Синдром космического странника

      - Пить, - Дин с трудом открыл глаза – веки казались свинцовыми.       У губ тут же появилась глиняная кружка с водой, чьи-то руки заботливо приподняли голову. Вода прохладная и чистая. Хорошо.       Парень. Или мужчина. Не старый. Длинноватые, давно не стриженые волосы, небольшая бородка. Глаза темные, чуть раскосые.       - Где я?       - На Катарине.       Тихая аграрная планета на краю Галактики. Хорошо.       - Ты кто?       - Я – Сэмюэль Винчестер. Фермер.       - Сэм, - прошептал Дин.       Он помнил мало. Как же он попал сюда? Устало смежил веки и попробовал мысленно восстановить события.

***

      Был бой. Они не успели отойти и двухста метров от корабля. Засада.       Загромыхало так, словно в ушах разом взорвались тысячи рождественских салютов. Одновременно. Со всех сторон. И как-то слишком быстро их отрезали от транспорта. Их ждали. К ним готовились. Их заманили.       Эти двести метров перевернули его жизнь. Дин выхватил оружие и начал стрелять. И пацаны тоже – командовать не было смысла, его бы не услышали. Им конец! Вся зеленка вокруг кишела солдатами Конфедерации.       Уэллинг? Том не стрелял. При первых выстрелах он прыгнул за ближайшую колоду и затих.       - Том, ты жив, Том? – кричал Дин, отстреливаясь, но в таком грохоте друг его не слышал.       Они – наемники, солдаты удачи. Суровые, стреляные, готовые ко всему. И к смерти. Но – похрен! Дин не бросает своих. Никогда. Пиратский кодекс не для него.       - Том?! – орал Дин, перекатился, прыгнул, в одно движение перемахнул через бревно: - Том!!!       Уэллинг был жив. Таращил на Дина испуганные глазищи, губы дрожали.       - Том?       - Том! – Дин все понял. Волна гнева окатила его, бросила вперед.       Еще на подлете к планете Том был молчалив. Все ржали, как всегда. Грубые солдатские анекдоты – самое то перед опасным заданием. Они – наемники, дешевое пушечное мясо. Более смертные, чем остальные простые смертные. Каждое задание может стать последним. Парни это знают – они лишены иллюзий. А так хоть поржешь – и вроде легче. А потом – в омут с головой! И будь что будет!       Дин сосредоточился на том, чтобы подавить позывы рвоты, остальное довершит адреналин – хлынув в вены, он встряхнет мозг, обострит чувства, отодвинет проблемы с протестующим желудком на второй план. Ступив на твердую почву, Харрис будет в порядке.       Миша травил анекдоты, пока их немилосердно трясло в атмосфере. И еще кто-то из парней рассказывал пошлости. Но не Том – Том молчал. Дин видел, но не придал этому значения. Не придал тогда. Да и плохо ему было – ему всегда плохо на взлете и посадке. Дину было еще плохо тогда, когда опустились на планету, грохнувшись на убитые опоры, почти не смягчавшие удар о твердь. И когда боевым порядком двинулись к опушке леса. Том был отстраненным и как-то непривычно дергался на каждый звук. А еще эта его подозрительная самоволка накануне. И звонки до этого, когда он, чтобы поговорить по коммуникатору, выходил из помещения, чего раньше не делал. И возвращался потерянным и бледным.       Но все это Дин вспомнит и соберет воедино потом – слишком поздно.       - Том!       Дин почти упал на друга и все прочел в его виноватых глазах.       - Прости, Дин, прости, - лепетал Том, пытаясь отстраниться, спрятать лицо.       - Ты, Том? ТЫ сдал нас? Это не можешь быть ТЫ! – Дин уже знал ответ, но не хотел верить. Не мог. Просто не мог!       Том Уэллинг и Дин Харрис – синеглазый брюнет и зеленоглазый шатен – два главных красавца в подразделении, два отчаянных ловеласа. Вместе подписали контракты, вместе пили, вместе бегали по бабам. Дин чуть продвинулся по командной лестнице, но на их дружбу это никак не повлияло. Том, как же ты мог…       - Том, как ты мог?! – кричал Дин, но в грохоте боя Том скорее по движению губ понимал, что ему говорят, чем по голосу. Дин схватил Уэллинга за грудки, притянул к себе так, что костяшки пальцев побелели.       Слезы потекли по щекам Тома:       - Прости, Дин. Меня шантажировали. У них моя сестра…       Он не врал – Дин видел это по глазам. Но это не оправдание, им теперь – конец. Всем им. А ведь у каждого из этих пацанов, почти у каждого – дома тоже сестры, братья, матери, жены…       - Падаль! – прошипел Дин, отталкивая бывшего друга от себя.       Отвернулся, поднял оружие.       - Дин, послушай, Дин! – слышал за спиной.       Потом. Он разберется с Уэллингом потом. Сейчас надо вытаскивать парней – к чертовой матери с этой планеты!       Солдаты уже подтягивались к кораблю – благо, отойти успели недалеко. Расчищали коридор отставшим.       А отставшими были они – Дин и Том. Отделяясь, они подставляют остальных, подвергают их смертельной опасности. Здесь даже несколько секунд могут решить все. Вот уже и Миша Коллинз бежит к ним, пытаясь прикрыть, кричит на ходу. Видно, думает, что кто-то из них ранен. Дин махнул рукой, чтобы Миша разворачивался назад. И тут его накрыл мощнейший взрыв.       Дин не понял, что взорвалось и где. Но грохот был оглушительный. Его швырнуло об землю. Вихрь огня обнял его со всех сторон – бок обожгло. И – темнота.

***

      Дин молчал. Фермер не торопил.       Харрис снова попытался разлепить тяжелые веки:       - Сколько я здесь?       - Десять дней.       Господи, десять дней! Странно – Дин ничего не помнил.       Помнил бой. А дальше? Что было дальше?       - Как? Как я сюда попал?       - Челнок оставил Вас.       Смутные воспоминания о тряске и тошноте. Чьи-то сильные руки затянули его в корабль. Чьи? Миши или Тома? Потом – провал.       Нет, еще что-то… Кто-то спорил. Его хотели выбросить… Куда?       - Я, - Дин с трудом подбирал слова, - я был один? В смысле, кто меня привез?       Туземец покачал головой:       - Я не видел. Я спрятался. Челнок оставил Вас и улетел. То есть, не Вас, а вас двоих…       - Двоих? – солдат попробовал приподняться на локтях, но тут же со стоном опустился назад на подушку.       Хозяин бросился к нему, но Дин движением руки отстранил его. Отдышался – бок нестерпимо болел.       - Ты…       - Сэмюэль, - напомнил парень.       - Сэм. Расскажи все, - проговорил Харрис.

***

      Местный говорил на чистом межгалактическом. Уже хорошо – не будет трудностей с пониманием.       - Ну вот, - начал он, - я работал в огороде, когда услышал шум моторов. Сначала думал, что кто-то из знакомых прилетел, а когда увидел челнок без опознавательных знаков, побежал.       Сэм бросился к сараю. Это было неразумное решение, поскольку он сразу понял, что это за челнок. Наемники. Бежать надо было к лесу. Наемников чаще всего не интересовали простые фермеры. Они могли налететь, украсть немного продуктов и какое-нибудь животное – на мясо. И улететь. А может, и вовсе просто заблудились. Они давно не появлялись на этой планете – планета аграрная, бедная. Что им тут делать? Кого грабить? Что они могли взять у Сэма – мотыгу? Матрац, набитый соломой? Глиняную посуду? Может, покружат – и улетят?       Но они приземлились. Пересидеть бы в лесу, пусть забирают продукты и уматывают! А Сэмюэль почему-то рванул в сарай – забился между ящиков с корнеплодами и мешков с кукурузными початками. Шум моторов стих, но теперь появились голоса:       - Эй! Э-ге-гей! Есть кто?       Солдаты будто звали. Нет, он не выйдет. А если его найдут – он дорого отдаст свою жизнь! Сэм пошарил за мешками. Оружия не было – откуда оно у простого селянина? Нащупал ржавую косу и электрошокер для слонобуйволов. Сэмюэль давно не держал слонобуйволов – с тех пор, как один из них убил дедушку. Слишком давно – попробовал включить электрошокер. Никакого движения – заряд сел.       Но ничего, он – здоровый парень. Одного пырнет косой, а потом, может, удастся отобрать у кого-нибудь оружие и… И что потом? Потом бы его убили. Другого варианта не было.       Но они не пришли. Винчестер услышал, что моторы снова завели, и челнок улетел, оставив после себя слабый запах озона. Подождал еще пару минут. Опасливо выглянул на улицу – чужаков не было. На лужайке, куда приземлялся челнок, осталось что-то – то ли мешки, то ли какие-то тряпки. Подождал еще чуть-чуть, пошел в дом – все целое. Похоже, они внутрь вообще не заходили. Дверь кладовой не взломана, даже лепешки на столе, накрытые полотенцем, никто не тронул. Чего тогда прилетали? Может, и правда заблудились?       Или… Сэм пожал плечами – прилетали выбросить мусор? Бред!       Вышел на улицу – перед домом располагалась лужайка, поросшая ровной зеленой травой – на ней они с дедом раньше играли в футбол. Ворота там давно уже не стояли, но и засаживать лужайку овощами Сэм не стал – в память о дедушке, наверное. К тому же, на эту площадку удобно было парковаться, если прилетал доктор, например, или такси.       Сэмюэль осторожно приблизился к тому месту, куда несколько минут назад приземлялись наемники.       Это оказались не мешки. Это были два трупа – так Сэму показалось вначале.       Два тела в легких нанокевларовых скафандрах – обожженные, изуродованные, перепачканные землей и кровью.       Срань господня! Подбросили покойников и улетели!       Хозяин не знал, как поступить. При трупах вроде бы не было оружия, и Винчестер решил подойти. Жуткое зрелище – смерть, кровь, запах горелого мяса, разодранные раны. За шлемами не было видно лиц.       Сэмюэль не боялся мертвяков. Нет рая, нет ада. И привидений нет – нечего бояться. Это те же люди, просто немножечко неживые.       Снял треснутый гермошлем с первого солдата – молодой парень. Черные волосы, волнистые, слиплись от крови. Красивый. Синие глаза смотрели в небо, не мигая. Рот чуть приоткрыт в немом крике. Парень не дышал. Тело еще теплое – Сэм нашел вену на шее – пульса нет. Мертвее мертвого.       Сэмюэль вздохнул – замечательно утречко началось! Подбросили покойников. Хорони теперь, фермер, отпевай, объясняйся с властями! Вот так подарок небес!       Да еще и двое. Винчестер наклонился над вторым солдатом, стянул с его головы шлем. Тоже красавец. Они там что, кастинг проходят перед службой? Волосы подстрижены коротко, по-военному. Глаза закрыты. Губы такие… пухлые, розовые, очень красивые. Сэм и у этого прижал вену на шее. Стоп! Вроде бы слабый пульс… Или глючит?       Вдруг солдат приоткрыл губы и застонал. Живой!       Хозяин бросился в дом:       - Доктор Тамура! Доктор Тамура! – кричал он в коммуникатор.       - Винчестер? Что случилось, Сэмюэль?       - Я… Вы… Прилетайте немедленно! Пожалуйста, доктор!       - Да объясни толком!       Через пятнадцать минут челнок доктора брякнулся возле дома Сэма.       - Я ничего не понял. Кто ранен?       - Доктор Тамура, вот! – за это время Сэм на руках перетащил еле живого солдата в дом и уложил на свою кровать.       - Ух ты! – доктор наклонился над больным. – Надо раздеть.       Срезали одежду. Опаленный взрывом нанокевлар на удивление легко поддавался.       - И откуда такой красавец свалился? – поинтересовался Тамура.       Сэм покосился на доктора, но тот смотрел не на лицо парня, а на раны на его теле.       - Все серьезно, доктор?       Врач осматривал раны солдата:       - А тот, другой?       Хозяин думал почему-то, что гость не видел второе тело, которое Сэм не успел убрать с лужайки.       - Мертв, - твердо сказал Сэм.       - Я осмотрю его тоже. Потом. Так откуда они свалились?       - Челнок, - Сэм был немногословен, - выбросили и улетели.       - Ясно, - доктор покачал седой головой.       - Все плохо?       - Не настолько, - ответил врач, продолжая ощупывать раненного, - похоже, что большая часть крови на нем – чужая. Давай повернем его, - Сэм помог. – Так, здесь ожоги. На боку рваная рана, но внутренние органы, похоже, не задеты, а мышцы можно подлатать. Так. Парня как будто швыряло по кустам или камням. Порезы, ушибы и ожоги. Похоже, его хорошенько долбануло взрывом. Шлем выдержал, иначе бы капец. Хотя сотрясение мозга тоже есть. И контузия.       Контузия? Пока доктор занимался пациентом, тот постанывал, не приходя в сознание.       - Он умрет? – волновался хозяин.       - Не думаю. Хотя, парня здорово потрепало. Сотрясение, большая потеря крови, но не критическая. А так вроде бы ничего смертельного. При должном уходе…       - Я его выхожу! - подхватил с воодушевлением Сэм.       Доктор скривил губы:       - Не сомневаюсь. Если бы не…       - Вы про рану? – заволновался Винчестер.       - Нет, ее мы зашьем. Я вижу у него только одну серьезную проблему – вот эту.       И ткнул пальцем в татуировку на плече раненого. Наемник. Убийца. Джентльмен удачи.       Воцарилось напряженное молчание. Сэмюэль тоже видел эту татуировку, когда они вдвоем стаскивали с солдата ошметки скафандра. Такие татуировки нагоняли ужас на всех жителей всех мирных планет - наемники. Люди без сердца, без веры и принципов. Или нелюди.       Но что-то зацепило в этом парне Сэма. Что-то неуловимое. Может, ему было жалко это тело, покрытое свежими и, еще больше, старыми шрамами – видимо, парню не раз доставалось и раньше. Или это лицо – измазанное грязью и кровью, но такое красивое, словно нарисованное. Нереальное. Или то, как он жалобно стонал, когда пальцы доктора прикасались к его ранам. Наемники – это кто-то страшный, грозный, с оружием и перекошенной от ненависти полузвериной физиономией. А тут просто раненый парень – голый, грязный, бледный, да еще и без сознания. Жалкий…       - Ему бы в больницу, - заключил доктор.       - Вы же понимаете, - Сэм тоже указал на татуировку.       - А если заражение? Или внутреннее кровотечение? У меня здесь оборудования нет, а без него я ни в чем не уверен.       - Там его арестуют, будут пытать, и, скорее всего, казнят, - Сэм знал, что даже на аграрной планете наемника жалеть не станут – сдадут представителю звездной Конфедерации и все! Судьба пацана решена. Подлечат. Потом – допросы. Пытки – жестокие, долгие. Будут пытать, лечить и снова пытать, пока не вынудят сдать своих. Выдавят из него все – во всем признается, все подпишет. А потом – казнь. Сэм этого не хотел.       - Я обязан заявить о нем, - возражал врач вяло.       - Вы обязаны его спасти – Вы давали клятву Гиппократа. Его там убьют!       - А если он очнется и убьет тебя?       - Тогда, - Сэм задумался. Нет, не мог такой красивый парень быть хладнокровным убийцей, - тогда судьба у меня такая. Доктор, прошу Вас, умоляю. Пожалуйста…       - А если не выходишь?       - Выхожу! Вы научите. Я справлюсь. Пожалуйста, я очень Вас прошу! «Не навреди» – ведь так? Его там замучают и казнят…       И бровки «домиком», глазки просящие, щенячьи. Так маленький Сэмми всегда просил у дедушки то, чего нельзя. И всегда выпрашивал.       Доктор колебался:       - Ну, не знаю…       - Я буду ухаживать за ним день и ночь. Пожалуйста. А если что, позвоню Вам, Вы подскажете. Я справлюсь, обещаю!       Тамура чесал седой затылок:       - Можно, конечно, попробовать…       - Давайте, доктор. Что нужно делать?       Развернули полевой минигоспиталь. Инструменты, шприцы, Сэм побежал кипятить воду.       Сделали укол, промыли раны, наложили повязки. Сэмюэлю было страшно, но он крепился, помогал. Дыру в боку зашили (солдат только стонал и вцеплялся в простынь скрюченными пальцами). Закончили.       Доктор дал Винчестеру указания и лекарства:       - Будешь колоть каждые восемь часов. Это против инфекции и будет немного снимать боль. По крайней мере, если ему и будет больно, он ничего потом не вспомнит. Думаю, десяти дней вполне достаточно. Если ему станет хуже, тут же звони, ясно?       - Ясно.       - Ожоги будешь смазывать вот этой мазью. У него сотрясение – если будет рвать, повернешь его на бок, чтобы не захлебнулся. И вот еще что…       - Что?       - Там же еще один – на лугу.       - О-о-о, - в суматохе Сэм совершенно забыл о нем.       - Я скажу, что ты вызывал меня по этому поводу. Что они выбросили один труп и улетели, хорошо? А ты просто долго не решался подойти. Будто второго и не было, ясно?       - Да, доктор, спасибо, - обрадовался Сэм.       - Тихо ты! Сейчас надо вызвать представителей власти. Спрячь пока этого… куда-нибудь. И вколи двойную дозу лекарства, чтобы он даже пикнуть не мог. Все понял?       - Все.       Налетели конфедераты. Опрашивали Сэма и Тамуру, измеряли, фотографировали. Забрали тело с лужайки. И, хотя Сэм отнес затихшего солдата в погреб и запер, законники в дом даже не вошли. Только шериф Миллс покрутилась в кухне, покосилась на мусорное ведро с плохо завернутыми в тряпку окровавленными бинтами, молча воззрилась на залившегося краской Сэма и молча вышла.

