Маленький (не)опасный зверь

Акита смотрела, как подрагивает кисть в руках Соласа, как линия драконьей морды идёт чуть левее, чем нужно, но молчала. С огромной стены, выбеленной прежде, тронного зала Скайхолда на неё смотрели горящие голубые глаза. Вокруг царила тишина, состоящая из чужого дыхания, шорохов одежды и лёгких шагов. Скрипел пером сидящий за спиной Варрик, неловко покачивалась с ноги на ногу скрестившая руки на груди Кассандра. Они все были здесь. На последних штрихах огромного рисунка. Изображения той, кому уже отдали честь, с кем уже простились, не имея на руках ни её тела, ни чего-то ещё. Только осколки памяти по крупицам, обрывки видений и снов. Адаар стиснула зубы, когда на золотистый нос игриво скалящегося дракона, изогнувшегося на фоне снежных гор, лёг последний мазок. Солас сделал два шага назад, потёр щёку, пачкая лицо в светлой краске, и выдохнул, смотря на творение своих рук. И стиснул зубы так, что Инквизитор, стоявшая за его плечом, увидела желваки. Оказавшись рядом, она опустила на плечо эльфа руку в безмолвном жесте поддержки и устремила взгляд на рисунок. — Три месяца… подумать только. Скайхолд словно… опустел. Из-за спины девушки раздался рваный, недовольный выдох Варрика, уткнувшегося носом в свои руки. Инквизиция тяжело пережила потерю. Вернее, переживала до сих пор. Акита знала, что Солас искал, знала, что все здесь ждали, верили, потому что это же Скатра, их Монетка, их огонёк и удача. Знала, что с каждым вороном Лелиана ждала хороших вестей, знала, что многие часто смотрели на небо в поисках хорошо знакомого драконьего силуэта. Но мир молчал, и драконий рёв — последний крик их Монетки, победный и прощальный, — захлебнулся в Тени. В Скверне и боли. В одиночестве. Пламя погасло. И мстить за это… было некому.