***
Что-то было не так. Не открывая глаз, лежа в чем-то мягком и не сильно теплом, вдыхая странный холодный воздух, я могла с уверенностью сказать, что всего этого я не ожидала. Дикий страх за собственное будущее пронесся пламенем по венам, и я сильнее зажмурилась, прислушиваясь к собственному телу. Голова казалась огромной, тяжелой, а тело странным. Стоило упомянуть банально то, что лежала я, согнувшись почти пополам, и не ощущала никаких неудобств от истинно кошачьей позы. Особой растяжки за мной замечено не было, потому пришлось взять себя в руки и решиться открыть глаза. Белое. Вот, что было вокруг — сплошная синеватая белизна чистого снега, легкая дымка гор и, точно отражение, небо над головой. Вскрикнув, я шарахнулась в сторону, ударившись спиной о что-то жесткое, вероятно, какой-либо камень. Взору предстал и далекий горный хребет, наполовину укрытый облаками и закатным туманом, рвущий голубизну небосвода белыми пиками. Безусловно, безумно красивое зрелище, если не брать в расчет то, что я должна быть… в больнице. Паника встала в горле комом и только усилилась, когда я соизволила заметить и странные, новые ощущения. Видя каждую снежинку, ощущая странную легкость во всем теле и тяжесть в голове, стоящая слишком низко, я с удивительной ясностью понимала, что что-то действительно не так. Всю свою жизнь я носила очки, страдая близорукостью, но сейчас их не было на моем носу, а четкость была просто поразительной. Изумленно выдохнув облачко пара, я подняла руку и шагнула ей в снег, тут же застыв. Опустив голову, я наткнулась взглядом на покрытую золотой чешуей лапу, резко выделяющуюся на белом фоне. Втянув носом воздух, шевельнула пальцами — и лапа дрогнула, когтистые пальцы повторили задуманное действие. Подняла в воздух, поднесла к лицу, уставилась, разглядывая четырехпалую ладонь, выдохнула. Громкий крик оказался писклявым ревом, и, едва услышав его, я закрыла пасть, осела на попу в сугроб и бездумно уставилась вперед. Длинный золото-красный хвост лег рядом, и крылья с шорохом перепонок опустились вдоль тела. Клокотание зародилось где-то в глотке и сотрясло морозный воздух испуганным, низким звуком, что-то мне напомнив. Накрыв морду — именно что морду, удлиненную и алую, чешуйчатую, — лапой, я закрыла глаза и принялась считать до десяти. И так раз пять подряд, но это не принесло абсолютно никакого результата. Перед носом был снег, под ногами… лапами обледенелые камни, а впереди бесконечные горы и облака. Я не была птицей, не была самолетом, и, упаси меня Вселенная, не была суперменом — даже в такой ситуации умудрившись пошутить в своем стиле, тускло мысленно улыбнулась. Я была ящером, крылатой рептилией, ужасом небес и деревень. Я была драконом. Попытка сказать хоть слово, а потом выдать просто человеческий звук, провалилась с треском наста. Из горла вырывалось разномастное рычание, из носа — струйки пара, а из груди вылетали остатки надежды на то, что все просто безумный сон или предсмертная агония разума. На это намекало отсутствие холода, которое еще было просто объяснить тем, что драконам все равно на мороз. Естественные вопросы вихрем закружились в разуме. Где я, что произошло? Мы с Лешей падали в лифте, неслись вниз, я даже чувствовала текущую по себе кровь и покидающую тело жизнь, смотря во тьму изуродованной кабины лифта с потухшим светом, а теперь я оказалась в горах, в теле дракона, прямо в снегу. Кома? Агония? Переселение душ? Галлюцинации от лекарств? Странно, сложно, и сил понять и принять не хватает. Мозг медленно, но верно, начал ехать в сторону. Сглотнув ком паники, что, казалось, распер всю широкую драконью глотку, я замотала головой. Меня в жизни сложно было чем-то напугать; мне несколько раз удавалось теряться