Надежда на лучшее

Шимура Данзо не был склонен к фаворитизму; его жизнь принадлежала Конохе, а подобная страсть не позволяла особо разгуляться. Однако же, он часто потакал некой Узумаки Кушине. Во-первых, она до ужаса напоминала Мито-саму, только не была скована статусом жены Первого. Во-вторых, среди многих полезных качеств характера девочка была верной — Данзо чуял таких людей за километр; еще она умела обратить любой свой недостаток себе в пользу — настоящая синоби — быстро соображала и постоянно мучила Хирузена и мальчишку Намикадзе. Последний был почти в рабстве у Кушины, особенно после того, как Узумаки призналась, что влюблена в него, первой. А идиот Намикадзе застыл, как столб и потом прятался от куноичи несколько недель. К тому времени, как у него хватило мозгов и смелости подойти поговорить с Кушиной, девушка обрушила на незадачливого дурака всю мощь гнева Узумаки. Коноха мусолила это событие почти год — и столько же Намикадзе ходил с лицом побитой собаки. Жаль, что они погибли; за такими людьми, каким был Намикадзе, люди шли толпами и умирали с песнями, а Кушина с годами стала лишь еще более хитрой и коварной. Коноха лежала в руинах, а в центре шторма спал новорожденный. Хирузен выглядел вдвое старше, когда встал над трупами — тела застыли, скрючившись над младенцем, защищая и после смерти. Однако у них, живых, была работа, и в нее не входили сожаления и разглядывание умерших. Данзо взял ребенка и кивнул Хирузену, не останавливаясь посмотреть, следует ли за ним Третий. Поскольку пожары уже стихали, а главная угроза исчезла, главы кланов уже прибыли к Башне Хокаге, вместе с людьми, которые всегда приносили Данзо только головную боль. У него довольно бесцеремонно забрали ребенка, поэтому старый синоби решил затеряться в тени, уверенный, что никто не раскроет его гендзюцу. Первой ребенка заметила Инузука Цуме; она повела носом, принюхалась и подошла к Хирузену с тенью должного уважения. — Можно? — Скорее сказала, чем спросила она и привычным жестом взяла младенца. — Где родители? При всем уважении, Кушина вас поколотит. Хирузен вздохнул. — Они мертвы. Он попытался не дать Цуме развернуть порванный хаори Намикадзе; черные линии печати все еще горели на розовой коже; женщина с изумлением вздохнула. Сначала присутствующие вытянули шеи, потом поспешно отступили. Черт возьми, ему не нужны тут Хьюга и Учиха с активными додзюцу! Цуме посомневалась, но крепче обняла новорожденного, снова заворачивая в грязный плащ. — Еще чего! — Свирепо рыкнула она, так, как может только мать. — Вы двое, не смейте разглядывать его своими дырками! Фугаку смотрел на нее с отвращением и яростью, Хиаши же сохранил невозмутимое выражение лица. — Так Йондайме запечатал Кьюби в собственном ребенке. — Сказал Шики, и, как будто по сигналу, мальчик проснулся и начала дергаться и хныкать. — Наверное, его раздражает запах мокрой шерсти. — Заметил Фугаку, в глазах у него танцевали огни злобной радости. Взгляд Учихи был прикован к новорожденному и не двигался ни на мгновение так, что даже Данзо почувствовал беспокойство. — Вот как? И кто это говорит? Человек, ни разу не державший своих сыновей? — Выплюнула в ответ Цуме. Прежде, чем началась драка, между двумя главами кланов встал Хиаши и почти незаметно улыбнулся. — Учиха-сама очень предусмотрителен, он бы не допустил, чтобы его дети получили травму на всю жизнь от любящих объятий отца. Цуме громко рассмеялась, когда Фугаку удостоил взглянуть на его самого ненавистного (после Намикадзе) в мире врага. — Довольно. — Прервал их Хирузен, предвидя серьезную драку. — Перед нами гораздо более серьезные задачи. Цуме пожала плечами и задала главный вопрос: — Кто будет заботиться о ребенке? Ах, подождите-ка. — Сказала женщина, когда ребенок начала хныкать громче. Ко всеобщему удивлению, Инузука направилась к двери. Однако перед самым выходом она была вынуждена остановиться, с раздражением глядя на возникшего перед ней Шикаку. — Куда ты его несешь? — Спокойно спросил Нара и слегка