позволено, будет только курсу к шестому — с такими мозгами в Рэйвенкло и только. Ты дружбу превыше всего ценишь и помочь всегда готов — Хаффлпафф однозначно. А вот и импульсивность, храбрость и безбашенность от Годрика. И куда тебя? «Вы, уважаемая шляпа, назвали меня наследником… наследником ОСНОВАТЕЛЕЙ?» — сказать, что Гарри был в шоке, значит ничего не сказать. Одно он понял однозначно, о своих корнях надо искать всю возможную информацию. — Конечно! Вот те трое, то же наследники основателей. Грейнджер такая же, как и ты, но она войдет в род мужа когда-нибудь, ей бы в Рэйвенкло, в крайнем случае, в Слизерин, но она упёрлась… Лонгботтома магия признала наследником Хаффлпафф, а он в Гриффиндор подался, — начала распаляться шляпа. — У Малфоя проснулось наследие Ровены, а он «Я Малфой! И буду учиться на Слизерине!» Абсурд! — Кхм… — вынужден был напомнить о себе Гарри. — Ах, да! Теперь вот Вы! С Вами, молодой человек, вообще ничего не понятно… Вот куда Вас направить? Я всё же настаиваю на Слизерине. Поттеры всю жизнь созданием артефактов баловались. Гарри жадно ловил обрывки сведений о своей семье, которую он никогда не знал. — А Корфф и Волчак — ритуалисты сплошь и рядом! Молчу уж о том, что Ваш дед прямой потомок самого Салазара, правда, — тут же стушевалась шляпа. — Ваш отец такой же прямой потомок Гриффиндора… Ты, вообще, Певерелл по всем фронтам, куда ни кинь. С таким наследием ты же от школы камушка на камешке не оставишь! — запричитала шляпа. А Гарри пытался уложить в голове только что озвученное, хотя и не понимал ни на кнат откуда у него в родне дедушка, потомок Салазара, и кто такие Корфф и Волчак. То, что, судя по книгам, Поттеры — прямые наследники Годрика Гриффиндора — это он усвоил. Кто такой Певерелл, Гарри знал, читал и не только сказки барда Бидля, но почему шляпа называет его этим именем? — О, да! Точно в Слизерин и только туда, там будешь тихонько сидеть над котлами, глядишь, и всё и обойдётся малой кровью… — протянула шляпа, а у Гарри по позвоночнику ледяная волна прошлась от плохого предчувствия. — На Гриффиндор! — вдруг упрямо высказался мальчик. Его будущее «Я» ничего не писал о том, где учился, но что-то подсказывало, что Гарри нужно на Гриффиндор и только, иначе его деньки сочтены, и дело не в том, что, как недавно шипел Уизли, со Слизерина выпускаются сплошные злодеи. — Слизерин! — Гриффиндор! — упрямился мальчик. — Слизерин! — Гриффиндор! Еще несколько минут шляпа и мальчик отчаянно пытались переспорить друг друга, но тут… — Скажите, уважаемая шляпа, — ехидно улыбнулся Гарри. — Я наследник Поттер? — Кхм… да, — осторожно прошелестела шляпа, чуя подвох, — точнее, Поттер-Блэк… Гарри нахмурился от новой информации. — А Поттеры, судя по прочитанному мной — это Гриффиндор! Ну и о чем спор? Я наследник папы — Поттер, а значит — Гриффиндор, и точка! К тому же, я только что слышал, как Вы были недовольны выбором предыдущих наследников! — Но… Но мальчик уже снимал шляпу и услышал тихое: — Говорю же, Слизерин по тебе плачет крокодиловыми слезами, — а потом прогремело на весь зал: — Дракловы упрямцы! Все… четверо! Гарри в полной тишине обогнул стол и уселся рядышком с Невиллом. Они понимающе друг другу улыбнулись и уткнулись в пустые пока тарелки. Гермиона прожигала их любопытным взглядом. — Поттер с нами! — вдруг закричал кто-то из гриффиндорцев. Гарри оглядел начавших оживать представителей этого славного факультета. Ага, такие же рыжие, как и Рон, только старше и как-то более утончённее — близнецы, которых он видел на «Кинг-Кросс». — С нами Гарри Поттер! — продолжил второй близнец, неистово рукоплеская. И пока Гарри пожимал и пожимал руки всем желающим, выразить свой восторг этим фактом. За их стол распределился и Рональд Уизли, который в принципе был предпоследним в списке. Забини Блэйз отправился за стол Слизерина. — Отлично, Рон, просто превосходно, — с важным видом похвалил его Перси Уизли. Профессор МакГонагалл скатала свой свиток и вынесла из зала Волшебную шляпу. Гарри посмотрел на стоявшую перед ним пустую золотую тарелку. Он только сейчас понял, что безумно голоден. Казалось, что купленные в поезде сладости он съел не несколько часов, а несколько веков назад. Альбус Дамблдор поднялся со своего трона и широко развел руки. На его лице играла лучезарная улыбка. У него был такой вид, словно ничто в мире не может порадовать его больше, чем сидящие перед ним ученики его школы. — Добро пожаловать! — произнес он. — Добро пожаловать в Хогвартс! Прежде, чем мы начнем наш банкет, я хотел бы сказать несколько слов. Вот эти слова: