Б.О.С.

ม่ใจ[náːm] (тайский) — искренняя доброта и готовность помочь другим, не ожидая что-либо взамен. ___________________________________________________________________________________________________________ Кто еще не видел, вот он, этот неприятный тип: http://twitter.com/OniGa_Kawaii/status/676673208590954497 Приятного чтения! ___________________________________________________________________________________________________________ Бекхен уже привык завтракать вместе с отцом и Чанелем. Правда, слуга сидит в углу комнаты за отдельным столом, но ловит взглядом каждое движение господ, чтобы в любую секунду пригодиться. Пак даже иногда забывает доесть все, что в тарелке: намного важнее самочувствие Бенов. Сегодня он особенно внимателен, потому что министр культуры выглядит решительно. Чанель знает, о чем тот хочет говорить с сыном, и ждет, затаив дыхание. Омега же флегматично пережевывает кусок рисовой лепешки, погруженный в мысли о чашке крепкого кофе – сейчас он доест, сгребет личного слугу под мышку и отправится в табан. Несколько раздражающих неловкостью минут смущенных перемигиваний чанминов, и можно будет отправиться на пробежку. Да, у господина Бена уже появился новый образ жизни. Под стать текущему столетию. - Родной мой, - осторожно начинает министр, - скажи, как твое самочувствие? Пришел ли ты в себя после похищения? Не возвращается ли память? Бек запивает последний кусок водой и пожимает плечами: - Да все нормуль… В смысле… Мне неплохо живется. Память не вернулась, но меня это не беспокоит. - То есть, ты вошел в колею? Не осталось переживаний? Душевных травм? - К чему ты клонишь, папуль? – прищуривается Хен. - Я говорил уже, что не надеялся вновь тебя увидеть, - тяжело вздыхает альфа, - но ты появился так внезапно, еще и во дворе Его Высочества… я подумал, это знак… и… - Па-а-ап? – Бекхен заподазривает неладное. - Ты уже в таком возрасте… Многие имеют по три ребенка уже в двадцать. Но я все понимаю. Ты такое пережил, мой мальчик! – отец тянется через стол и сжимает морщинистой рукой изящную ладонь сына. – Нам нужно обсудить твое будущее. Омега вспыхивает, дергает руку на себя, резко вскакивает на ноги, кланяется мужчине и торопится к выходу: - Папуль, давай к этому разговору вернемся лет через двести, ок? Чанни, детка, нам пора. Раб низко кланяется старшему хозяину и выбегает за младшим. Почему-то Пак был уверен, что разговора не выйдет. Не нужно было министру культуры упоминать принца – шрам Бекхена еще не затянулся. Он дергался от любого слова, созвучного с «О Сэхун» или «тегун». Чанель не знал истины, но был уверен, что чувства омеги к брату вана не ограничиваются ненавистью или обидой. Тут зрело нечто большее, но пока непонятное. Плохое настроение омеги выветривается запахом свежесваренного кофе. Пак от своей порции, как всегда, отказывается, но не упускает возможности два раза заглянуть на кухню через открывающиеся двери, пока слуги приносят заказ. Когда кофе выпит, Бен приказывает привести к нему Минсона, но тот и сам уже выходит с широкой улыбкой, попутно вытирая руки о передник. Ель икает и втягивает голову в плечи, поворачиваясь к идущему Киму спиной. Бек едко усмехается, про себя думая: «Чего и следовало ожидать!» - Вам и сегодня все понравилось, господин Бен? – кланяется Мин. - Да, спасибо, - отвечает Хен, в голове его усиленно крутятся шестеренки, выстраиваясь в новый механизм, так как старый никуда не годится. - Если не работает план А, мы запускаем план Б – «Ревность»!.. – бурчит омега себе под нос так, что его никто