отступил; видимо, он только вспомнил, какой вспыльчивой была Цуме, когда только родила дочь. — Куда-нибудь, где ребенок не будет остаток ночи слушать крики. С дороги! Приказы она отдавать умела, вздрогнули все. Женщина не потрудилась закрыть дверь, так что все смогли слышать ее громкий голос. — Так, взрослые собираются поспорить, так что будь хорошим мальчиком и пытай вот этого мальчика, возьми его, да, я с тобой говорю, руки держи вот так, поддерживая голову, ради всех синоби найди для него какую-нибудь чистую тряпку и немного укачай, ладненько? За этой тирадой последовала непродолжительная тишина, потом едва слышное бормотание и снова Инузука: — Возьми себя в руки, не знаю, что у тебя в башке, но Кушина сказала, что ты будешь ему старшим братом, так что сам виноват. Куромару, сторожи их. Цуме свирепо промаршировала обратно в комнату, яростная, как одна из собак ее клана. Иноичи вежливо поинтересовался: — Это был маленький Какаши? — Он самый. — Проворчала Цуме. — Грустит как девчонка, но знаете, он сообщил, что они собирались назвать ребенка Наруто! Ох уж эти психи и их рамен. — Она покачала головой. Настроение у Фугаку заметно понизилось. — Это было в одной из книг Дзираи. — Вздохнул Хирузен. — Он крестный Наруто. — Насколько безопасно оставлять джинчуурики в руках Какаши? — Поинтересовался Шикаку. — Ему надо собраться. — Упрямо повторила Цуме и получила неожиданную поддержку Иноичи. — И правда, я помню, что Кушина обещала сделать Какаши старшим братом их сына. Кто бы знал, да? — Невозможно. — Заявил Фугаку. — Этот- Хатаке слишком юн и не обладает необходимой ментальной устойчивостью, чтобы обеспечить поддержку джинчуурики. Тишина, последовавшая за этой репликой, очень напоминала затишье перед бурей, Данзо постарался хорошенько запомнить такое неповторимое представление. Хирузен глубоко вздохнул — старая привычка успокаиваться перед схваткой. — Минато хотел, чтобы все знали о статусе Наруто, о том… о том, что мальчик джинчуурики. Несколько человек подавились слюной, и в кои-то веки все были единодушны в своем мнении. — Безумие! — Он совсем с катушек съехал! Но Хиаши подождал, когда все выскажутся, и сдержанно сказал: — Пожалуйста, давайте воздержимся. Минато… не мог нормально обдумать свое решение, и это подвергнет ребенка гораздо большей опасности, чем сам факт его рождения у таких родителей. — Никто не любит джинчуурики. — Сказал обычно тихий Чоза. Хирузен расправил плечи и встал в позу, хорошо известную Данзо, так что у советника было время морально подготовиться к надвигающейся катастрофе. — До этого джинчуурики была Кушина. Спасибо, старый друг, так и надо хранить подобные тайны. Кое-кто из глав кланов смотрел с изумлением, у кого-то на лице было выражение неестественного удивления, но в основном все в задумчивости отводили взгляд. — Так… он пытался заставить всех принять джинчуурики, испытывая вину перед Кушиной, и из-за этого перед любым другим джинчуурики. Как… эгоистично. — Медленно высказался Иноичи. — У мальчика и так будут проблемы, он практически сирота. — Снова Чоза. Последовавшая за этим ссора была… уникальной. Хотя бы потому, что Хирузен в основном молчал, давая старым обидам выплеснуться. И всем хорошо было известно, что такие разборки могли бы занять и сутки, если бы у некоторых из присутствующих было соответствующее терпение. — Да ладно! — Вскричала Цуме. — Готова поспорить, вы больше боитесь его самого, чем за него, так что вам какая разница? Хиаши, с которым женщина заключила временный союз против Учихи, едва заметно пожал плечами. — Я не боюсь: я видел печать и знаю, на что был способен Минато. — Был ли он достаточно способен, чтобы справиться с Хвостатым зверем? — Это Фугаку. — Достаточно способен, чтобы справиться со всякими отбросами в деревне. — Уже Цуме, и потом: — Способности «справлять» вашего клана так же сомнительны, как ваши мотивы. — Хиаши. У Шикаку на лице застыло выражение бесконечного горя. Как только стало ясно, что новорожденный является новеньким джинчуурики