Олух! Пузырь! Остаток! Уловка! Все, всем спасибо! Дамблдор сел на свое место. Зал разразился радостными криками и аплодисментами. Гарри сидел и не знал, смеяться ему или нет. — Он… он немного ненормальный? — неуверенно спросил Гарри, обращаясь к сидевшему слева от него Перси. — Ненормальный? — рассеянно переспросил Перси, но тут же спохватился. — Он гений! Лучший волшебник в мире! Но, в общем, ты прав, он немного сумасшедший. Как насчет жареной картошки, Гарри? Вскоре разговор за столом коснулся темы семей. — Лично я — половина на половину, — признался Симус. — Мой папа — маггл, а мама — волшебница. Мама ничего ему не говорила до тех пор, пока они не поженились. Я так понял, что он совсем не обрадовался, когда узнал правду. Все рассмеялись. — А ты, Невилл? — спросит Гарри. — Я… Ну, меня вырастила бабушка, она волшебница, — начал Невилл. — Но вся моя семья была уверена, что я сквиб. Мой двоюродный дядя Элджи все время пытался застать меня врасплох, чтобы я сотворил какое-нибудь чудо. Он очень хотел, чтобы я оказался волшебником. Так однажды он подкрался ко мне, когда я стоял на пирсе, и столкнул в воду. А я чуть не утонул. В общем, я был самым обычным — до восьми лет. Когда мне было восемь, Элджи зашел к нам на чай, поймал меня и высунул за окно. Я висел там вниз головой, а он держал меня за лодыжки. И тут моя двоюродная тетя Энид предложила ему пирожное, и он случайно разжал руки. Я полетел со второго этажа, но не разбился — я словно превратился в мячик, отскочил от земли и попрыгал вниз по дорожке. Они все были в восторге, а бабушка даже расплакалась от счастья. Вы бы видели их лица, когда я получил письмо из Хогвартса. Они боялись, что мне его не пришлют, что я не совсем волшебник. Мой двоюродный дядя Элджи на радостях подарил мне жабу. Гарри пришёл в ужас от методов волшебников, а если бы у Невилла не проснулась магия? Гарри прислушался к тому, о чем говорили сидевшие слева от него Перси и Гермиона. Впрочем, он мог бы догадаться: Гермиона, естественно, говорила о занятиях. — Я так надеюсь, что мы начнем заниматься прямо сейчас. Нам столько всего предстоит выучить. Лично меня больше всего интересует трансфигурация, вы понимаете, искусство превращать что-либо во что-либо другое. Хотя, конечно, это считается очень сложным делом. — На многое не рассчитывай. Вы начнете с мелочей, будете превращать спички в иголки, примерно так. Гарри согрелся, размяк и ощутил, что у него начинают слипаться глаза. Чтобы не заснуть, он вытаращил их и начал глазеть по сторонам, наконец, уткнувшись взглядом в учительский стол. Хагрид что-то пил из большого кубка, профессор МакГонагалл беседовала с профессором Дамблдором, а профессор Квиррелл, так и не снявший свой дурацкий тюрбан, разговаривал с незнакомым Гарри преподавателем с сальными черными волосами, крючковатым носом и желтоватой, болезненного цвета кожей. Все произошло совершенно внезапно. Крючконосый вдруг посмотрел прямо на Гарри — и голову Гарри пронзила острая боль. Ему показалось, что его похожий на молнию шрам на мгновение раскалился добела. — Ой! — придушенно пискнул Гарри и снова повернулся к своему столу. — Что случилось? — поинтересовался Перси. — Н-н-ничего, — с трудом выдавил из себя Гарри. Боль прошла так же быстро, как и появилась. Но вот ощущение, которое возникло у Гарри, когда он поймал взгляд крючконосого — двоякое ощущение, что этому преподавателю очень не нравится Гарри Поттер, и в то же время это самый нужный человек в мире, осталось. — А кто это там разговаривает с профессором Квирреллом? — спросил он у Перси. — А, ты уже знаешь Квиррелла? Не удивляюсь, почему он такой нервный — занервничаешь тут, когда рядом сидит профессор Снейп. Он учит тому, как надо смешивать волшебные зелья, но говорят, что это ему совсем не по душе. Все знают, что он хочет занять место профессора Квиррелла. Он большой специалист по Темным искусствам, этот Снейп. Гарри какое-то время понаблюдал за Снейпом, но тот больше не смотрел на него. Когда все насытились десертом, сладкое исчезло с тарелок, и профессор Дамблдор снова поднялся со своего трона. Все затихли. — Хм-м-м! — громко прокашлялся Дамблдор. — Теперь, когда все мы сыты, я хотел бы сказать еще несколько слов. Прежде чем начнется семестр, вы должны кое-что усвоить. Первокурсники должны запомнить, что всем ученикам запрещено заходить в лес, находящийся на территории школы. Некоторым старшекурсникам для их же блага тоже следует помнить об этом… Сияющие глаза Дамблдора на мгновение остановились на рыжих головах близнецов Уизли. — По просьбе мистера Филча, нашего школьного