***

      Дин ничего из этого не помнил.       - Как он выглядел? – непослушными губами спросил у фермера.       Сэмюэль силился припомнить:       - Не старый. Среднего роста. Волосы черные, немного волнистые. Глаза голубые, яркие.       Харрис застонал:       - Господи, только не..       Только не Миша! Веки увлажнились, горестная складка залегла между бровей.       - Мне жаль Вашего друга, - тихо прошептал Сэм.       - Мне тоже… Погоди, черные волосы, голубые глаза… А еще что-нибудь помнишь? Это очень важно, слышишь? – Дин снова попробовал приподняться – не получилось, перекатился неуклюже на здоровый бок, скорчился.       Сэм рванулся к нему, Дин отвел его рукой, хрипло настаивал:       - Что ты еще помнишь? Говори!       - Ну, не знаю. Я видел только его лицо и форму – ни погон, ни лычек, ничего… Ни родинок, ни… погоди, мне показалось, что…       - Что, Сэм? - Дин схватил Винчестера за плечо, больно даже стало, неожиданно сильной оказалась его хватка для такого ослабшего больного.       - Вроде бы у него маленький шрам был – вот тут, над бровью, но я не уверен…       Сэм тогда не сильно всматривался в детали. Помнил только, что парень был очень красивый – если бы не грязь и кровь, просто писаный красавец!       - Уэллинг, - Дин откинулся на подушку, - Том. Не Миша, слава богу!       Шрам над бровью. Это он был виноват – Дин. Во время тренировки Том отвлекся, и Дин его ударил. Рассек бровь. Не нарочно. Санинструктор Ли тут же зашил рану. Остался шрам – крохотная белая полоска. А не надо было отвлекаться…       - Мне жаль, - повторил Сэм, не очень расслышав, что бормотал солдат, и стараясь не обращать внимания на руку, все еще конвульсивно сжимавшую его плечо.       Дину тоже было жаль. Не Тома. Жаль разрушенную дружбу. Том оказался предателем! Хорошо, что погиб. Теперь никто не узнает, кто их сдал. Дин не скажет. Пусть думают, что Том Уэллинг просто погиб в бою, как настоящий воин. Пусть все так думают. И… все же хорошо, что не Миша. Слава Всевышнему! Пусть хранят Мишу небеса!       Хотя, Дин и так должен был догадаться. Смутно, на краю угасающего сознания, Дин слышал тогда в корабле, что мужики спорили, не выбросить ли их тела в открытый космос. Это было бы правильно. Тяжело раненые – обуза, угроза для остальных. Особенно когда на хвосте висят конфедераты. Пиратский кодекс гласит – жизнь большинства важнее жизни одного. Или двоих. Том умер. Наверное, они думали, что и Дин вот-вот умрет, так сильно был обожжен и изодран в клочья его скафандр, столько было на нем крови – и его, и Тома. А даже если бы не умер, что дальше? Долгая изматывающая погоня. Корабль наемников – не прогулочная яхта. Тряска, перегрузки. А потом база на планете Плюмбум – там гравитация почти полторы земных! Условия спартанские. Госпиталя нет. И здоровому выдерживать нелегко, а раненому – верная смерть. Прожить там несколько лишних часов - напрасно мучиться.       Только Миша мог уговорить высадить их на ближайшей спокойной планете во дворе какого-нибудь фермера. Дать хоть какой-то шанс. И только Миша мог совершить такой дерзкий безбашенный прыжок, когда армия неприятеля гонится за тобой и нельзя терять ни минуты. И надеяться, что раненого солдата не сдадут властям. Спасибо, Миша.       Кстати, а почему его не сдали?       - Эта планета…       - Катарина, - напомнил Сэм.       - Катарина. Она под Конфедерацией?       - Да. Но войск здесь нет. Только представители.       Странно. Представители есть. Тогда почему не сдал?       Ладно, об этом он подумает после. Дин был слишком слаб, чтобы думать. Он пока еще здесь. И пока еще жив. И даже не за решеткой. Что еще ему нужно?       Нужно оглядеться.       - Мне… Мне надо в туалет.       - Сейчас, - услужливый Сэм протянул руку под кровать и вытянул на свет божий что-то вроде горшка, в котором хозяйки варят кашу.       - О, нет! – Дин закатил глаза. – Где туалет? На улице?       Ну, конечно! Где же еще? Забитое село!       Дин позволил фермеру помочь ему подняться – сам все равно не смог бы. Ноги тряслись.       - Почему я голый? – осмотрел себя.       Сэм смутился, залопотал что-то нечленораздельное. Странный какой-то абориген! Краснеет, как девица!       - Дай мне штаны!       Винчестер метнулся в соседнее помещение. Дин с трудом устоял на подгибающихся ногах, вцепившись в спинку кровати – стены дома резко повело в сторону. Примчался Сэм. Дин попробовал надеть штаны, но тут же застонал, схватившись за бок. Пальцы нащупали свежий рубец, с которого еще не были сняты швы. Очешуенно! Вот отчего так хреново! Здорово же его шибануло! Чуть пополам не разорвало. Как только кишки не вывалились?       - Дай… полотенце, - Харрис обмотал полотенце вокруг талии. Неудобно все-таки выходить на улицу голым.       На пороге в глаза ударило яркое солнце… Ну, или как там у них называется эта звезда? Огляделся – Сэм не торопил, заботливо поддерживая своего пациента. Так себе ферма. Недалеко сарай, потом лужайка и пустой выгон для скота. С другой стороны – огород. Никого не видно – соседей нет.       Ага, вон и туалет – метров сто. Дорожка из прямоугольных полос красной черепицы – чисто выметенная.       Двинулись. Дина качало. Колени подгибались. Сэм перебросил одну его руку к себе на плечо – так стало легче. Плечи сильные, даже под тканью клетчатой рубашки чувствовались мышцы. Кажется, туземец был намного выше рослого Дина, не меньше, чем на полголовы. Каланча!       Шли медленно. На середине дорожки Дин понял, что идти дальше не может – его тошнило. Оперся о надежные плечи фермера, закрыл лицо ладонью, чтобы земля перестала крутиться. Сэмюэль обнял Харриса за талию и держал очень крепко.       - Плохо? – спросил участливо.       - Сейчас пройдет.       - Может, здесь?       - Что? – не понял Дин.       - Ну, здесь, ты же по-маленькому?       Может. Вдоль дорожки – трава и почва. Впитается. Один раз можно. В следующий раз он дойдет, но не в этот…       - Помочь? – все тот же заботливый тон.       - Только попробуй! – рыкнул Дин, отворачивая полотенце.       Позорно, конечно! Но ничего – мальчики не должны стесняться друг друга. К тому же, Дин догадывался, что если уж Сэму довелось быть его сиделкой все эти десять дней, то… М-да, в общем, Сэм и так уже все видел.       - Идем в дом, - Винчестер перебросил полотенце через плечо и повел пациента назад – прикрываться у Дина уже не было сил.       Уложил в кровать, укрыл заботливо, поднес чашку с водой – Дин пил. Вода свежая, наверное, колодезная. Давно не пил такую вкусную.       Потом похлебал овощного бульона – немного – Сэм больше не дал. Кормил прямо с ложечки, как маленького.       - А теперь надо поспать, - Сэмюэль взял шприц, щелчками сбил воздух, тоненькая струйка брызнула вверх.       - Это зачем? – Дин облизал сухие губы.       - Антибиотики. Сегодня последний. Повернись на бок.       Повернулся. Не сопротивлялся, когда Сэм оголил его зад – в конце концов, и его за десять дней Сэм видел миллион раз. Протер кожу ватой, пахнущей спиртом, уколол. Не больно, как комарик. Рука легкая – огромная, но легкая.       Тяжесть полилась по телу. Пульсация в боку прекратилась. Мышцы расслабились. Подозрительный антибиотик, неправильный. Местный, что ли, какой-то? Больше похожий на… на… Дин закрыл глаза, его дыхание стало ровным.       «И все-таки – почему не сдал?» - было последней его мыслью.