не слышит, а затем хитро прищуривается. - Минни, детка, ты бы слышал, что вчера Чанни отмочил в Доме кисэн! Эти трое мальчиков потом с него весь вечер не слезали, да ведь? Чанель готов под землю провалиться. Он спиной ощущает увесистое удивление больших лисьих глаз. Минсон выглядит растеряно и даже огорченно: - Вы… посещали кисэн… Зач… Ой. Извините, это не мое дело, - он даже делает шаг назад, на лице Чанеля читается, что этот шаг приблизил его к бездонной яме тлена. - Не подумайте ничего лишнего! Мы просто разговаривали… - пытается оправдаться бета, даже находит смелость повернуться и на миг уколоться взглядом любимых глаз. - Ага. Разговорились и разделись. Жарко было. Чанни, у тебя офигенное тело. Минни, ты бы видел! – подначивает Бен. - Да, уверен, что это так. Жаль, что я не видел. Хорошего дня, – сухо выдает Ким и срывается с места, убегая на кухню. Оттуда слышится звон чего-то замертво разбившегося. Господин Бен складывает руки на груди, приподнимает бровь и цокает языком: - Тебе нужны еще какие-то доказательства? Пак в это время глубоко дышит, не в силах проникнуть в мысли хозяина. Почему тот настроил Минсона против него? Зачем наговорил таких смущающих и откровенных вещей? Зачем заставил его невинного любимого краснеть от интимных подробностей? Сердце сжимается в груди, корежится, как тонкий лист бумаги над огнем – сейчас вспыхнет и рассыплется пеплом. - За что вы так, юный господин? В чем я провинился? - Ты прав – здесь нет твоей вины. Ты не виноват, что уродился идиотом. Но тебе повезло встретить милого и чуткого меня, поэтому сейчас ты исполнишь мой приказ. - Конечно, юный господин, - невесело отвечает Чан. Бекхен ковыряет воздух указательным пальцем, призывая раба наклониться, когда тот приближается, то закидывает руку ему через шею и сладко шепчет на ухо: - Сейчас ты пойдешь на кухню и выгонишь оттуда всех помощников. Минсон может начать возмущаться, но ты заткнешь его поцелуем. Вот так. Подойдешь, притянешь к себе за талию, обовьешь руками, чтобы тот не смог вырваться, а затем залезешь языком к нему в самую душу. Будешь целовать так долго, пока у Минни дыхание не сорвется, а потом задерешь полы его одежды и нежно проведешь по оголенным бедрам. Руки у тебя что надо! Будешь гладить и слушать его стоны, попутно раздевая. Потом почувствуешь под ладонями влажность. Не важно, пот это будет или что-то другое… Но так ты поймешь, что Ким готов… тогда ты развернешь его к себе спиной и плавно толкнешься… эй… ты меня слушаешь вообще?? Бек чувствует, что слуга вытекает из его захвата и удивленно смотрит на краснющее лицо. Пак закусывает внутрь губы, глаза лихорадочно блестят, а руками он сжимает себя под столом прямо в области… - Мой хуй… - Не выражайся, детка, мы в общественном месте. Но я рад, что твоя штучка работает, - Бекхен похлопывает раба по плечу и поднимается, - ладно, сиди здесь. Я сам все разрулю. - Вы… вы хотите сами… Минсона… - пугается Ель. - Да. Хочу. Хочу его, - специально издевается омега, - хочу его так сильно… пригласить с нами прибухнуть! И, не дожидаясь достойной реакции на свое заявление (все равно он уверен, что таковую не получит), Бек идет на кухню, откуда возвращается уже через минуту, показывая Чанелю два больших пальца. Пока они идут к дому, господин Бен думает, что слишком заигрался в своих фантазиях. Воображение очень уж отчетливо выложило видеоряд из кадров, где фигурирует жаркий секс между омегой и омегой. Хен забывает, что в его время Ким – альфа. После этого осознания дрожь пробегает от загривка к копчику.

