Надежда на лучшее

Когда Кушина-сан впервые сказала о беременности, Какаши, разумеется, чуть в обморок не упал. Он заикался и смущался от этого, выдавливая неловкие представления, и потом сразу ушел, чтобы собраться с мыслями. Потом его посетила мысль, что все это является коварным планом Кушины-сан по окончательному порабощению и так поглупевшего мужа. Будучи последним учеником Минато и практически семьей, Какаши получил достаточно времени с беременной Узумаки Кушиной. Через девять недель беременности юный дзёнин знал все магазины и ларьки поблизости, их расписание, меню, продукты, персонал и приготовление почти всех блюд. Кушина капризничала невроятно, была раздражительна, но в то же время легко прощала. Хотя до этого она была гораздо спокойней, женщина могла поколотить любого, кто перешел ей дорогу и была невероятно злопамятна. Сейчас же худшее, что могло достаться сенсею, Какаши и собственной команде Кушины были злобный взгляд и страдальческий вздох. Время шло, Кушина-сан становилась медленее и все чаще смотрела скорее в себя, и улыбалась другим, не глядя на них. Она купила новые платья и втречалась с женами глав кланов — по какому-то совпадению, они забеременели в один период, что породило множество шуток различной степени пошлости от Кушины и Цуме. Потом они выбрали ребенку имя, и Какаши был вообще не впечатлен. Действительно, при всех своих умениях, Дзирая-сама скорее всего ел рамен и хотел поскорее решить, какое бы имя выбрать главному герою романа, и вот результат. Но Кушина-сан считала, что Наруто это отличное имя, Минато-сенсей был в восторге, так что они объявили Жабьего Извращенца Дзираю крестным отцом их драгоценного мальчика. Какаши никогда бы не признался, что ревновал. *** — Эй, это же Какаши! — Просияла Кушина-сан. Она явно только встала, и еще ходила в легком халатике. Хатаке собирался сообщить, что Хокаге-сама скоро прибудет вместе с главой клана Яманака, но куноичи зашипела и резко села в ближайшее кресло, прижимая руки к животу. Какаши мгновенно захлестнула паника, и он бросился к ней, даже не зная, что делать. — Все в порядке. — Выдохнула Кушина, с улыбкой запрокидывая голову. — В моем Наруто столько жизни. Учитывая гены, удивительно было бы, если бы было наоборот. И все же Какаши не мог спокойно дышать, не будучи уверенным в состоянии Кушины. — Вы уверены? Я могу привести доктором. Она долго и низко засмеялась. — Абсолютно, мой драгоценный. Спроси у Цуме, она с трудом спит со всей этой дикостью в животе. — Куноичи снова улыбнулась и вскричала. — Руку давай! Какаши повиновался; , а потом его ладонь была на животе у Кушины-сан, и что-то толкало его, и он никогда не сможет называть Наруто «что-то», потому что он явно хотел родиться, яростный и бесстрашный, как его родители. Кто-то двигался у Какаши под рукой, новая жизнь, оберегаемая и любимая парой самых невероятных и удивительных людей во всей его жизни, и он сам так же будет защищать Наруто, даже если его помощь была недостаточно. — Мы вчетвером мир перевернем, правда? — Улыбнулась Кушина-сан, накрывая его дрожащую ладонь своими. — Готова поспорить, он будет называть тебя «нии-сан» и бесконечно доставать. Правда, хотелось бы, чтобы ему досталось поменьше от меня. Ну, сам знаешь, наследие Узхумаки: обучайся через тело и так много чакры, что никогда не сможешь сделать ничего простого. Сама идея того, что к нему будут обращаться как к старшему брату, потрясала. Та простая мысль, что у Какаши была семья — не только у него в голове, когда Хатаке лежал в крошечной квартире и пытался не смотреть на вечно юных призраков, но что к нему будут так же обращаться Кушина (почти глава Конохи); что Какаши так просто войдет в их жизнь (к этому периоду они почти перестали говорить про себя как про отдельных людей), эта мысль шокировала Какаши, он замолчал и закрыл глаза, стараясь выразить свою бесконечную благодарность и- — Ай. Кушина-сан его опередила, заключив мальчика в объятия, и Какаши пришлось повозиться, чтобы ей ни в коем случае не было неудобно. — Мы тебя очень любим. — Прошептала она, и заплакала для него; от счастья за него, за себя и за их семью, от такого