***

      Дин так и уснул на боку. Теперь это было больше похоже на нормальный спокойный сон, чем на то тревожное горячечное забытье, в которое Харрис выпадал после первых инъекций.       Сэм подождал немного, чтобы лекарство подействовало наверняка, вздохнул – сделать это еще раз, напоследок? Судя по тому, как парень ершится, назавтра он уже не дастся. А пока еще можно – Дин все равно ничего не вспомнит.       Винчестер потихоньку разделся и прилег рядом, обнял сзади, гладил ладонями грудь, прижался к голой спине. Всем телом – к нежной теплой коже. Целовал веснушки на плечах – каждую, каждую, каждую.       Родной ты мой! Если бы ты помнил, что было! Если бы! Быть может, ты и дал бы Сэму в рыльник, а может… После всей этой заботы и ласки, всех этих десяти дней и ночей, ты иначе посмотрел бы на простоватого долговязого фермера с забытой богом планеты.       Но ты не помнишь. Ничего.

***

      А было вот что.       Когда писатели пишут романы, они почему-то совсем не касаются никаких вопросов физиологии. И особенно писательницы. Утонченные елейные авторши настолько старательно обходят эти вопросы, что начинает казаться, что их герои сотканы не из плоти и крови, а из лунного света и суперидеального эфира. Не удовлетворяют естественные потребности, не потеют, не пахнут, а если и страдают, то только от неразделенной любви.       Война – не слава и награды. Это боль, страх, кровь, грязь, отвратительные раны, смерть. Госпиталь – это боль, страх, кровь, пот, нечистоты, вонь, стоны, мольбы, слезы, а порой, та же смерть.       Господа, не будьте ханжами! Если у вас в доме лежачий больной, - будьте готовы выносить горшки!       Сэмюэль был готов.       Уже на рассвете он снова звонил доктору:       - Мистер Тамура, доброе утро! Простите, что рано…       - Ему хуже? – спрашивал доктор сонным голосом.       - Не сказал бы. У него ночью была небольшая температура, но к утру она упала.       - Упала – это хорошо. Его рвало?       - Пару раз.       - Что-нибудь еще?       - Да. Понимаете, тут такое дело…       - Не мямли, Сэмюэль Винчестер, говори, как есть, - доктор сердился: что за манера у Сэма начинать издалека? До бешенства злит!       - Понимаете, мистер Тамура, он… еще не ходил в туалет…       - Ни разу?       - Ну, да…       - Это уже… более двадцати часов, ведь так? – подсчитал доктор. – Живот твердый или мягкий? Раздулся?       - Не знаю, - Сэм покосился на своего подопечного, - вроде бы нормальный. Может, просто нечем?       - Ну, хоть мочиться он должен? Если не работают почки или разрыв мочевого пузыря – ему конец.       Сэм похолодел. Нет, только не конец! Он не знал, чем зацепил его этот парень, но он не хотел, чтобы тот умер. Только не это!       - Если бы мы были в больнице, - продолжал Тамура, - я бы…       - Ему нельзя в больницу, Вы же знаете.       Доктор сердился:       - Что ты в нем нашел, Сэм? Он же бандит! Скольких он ограбил? Убил? С огнем играешь, парень!       - Я знаю, - Сэм не хотел сдаваться. – А как Вы думаете, что это может быть? Что Вы посоветуете?       - Ну, попробуй лить воду – хоть он и в отключке, рефлекс должен сработать.       - Уже лил – не помогает.       - Тогда… Постой, - сонный мозг доктора работал не очень быстро, - а если это…       - Что, доктор?       - А если это синдром космического странника? Слыхал?       Сэм слышал. Организм тех людей, что часто летают сквозь космическое пространство, претерпевает изменения, которые через много лет путешествий могут стать необратимыми. А, тем, более, организм наемника. Огромные перегрузки, тесные воздухонепроницаемые скафандры. Ремни безопасности, которые протягиваются между ног и расходятся на плечи – во время старта и посадки парней трясет и вдавливает их гениталии так, что – мама, не горюй! А еще: то жара, то холод, то сутки лежишь в болоте. Неизвестные науке бактерии, кусачие насекомые, ядовитые растения. Плюс нерегулярное питание, грязная вода, беспорядочный секс…       - Ладно, я сейчас прилечу, посмотрю на него еще раз, а там – по обстоятельствам.       Доктор прилетел. Осмотрел парня еще раз, щупал живот, проверил швы на боку:       - На внутренние повреждения не похоже, на кровотечение тоже. Шов в порядке. Продолжай обрабатывать, как я говорил. А вот живот напряжен. Хорошо бы, если бы я оказался прав насчет синдрома – я уже с таким сталкивался…       - Что будем делать, доктор?       - Сейчас я поставлю катетер, но, уезжая, уберу – мы не в стационаре, я не оставлю все так, чтобы не начался отек, понимаешь? Иначе будет только хуже. Принеси какую-нибудь ненужную посудину…       Больного повернули на бок. После несложных манипуляций с его расслабленным членом и трубкой все произошло.       - Знаешь, Сэм, о чем обычно не рассказывают? – пояснял тем временем врач. – Синдром космического странника – не болезнь. Это комплекс изменений, который развивается годами и только через время приводит к болезням. А начинается с укуса террианской вши – укус этого насекомого оказывает на организм мужчины ну очень специфическое действие. Это как медленно действующий яд. Если ничего с этим не делать, постепенно происходят изменения в позвоночнике и суставах – перегрузки и сидячее положение во время путешествий дают о себе знать. А челноки наемников – не яхты для богатых туристов. Это жесткие и старые посудины, которые давно пора разрезать на металл. Парней там так трясет и кидает, что кости хрустят, и если бы не нанокевларовые костюмы, их яйца стекали бы в ботинки. А еще гипертония, проблемы с сердцем и дыханием, отслоение сетчатки, изменения в психике. Или как вот у твоего приятеля – проблемы с мочеиспусканием. Яд, однажды попав в организм, ищет мишень – орган, что послабее, и потихоньку разрушает его. Я, конечно, проверю его на воспаление и инфекции – мало ли где он шлялся и с кем сношался! Но если все чисто, то…       - То что?       - То надо выводить яд из тела. А лучше всего ему помогут регулярный секс и массаж. Ну, и конечно, поменять профессию!       - Массаж чего? – Винчестер удивленно поднял брови.       - Простаты. Те из солдат, кто… ну, ты понимаешь, спят друг с другом… У тех проблем меньше. Природа сама диктует им этим заниматься. Но этот, возможно, не из тех. Можно, конечно, и пальцами…       - Пальцами?       - Не постесняешься?       - Если это необходимо, то нет, - ответил Сэм уверенно, хотя и покраснел до корней волос.       - Я расскажу как делать.       И улетел.       Сэм остался один. Немного растерянный.       Сэмюэль умыл своего пациента, делал уколы, поил. Врач посоветовал давать ему подслащенную воду с лечебными травами, чтобы выводить яд, а края кружки смачивать виски, тогда тот будет лучше пить. Это работало.       Но прошел день, стемнело, а ничего снова так и не случилось. Сэм волновался. Он не мог вызывать доктора слишком часто – в конце концов, это очень дорого и очень подозрительно. Да и врачу надоест рисковать и он может сдать их властям. Обоих. Тогда Сэма ждет тюрьма, а его нового друга – пытки и смерть.       Сэм подождал еще несколько часов. Если больной не будет нормально справлять нужду, он умрет. Надо было решаться, но… Сэму было стыдно. Неудобно. Такой красивый парень и… такой беззащитный. И не по этой части, как сказал доктор. Это же почти надругательство! Да еще и над находящимся без сознания. Подло!       Что же делать? Ждать, похоже, не было смысла. Лучше не становилось.       Сэм вздохнул. Это – просто медицинская процедура. Если бы они были в больнице, это сделали бы медсестры, и парня тоже бы никто не спрашивал. Надо, значит, надо! Развели бы ему ноги и…       Надел перчатки, оставленные доктором, смазал пальцы мазью – тот сказал, что эта мазь действует как антисептик, снимает воспаление и расслабляет гладкие мышцы. Повернул пациента, развел ягодицы (хорошо, что этого никто не видит!). Осторожно ввел туда палец. Сначала один – парень застонал жалобно. Сэм испугался, посмотрел на больного – глаза закрыты, пушистые ресницы отбрасывают тень, губы… Лучше не смотреть на его губы. Главное, что тот по-прежнему в отключке. Сэм подумал и осторожно ввел два пальца. И начал массировать. Как умел. У него были очень смутные знания об анатомии. Где она, эта простата? Уж точно, где-то здесь. Массаж и мазь должны подействовать. Если не получится, Сэм поступит иначе. Так, как намекнул доктор. Не сейчас. Позже. Не постесняется. Так надо. Неудобно, но надо! Если, конечно, у него не будет другого выхода…       Поначалу пациент попытался распрямить ноги и перевернуться (видимо, мозг чувствовал, что происходит с телом), будто бы даже в бессознательном состоянии не давался. Сэму пришлось прижать его локтем к постели (благо, Винчестер не хилый парень!). А позже пациент даже будто чуть подставился, расслабился. Или это только казалось.       Впрочем, не это главное. Сэм что-то там делал, правильно или нет, но, наверное, это была очень правильная мазь. Через несколько минут больной со стоном кончил в посудину, а через еще минуту немного помочился.       Вот и славно! Сэмюэль перевернул его на спину, осторожно вытер полотенцем член. Орган дернулся вслед за пальцами Сэма, но это же только рефлекс, ведь так? Сэм сделал парню очередной укол, накрыл его пледом. Теперь тот должен спокойно спать до утра.       Утром Винчестер повторил процедуру – уже увереннее. Пациент реагировал лучше (точнее, организм пациента, подчиняющийся природным рефлексам) – пенис парня сильно поднялся, и Сэму пришлось поддержать его рукой, чтобы не забрызгать простынь. Такой твердый орган, тоже красивый. Видел бы кто-нибудь в эти минуты Сэма, любующегося чужим пенисом – с зардевшимися щечками, сбивающимся дыханием и тоже, между прочим, с эрекцией! Ну, нравился ему этот солдатик! Весь! От коротко остриженных волос и аккуратного веснушчатого носа до ноготков на пальцах ног. От упругих мускулистых ягодиц до рыжеватых кудряшек на лобке. Он реально совершенен! Никто не объективен, когда влюблен!       Хотя, Дин и правда был очень красив. Но пока не об этом.       День прошел уже по накатанной – укол, гигиенические процедуры, теплое питье, массаж, обработка ран. Сэм уже начал надеяться, что все идет, как надо. Но…       Ночью пациенту стало хуже. Он стонал, метался по подушке и пылал.       Сэм набрал номер Тамуры.       - Я не знаю, что с вами делать, - честно признавался пожилой врач. - Я тоже не хочу везти его в больницу. Его заберут власти. Он обречен и так, и эдак. Ты зря взялся за него, Сэмюэль, этого не нужно было делать. И я виноват, что позволил.       - Вы же прятали беглянку, - кричал в отчаянии Сэм, - и не считали, что это плохо!       Тамура несколько месяцев назад и сам прошел через подобное.       - Прятал, - согласился доктор, - но то была моя дочь, и она была здорова. И обвиняли в предательстве Конфедерации не ее, а ее мужа. Обвинения потом сняли, ты же знаешь.       - А если бы не сняли, Вы бы сдали ее?       Доктор нетерпеливо вздохнул:       - Не сдал бы. Но то была моя дочь. А ты покрываешь незнакомого парня – наемника. А если он психопат? У него руки наверняка по локти в крови…       - Мы этого не знаем! – горячился Винчестер.       - Дело твое, - отмахнулся врач, - я тоже не горю пламенной любовью к правительству Конфедерации. Но если ты попадешься, я скажу, что ничего не знаю. Я больше не прилечу, Сэмюэль. Ты или вытянешь его, или тихонечко похоронишь на заднем дворе. Я желаю тебе удачи и терпения. Но, Сэм, не надейся сильно, чтобы потом не было больно. Отнесись по-философски…       И положил трубку.       Легко сказать – по-философски!       Дин горел и метался по подушке, Сэм метался по дому – кипятил, готовил питье, растирал тело парня смесью домашнего виски и воды, чтобы сбить жар (больше было нечем), делал уколы. Дин бредил:       - Как ты мог, Том, - шептали его губы.       Потом он резко вскидывался, садился, невидящие глаза смотрели прямо – в пустоту.       - Нет, только не Миша! – кричал он и снова падал назад со страдальческим стоном. Видно, боль от ран беспокоила его даже по ту сторону забытья.       Это было страшно.       Сэм вдруг понял, что если пациент переживет эту ночь, то ему или станет лучше, или это будет началом конца. Если воспалилась рана, то ему точно конец. А если… А что, если…       Доктор сказал, что не нашел никаких инфекций, но контузия после взрыва – она ведь не только не мозг действует, на другие органы тоже. Особенно на те, что уже были не в порядке при его синдроме.       Надо было решаться! Пока не стало поздно. Надо, блин!       Сэм подготовился, надел перчатки, перевернул парня на бок. На этот раз тот рьяно сопротивлялся – шептал что-то бессвязное, упирался в плечи Сэма сильными руками, отталкивал. Сэм попробовал снова, парень брыкнул его ногой.       Нет, так не пойдет. Сэм перехватил его по-другому, скрутил и прижал собственной массой.       - Не надо, беги назад, - шептал солдат, - беги, Миша…       Попробовал сбросить с себя Сэма, но тот был сильнее, хотя бы потому, что был здоров. Взял побольше мази, ввел пальцы парню между ягодиц. Тесно, твердо, все отекло. Об этом тоже предупреждал доктор. Плохо.       - Черт! – выругался Сэм.       Что бы выбрали вы, дорогие господа, ханжество или необходимое насилие? Предрассудки или смерть?       Это – почти та же медицинская процедура – презерватив почти как перчатка – тот же латекс. Та же мазь, только побольше. И член длиннее, чем пальцы, можно продвинуться дальше, охватить лечением большую площадь. И Тамура об этом говорил – говорил прямо, он – доктор и стеснение ему чуждо. Намекал раньше, а теперь, по коммуникатору, вывалил без обиняков. Не до смущений, когда надо спасать жизнь.       Так что бы выбрали Вы? А, господа? Не морозьтесь. Не заливайтесь притворно алой краской. Не отворачивайтесь безразлично. На Ваших руках умирает ЧЕЛОВЕК. Выбирайте быстрее – смерть не может долго ждать – у нее очень плотный график!       Сэмюэль выбрал – он выбрал жизнь.       Если бы Дин был в сознании, Сэм бы хорошенько отгреб за такое. Но Дин был без сознания – он горел, он бредил, он умирал.       Винчестер разделся, быстро сбегал в душ. Надел презерватив. Взял побольше мази, лег рядом с Дином, прикоснулся к его груди. Он трогал Дина и раньше – обрабатывал раны, обтирал губкой. Но теперь дотронулся не так – нежнее, ласковее (такая тонкая кожа, не мужская). На груди почти нет волос, их много ниже пупка, еще больше на лобке и на ногах, Сэм поглаживал шелковистые курчавые волоски, перебирал их пальцами. Дин рефлекторно скинул руку Сэма со своего паха.       Сэм не хотел насиловать. Наверное, получилось бы – из-за болезни Дин начинал слабеть, его движения стали хаотичными, губы шептали что-то бессмысленное. Можно было бы скрутить его и тупо вставить. Но Сэм не хотел. Не мог так. Не Сэм. И не Дина. НЕТ.       Он снова попробовал ласкать парня – настойчивее. Получалось. Член Дина начал расти, твердеть, дыхание стало глубже. Сэмюэль воодушевился. Помогал рукой – Дин постанывал, но не так, как от боли. Расслабился, успокоился. Винчестер перевернул его горячее тело на бок, продолжая ласкать член раненого ладонью, подтянул его ягодицы к себе, прижался. Направил, надавил головкой на вход. Сначала его не пускали – Дин попробовал отодвинуться, но Сэм не дал, прижал его к себе.       Получилось не сразу. Сэм входил постепенно, сантиметр за сантиметром. Тесно, горячо, воспалено. Потом, наверное, мазь начала действовать. И то, что делал Сэм рукой, ласкал, поглаживал, тоже способствовало – Дин расслаблялся.       Потихоньку, глубже и глубже. До упора – и застонал сам. Спохватился: черт, увлекся! А не надо бы – это же просто медицинская процедура – не секс! Все, он больше не будет!       Но проще решить, чем сделать. Начал двигаться, скользя по простате и толкаясь в воспаленное нутро. Вначале Дину, видимо, было больно, точнее, его, отключенному от сознания, телу. Он старался отстраниться, лихорадочно хватал Сэма за руку, царапал ногтями бедро. Не помогло – Сэм двигался настойчивее. Дин затих, потом расслабился, раскрылся, подался пятой точкой навстречу. Так диктовали ему инстинкты. Сэм ликовал – да солдатику это нравится! Может, в сознании Дин и не по той части, но сейчас его нездоровому телу это реально нравится!       И Сэму тоже. Мозг Винчестера не был отключен и четко сигналил, что Сэм все эти три дня только об этом и мечтал. Не хотел признаваться сам себе. Но как только впервые увидел этого парня, в тот миг, когда стянул с солдата шлем и увидел его лицо, он пропал! Сэмюэль теперь хотел только его, хотел быть с ним, хотел быть в нем. Обладать им, ласкать его! И пусть сейчас Дин в отключке и не отвечает на ласки (и не факт, что ответил бы в сознании, скорее, отметелил бы Сэма по-черному!), но это все равно была сказка! Такое блаженство!       Сэм скользил быстрее и быстрее, уже не стесняясь, постанывая. Тело Дина постанывало в том же ритме.       И – накрыло! Сэм кончил в презерватив, и понял, что член солдата в его ладони тоже пульсирует. Сэм забыл подставить посудину, пока сражался с сопротивляющимся Дином, но ничего – потом поменяет простынь.       А чуть позже пациент успешно помочился. Когда все закончилось, и Сэм устранил беспорядок, Дин затих – он все еще был горячим, но дышал ровнее, не кричал, не метался. Сэм выключил лампу и, по-прежнему голый, прилег рядом с больным, обнял его, прижался грудью к спине, укрылся вместе с ним пледом. Он хотел продлить свое такое неожиданно свалившееся (в буквальном смысле – с неба) счастье.       Так тогда и уснули.