в лесу и выбираться оттуда, я даже как-то упала со скалы в горную реку, застряла на дереве ночью, но черт, я жива и не сдамся просто так. Надолго ли хватит моих уверенности и оптимизма? Решив отвлечься, я подтянула крыло к морде. У этого тела должна быть мышечная память. Значит, я могу летать, логично же? В каком-то роде сбывалась моя мечта, но будь сейчас она проклята, ибо ничего, кроме горечи на языке, с собой не принесла. Извернувшись, я задрала морду, дабы разглядеть всю себя. Определенно, собственный цвет мне нравился, хотя я и отдавала предпочтение черным и синим драконам. Темно-красный с вишневым оттенком хребет, покрытый мелкими шипами, плавно переходил в золотой живот, который, казалось, был отлит из драгоценного металла. Бока были, соответственно, оранжевого цвета, с редкими вкраплениями золотистых или алых чешуек, образующих интересную рябь. Крылья тоже были достаточно интересными — перепонки цвета живота и сами «пальцы» бордовые. Сев на задние лапы и уперев в землю хвост для лучшей устойчивости, я поднесла к морде лапы. Светлые с темной подошвой, играющей резким контрастом на фоне гладкой золотистой чешуи. Определенно, мне нравится. Хоть какой-то интересный плюс во всей сложившейся ситуации. Сидеть на месте — не дело, потому, закончив разглядывание себя, я распахнула крылья и тут же заурчала. Ветра здесь не было, но чувствительные перепонки ощущали каждое легкое завихрение воздуха, каждый слабый поток, и перед глазами тут же нарисовалась словно бы карта воздушного пути. Самоуверенная и воодушевленная относительными успехами, окрыленная во всех смыслах, я заурчала и ринулась вперед. В голове стоял образ безумно красивого дракона, что чинно и плавно разрезает облака, завораживая людей внизу; яркие глаза смотрят насмешливо и скучающе, ибо жалкие жизни смертных не интересуют величественное создание, а крылья мерно хлопают по воздуху, сминая его под себя. Мечты разбились грубо и прямо — о землю. Идей, куда лететь, у меня не было, но надо было лететь. Сделав первый взмах, чтобы оторвать лапы от земли, а затем и второй, чтобы качнуться вперед, я тут же замялась, не зная, что делать дальше. Этого хватило, чтобы Судьба, воспользовавшись моей глупостью, кинула меня вниз, по склону горы. Пролетев пять метров на своих крыльях, я не нашла ничего лучше, чем захлопнуть их, тем самым подписав себе приговор на боль. Рухнув в снег, я кубарем покатилась вниз, сшибая по пути бока о камни. В таком месиве поди разбери, где хвост, а где морда, издающая клокочущий писк и другие жалобные и недостойные дракона звуки. Мечта, сияя огнем с облаков, насмешливо скалила зубастую пасть и стремительно скрывалась вдали. Финалом занимательного путешествия вниз стал резкий удар, что вышиб весь воздух из легких и отбил все ребра. Стукнувшись об обледенелый камень, перелетев его, ощутив несколько секунд на удивление свободное падение, я со всей силы впечаталась спиной в обледенелую жесткую землю. Боль пекла огнем в районе крыльев, а на урчание и писк не осталось ни сил, ни желания. Лишь слабый интерес юного ученого горел в сознании, принуждая прислушиваться к ощущениям. Когда огонь боли немного отпустил, а в легких перестало покалывать, я накрыла морду лапами и жалобно, громко взвыла, жалуясь на весь свет равнодушному снегу. Легче стало совсем на немного, но этого хватило, чтобы взять себя в лапы и перевернуться. Отбросив начавшую подступать панику, я уперлась пальцами в снег и медленно встала. Где-то сзади раздался волчий протяжный вой, и я, относительно знающая этих хищников, предпочла моментально дать дёру. Убежищем послужили крупные обломки коры, расположившиеся неподалёку; они охотно приютили моё маленькое, неуклюжее тело, укрыв от внешнего мира лёгким