большого счастья, что хватило бы на всю Коноху. Он их тоже любил, его драгоценную, бесценную тройку, ради которых он был готов жить. *** — Как ты думаешь, не пора ли стать тебе сенсеем? — Спросил Минато после того, как Какаши закончил отчет. Все, что учитель получил в ответ был фирменный Спокойный Взгляд. Кушина — к этому времени олицетворение лени, любой Нара бы застыдился — сидела в слева от мужа в глубоком, удобном кресле и ласково им убылась. Уже никто не осмеливался ей перечить, хотя бы потому, что ее спосойствие походило на затишье перед бурей Узумаки, но еще и потому, что ее охранял Хокаге и его очень гениальный ученик. Поговаривали, что она прокралась в штаб-квартиру АНБУ и заставила их приготовить себе данго, и кто знает? — Скорее всего, Наруто захочет быть синоби. — Продолжил Минато, улыбаясь любимой жене. — И мы хотим, чтобы его учили лучшие, чтобы помогали лучшие. Глупое сердце Какаши забилось быстрее, когда он осознал новое доверие и ответственность. — Тебя никто не заставляет, не сейчас, но если хочешь, ну, мы думаем, что из тебя получится отличный сенсей. — Забавно, но в последние недели беременности жены учитель почти постоянно говорит «мы». — Мне… мне надо подумать об этом. — Выдавил Какаши, а его гениальный мозг уже составлял возможное расписание и тренировки для Наруто, в соотвествии с любой природой чакры, со скоростью и выносливостью, возрастом, когда проснется кеккей генкай Узумаки, если он проснется, питанием и личностью. Какаши закивал, потому что он никак не мог неподготовленным позаботиться об их сыне. — Ууу, не надо быть таким серьезным. — Пробормотала Кушина. — Иди сюда, я хочу тебя обнять! Какаши засмущался, но повиновался, в то время как Минато-сенсей со смехом наблюдал за учеником. От Кушины-сан пахло свежим хлебом и такояки, а Хатаке подумал, что давно не ел. Потом их почти придавил радостный Минато, а Кушина-сан смеялась над ними и их несуществующей мужественностью, и ему было настолько хорошо, что Какаши серьезно подумывал, не отказаться ли от надвигающегося задания — он и так превысил все нормы, и Минато-сенсей пригрозил приказать взять отпуск (то есть сопровождение ранга С). Вместо выходного, Какаши досталась горящая, разрушенная Коноха, сломанные товарищи и, и - они. Их больше не было. Ни его сильного, храброго сенсея, ни заботливой, улыбчивой Кушины, их поглотило пламя Кьюби, и они вместе пошли ему навстречу, объединенные в смерти. Какаши неподвижно стоял и смотрел на их пустые тела и смог пошевелиться, только когда какой-то синоби наткнулся на них и стал кричать. Хатаке посмотрел на почти догоревшие свечи, камень, еще неестественно теплый, и- Где их ребенок? Мозг у Какаши заработал на полную, откидывая и перебирая варианты: вторжение - нет, слишком слабый, не тот запах, постой, запах! Паккун посмотрел на Какаши большими грустными глазами и принюхался, не сдерживая печаль, пес мельком взглянул на тела, но, к счастью, ничего не сказал. — Камень. — Тихо приказал Какаши и, чтобы сэкономить время, сам понес собаку. До прибытия АНБУ у них было около тридцати сикунд, и хотя Какаши ненавидел себя за то, что надо было оставить их тела, недо было найти ребенка. — Эй, а щенок был здесь. — Паккун спрыгнул и быстро обошел камень. — Сарутоби Хирузен и Шимура Данзо. Данзо взял щенка и ушел, Сарутоби за ним. У Какаши застыло лицо. — Веди. Мопс осторожно посмотрел на него, но послушался и направился прямо к нижним этажам башни Хокаге, где Какаши бездумно пошел навстречу вине и ненависти к себе. У него горела грудь. Неудивительно, что их забрали, он и так их не заслуживал, не яркого, как солнце, Минато-сенсея, не яростной, как пламя, Кушины-сан, ни их драгоценного мальчика, их бесценного, долгожданного, любимого ребенка, которому Кушина-сан так часто пело. У него так горела грудь, и Какаши не мог плакать. Потом Инузука-сама бесцеремонно положила ребенка в его грязные руки и Какаши остался наедине с собой и крошечным телом Наруто Намикадзе, наследника Библиотеки Свитков Узумаки. Он переглянулся с Паккуном, который с любопытством принюхивался и вилял хвостом, и снова, снова почувствовал удушающее желание защищать.