***

      Сэм отвлекся – хлопотал на кухне, а когда вернулся, увидел пустую постель. Испугался, что гость сбежал (хотя, куда – он был еще слишком слаб). Вылетел на улицу – Дин сидел на скамейке у дверей, откинувшись затылком на бревенчатую стену дома. Просто сидел и смотрел на деревья вдалеке. На небо. Просто дышал. Просто жил.       - Порядок? – спросил Сэм.       - Угу.       - В туалет надо?       - Я только что оттуда.       Помолчали.       - Ты живешь один? – спросил Дин.       - Один.       Странно как-то. Один. А в доме чисто, и возле дома, и даже в уличном туалете. Не по-холостяцки.       - Семья?       - Был дедушка. Умер.       - Когда?       - Почти три года назад.       - Убили?       - Нет. Несчастный случай.       - Мне жаль.       - А Вы?       Дин скривился:       - Давай на «ты», без этого всего, ладно?       - Ладно. Ты один?       - Один.       - Семья?       - Была. Теперь нет.       - Несчастный случай?       - Нет. Убили.       Разговор им обоим не нравился.       - Идем ужинать, - предложил Сэм и попытался помочь пациенту подняться.       Тот отстранился:       - Я сам.       Экий недотрога! Поднялся, держась за бок, одернул мятые штаны:       - Белье у вас на планете не носят?       - Носят. Иногда.       - По большим праздникам? Ладно, пошли есть.       Сэмюэль налил в тарелку немного овощного бульона:       - Тебе больше нельзя – ты долго не ел.       Дин кивнул понимающе.       - Как тебя зовут? – спросил Сэм.       - Зачем тебе?       - Ну, надо же как-то общаться.       - До этого же общались, - буркнул.       - Я должен к тебе как-то обращаться, - настаивал Винчестер.       - Называй «Ком с неба».       - Глупо! – хозяин начинал сердиться. – Я не спрашиваю, кто ты и твою фамилию. Мне не нужно знать, где твои друзья. А имя… Соври, придумай…       - Дин, - перебил солдат парня (и чего абориген так распалился?), - меня зовут Дин.       - Хорошо, Дин. А теперь иди ложись.       - Кажется, я належался на всю оставшуюся жизнь.       Но все же послушался – лег. Сэм попытался поправить плед, но Дин снова отстранил его движением руки:       - Я и сам могу.       Ершистый какой! Колючий!       - Ладно, - Сэм присел напротив, длинные руки сложил на острых коленях. – Ты не сердись, что я так настаивал, просто ты обо мне почти все знаешь, а я даже имени не…       - Я не знаю самого главного, - перебил Дин, - почему ты меня не сдал?       - Если бы я сам знал, - не подумав, ляпнул Винчестер, но, поймав на себе проницательный взгляд, поправился: - Ну, скажем, я не «горю пламенной любовью к правительству Конфедерации».       - Многие «не горят». Но это не повод прятать у себя преступника.       - А ты преступник?       - А сам как думаешь?       - Не знаю, - Сэмюэль пожал плечами: - Газетам я не верю, а люди разное говорят. Кто-то считает, что вы подонки и негодяи, а кто-то говорит, что вы – сопротивление, боретесь с несправедливостью.       - Как думаешь ты?       - Я думаю… Я думаю, что лучше ошибиться и спасти от смерти негодяя, чем ошибиться и способствовать гибели хорошего человека.       Сэм определенно начинал Дину нравиться. Но оставались вопросы:       - Ты – сектант?       - Почему? – удивился Сэм.       - Ну, такое самопожертвование ради незнакомого парня, о котором невозможно знать наверняка, хороший он или плохой.       Эх, знал бы ты, Дин, незнакомый ты мой парень!       Сэмюэль снова пожал плечами:       - Возможно, я просто сельский дурачок?       Дин улыбнулся (и улыбка у него красивая. Черт!). Но, на самом деле, Дину было не очень весело, хотя он попытался пошутить:       - Возможно, - проговорил просто.       Теперь и хозяин заулыбался. У Винчестера, оказывается, на щеках ямочки. Милые такие…       - Ты ведь знаешь, что тебе будет, если меня у тебя найдут?       - Знаю.       - За меня награда полагается.       - Я не сдам, - Сэмюэль упрямо сжал тонкие губы.       - Я понял уже.       И все же, почему? Дин не мог угадать правду. Но парнишка не лгал – Харрис это видел. Пусть пока будет так.       - Рана болит?       Дин поелозил на простыни:       - Немного. Только не коли больше ничего.       - Не бойся – это не наркотик.       - Я знаю. Правда, одно странно - ничего не помню.       Винчестер вроде бы покраснел. Или показалось.       - Сотрясение мозга – доктор сказал. Контузия.       - Доктор? – забеспокоился Дин.       - Лежи! Он не выдаст – до сих пор же не выдал. Он тебя зашивал, иначе бы тебя уже не было.       - Ясно.       Ясно, что как только восстановятся силы, надо будет линять отсюда! Только как и куда? Его бросили, значит, скорее всего запишут как погибшего. Хотя, если жив Миша, может быть, удастся связаться с ним?       - Сэм, мой шлем?       - Я его утопил. Чтобы не нашли.       - Где?       Сэмюэль помялся:       - В туалете.       Прекрасно, связи нет! Он может застрять на этой планете навечно!       Ладно, пока не стоит об этом думать. Пока надо набираться сил.       - Пей чай. Он целебный.       - Мне бы немного виски…       - Тебе нельзя. Только чай.       Очешуеть! Застрять в какой-то отстойной дыре, да еще и с этим святошей! С другой стороны… Он все еще жив.