мраком. Попытки собраться с духом не привели ни к чему, кроме как к осознанию начавшей подступать истерики. Вопрос был только один. Что тут происходит? Все остальные вопросы, штурмовавшие мой разум, легко вливались в этот основной. Они крутились в голове вихрем, словно бы смыкая свои цепи, душа, всё сильнее и сильнее. В горле словно ком встал, а снег перед глазами начал расплываться. Похоже, слёзы выступили, не смотря на все мои попытки сдержаться. Отвратительная ситуация, незнакомая, непонятная. Надежда на дурной сон или кому, или даже просто галлюцинации, стремительно закапывалась в снег и землю, словно прячась, не оставляя ни шанса. Из тяжёлых дум вывел только тяжелый, грузный хруст, будто кто-то немаленький шёл по снегу. С трудом переборов страх, я вытянула из своего убежища голову в попытке понять, кто ко мне шёл. Волки и другие им подобные хищники не ходят так, они вообще стараются не шуметь, особенно когда чуют жертву; существо рядом же, похоже, не подозревало о моём присутствии. Человек. Укутанный в тёплые одежды, делающие его неповоротливым, крупным, он грузно и устало шагал по снегу, проваливался, чертыхался. На его груди блестела металлическая пластина, на которой отчётливо был виден узор горящего глаза, так хорошо знакомый мне. Мысль о том, что я рядом с деревней, тут же вспыхнула в сознании и осыпалась пеплом. Нет, всё не так. Этого быть не может. Человек прошёл мимо, ничего не заметив. Его путь лежал к ущелью чуть в стороне, и мне пришлось, дождавшись, пока он отойдёт, выбраться из-под коры и засеменить за ним. Мерзкий мягкий снег сильно замедлял движения, потому достаточно скоро мужчина скрылся за чёрно-серыми скалами, но его шаги всё равно я отлично слышала. Похоже, этот странный… внешний вид давал возможность не только летать, бегать на четырёх лапах и прятаться под кору, но и хорошо слышать. Да и запах мороза, на редкость сильный и забивающий ноздри, тоже был… непривычным. — Мы не обнаружили Адаар, — мужской голос сиплый, скорее всего, его обладатель простыл. И верно, он тут же заходится в коротком кашле, стараясь его подавить. Его собеседники, а они явно есть, не со снегом же он говорит, молчат и ждут. Мне приходится перебирать лапами и крыльями быстрее, выбиваясь из сил. Этого быть не может! Вопрос, какого я понимаю его речь, не показался мне архиважным. Слова звучали странно, грубовато, хотя мой родной язык вовсе не слыл плавностью и мягкостью; создавалось ощущение слабого акцента у мужчины. Но куда важнее этого мне показалось одно единственное слово. Адаар. — Ищите дальше. Мы не должны оставлять поисков до хоть какого-либо результата, — это уже другой мужчина. Его голос более ровный, без хрипотцы, но подрагивает. Вероятно, или от нервов, или от холода, что уже начинает прижигать мои бока и лапы. Он совсем близко. Верно, за всеми своими анализами я успела подобраться очень близко к ущелью. Последние силы тратятся на то, чтобы взлететь на тёмно-серый камень и усесться там. Первым, что я вижу, является стоянка. Разбитые палатки, костры, странного вида животные, похожие на бегемотов или носорогов, люди, снующие туда-сюда, шум их голосов. Потом уже замечаю стоящих в нескольких метрах от себя вояк. Каллен Стентон Резерфорд. Он стоит, склонившись над какой-то расстеленной на камне бумагой, на которой видны наспех накиданные линии, похоже, примерный план местности. Вокруг него сгрудились одинаково одетые люди, среди которых и тот, что и привёл меня сюда. Этого не может быть… Вздох. Свист воздуха в ноздрях. Судьба редкостная шутница, и сейчас я не знаю, плакать мне или смеяться этой шалости. Где-то ещё живёт надежда на то, что это лишь сон, что я скоро очнусь в больничной койке, а потом… потом приходит мысль. А зачем? Зачем