***

- Его точно не видно? - Точно. - Пак Чанель, не отвечай так быстро. Вытяни свою жирафью шею, осмотрись и скажи еще раз: этого скользкого типа не видно?! Слуга еще раз вертит головой, но мимо проходят лишь слуги и редко – кисэн. Минсон стоит позади и выглядит слегка обиженным. Он напряжен так, что губы вытянуты в тонкую нить. Бекхен цепко хватается за его рукав и отказывается отпускать до тех пор, пока управляющий не провожает гостей в отдельную комнату, а потом заверяет, что господина Тана нет на месте – он как раз отлучился на рынок. Бен тут же расслабленно выдыхает и разваливается на подушках, веля принести выпивку и закуски. - Мальчишек можете не звать, у нас тут междусобойчик, - подмигивает Хен, и управляющий понятливо откланивается. Через несколько минут стол накрывают угощениями. Ким группируется в миниатюрный комок в противоположном от Чанеля углу, боясь задеть бету даже краем рукава. Пак смотрит на еду, на стены, но своего господина и Мина избегает взглядом. Бекхен приказывает наполнить стаканы вином и выжидательно замирает. Слуга спокойно наливает алкоголь сначала хозяину, потом, чуть не расплескав половину кувшина – Сону, а себе не роняет ни капли, выдержки хватает лишь на то, чтобы брякнуть полупустую тару об стол. И тишина. Никто не притрагивается к угощениям. - Хорошо сидим, - хихикает Бен, подцепляет ногтями цветную капусту и громко хрумкает, пережевывая ее. Пак немного унимает мандраж и берется за кувшин, наливая себе вино. Хен дожидается, когда тот сделает глоток и весело восклицает: - Минни, на брудершафт! Ким недоуменно на него смотрит, не зная, чего от него ждут. Бен кивает на стакан. - А… Нет. Я не пью алкоголь, - тихо говорит омежка. - Ты че, меня не уважаешь? - Что вы, господин Бен! Глубоко уважаю! - Ну вот и пей! И после первой не закусывают. Глядя на то, как Минсон послушно пригубливает вино до дна, Чанель тоже опрокидывает в себя содержимое стакана. Ким морщится, но честно не тянется к закуске. Бекхен удовлетворенно урчит и опустошает свой стакан, приказывая слуге вновь всем налить. - На брудершафт – это вот так, - поясняет деловитый омега, садясь рядом с Соном, перехватывая его через сгиб руки. Он помогает выпить вино, придерживая за дно стакана, а когда Мин выдыхает винные пары, смело чмокает омегу в щеку - на большее в этом времени он точно не решится. Минсон и Чанель окаменевают примерно с одинаковым выражением лица, а Бен возвращается на место со скучающим видом, кладя в рот листик салата. Шмыгает носом. - Теперь мы можем общаться неформально. Чанни, хочешь тоже скорефаниться с Минни? Пак быстро допивает вино и пунцовеет. Ким кашляет в кулак и решается взяться за бобы. Осуждения во взгляде господина Бена он не видит, так что понимает, что после второй можно закусывать. В желудке странно крутит, голова тяжелеет. Чанель, почти не глядя, доливает всем в стаканы. И снова тишина. Ее разбивает хлопок открывшейся двери. Внутрь вваливается пара кисэн, которые поддерживают друг друга. Видно, что парнишки уже довольно давно гуляют – их взгляды расфокусированы. Но вот они сходятся на ошеломленном Паке и один из бет радостно гаркает: - Тщан… ель-ик! О-о-о! Как-ик!-ими судьбам-ми? А мы скуча-а-али… Господин Бен мгновенно узнает обоих юношей – это те самые, что развлекали их в первый приход в Дом кисэн. Личный слуга съеживается на месте и спешит занять рот первым попавшимся под руку салатом. - Вы так кр-расиво г-в-рили в тот раз… ммм… - пьяно мямлит второй кисэн, - что-то про неземную любовь… ммм… Повезло же ваш-му избан-н-ик!-нику… Минсон незаметно стягивает со стола палочки и начинает теребить приборы в руках. Пак делает вид, что он ваза. - Ребята, мы тут сами как-нибудь… в следующий раз обязательно… - машет им рукой Бек, выпроваживая. - А! Да-да… пы-рос-тите… Мы не будем вам меш-шать… Уже ух-дим! В комнате снова становится тихо. Почти, если не считать звяканье металлических палочек друг об друга в руках Мина. - Кому добавки? – миролюбиво вопрошает Бекхен и лично разливает всем из нового кувшина. Ким выпивает вино одним глотком и хмуро вытягивает перед собой руку. Хен снова наполняет его стакан, за ним – еще один. Чанель лишь жалобно хапает ртом воздух, сипя что-то типа «осторожнее» или «не так быстро», но на его лепет никто не обращает