***

      Конфедерация Вольных Миров. Очередная попытка навести порядок в населенной части Галактики. Очередная тоталитарная власть, мнящая себя демократической. Кто не с Конфедерацией – тот сепаратист, враг. А враг обязан быть уничтожен.       Зато при Конфедерации закончилась война, которая пылала в Галактике без малого триста лет. Вот тут и рассуждай, какое из зол меньше? Лучше худой мир, чем добрая война – ведь так?       Война была жестокой – какое там женщины и дети? Целые материки равняли с землей! Спасались, кто как мог – люди бежали на отдаленные планеты, приспособленные к жизни человека и не очень приспособленные. Осваивали, размножались, вставали на ноги, а потом война догоняла их и там. Потом пять самых развитых планет объединились в Конфедерацию. Соединили капиталы и армии, возвели энергетический кордон и начали строить мир. Соседние планеты, обескровленные конфликтом, начали присоединяться. Когда присоединилось большинство, остальных перестали спрашивать. Если не присоединяешься – ты враг мира, враг прогресса. Просто враг. Недовольных подавили. Не покорившихся уничтожили.       Настал Мир. Но недовольство все равно постепенно нарастало – тихо, исподволь. Особенно в периферических мирах. Им тоже доставались финансы и технологии, и специалисты прилетали помогать осваивать планеты, но это были крохи с барского стола пяти главных планет.       А налоги, к слову, почти одинаковые – и у Сэмюэля с Катарины, который еле сводит концы с концами со своими ржавыми допотопными инструментами, и у фермера с Квантума-1 с его аграрными роботами. Пока столицы Конфедерации жирели и купались в роскоши, периферические миры ковыряли почву мотыгами и ели из глиняных тарелок.       Сэм «не пылал пламенной любовью» к властям – он был в школе круглым отличником, без труда поступил в колледж, но когда умер дедушка, оказалось, что он никому больше не нужен – денег не было. Пришлось вернуться на ферму и копаться в огороде, чтобы хоть как-то прожить. В одной из столиц можно было бы найти работу или взять кредит под залог фермы. Но на Катарине работы почти нет, и твоя примитивная ферма никому не нужна. На Катарине у Сэма не было шансов – о мечтах пришлось забыть.       Хорошо еще, что на Катарине не было правительственных войск. На тех планетах, где расквартировались военные, было еще хуже – учения, рейды, кстати, зачастую по полям фермеров (кто же их спрашивает!). Шпионы, чтобы не допустить утечки информации, как объясняли. Сосед подставляет соседа, брат пишет доносы на брата. Говорить ничего нельзя – все боятся. Не пикнуть, не вздохнуть свободно. Выразил недовольство – и ты уже под подозрением, подтверждаешь высказывания делом – уже враг.       На Катарине спокойнее. Представители Конфедерации далеко, шериф Миллс – уроженка этих же мест, они с Сэмом в одну школу ходили. Шпионы не рыскают, разве что в городе они есть – здесь каждый незнакомец слишком заметен, если кто-то появится, о чужаке через два часа уже будет знать вся округа. Поэтому Сэмюэль не переживал, что их сдадут.       Почти не переживал.

***

      На следующий день для Сэма случился один очень неприятный момент. Если точнее, совсем неприятный – Сэм изрядно перепугался.       А если еще точнее, чуть не обосрался. Сэмюэль как раз возился на кухне, варил суп для себя и своего гостя. Вошел Дин. Тихо присел за дощатый стол и какое-то время молча наблюдал. А потом взял со стола нож – длинный нож, которым хозяйки обычно разделывают мясо или шинкуют капусту. Сощурился близоруко и потрогал пальцем лезвие – на остроту.       Сэм обмер. Ему показалось даже, что его яйца втянулись внутрь – в брюшную полость. А если это тот самый момент, о котором предупреждал Тамура? Вот сейчас Дин запросто пырнет Сэма этим ножичком и его кишки вывалятся на пол – прощай тогда Сэм, глупый спасатель наемников.       - Есть чем поточить? – спросил Дин, задумчиво проводя большим пальцем по блестящему стальному лезвию.       - Зачем это? – спросил хозяин бескровными от страха губами.       - Побриться хочу.       Сэмюэль внезапно рассердился:       - Почему ножом? У меня бритва есть! Я, между прочим, тоже бороду не ношу, просто пока ты болел, немного не до этого было…       - Чего ты завелся? – спокойно возразил Дин и пожал плечами: - Бритва так бритва. И еще… в душ надо бы, от меня разит за километр…       - Душ во дворе, - кивнул хозяин на двери, - там найдешь бритву. И мыло, и все, что нужно. Полотенце возьми. Только…       - Только что?       - Шов? Я… я не знаю, можно ли его мочить.       - Вот и проверим, - гость встал.       - Тебе помочь?       - Еще чего – размечтался. Ты мне еще спинку потри! - буркнул Дин и, схватив полотенце, поплелся на улицу.       А когда вымылся и поужинал – снова легко, только бульоном, некоторым количеством вареных овощей и чаем с лечебными травами, долго смеялся. Почему? Потому что Сэм вдруг тоже решил посетить душ (осталась только холодная вода, но Сэмюэль не жаловался – не зима все-таки!) и снести свою жидкую кустистую бороденку.       - Чего ржешь? – не выдержал Сэм, красный от смущения. Дин покатывался со смеху:       - Такое… ха-ха-ха… голое лицо. Я балдею!       Сэм посмотрел в осколок зеркала. Чего смешного? Лицо, розовое и гладкое, чуть острый подбородок, на подбородке – родинки. Нос уточкой. Не стриженные мокрые кудри. Может, и вправду смешно? Он походил на гусенка, только впервые выглядывающего из яйца. Длинноногий, нескладный, с непокорными мокрыми перьями и розовым удлинённым подбородком.       Оглянулся на Дина – Дин уже не был бледной тенью – он хохотал, сощурив смешливые зеленые глаза и закинув назад коротко стриженую голову. Выбритый упрямый подбородок чуть раздвоен – чуть-чуть, очень мило, очень аккуратно.       Да, черт! Ему и с щетиной хорошо, и гладко выбритому! Он просто, блин, просто по-любому хорош, и все тут! С такой внешностью что ни делай, все будет к лицу!       «Ну и пусть ржет, лишь бы поправлялся», - подумал Сэм, еще раз глянул на свое отражение и тоже захохотал.

***

      Дин выздоравливал. Уже через два дня он подошел к Сэму, который поправлял ограду на заднем дворе, и молча начал помогать.       - Надоело лежать, - объяснял, - скучно.       Сэмюэль не возражал – парень быстрее поправится, если будет двигаться.       Через пару часов Дин присел на пенек. Сэм оглянулся на него:       - Ты в порядке?       - Да, мамуля. Ща отдохну немного и продолжу.       Помолчали. Дин кивнул на могилу, ограду которой как раз и чинил Сэм. Ни таблички, ни надписи, только холмик, засаженный скромными цветами, и простой деревянный крест. Но могила была одна и вовсе не трудно было догадаться, чья.       - Как он умер? – спросил Дин.       Сэмюэль вздохнул:       - Слонобуйволы. Это такие огромные местные травоядные, которых мы разводили, - пояснил, видя непонимание гостя, - ты сарай видел?       Дин кивнул:       - Это не сарай – это ангар целый!       - Да, ангар. Они не агрессивные, но очень толстокожие и сильные, ими только электрошокером и можно управлять. Никто не видел, как это случилось. Дедушка поскользнулся или его случайно толкнули, не известно, но он упал и на него наступили. Когда соседи спохватились, дедушка три дня пролежал в загоне и по нему все это время топтались…       - Ужасная смерть.       - Да, - Сэм снова вздохнул, - слонобуйволы давали неплохой доход – дедушка даже смог оплачивать мой колледж.       - Ты учился в колледже?       - Почти год.       Вот откуда у простого парня из деревни такой хороший межгалактический язык! «Отличник, наверное. Заучка!» - подумал Дин, пренебрежительно усмехнувшись – Сэм в этот момент как раз повернулся спиной и гримасы Дина не видел.       - И ты больше не разводишь этих… слонобуйволов?       - Нет, - ответил хозяин, - когда это случилось, я вернулся домой и всех их зарезал.       - Угу, ясно. Отомстил, значит.       Сэм удивленно обернулся – он никогда не думал о том своем поступке в таком ключе. Он сделал это тогда импульсивно, без эмоций, не волновался, да и не ненавидел. В конце концов, безмозглые животные не виноваты в том, что произошло. Так получилось. Он просто избавился от них – и все. Как от плохих воспоминаний. Стер с лица земли.       - А родители? – продолжал Дин.       - Отца у меня не было. А мама не знаю где.       - Как это?       - Ну, как тебе объяснить? На Катарине мало женщин, и поэтому традиционных семей тоже мало. Моя мама родила меня, так сказать, на заказ, и уехала куда-то дальше. В нашем обществе такое очень распространено.       Да уж, более чем странная планета!       Нет, Харрис удивился не сильно. Он бывал на многих планетах и привык ко всякому. Часто получалось, что общественное устройство планеты оказывалось таким, какой была группа, впервые высадившаяся на ней. В чужой монастырь со своим уставом не лезут. Поселился – приспосабливайся, не хочешь или не можешь – лети дальше, ищи планету по своему вкусу. Или становись изгоем.       Планет было много и все они разные. Есть планета мусульман. Есть ростоманская, где, кажется, сами облака пропитаны дымом от марихуаны, и даже дети уже рождаются обдолбаными. Есть такая, где все жители темнокожие. Есть планета лесбиянок, где очень мало мужчин и каждого, у кого есть член, рассматривают как потенциального производителя (ох и натрахались они с Томом на той планете, аж яйца сводило!)       А тут – вот такая. Женщины рожают и уходят дальше. Что ж, бывает. Тогда, может, дедушка Сэма был не дедушка, а отец? Решил родить себе наследника на старости лет. Но умничать Дин не стал – придержал свою догадку при себе.       - А твои? – спросил фермер, в общем-то, не надеясь, что Дин расскажет.       Харрис помолчал. Ему нравился этот сельский паренек, и он спас ему жизнь. Почему, в конце концов, нет? Если его поймают, то убьют и так, и так – и как свидетеля тех событий, и как наемника. Убьют по-любому.       - Лоуренс, - ответил Дин, - слыхал?       Сэмюэль даже застонал – он слышал. Город на Земле. Город, которого больше нет. Лет десять назад об этом писали всюду, говорили во всех новостях. Конфедерация оплакивала погибших. Город, на который налетели повстанцы и за одну ночь вырезали всех жителей – всех до единого, даже грудных детей. Никого не осталось, только трупы и огромное пепелище…       - Как ты выжил? – выдохнул обескураженный Сэм.       Дин усмехнулся горестно:       - Я сбежал из дома…