мне тот мир, от которого я устала всеми фибрами своей души? Ненавистный, серый, с рутиной и днями, идентичными друг другу? Я отметаю длинным мысленным хвостом тоску по любимой семье, разглядывая широкоплечего бывшего храмовника неподалёку от себя. Живот скрутило от голода, напрочь оторвав от всех размышлений, а нос пощекотал запах жареного мяса. Но умом я понимаю, что спуститься к людям у меня не выйдет, я всё-таки дракон; украсть тоже, из-за неопытности и неуклюжести. Значит… — Обыщите вот этот район, — командует Каллен, обводя пальцем место на карте. Я оглядываюсь через плечо назад, на вход в ущелье. Мысль пришла в голову хорошая, дельная, и, если всё получится, она станет залогом моей неплохой жизни тут. По крайней мере, либо меня убьют сразу, либо же мне повезёт. А я никогда не слыла неудачницей. Снаружи скоро начнётся метель, и, коль мне не изменяет память, во время неё сюда подойдёт потерянная Инквизитор. О, Космос, как же бредово всё это звучит, но у меня нет выбора. И другого выхода из ситуации тоже нет. —…дракон?.. — слышу я в спину, соскальзывая в снег с камня. Смешок Каллена и какая-то фраза о том, что уж дракона они бы точно приметили, но мне не до этого. Цель стоит, она находится впереди, среди снегов и деревьев, и её имя Адаар, она Инквизитор. Пока что ещё только будущий. Я провела не один час среди снега, застав начало метели и её середину. Даже моё, казалось бы, огненное тело начинало замерзать под сильным ветром и холодной водой, остающейся на чешуе. Не отходя особо далеко от ущелья, я рыскала по определённому мной радиусу, с каждой минутой теряя веру в себя и свой план. Из горла вырывалось что-то, похожее на собачий скулёж, горестное, протяжное и наверняка не особо приятное на слух. И, когда я была уже готова сдаться, упасть в снег и зарыдать, позволяя всей ситуации вместе с этим снегом навалиться на себя, в густом сером мраке вспыхнул зелёный. Неприятно яркий, вызывающий плохие ассоциации, но сейчас он был вестником хороших новостей. Подавив желание взреветь, я расправила крылья и в два взмаха преодолела расстояние до ближайшего дерева, остановившись под ним. Высокая тень медленно загребала ногами снег, бредя вперед; руки, прикрывавшие голову, были голы, покрыты снегом, а одна полыхала огнём Тени. Тяжёлое дыхание кунари было слышно даже сквозь гул ветра и вой волков. Не выдержав, я снова подскочила ближе, увидев, как Адаар замер… ла. Она явно увидела меня и теперь пыталась понять, что за мелкое нечто скачет к ней через высокий снег. А, когда увидела крылья и странной формы тело, отшатнулась назад; снег позади сыграл с ней в злую шутку, и рогатая рухнула на пятую точку. Последний скачок, и я приземляюсь на её грудь, цепляясь когтями за металлический нагрудник. Глаза в глаза; светлая радужка женщины обычная, а вот на глубине зрачков словно горит такое же зелёное пламя. И это вовсе не отсвет от руки, нет. Тень действительно внутри Адаар, а не только на её ладони. — Тень меня раздери, — выдавливает сквозь стучащие зубы коссит, щурясь. Наверное, не замёрзни она и не устань, я бы уже была мертва, но… ситуация на моей стороне. А её фраза звучит очень забавно, в её-то положении. Раздерёт, Инквизитор, успеет ещё. Я наклоняю голову набок. Потом трижды демонстративно машу ей через плечо, в сторону высокого ущелья, и сползаю с её груди в снег. Адаар поднимается с трудом, кряхтя и хныча, снег под её ладонями окрашивается алым. Похоже, кожа лопнула, ничего удивительного. Но болеть будет сильно. — Порождение тьмы, храмовники, Архидемон, — ругалась за моей спиной коссит, но всё же шла по моим следам, обхватив себя руками. Её отчаяние, похоже, сменилось раздражением на весь мир. На всю ситуацию в целом. — Теперь мелкий… у-у-ф… дракон. Я