Вдыхая дым наших призраков

Ночью мы сменились с Малией и Тео, но, не доверяя им, я толком не спал и просто дремал, просыпаясь от любого шороха. Наутро поднялся хмурый, злой и невыспавшийся — мы собираемся ставить ловушки на мелкую дичь. Консервы - это, пожалуй, здорово, но их не так много и они не испортятся от долгого лежания в рюкзаках. Фрукты я перекидываю всем. Мы начинаем дружно хрустеть яблоками, попутно я достал свежее мясо — его надо съесть сегодня. Разочарованно рыскаю в рюкзаке в надежде найти что-нибудь ещё помимо еды. Открыв один из внешних карманов я достаю длинный моток веревки — довольный, я пытаюсь донести до всех, почему эта находка столь полезна.  — Теперь нам есть из чего делать ловушки. Лидия, помнишь, в первый день тренировок ты потащила меня учиться делать узлы? Мартин как-то неуверенно кивнула, но я не обратил на это внимания. Главное — у нас есть веревка, без пропитания не останемся. Я бросаю осторожный взгляд на Хейла — мое доверие к нему упало ниже плинтуса. Ночью он вернулся несколькими минутами позже меня — пошел забрать нож, пока тело не унес планолет. Ну и понадобилось время стереть кровь и мозги с ножа — при этой мысли меня передергивает.  — Дерек, — зову ангельским голосом. — Надо поговорить. Он настороженно смотрит на меня. В его глазах — тщательно скрываемый страх. - Что тебе?  — Давай-ка отойдем подальше, — миролюбиво и слегка фальшиво улыбаясь я тяну его за рукав куртки — ночью было холодно и он надел ее. В кои-то веки. — Кто это был? Мы ни черта им не рассказали. Хейл слегка помедлил.  — Девушка, кажется, из одиннадцатого, — произнес он это с убийственным равнодушием. Я сцепил руки, чтобы случайно не врезать ему — он же убьет меня на месте. Дерек выше и сильнее меня, наверняка ещё и взрослее. Сколько ему? Восемнадцать? Выглядит старше. На подбородке уже виднеется щетина, накаченные руки заставляют вспомнить почему с ним лучше не связываться.  — Какого хрена это вообще было? — шиплю ему в лицо.  — Я устранил трибута, в чем проблема? Тяжело дышу, как астматик. Настроение снова отвратительное, я и сам не знаю, почему злюсь на него — если бы все спали и эта девушка проходила мимо, она бы не задумываясь прирезала всех нас. Так почему же я не могу принять смерть одного подростка и всей той массы, которую гнали на Игры как на убой? Я не знаю, в чем дело. Я даже толком не знал ее.  — Хейден. Ее звали Хейден, — монотонно говорю и разворачиваюсь, чтобы пойти к остальным. - Эй! — Хейл схватил меня за рукав и я удивленно оглянулся. — Если ты так будешь относиться к смерти каждого, что с тобой будет дальше? Парень, это глупо. Это действительно глупо. У нее были такие же шансы убить нас. И она бы убила. Я вырываю руку и пячусь. В словах Дерека чудовищная доля правды, но из упрямства не хочу признавать его правоту. Внезапно вдалеке происходит как-то грохот — наверняка все, кто были в эпицентре полностью оглохли, раз даже здесь шум кажется ужасающим.  — Что это? — с ужасом смотрю направо — грохот исходил именно с той стороны. За этим шумом мы едва слышим грохот пушки. Первый раз, второй, третий. Распорядители решили, что зрителям скучно?  — Это похоже на сход лавины, — я недоуменно уставился на Тео, который испугался меньше других. - Ну, горы, обвал снега.  — А тебе откуда знать? — подозрительно щурюсь, пытаясь подловить его хоть на чем-нибудь.  — Мой Дистрикт преимущественно находится в горах, — презрительно фыркает парень, прожигая меня взглядом полным холода и неприязни. Этот точно убьет меня не задумываясь. Наше количество начинает быстро сокращаться, что не может не беспокоить. Что мы будем делать когда умрут почти все?  — Надо расставить ловушки. Лидс, пошли? — голос звучит надтреснуто, я откашливаюсь и помахиваю веревкой, которой собираюсь сделать несколько ловушек. Осторожно шагая между деревьями мы удалялись все дальше из зоны слышимости. Лидия изящно завязывала узлы из киска веревки, отрезанного мной. Когда я негромко окликнул ее, она спокойно подняла голову — сидя на земле она закрепляла ловушку для кролика.  — Ты понимаешь, что нам придется уйти от них? Причем довольно скоро, если трибутов так и будут валить пачками?  — Понимаю, — протягивает руку за новым куском веревки и теперь устанавливает ловушку для белок на дереве.  — Хорошо. Не привязывайся ни к кому, окей?  — Стайлз, — ее голос отдает болью в груди, словно дали под дых. — Я уже привязана. К тебе. И это гораздо хуже чем все, что могло бы со мной случиться. Машинально разрезаю веревку на куски одинаковой длины. Слишком сильно давлю на веревку и нож соскальзывает мне на кожу, оставляя на ней красную кровоточащую полосу.  — Стайлз! — Мартин бросает недоделанную ловушку и подлетает ко мне, хватая порезанную ладонь и причитает. — Тебя надо срочно обработать… Я почти не слышу ее. Этого нельзя было допускать — Лидия не должна относиться ко мне так. Она должна спокойно принимать то, что сможет и будет жить без меня. Иначе все напрасно. Я ощущаю себя так, словно это я похоронен под лавиной. Лавиной слов Лидии, моего рыжика. Моей любящей девочки которая не ведает, что творит. Какие вещи она говорит. Как ее слова на меня действуют.  — Надо возвращаться, — верещит девушка, глядя на мою залитую кровью руку. Я отмахиваюсь — мне не больно. Больно только от ее слов. Как она будет без меня? Чёртов Капитолий, блядские Игры, как можно любить наблюдать за смертью подростков? Это такой способ самоутверждения? Сердито вырываю свою руку и изо всей силы бью порезанной рукой по стволу ближайшей сосны, сдираю кожу с костяшек пальцев, пытаюсь просто забыть где я и зачем. Кто рядом со мной, что для меня значат эти люди. Выбиваю все мысли, с каждым ударом мне становится все легче. Лидия отошла подальше. Я схожу с ума. Я опять вижу этих людей в цветах. Могилы. Эти цветы с их могил. Те красивые цветы по сто баксов за букет, которые словно из другой, чужой жизни. Красивая память на надгробиях тех, кому уже глубоко плевать, что будет возле камня с их именем. Мы не купили матери цветы. Отец не разрешал тратить на это ни одного доллара, пропивал подавляющую часть денег до тех пор, пока я их не отнял. Я так и не купил цветы для нее.  — Я даже не купил ей цветы! - вою, падая на колени перед злосчастным деревом, кусая уцелевшую ладонь более «здоровой» руки. Лидия подходит ко мне, обнимает, в попытке успокоить.  — Стайлз, все хорошо, — она прижимает меня к себе и я не сопротивляюсь. Просто утонуть в чужом тепле — этого мне сейчас достаточно, чтобы не вспороть себе горло метательным ножом. — Кому - ей? Нежно поглаживая меня по голове как маленького, Лидия мягко задает вопросы. Она понимает, что отводит меня от края пропасти, в которую я порываюсь спрыгнуть.  — Матери, — странно, глаза совершенно сухие, злюсь на все и вся — на Лидию, за то что ставит меня на слишком высокую планку, на Тео — ну это Тео, на него просто злишься, на Дерека, за то что он не хочет рассказать мне про Питера, и на Капитолий. Капитолий я ненавижу всей душой. Это из-за него. Все из-за какого-то города с определенными взглядами на жизнь и жестокость. У меня нет выхода. Просто нет выхода.