***

      В ту ночь Дин тихонько выскользнул из дома, когда родные уже спали, чтобы…       Чтобы увидеться с девочкой. Первая влюбленность и все такое.       Родители не хотели, чтобы они встречались. Им только исполнилось по пятнадцать. Отец Айшварии был мэром Лоуренса, а отец Дина – всего лишь его телохранителем. Отцы считали, что это как-то нехорошо, неправильно, и эту взаимную привязанность не одобряли. Их семьи жили по соседству – дома соприкасались задними дворами. Дин учился в неплохой, но обычной школе, а Аиша – ездила в элитную гимназию.       Заканчивалась весна, скоро должны были начинаться каникулы, и Аиша уезжала на все лето к бабушке – в Индию. Они расставались на много-много дней. Аиша очень нравилась Дину – смуглая, с большими черными, как у лани, глазами и густой темной косой. Ну а Дин, разумеется, очень нравился девочке – самый красивый мальчик в городке. Он всем девочкам нравился.       Они оба тихонько смылись, полночи гуляли у реки, разговаривали и даже целовались. Дальше поцелуев и робких объятий дело не шло – они оба были слишком молоды, да и строгое воспитание Айшварии не позволяло переступить границы приличия, а Дин, как джентльмен, это уважал. Им было просто хорошо находиться рядом друг с другом. Дин держал девочку за руку, они смотрели на звезды, мечтали и строили планы на будущее. За пределами укрепгородов на Земле неспокойно, особенно ночью, но внутри охраняемого периметра вполне безопасно, поэтому ребята чувствовали себя спокойно и счастливо, пока…       Пока над их головами не пронеслись челноки. Летели низко, чуть не цепляя верхушки деревьев. В городе начал загораться свет, послышались первые выстрелы и крики. Дети побежали. Аиша плакала:       - Что происходит, Дин?       Мальчик не знал ответа. Девочка просилась домой, Дин отговаривал, но она настаивала – все, о чем Аиша могла тогда думать, это о том, что их теперь застукают, и ей очень влетит от отца.       Заблудиться не боялись – Дин знал все закоулки Лоуренса, как свои пять пальцев. Он родился здесь, играл здесь с пацанами в прятки и «ковбоев и индейцев». По городу бегали военные – без опознавательных знаков, отовсюду стреляли, страшно кричали люди. Возвращаться опасно, но и бежать было некуда – за периметр ночью выбраться невозможно.       Дин спрятал Аишу в «бункере» - так пацаны называли колодец, где проходили трубы в теплицу. Часть колодца, скрытая в густом кустарнике, обрушилась, и в щель вполне мог протиснуться стройный подросток. Это было тайное место, про которое мало кто знал. В колодце было боковое помещение – целая комната, где на трубах установили вентили и заглушки. Здесь во время игр спокойно помещались 5-6 мальчишек, а мамы потом по полдня искали их по городу, и не могли найти. А еще вдоль труб можно было проползти под землей, будто лазутчики, и вынырнуть через несколько сот метров совсем на другой улице, в другом таком же колодце. Если бы отец узнал о том, чем они занимались, оторвал бы Дину голову. Трубы как раз проходили под землей между домами мэра и его телохранителя.       Дин оставил плачущую девочку возле вентилей, а сам пополз по трубе – труба была теплая. Зимой бы она просто обжигала руки, но в конце весны воду грели не сильно, только чтобы тропические фрукты в теплицах и ночью чувствовали себя как дома, на планете Парадиз, откуда их привезли. Вынырнул через несколько домов в другом колодце, осторожно выглянул из трещины постройки. Это был дом Айшварии. И ахнул, видя, как Аиша подходит к двери заднего входа. Черт, она его не послушалась! Дин же сказал сидеть тихо, пока он посмотрит, что происходит. Вот, упрямая девчонка!       У запасного входа ее встретили солдаты. Мальчик видел их – в формах без знаков отличия. С боевым оружием.       - Ты здесь живешь? – спросили у девочки ласково.       - Да, - ответила перепуганная Аиша. – Что-то случилось с папой? Где он?       - Входи, девочка, не бойся, твой папа дома.       Впустили девочку внутрь. Дверь закрылась.       Дин ждал. Через несколько минут он услышал, как кричит Аиша. Чуть не выпрыгнул из своего укрытия, но увидел еще солдат – они вошли, смеясь, в тот же дом. Аиша кричала долго – Дин догадался, что с ней делают. Но чем он мог помочь? Солдат много, они вооружены. Тем временем в городе продолжали звучать выстрелы, много выстрелов. Дин видел, как из дома, стоящего немного дальше, выскочил сосед, мистер Харрис, но не успел пробежать и десяти шагов, как очередь прожгла его тело в нескольких местах, и он упал. Солдаты уничтожали жителей. Всех.       Дину было страшно. Его трясло, руки и ноги не слушались. Но все же, от большой смелости или, что вероятнее, от большой глупости, пятнадцатилетний мальчик все же решился – ползком, под прикрытием забора и деревьев, он прокрался к задней двери своего дома, проскользнул внутрь. Он видел их – тела своей мамы и маленького брата. Их тоже убили. Отца нигде не было, но Дин был уверен, что, скорее всего, при первых выстрелах, он бросился к дому мэра, чтобы увести его в безопасное место, и поэтому Джона тоже уже нет в живых. Конечно, отец сопротивлялся бы, но солдат было много, и у него не было ни малейшего шанса уцелеть.       Если бы солдаты не были так заняты Аишей, они бы поймали Дина. Они шли по каждой улице, выбивали двери в каждый дом, осматривали город через тепловизор. Они убивали всех – им приказали не оставлять свидетелей. Бежать было некуда – жители, построившие вокруг города высокий забор, который на ночь запирался, и на который подавалось высокое напряжение, оказались в западне собственных мер безопасности. Жители Лоуренса были обречены.       Дина спас страх и… теплые трубы. Ему ничего не оставалось, как вернуться в свое укрытие, прижаться к трубе и лежать тихо – тепловизор пропустил тело мальчика, слившееся с теплом труб. Долго еще кричали люди, слышны были выстрелы – солдаты добивали раненых. Горели дома – целые улицы горели. Дым выедал глаза, резал горло. Деревянные постройки трещали, и пламя жутко завывало в каминных трубах.       Потом все стихло. Дин, оцепеневший от горя и ужаса, ждал. К утру стало так тихо, словно в могиле. Дин боялся выйти – он пополз. По трубе, в темноте трассы, он полз долго, задыхаясь от пыли и паутины, пока не уткнулся в тупик. Кое-как продрался на поверхность, срывая ногти – грязный, несчастный. Он оказался почти у самых теплиц, которые находились уже за периметром. Там никого не было. Только где-то протяжно выла собака.       Дин помчался. По колючим кустам – в лес. Перебежками, застывая при малейшем шорохе. Все дальше от города. Он не знал, куда бежит, но знал точно, что если останется, то никому уже не поможет, а просто погибнет сам. Он просто бежал прочь, как можно дальше. Не оглядываясь. У него теперь не было семьи, не было прошлого, у него теперь не было ничего.       Дин плохо помнил дальнейшие несколько месяцев. Где-то прятался, куда-то ехал на попутках – иногда сердобольные водилы кормили и подвозили симпатичного мальчишку. Ночевал в каких-то богодельнях. Иногда подрабатывал. Или дрался за деньги. Даже воровал.       Потом случилось сильное землетрясение в Скалистых горах – десятки тысяч погибших, сотни лишившихся всего – крова, родных, средств к существованию. Волны беженцев захлестнули страну. Тогда никто сильно не разбирался. Дин придумал себе фамилию и прошлое. Никто его не проверял. Записали, оформили временные документы – Дин Харрис.       Потом приют. Одна приемная семья, другая, третья. Дин не приживался - где-то было сносно, но приемный отец лез в постель по ночам. Где-то не приставали, но били и заставляли работать до упаду. Где-то были другие проблемы. Это был кромешный ад. Пока Дин не познакомился с Томом. С ним и сбежали. Сначала в армию. Потом записались в наемники. С тех пор он – солдат удачи.       Был. А кто он теперь?

***

      Дин не рассказывал всего. Не мог. Что-то рассказал, что-то утаил, где-то соврал. Никогда не расскажешь того, что осколками застряло в израненном сердце, в разбитой и раскрошенной жизни. Не рассказал, как позже, через много лет, приехал-таки в Лоуренс – вместо города сорняками цвел пустырь, оставшиеся чудом дома были разграблены, целые улицы выгорели и напоминали о себе только зубчатыми остатками стен, страшно оскаленными в небо, и полуосыпавшимися трубами каминов. Природа быстро отвоевывала свое – деревья и кусты зеленели на бывших улицах, стадионах и поле для гольфа. Трагедию превратили в еще одну достопримечательность – гиды с удовольствием возили туда туристов. Рассказывали, какой ужас пережили жители при налете жестоких повстанцев и что погибли все – не уцелел никто (Дин при этом скептически хмыкнул).       Огромное мемориальное кладбище построили в виде мини-Лоуренса – те же улицы, кварталы, дома, только в масштабе – от края и до края. Нашел свою улицу. Вместо дома – четыре могилы. Джон, Мэри, братишка и сам Дин. Оцепенел на миг, глядя на свою фотографию на цементной плите (и откопали же!) – пятнадцатилетний мальчик, глаза ясные, рука подпирает подбородок, пухлые губы, волосы длинными локонами обрамляют чистый, без единой морщины, лоб. Дин не боялся, что его узнают – у него уже давно не было ничего общего с тем мальчишкой.       Значит, его посчитали погибшим. Тела мамы и братика он видел сам. Тело Джона не видел, но… папа не мог выжить. Он защищал бы мэра ценой собственной жизни. Значит, из всей семьи, скорее всего, его убили первым. Дин остался один – сомнений больше не было.       Через «улицу» - могилы мэра и Айшварии – его единственной дочери. Аиша – ее тоже давно нет. Неприятно сжалось сердце. Он не мог ей тогда помочь – не мог. Но все равно было больно. Противно.       Могила Дина. Его не искали – его тоже больше нет. Дина больше нет.       Он никому об этом не рассказывал. А тут вдруг рассказал этому сельскому пареньку с розовым подбородком. Почему? Стареет, что ли? А ведь ему только двадцать шесть.       - Это, - Сэм не мог подобрать слова, - это были повстанцы? Так писали тогда в газетах.       - Не думаю, - вздохнул Дин, - не знаю.       - А кто тогда?       - Трудно сказать. Но наверняка военные, или бывшие военные. Только без лычек. Я видел их командира, правда мельком и в темноте, и слышал его. Я никогда не забуду этот голос.       - Может, наемники?       Дин все еще не пришел в себя – он еще и еще раз переживал те события:       - Я не знаю, Сэм. Но узнаю обязательно…       Сэм недоумевал:       - Но это же возможно? Дин, они убили твою семью, уничтожили твой город, а ты теперь на них работаешь!       Дин набычился:       - Не твоего ума дело! Пойду прилягу.       - Иди, - кивнул Сэм. Он не понимал.