для Кьюби, все сразу захотели его усыновить. — Нам надо прийти к соглашению, или мальчика отдадут в приют, или под надзор к АНБУ. — Устало потер виски Шикаку. — К черту это все. — Выплюнула Цуме, к этому моменту прошедшая стадию дикой ярости и перешедшая в состояние тихой ненависти. Удивительно, как она была проницательна и точна, как только решала оставить маску дикого варвара. — У Иноичи жена — глава сплетниц и сплетников Коноши, у Шикаку благоверная страдает паранойей и выпытает из мужа все подробности, а, только без обид, дорогуша, но твой клан может и напугать. — Завершила женщина, поворачиваясь к Шики, который никак не выглядел обиженным или оскорбленным. — Чоза замечателен во всех отношениях, только явно не очень хочет усыновить мальчика… — Эй, у меня только первенец родился, я просто все время уделяю ему! — Ну, это честно, так что остаемся мы с Хиаши. И мы не будем рассматривать Фугаку, если принимать во внимание его стычки с родителями Наруто. Хиаши подчеркнуто рассматривал рукава. Он был в одной команде с Намикадзе, в то время как близнецу достаточно (не) повезло получить в товарищи Кушину. — Что насчет Дзираи-сама? — Наконец, спросил он. — Он скоро прибудет, но он не сможет провести больше пары лет в Стране Огня, не то, что Конохе. — Медленно ответил Хирузен. Это была его любимая тактика — заставить совет прийти к общему решению и избежать каких-либо обвинений за предложения. — К тому времени следить за Наруто сможет молодой Хатаке. — Неожиданно сказал Шики, хотя остальные не выглядели убежденными. — Кушина-чан хотела, чтобы у Наруто был старший брат. Они могут и помочь друг другу. — После непродолжительного раздумья предложил Чоза и улыбнулся доброй улыбкой всех Акимичи. Он единственный мог называть Кушину «чан» после Теучи и покойного Сакумо. — Это… спорно. Хатаке не очень стабилен. — С сомнением ответил Хиаши. — Не, он не ведет себя, как стабильный человек, но у него хорошие отметки. — Протянул Иноичи. - Ну, наверное, сейчас все будет печальнее, но у нас еще есть время. Самым тревожным было то, что все это время Фугаку молчал и не выглядел хоть как-нибудь заинтересованным в разговоре. После нового, непродолжительного раунда обзывательств и обвинений, было решено поместить новоявленного джинчуурики под опеку Дзираи, с тем условием, чтобы Хатаке проводил с мальчиком хотя бы по несколько часов в день. Данзо не очень-то понравилось такое решение, но он упустил свой шанс, когда Хирузен обогнал его по дороге к ребенку Каждый — вместе с неприятно веселым Фугаку — считал своей обязанностью также обеспечить себя правом проводить какое-то время с ребенком (не меньше четырех часов в неделю, ну, восемь для самодовольного Хиаши и его аргумента два-ребенка-у-двоих-товарищей-по-команде), как же им помогло, что у всех были дети примерно того же возраста. (Данзо был уверен, что это явилось результатом самой грандиозной и непревзойденной шутки Кушины, для которой потребовались ее девичник, необходимый алкоголь и много-много измельченного корня мандрагоры) Решено было оставить мальчика без фамилии, просто Наруто. Как Узумаки, так и Намикадзе были слишком ярким красным флагом на маленьком ребенке. А потом началась настоящая битва, когда молодежь ушла и забрала свои разборки с собой. Хирузен выпрямился и повернулся к Данзо. — А чего же хочешь ты? Шимура вышел из тени, развеял гендзюцу и улыбнулся про себя: иметь дело с Хирузеном в таком состоянии никогда не было просто. — Просто держи меня в курсе. Этот ребенок важен для деревни. — Коноха это все, о чем ты думаешь. — Сказал Хирузен, улыбаясь странной, застывшей улыбкой, которую так не любил Тобирама-сенсей. — А ты, — возразил Данзо. — Хокаге-сама? Когда, наконец, Данзо покинул комнату, то увидел мальчика Сакумо, сгорбившегося у стены, джинчуурики в руках. Хатаке выглядел опустошенным; Данзо прошел мимо, отвечая едва заметным кивком на приветствие Какаши: он лучше кого бы то ни было знал, что пока ты окончательно не сошел с ума, нет предела отчаянию.