оборачиваюсь, щурясь на её фразу. А потом прибавляю шагу, потому что терпеть холод, голод и усталость уже просто нет сил. Она бурчит что-то ещё, сетуя на случившееся и строя предположения, абсурдные, на будущее, но упорно идёт вперед. Наконец мы достигаем скал ущелья, ветер обрывается резко, его гул и густой снегопад остаются за спинами. Адаар делает ещё несколько шагов, прежде чем со стоном рухнуть на колени; внизу горят огни, шумят люди, а прямо к ней на всех парах несутся Каллен и его подчинённые. Пользуясь шансом и ситуацией, я делаю рывок, оказываясь на плечах рогатой. — Вестница найдена! Приготовить всё! — вопит кто-то из вояк, несясь вниз. Люди шумят и двигаются активнее, подготавливая всё к приходу своей спасительницы, которую уже подхватывают под руки Каллен и ещё какой-то мужчина. — Дракона не трогать, — только и бурчит Адаар, глаза которой стремительно закрываются. Я понимаю и разделяю её жгучее желание уснуть, потому зарываюсь маленькой мордой в густой мех, словно прячась от внешнего мира. — Дракон вывел… — Какой дракон, Вестница? — Резерфорд поправляет руку женщины на своём плече, делая аккуратные небольшие шаги. — Вестница? — он косится на свою ношу, но та уже спит, по какой-то инерции перебирая ногами. Каллен хмыкает, дёргая уголком губ, переводит взор с лица косситки, и наши глаза встречаются. — Ур? — как можно тише и испуганнее выдаю я, цепляясь когтями за плечи кунари. Светлые брови храмовника взметаются вверх, а в глазах появляется неприкрытое изумление. Он даже спотыкается немного, опасливо переводя руку ниже от плеч Вестницы. — Вот какой дракон… Вы умеете удивлять, Вестница, — усмехается мужчина, покачивая головой. А потом делает вид, что я его не волную, и просто продолжает путь вниз. Мерное покачивание убаюкивает, и я позволяю себе задремать. Впрочем, совершенно ненадолго. Меня будят тепло и запах еды лишь каких-то полчаса спустя, и приходится выползать из-под одеяла уложенной Вестницы, что отсыпается после тяжелой битвы, и крадучись ползти на свет. Ткань импровизированной постели, пол палатки, а потом и снег громко хрустят и шуршат под маленькими лапками и волочащимся следом хвостом. — Это и драконом-то не назовешь, — огромная гора мышц, которая с такого ракурса выглядела крайне угрожающе, загораживая собой костер, заговорила низким, напугавшим меня голосом. С клокотанием я дернулась назад, ощерившись всем своим маленьким тельцем. Впрочем, мои потуги лишь рассмешили Железного Быка. Отсюда… он не выглядел смешливым добряком. Он был воином, был кунари, был тем, кто крошит огромные черепа моих дальних сородичей одним ударом секиры; а я была размером меньше его кулака. Его следовало опасаться, наплевав на все впечатления, созданные игрой. — Верно, — Кассандра оторвала от карты пронзительный, нехороший взгляд, сверкнув глазами в мою сторону. Я сжалась еще сильнее, сворачиваясь на талом снегу в золотисто-алый комок, не издавая уже даже шипения. Не стоило проявлять агрессию, будучи окруженной теми, кто может убить тебя одной рукой. Не говоря уже о том, что они в принципе мой единственный шанс выжить в этом суровом мире, столь неожиданном после родного. Привычного. — Не следует пугать спасительницу раньше времени, — а этот голос был мягок и лишен всяческой агрессии. Извернув голову, я с удивлением уставилась на кого-то странного, но показавшегося знакомым. Он щурил серо-голубые глаза, полные странного, потустороннего пламени, и тянул ко мне руку. А из-под его прически, из-под темных дред и косичек, виднелись острые уши. Солас?.. Секундная, всколыхнувшаяся злость на этого персонажа отошла, стоило ему коснуться моей спины и провести по ней кончиками пальцев. Мысленный порыв впиться зубами в его руку заглушился