внимания. - Глупец! – взрывается Минсон после шестого стакана и грозно сотрясает кулаком возле носа беты. – Ничего не понимаешь!! - Ога-ога, я тоже этому идиоту все время это повторяю! – сама любезность вновь наполняет стакан разгоряченного омеги. - Глупец! – Ким хлопает по столу ладонью, затем шипит от боли. - Идиот! – гнет свое генеральный менеджер. - Глупый трудяга! - Идиот! - Бестолковый мужчина! - Идиот! - Непонятливый слепец. - Идиот! - Наивный… - Идиот! - Слишком добрый… - Идиот! - Слишком… - Идио-о-от! - Идиот, - шепотом припечатывает Мин. Бен надувается от гордости: «Давай пять, чувак!», но его жест игнорируют. Ким закрывает глаза и сглатывает, по всей видимости, слезы. Пак еще не может отмахаться от ругательств, но ему все равно – он видит, что его любимый страдает, только вот не понимает, почему. «Наверное, это как-то связано с тем, что я идиот», - заключает бета и пододвигает к Мину стакан с водой. Омега выпивает и чуть успокаивается. - Чанель-щи, вы не могли бы мне помочь… Голова кружится, но мне нужно освежиться. Пак с готовностью поднимается, словно не выпил ни капли спиртного, и, как драгоценность, подхватывает любимого под локоть, помогая идти прямо. - Предохраняйтесь… или не надо? – задумчиво чешет нос Бек. Господин Бен унимает чувство дежавю примерно за пять минут. Параллельно с этим выветривается действие алкоголя. Любовнички явно задерживаются, Бекхен уже поднимается, чтобы идти их искать, как вдруг чувствует знакомый запах, который намертво припаивает его к месту. Еще до того, как дверь мягко скользит в сторону, Бек знает, кто сейчас покажется на пороге. - Господин Бен, - обольстительно улыбается альфа, - какое счастье, что вы не ушли до моего возвращения. Приятно знать, что вы ждали меня… - шаг в комнату, омега нервно сглатывает, – здесь… совсем один… - Я… кха-кха. Я не один. И не вас жду. Сейчас сюда вернутся мой слуга и мой друг. - Вы говорите о юном Киме? Я порекомендовал вашему личному слуге проводить его домой – малыш неважно выглядел, - Фэй плавно приземляется рядом с омегой и будто бы случайно дотрагивается до его руки, когда тянется за кувшином вина, - ваш раб вернется за вами, как только убедится, что Минсон-щи в целости и сохранности доставлен в личные покои. Бен незаметно вытирает место касания о край ханбока и закусывает щеку, стараясь не смотреть на Фэйминга. Но агатовые глаза обладают какой-то необъяснимой магией, тянут душу из тела. Господин Бен не выдерживает и резко разворачивает лицо к Тану: - ЧТО?! - Вы знаете, что вы красивы? Бекхен часто слышал незавуалированные комплименты, но почему-то именно интонация Минга теребит внутри нечто сокровенное и далекое. Это нечто так далеко, что Бен даже не догадывался о его существовании. Или омега за два месяца отвык от попыток заигрываний? Или организм посылает сигналы о приближающейся течке… За размышлениями Бекхен не сразу замечает, что альфа теперь сидит почти вплотную к нему и мягко массирует плечи, просунув руку под ворот ханбока. Прикосновения к голой коже дарят наслаждение. Мурашки бегут навстречу тонким пальцам, чтобы и их погладили – всем хочется ощущений от действий соблазнительного хозяина Дома кисэн. Губы высыхают, тоже требуя внимания – чтобы их поскорее облизали. И не кто-то иной, а сам Фэйминг. Господин Бен уже готов послать все к черту – гордость, самообладание, здравый рассудок. Он четко осознает, что перед ним сейчас сидит человек, чей скелет давно изъеден червями в земле, но теплое дыхание китайца реальнее всех других ощущений. У Бекхена кружится голова, и он закрывает глаза, чтобы не видеть пляс стен. Подается вперед и слышит довольный смешок альфы. Просто поцелуй. Ничего такого. Но прежде чем их губы встречаются, Бек вздрагивает от воспоминаний: эти глаза прожигали его во сне, эти глаза смотрели на него в лесу, эти глаза изучали его на суде, эти глаза затягивали его в комнате, пропахшей лекарствами… И этот самый запах, что завяз в носоглотке. Сколько бы Бекхен не глотал, не ел, не пил – этот запах ничто не могло перебить. Особенно такой мерзкий аромат, который источает мужчина напротив. Господин Бен опирается на руки за спиной, ловит на себе удивленно-разочарованный взгляд Фэя и говорит: - Если Пак Чанель не появится здесь через минуту, то он не просто идиот, а будущий мертвый идиот.