***

      Шли дни. Парни общались, стараясь не касаться скользких тем. Сэмюэль рассказывал о своем детстве и о друзьях по колледжу – Дин заинтересованно слушал. Дин рассказывал о тех планетах, где побывал, и Сэм слушал жадно, с одинаковым интересом впитывая и правду, и безбожную ложь. Дина иногда несло – он срывался на совсем уж мистические несусветицы, но Сэм все равно слушал – если он и догадывался, что это неправда, то вежливо об этом молчал. Дин набирался сил, а Сэм просто любовался Дином, и всех это устраивало.       Они копали в огороде маниоку, когда послышался шум моторов.       - Это доктор Тамура прилетел – он звонил сегодня, - только и успел произнести Сэмюэль.       Говорил он уже в пустоту – Дин исчез мгновенно. Только был – и уже нет.       Но это оказался не доктор. Полицейский челнок, совершив ловкий маневр, искусно приземлился на траву – так летала только шериф Джоди Миллс.       Миллс – это ничего. Сэм постарался успокоиться. Сердце колотилось.       - Привет, Сэмюэль.       - Здравствуй, Джоди.       - Как урожай?       - Очень хороший. Может даже, часть на рынок отвезу.       - Слава богу, - ответила шериф, озираясь по сторонам. – У тебя все нормально?       - Все хорошо, - улыбнулся Сэм.       - Я тут бумаги привезла, подпиши. Про неразглашение и все такое.       - Я уже вроде подписывал.       - Понадобились еще экземпляры.       - Понятно. В дом зайдешь?       - Думаю, не стоит, - ответила шериф уклончиво. – В районе пока безопасно, но, Сэмюэль, все равно, будь осторожен. А лучше, как соберешь урожай, перебирайся в горы. Ясно?       И улетела. Сэм не понял, что это было.       - Дин! - позвал он, когда моторы умолкли вдалеке.       Тишина.       - Дин, ты где?       Харрис выглянул из-за сарая:       - Чего прилетала?       - Бумаги подписать.       - Какие?       - Да все те же… о теле, которое я обнаружил.       О Томе. Дин не смог удержать вздох:       - Как думаешь, она догадывается?       - Не знаю, - Винчестер не хотел рассказывать другу о прошлом ее визите, - думаю, нет. Вряд ли. Думаю, она тебя не заметила.       - И вторую лопату тоже не заметила?       - Проклятие! – выругался Сэм.       - Мне бы убраться отсюда к чертовой матери! И сам попадусь – и тебя подставлю!       - Тут безопасно.       - Это кто сказал?       - Шериф.       - Очешуенно! Мы теперь верим законникам?       - Она нормальная – не выдаст.       - Если бы и мне такую же уверенность, как у тебя, - Дин подошел ближе к хозяину.       - Не переживай, - Сэм решился похлопать Дина по плечу, - соберем урожай и – в горы! У меня там охотничий домик есть, а соседей нет на десять километров вокруг.       Дин кивнул, но все равно стал задумчив. Может, поэтому он не сбросил Сэмовой руки? И не заметил, как щеки Сэма покрылись застенчивым румянцем…       Дин думал. Охотничий домик далеко в горах – это хорошо. С другой стороны, он что, планирует застрять здесь навсегда? Прятаться, жрать чужие харчи и наращивать жир на боках? Конечно же, нет! Ему бы окрепнуть еще немного и валить отсюда! Только вот как? И куда?       И вдруг – снова мотор. Уже другой звук – более громкий и разболтаный – с надрывом.       Дина сдуло.       А это уже был Тамура. Поздоровались.       - Дин! – снова звал Сэмюэль. – Выходи, это доктор.       Тишина.       - Найди его, а я – в дом, приготовлю все, - сказал Тамура.       Сэм обошел постройки, никого не обнаружив.       - Дин! Пора снимать швы. Доктор Тамура не прилетит еще раз. Выходи, слышишь!       И чуть не оступился, когда Дин приземлился рядом – с крыши амбара, что ли?       - Это необходимо? Когда?       - Сейчас, Дин.       - Может, мы сами как-нибудь?       Сэм схватил Дина за руку и потянул в дом:       - Не дури! Это не больно.       - Откуда тебе знать! – бурчал Дин, но руку не отнимал.       Тамура улыбался:       - Здравствуй-здравствуй, подарок небес! Сегодня ты выгладишь гораздо лучше, чем тогда. Давай-ка снимай штаны и ложись – буду тебя осматривать.       Межгалактический Тамуры был плох, но вполне понятен. Надел перчатки, начал ощупывать, заулыбался, довольный:       - Очень хорошо. От ожогов – ни следа. Раны хорошо затянулись. Шрам, конечно, некрасивый, но по-другому тогда не получилось. Сейчас сниму швы – нужно будет немного потерпеть.       Смазал кожу коричневым, резко пахнущим раствором, осторожно выдергивал кусочки ниток. Солдат терпел. Сэмюэль придерживал его за плечи (он уже в третий раз за сегодня касался Дина, а тот вроде бы и не против – Сэм млел от счастья). На рану старался не смотреть. И на голые гениталии Дина тоже. Видел ведь сто раз – подмывал, трогал, помогал разрешиться, а сейчас внезапно застеснялся. Странно, да?       - А теперь, - командовал Тамура, закончив со швами, - повернись на бок и согни ноги в коленях.       - Зачем это? – насупился Дин.       - Я – доктор. Делай что говорю.       Солдат повернулся и рыкнул на Сэма:       - А ты – отвернись! Не в цирке же!       Что такое цирк, Сэм не знал. Но, вспыхнув, послушался. Догадывался, что происходит – не трудно было догадаться.       - Здесь не болит?       - Нет.       - Врешь, - заключил доктор.       - Раньше болело.       - И снова будет. Я вижу, что ты не долечился.       - Здесь нет тех таблеток… - пытался объяснить Дин.       - Ты о чем?       - Таблетки. Мне давал их… другой доктор.       - А-а-а, - протянул Тамура понимающе, - там, да?       - Там.       - Я понял. Но эти таблетки не лечат – они лишь снимают симптомы и облегчают боль. Нужен нормальный образ жизни, без перегрузок и переохлаждения. Нужен секс – регулярный. И продолжать массаж – хотя бы еще месяц, лучше больше.       - Массаж? – не понял Дин.       Доктор обратился к Сэму на катаринском:       - Ты делал массаж, Сэмюэль? Как я просил.       - Да, доктор.       - Пальцами или…       Винчестер готов был провалиться сквозь землю:       - По-разному.       - С мазью?       - Каждый раз.       - И ему стало лучше.       - Намного, доктор.       - Когда прекратил?       - Когда… когда он очнулся.       - Это мало.       - Я знаю, доктор, но…       Дин ругнулся:       - Алло, блин! О чем это вы? Чего замолчали? Кто-то что-то объяснит?       - У тебя – синдром… - начал Тамура.       Винчестер перебил его невежливо:       - Я сам ему расскажу. Потом…       - Ты уверен, Сэмюэль?       - Уверен, доктор. Ну, пожалуйста…       Тамура вздохнул:       - Хорошо-хорошо. Но ты понимаешь, что будет рецидив, и, возможно, очень скоро? Я оставлю еще мазь и… разберитесь как-нибудь, ладно! Прям, как дети!       - Пожалуйста, - повторил Сэм снова на катаринском, - я сам.       - Как знаешь. Он – твой пациент. Если что, звони. Только не жди, чтобы было настолько плохо, как в прошлый раз. Это было очень опасно. А ты, - он обратился к ничего не понимающему Дину, - слушайся Сэма. Он тебя, между прочим, с того света вытащил.       Дин это знал. Не очень понял, о чем говорили эти двое. Понял, что они чем-то озабочены, и понял слово «массаж».       Ну, болело у него и раньше. Уже года полтора как. Иногда меньше, иногда спать не мог. Сначала думал, что подцепил что-то. Пожаловался доктору. Тот взял анализы, тоже сказал про синдром и что надо менять профессию. Дал таблетки. Профессию Дин менять не собирался, по крайней мере, пока, а таблетки взял. Когда становилось хуже, глотал их, на время отпускало. Потом снова. Про таблетки знал Миша – посмеивался…       - Ну все, - Тамура перебил течение воспоминаний Дина, - я закончил. Надевай штаны. Пока все не так уж и плохо. Но… ты все понял, Сэмюэль?       Сэм кивнул и улыбнулся смущенно, демонстрируя ямочки на щеках.       Доктор оглянулся уже от порога:       - Думаю, вам надо поговорить. Не провожай меня. И, Сэм, ты – молодец!       И тоже улетел.

***

      Дин развернулся к Сэму, гневно сверкая зелеными, как у дикой кошки, злыми глазищами:       - Массаж?! Массаж, блин!       - Так было надо. Ты же слышал, что сказал доктор?       - Не глухой! Хоть бы разрешение спросил, прежде чем лезть в…       - Ты был в отключке.       - Дождался бы, пока я…       - Я не мог! – уже кричал Сэм. – Ты умирал! Ты горел и не мог сам…       - Я слышал уже! – перебил Дин. – Массаж, блин! А раньше чего молчал?       - Я боялся, - честно признался Сэмюэль.       - Чего?       - Вот такой реакции. Как сейчас.       Харрис знал, что несправедлив к мальчишке. И даже не тот факт, что ему лазили в зад, пока он был без сознания, завел его с пол-оборота. А то, что скрыли. Стыдно было как-то, что ли? Он тут общается с ним, как с нормальным, а тот, оказывается, такое проделывал! Дин не любил, когда вторгались в его личное пространство, даже когда просто лезли с обнимашками. А если так, как иногда Миша Коллинз шутил (что-то Дин часто стал Мишу вспоминать), накрывая рукой его ширинку, Дин готов был дать в морду! Не бил Мишу только потому, что… А хрен его знает, почему! Потому что на Мишу вообще трудно обижаться надолго.       Но то – Коллинз. С Мишей они пуд соли вместе съели, не раз прикрывали друг друга в бою. Не раз спали под одним одеялом, когда спать было больше негде. А тут этот – фермер. И сразу пальцами – в зад! Да еще и скрывал. Дина как будто обокрали…       И все равно Дин чувствовал, что несправедлив. Наверное, не было иного выхода, раз он так поступил. И доктор подтвердил – доктору-то какой смысл врать? И если он правда не мочился больше суток, и это только на этой планете, и неизвестно, сколько до этого, пока его везли сюда. И высокая температура и…       Ну, ладно, может, мальчишка и вынужден был. И это реально помогло. Дин жив. И даже на время забыл о своей проблеме (правда, не вспоминал с тех пор, как очнулся, хотя таблетки и не принимал). Но все равно, это как-то… Нечестно!       - Дин, я… - лепетал пристыженный Сэм.       - Ладно, проехали! Закрыли тему, ясно?       Сэмюэль видел, что Дин все еще сердится. Ничего, остынет. Поймет, что так было надо. Не может не понять. И это Сэм ему только про пальцы рассказал! А если бы всю правду? Может, Винчестер бы сейчас уже не разговаривал – тяжело говорить с выбитыми зубами…       Но даже сердитый Дин был очень хорош! Глаза блестят – большие, пылающие гневом. Между темных бровей – складочка. И губы надул! Такие губы…       - Где тут у вас есть бабы? – выпалил Дин, все еще злой.       - Что? – не расслышал Сэм, с трудом выныривая из своих грез.       - Ну, где у вас тусуются? Куда ты трахаться ходишь?       - Ну… Я…       - Ведь ты же трахаешься? Ведь что доктор сказал? Нужен регулярный секс. Мы же с тобой слушаемся доктора, да, Сэмми? К тому же снова хотелось бы стать нормальным мужиком…       Вот те на! Сэм растерялся.       - Мне бы бабу! – повторил Дин. – Вы же размножаетесь тут как-то на планете? Женщины у вас есть?       - Конечно же, есть…       - И где этот цветник?       - Ну, в городе… наверное.       - Тут есть город? – у Дина, кажется, даже уши вытянулись.       - Ну, да. Километров десять отсюда.       - Завтра проведешь.       - Дин, это… это может быть опасно.       - Мне швы уже сняли…       - Я не о том. Ты же… нелегал. И языка не знаешь. У нас чужаки все на виду.       - А какие здесь есть языки?       - Язык один – катаринский. А диалектов несколько. Мой родной – польский. Есть еще чешский, сербский, украинский…       - Вот, блядь! – перебил. – И фамилии у вас очень славянские. Поляк хренов!       - Что? – не расслышал Винчестер.       - Ничего, говорю. Прикинусь торговцем. Или шпионом Конфедерации. Разберусь как-нибудь.       - Но, Дин…       - Если боишься, я сам пойду!       Упрямец! Сэм не сомневался, что Дин так и сделает. Вздохнул обреченно:       - Я проведу.       - Вот и хорошо! Дам тебе за это конфетку!       И вышел на улицу, надутый. Да, он несправедлив. И резок с мальчишкой! И тот, скорее всего, обиделся. Ну и что! Дин хотел не столько секса (хотя, и этого тоже), сколько пора было разузнать, как свалить с этой планеты. Есть же тут какие-нибудь космопорты. Кто-то должен же продавать поддельные документы. Не впервой Дин в похожей переделке – один на чужой планете – и до сих пор выкручивался!       Правда, до этого он не сваливался на планету полумертвый, без средств связи и денег, без штанов даже, если разобраться. Но это же не повод прописаться на Катарине. Нахрен отсюда!       Массаж, блин!