на корню возникшим ощущением защищенности, тепла. И вся ненависть к лжецу затихла на грани сознания, уступая желанию жить. — Именно она вывела Акиту из метели. И именно Аките решать, что с ней делать, — его теплые пальцы скользнули по перепонкам крыла и вниз, подхватывая меня под живот и поднимая вверх. Распахнув полы накидки, сделанной из чьей-то пышной шкуры, он засунул меня под нее, прижав к груди. Долгожданное тепло дало понять, что даже драконья кровь может мерзнуть в таких условиях. У Адаар было холодное одеяло. — Думаю, нам следует с ней познакомиться, — а вот и объект разговоров заговорил, выползая из палатки. Видок у рогатой был потрепанный, но вполне довольный. Она щурила светлые глаза, рассматривая мою высунувшуюся из-под накидки любопытную морду. — Только на голодный желудок этого не делают. — Это дракон, босс, — хохотнул Железный Бык, протягивая подошедшей девушке тарелку с сочным куском какой-то птицы. Та, благодарно кивнув, уселась рядом на бочонок и оторвала от нее смачный белый кусок. Махнув свободной рукой, она выпнула один ящик откуда-то из-за Быка. — Солас, посади ее сюда. Эльфийский маг не стал препираться, ловко и аккуратно вытянув меня из-под одежды и усадив на представленный ящик. Надо мной нависли рогатые косситы, кажущиеся жуткими в свете находящегося за их спинами костра. Акита ткнула в мой нос горячо пахнущий кусок мяса, довольно мягко улыбнувшись. И я не стала протестовать. Угощение было проглочено в тот же миг, и я даже не успела насладиться всем вкусом — настолько сильно сводило мой желудок от голода. Кунари рассмеялся, тоже протягивая мне мясо, на этот раз больше. Пока я справлялась с ним, придерживая лапами, между окружающими завязался разговор. — Давайте его оставим? Назовем Птицеедом, — смеялся Бык, щуря светящиеся какой-то детской радостью глаза. — Это же она, да? Ну, вроде как у драконов только самки крылатые, — Адаар улыбнулась, подсовывая мне под нос еще один кусок белого мяса, не дожидаясь, пока я умну предыдущий. Схватив его в лапу, я продолжала часто и тяжело жевать, радуясь подвижным челюстям и острейшим зубам. — Да. Она похожа на Высших Драконов. Но такая… маленькая. Словно уменьшенная версия, — Дориан, показавшийся рядом, подцепил мой хвост, разглядывая кончик с небольшим рулевым пером на нем. Возражать было просто некогда, рот был забит сладким желанным мясом. Я стала героем этого вечера не хуже вернувшейся с лавины Акиты, и почти до самого утра меня кормили, обсуждая варианты имени для меня. От нелепых, вроде Курожуйки, или Пархалки, или Стрелочки, до Андрасте. Даже имена Древних Богов тут звучали, но в итоге… В итоге Инквизиция так и не сошлась на чем-то общем, и меня звали просто «дракон». Лапали, тискали, гладили. Пока я не решилась скользнуть к сидящему чуть в отдалении Соласу, нагло забравшись под его накидку и пригревшись у живота и груди. Судя по всему, маг не был против. — Кто же ты такая, странное создание? — только и спросил он, когда я высунула мордашку, уставившись на его лицо. Я не знаю, кто я. Одержимая, или полноценный дракон, может оборотень какой — только Тень разберет. Зато я знаю, что ты лжец, Фен’Харел. Солас вздрогнул, уставившись на меня с удивлением в светлых глазах. — И откуда такой странный дракон знает такие вещи? Меня нагло выхватили из-под теплой накидки, подняв на руке на уровень лица, разглядывая с неприкрытым удивлением. Эльф говорил шепотом, но в его голосе слышалось странное, удивленное возмущение. Непонимание. Знает что?.. Он прищурился, не убирая меня. Продолжал изучать. Помилуйте боги, я хочу в Скайхолд. Не смотри на меня так странно. — Не болтай лишнего, — только и сказал маг, опуская меня обратно на колени и накрывая уголком шкуры.О чем это он?..