смотрителя, напоминаю, что не следует творить чудеса на переменах. А теперь насчет тренировок по квиддичу — они начнутся через неделю. Все, кто хотел бы играть за сборные своих факультетов, должны обратиться к мадам Хуч. И наконец я должен сообщить вам, что в этом учебном году правая часть коридора на третьем этаже закрыта для всех, кто не хочет умереть мучительной смертью. — Он ведь шутит? — пробормотал Гарри, повернувшись к Перси. — Может быть, — ответил Перси, хмуро глядя на Дамблдора. — Это странно, потому что обычно он объясняет, почему нам нельзя ходить куда-либо. Например, про лес и так все понятно — там опасные звери, это всем известно. А тут он должен был бы все объяснить, а он молчит. Думаю, он по крайней мере должен был посвятить в это нас, старост. — А теперь, прежде чем пойти спать, давайте споем школьный гимн! — прокричал Дамблдор. Каждый пел, как хотел — кто тихо, кто громко, кто весело, кто грустно, кто медленно, кто быстро. И, естественно, все закончили петь в разное время. Все уже замолчали, а близнецы Уизли все еще продолжали петь школьный гимн — медленно и торжественно, словно похоронный марш. Дамблдор начал дирижировать, взмахивая своей палочкой, а когда они наконец допели, именно он хлопал громче всех. — О, музыка! — воскликнул он, вытирая глаза: похоже, Дамблдор прослезился от умиления. — Ее волшебство затмевает то, чем мы занимаемся здесь. А теперь спать. Рысью — марш! Первокурсники, возглавляемые Перси, прошли мимо еще болтающих за своими столами старшекурсников, вышли из Большого зала и поднялись вверх по мраморной лестнице. Ноги Гарри снова налились свинцом, только уже не от волнения, а от усталости и сытости. Он был очень сонным и даже не удивился тому, что люди, изображенные на развешанных в коридорах портретах, перешептываются между собой и показывают на первокурсников пальцами. И воспринял как само собой разумеющееся то, что Перси дважды проводил их сквозь потайные двери — одна пряталась за раздвижными панелями, а вторая скрывалась за свисающим с потолка длинным гобеленом. Зевая и с трудом передвигая ноги, они поднимались то по одной лестнице, то по другой. Гарри не переставал спрашивать себя, когда же они доберутся до цели, и тут Перси вдруг остановился. Перед ними в воздухе плавали костыли. Как только Перси сделал шаг вперед, костыли угрожающе развернулись в его сторону и начали атаковать. Но они не ударяли, а останавливались в нескольких сантиметрах, как бы говоря, что он должен уйти. — Это Пивз, наш полтергейст, — шепнул Перси, обернувшись к первокурсникам, а потом повысил голос: — Пивз, покажись! Ответом ему послужил протяжный и довольно неприличный звук — в лучшем случае похожий на звук воздуха, выходящего из воздушного шара. — Ты хочешь, чтобы я пошел к Кровавому Барону и рассказал ему, что здесь происходит? Послышался хлопок, и в воздухе появился маленький человечек с неприятными черными глазками и большим ртом. Он висел, скрестив ноги, между полом и потолком и делал вид, что опирается на костыли, которые ему явно не были нужны. — О-о-о-о! — протянул он, злорадно хихикнув. — Маленькие первокурснички! Сейчас мы повеселимся. Висевший в воздухе человечек вдруг спикировал на них, и все дружно пригнули головы. — Иди отсюда, Пивз, иначе Барон об этом узнает, я не шучу! — резким тоном произнес Перси. Пивз высунул язык и исчез, уронив свои костыли на голову Невиллу. Они слышали, как он удаляется от них, из вредности стуча чем-то по выставленным в коридоре рыцарским доспехам. — Вам следует его остерегаться, — предупредил Перси, когда они двинулись дальше. — Единственный, кто может контролировать его — это Кровавый Барон, а так Пивз не слушается даже нас, старост. Вот мы и пришли. Они стояли в конце коридора перед портретом очень толстой женщины в платье из розового шелка. — Пароль? — строго спросила женщина. — Капут драконис, — ответил Перси, и портрет отъехал в сторону, открыв круглую дыру в стене. Все пробрались сквозь нее самостоятельно, только неуклюжего Невилла пришлось подталкивать. Круглая уютная общая гостиная Гриффиндора была заставлена глубокими мягкими креслами. Перси показал девочкам дверь в их спальню, мальчики вошли в другую дверь. Они поднялись по винтовой лестнице — очевидно, комната находилась в одной из башенок — и, наконец, оказались в спальне. Здесь стояли пять больших кроватей с пологами на четырех столбиках, закрытые темно-красными бархатными шторами. Постели уже были постелены. Все оказались слишком утомлены, чтобы еще о чем-то разговаривать, поэтому молча натянули свои пижамы и забрались на кровати.