***

      - И это – город? – у Дина от отчаяния оборвалось сердце.       С холма хорошо были видны несколько жалких улиц, церковь с крохотным золотым куполом, какой-то малюсенький заводик – маслобойня, быть может. Самые высокие дома – двухэтажные. И все.       - Ну, да, - кивнул Сэм, - другого и чтоб добраться без такси, нет. Пятьсот три жителя, между прочим. Есть магазин, почта, медкабинет, парикмахерская…       Дин вздохнул:       - Пошли уже… В кого ж ты здоровый такой – я в твоих ботинках катаюсь, как в лодках!       - Ну, прости, Золушка, туфельками твоего размера я как-то не запасся заранее… - буркнул в ответ фермер.       С утра они оба чисто выбрились, расчесались, оделись поприличнее, и отправились в «город». Такси нельзя – лишние глаза и уши Дину не нужны. Подумаешь, пешком два часа? Если бы не обувь…       - Знаешь, Сэм, - объяснял Дин, пока они подходили к первой улице, - не иди за мной. Пусть видят, что я один. Расскажи, где тут бар, а сам будь где-нибудь недалеко. Есть там напротив магазин, к примеру, или закусочная?       - Почта. Как раз напротив бара. Я могу побыть там, напишу письмо дяде и кузенам.       - А родственники женского пола у тебя есть? – скривился солдат.       - Что?       - Не парься, - махнул рукой Дин, - короче, на всякий случай, если услышишь из бара шум или люди какие-нибудь нагрянут, в форме или без, не выходи, ясно? Жди полчаса и иди домой. Меня ты не знаешь – впервые видишь. Ясно? Твоих меток на моей одежде никаких нет?       - Нет.       - И одежда обычная?       - Самая обычная – тут все так ходят.       - Без белья?       - Я предлагал тебе свои трусы…       - Нет уж, спасибо, - отмахнулся Дин сердито. - Если что, иди домой, понял? Буду жив, сам приду.       - Ты думаешь, что… - начал Сэм.       - Не думаю, но если что, лучше заранее подготовиться. Все запомнил?       - Я не дебил, - буркнул.       - Да я понял уже. Иди первый. Так где бар?       - Увидишь. Я сверну направо – на почту. Бар напротив.       - Ясно. Иди.       Сэм не оглядывался. Вошел в здание почты – одноэтажное, похожее на все остальные домики в этом поселке, которое по местным меркам считалось городом. Поздоровался со служащим. Несколько слов о погоде, урожае, налогах. Присел у окна, писал письмо, время от времени поглядывая на бар через улицу. Волновался.       Точнее, очень сильно волновался. Точнее, очень-очень сильно. Не понимал, о чем пишет – строчки наезжали друг на друга. А что, если… Даже думать о таком не хотелось! Чужаки здесь появляются – торговцы, командировочные, журналист как-то заезжал. А Дин – наемник, вне закона. А если проколется? А если его схватят?       Сэм не сможет помочь, даже если погибнет сам. А в этом случае погибнуть даже лучше. Если их поймают, отправят на одну из центральных планет Конфедерации. Не в тюрьму, а в лабораторию, для "обработки", как говорили в новостях. То есть, для пыток. Не за себя Сэмюэль боялся – он знал немного, его бы надолго не хватило. Но Дин – его бы ждали недели мучений. Или даже месяцы. Волосы шевелились!       И еще что-то примешивалось к чувствам Винчестера. Сэм не знал до этого, что такое ревность, поэтому просто приписывал свое сердцебиение и комок под диафрагмой излишней нервозности и впечатлительности. Что-то расклеился он! Жара, что ли, так действует? Или то, что не ел с утра – от страха у него кусок в горло не шел.       И почему Дина так долго нет? Дались ему эти бабы! Все беды от них! Вот мать родила его и испарилась. И у дяди тоже была женщина – двоих пацанят ему наплодила, и тоже куда-то упорхнула. Женщин на Катарине мало и они очень уж высокого о себе мнения! Независимые и переборчивые.       Самому Сэму с девушками тоже не везло. В школе девочки на него не обращали внимания. В колледже были девушки, но тоже как-то ненадолго – не складывалось. Говорили, что Винчестер нудный. Заучка. И простоват. И уходили к богатеньким.       На других планетах, возможно, не так. Да и Дин гораздо красивее, чем Сэм. И более напористый, даже наглый. Девушки должны клюнуть. Да еще и на местных наречиях не говорит – иностранец. А с иностранцем местная девушка запросто пойдет – в надежде, что он увезет ее с Катарины в цивилизацию.       Возле бара – гостиница. Даже местные иногда так делали - если девушка согласна была с ними пойти, снимали номер и оставались в нем. Занимались сексом. Забеременеть девушки на Катарине не боятся – это почетно, когда ты рожаешь много детей. И не важно, что сама их не воспитываешь – а мужчины тогда на что? Поэтому если парень девушке понравится, она запросто с ним ляжет. Может даже перейти к нему жить на время. Пока ей не понравится кто-то другой. Официальные браки между мужчиной и женщиной здесь редки, зато разводы оформляются за один день. Имущество и дети всегда остаются с мужчиной.       Дин красив, Дин не может не понравиться. О дальнейшем Сэмюэль старался не думать, иначе…       Иначе изнутри начинали подступать приступы тошноты. Не мог он представить, что какая-то женщина будет с Дином в постели. Будет ласкать его, целовать в красивейшие губы, потом ляжет под него и…       Сэм снова сглотнул противный ком. Лучше не думать. Главное, чтобы его не вычислили и не поймали, а чем он будет заниматься с какой-нибудь… э-э-э… «бабой» - уже не так важно. Лишь бы живой. Лишь бы ему было хорошо…       И тут началось. Из бара сначала послышался шум, не очень ясный, но вроде бы драка. Потом на улицу вытолкнули Дина – тот еле удержался на ногах, чуть не полетел навзничь – в пыль. Хозяин бара – Винчестер его знал – швырнул на землю деньги, которые дал Дину Сэм, а девушка – тоже местная, Сэм видел ее раньше в баре, прокричала какие-то грязные проклятия. Дин что-то попробовал возразить, но девушка ударила его кулаком в лицо, еще что-то прокричала и гордо удалилась внутрь бара.       Дин остался один на улице, выматерился по-межгалактически, но деньги с земли поднял и засунул в карман брюк. И, не взглянув в сторону почты, зашагал по дороге прочь.       Сэмюэль еле сдержался, чтобы тут же не броситься за ним следом. Полчаса – так сказал Дин. Руки дергались. С трудом дописал письмо, оплатил отправку. В парикмахерскую заходить уже не стал.       Шел по дороге, все время ускоряя шаг. Так и добрался до дому, никого не встретив. Волнуясь, обыскал дом и постройки.       - Дин! – звал. Никто не откликался.       До вечера не находил себе места. Дорога в эту сторону одна, ферма хорошо видна с дороги – заблудиться невозможно. А что, если…       Если Дина все же схватили? Что-то же пошло не так? А если он уже арестован? Что тогда? Бежать? Куда? В горы? А если Дин вернется, а Сэма нет? Надо ждать. Даже если умираешь от страха, ждать. До потери пульса. Будь что будет!       Только когда совсем стемнело, а Винчестер вконец извелся, входная дверь неожиданно распахнулась – на пороге стоял Дин, буркнул сердито:       - Все ноги растер твоими корытами! И яйца, кажется, тоже – не штаны, а парашют. Чехол для бульдозера!       - Дин! – Сэмюэль расплылся в такой счастливой безоблачной улыбке, что Дину стало немного не по себе.

***

      Сэм хохотал, держась за живот.       - Ничего смешного! – огрызался Дин, но тоже начал улыбаться: - Мог и предупредить, абориген хренов!       - Ой, не могу! – смеялся хозяин. – Деньги за секс тыкал! А потом удивился, почему по морде получил – вот, умора!       - Да откуда же я знал, что девушки у вас дерутся похлеще мужиков – чуть челюсть мне не сломала!       - А зачем ты ей деньги предлагал?       - А как надо было, ловелас местного разлива?       - Ну, накормить девушку, напоить…       - Сделал.       - Можно ей что-нибудь подарить – сумочку-там или шаль. Рассказать, какая она красивая и замечательная, как она тебя привлекает. И если бы она захотела, она бы пошла с тобой и так. А деньги можно давать за ребенка, за уже рожденного, понимаешь? А платить заранее – очень плохая примета. Хуже проклятия. И еще это как платить за проститутку, а среди гражданок Катарины нет проституток. В столице есть, конечно, но это заезжие, их наши девушки за девушек не считают – за продажных животных разве что. Свиней или слонобуйволов больше уважают, понимаешь? А ты – деньги за секс. Хорошо еще, что тебе мало досталось, за такое можно больше отгрести!       - Мог бы и заранее объяснить, умник!       - Я не подумал…       - «Не подумал», - передразнил Дин, засмеялся: - А забавно получилось! Я к ней и так, и эдак, вроде не против, улыбается. Выпила, как матрос, закусила, раскраснелась. Я ее за бедро потрогал, она ножки раздвинула – тут же, слышь? Я еще и там погладил – у вас девушки тоже без белья ходят – жесть! Она даже губки облизала, так понравилось. Я – про деньги. Мол, сколько? Не понимает. Купюры ей в декольте засунул, она – в крик! И с разворота меня – в челюсть! Я даже отреагировать не успел. И бармен разозлился. Это его дочка или племянница, что ли? Или любовница. Взашей вытолкали! Теперь понимаю, почему вы с вашими женщинами не уживаетесь – они у вас как мужики дерутся, да еще и бешеные! Умора!       Дин не сердился. Смеялся, отхлебывая из стакана.       Хозяин тоже улыбался, но то, что Сэм начал ерзать беспокойно, пока Дин рассказывал, как обхаживал девицу, солдат не заметил.

***

      Правда, наутро было не настолько весело.       - Опасно здесь, - Дин поеживался, стоя в дверях.       По утрам уже становилось свежо – приближалась осень. Трава серебрилась от росы.       - В город больше нельзя, - согласился Сэм, - пора в горы перебираться.       - Да уж, наследил я. Прости, Сэмми.       - Ничего, - Сэм махнул рукой, - кому они могут рассказать – шерифу Миллс? Она не сдаст.       - Почему ты так в этом уверен?       - У нее есть причина. Ее молодой человек служил в Конфедерации. Убили. Джоди за него замуж, говорят, собиралась. А на Катарине это очень серьезно.       - Понятно.       - Все хорошо, Дин. Я и сам планировал ехать. Урожай собран. Остальное даст лес. Вот и пойдем запасы делать. У нас даже шериф ягоды-грибы собирает.       - Неужели?       - Точно говорю. Завтра на рассвете и пойдем. Такси же нельзя заказать?       - Теперь точно нельзя, Сэмми.       - Тогда в пути придется ночевать.       - Не в первой! Переночуем.

***

      Собирались засветло.       - Это вся еда, которую ты берешь?       - Вся, - Сэмюэль запаковал в дорогу немного сухарей, вяленого мяса, много соли и – все.       Дин скептически поднял бровь. Хозяин улыбнулся:       - Ты сам поймешь. Это – щедрая планета. Если бы не это, мы бы все голодали. Нас бы задушили налогами. Мать-земля нас кормит, только не ленись – запасай. Увидишь – верно говорю!       - Ладно уже, верю, абориген.       Сэм улыбался.

***

      Шли не по дороге – Винчестер хорошо знал местность, срезал путь перелесками, полями и тропками, которые мало кто знал. Обедали, делали чай из собранных трав и набрав чистейшей воды из хрустального ручья.       Дин глазел по сторонам, и даже его очерствевшее сердце трепетало при виде этих красот. Земля уже давно не была такой – ее загадили, изуродовали, изнасиловали. Земля стонала, Земля мстила. Корчилась в муках, пыталась сбросить с себя паразитов – человечество, и ей это когда-нибудь обязательно удастся.       А Катарина была нетронутой, чистой, как юная девушка. Практически девственницей. Широкие цветистые поля, изумрудные леса, богатые сады, реки с прозрачной голубой водой, холмы в синей дымке вдалеке. Если бы Дин был художником, он никогда не покинул бы эту прекрасную планету.       Но он был солдатом. Он здесь – временно. Он не знал теперь, надолго ли – до космопорта пешком не дойти, транспорт тут один – челноки-такси, разговоры в которых записываются на видео. Ими лететь нельзя. Большой город тоже далеко. Но Дин все равно как-то выкрутится, что-то придумает. Потом. А пока… можно и в горы, пока все ни уляжется, не утихнет. Пока он окончательно не окрепнет и не восстановится после ранения.       Заночевали на опушке леса. Сэм нашел вывороченное с корнем дерево, под которым образовалась продолговатая пещера. Если накрыть ее срезанными ветками, то получится очень даже сносный шалаш.       Развели костер, поужинали. Говорили о том, о сем. Снова посмеялись над вчерашним приключением Дина.       Начали укладываться. Сэмюэль взял с собой шкуру слонобуйвола – широченную, лохматую. Набросали в яму сухой травы, постелили шкуру. Места хватало. Задремали.       Ночью похолодало. Роса опустилась на траву, потянуло влагой от земли. Сэмюэль проснулся от того, что Дин рядом ерзал.       - Замерз? – зевнул Сэм.       - Откуда такой дубарь? – бурчал Дин. - Днем жарища была…       - Осень, - потянулся Винчестер, - с гор уже воздух по ночам спускается влажный, к рассвету совсем холодно будет.       - Да куда уже, - ерзал Дин, запахивая на себе одежду.       - Оу, - Сэм привстал, - да у тебя зубы стучат.       - Это тебе, пингвин, тепло, а я ног не чувствую.       Кто такой пингвин, Винчестер не знал. Наверное, какой-то лохматый зверюга с Земли.       - На, укройся, - Сэм освободил свою половину шкуры и набросил ее на приятеля.       - А ты?       - А я пока костер поправлю.       Подбросил в огонь веток, те затрещали от покрывавшей их влаги, вяло вспыхнули, корчась и сопротивляясь. Дымили. К утру все равно прогорят – это мера временная. Дину нельзя простывать – ему это противопоказано.       Вернулся в шалаш, нырнул под шкуру, своим длинным телом потеснил Дина, задвигая солдата вглубь конверта из шкуры слонобуйвола. Шкура теплая, а шерсть этого животного с водоотталкивающими свойствами – на нее даже роса не садится. Не промокнут. Даже под дождем. Главное, чтобы сквозняка не было и от земли не протянуло.       - Ты чего? – набычился Дин.       - Ничего. Не хочу, чтобы ты заболел – возись потом с тобой. Опять. Подвинься, обмотайся получше, ноги вместе с ботинками укрой. И, вот что, можешь материться, только не дергайся – не до суеверий сейчас.       Дин дальнейшего не ожидал – Сэмюэль и так стал внезапно слишком уж разговорчивым и слишком уж раскомандывался. А тут еще и придвинулся вплотную и обнял Дина сзади, прижался всем горячим телом, собой обвернул под шкурой. И затих в позе ложки. Дин дернулся было сначала, но Сэм только плотнее сжал объятия.       Хотя… Чего дергаться? Так реально теплее. Уже через пару минут Дин перестал дрожать и его веки начали слипаться.       Тепло. Тесновато, но тепло и уютно. И мужик обнимает сзади. Хорошо хоть, что одетый – Сэм тоже натянул теплую куртку поверх рубашки.       Ничего, это только на одну ночь. Там домик и печка, холодно не будет!       Дин не то, чтобы был ханжой. Однополые пары и на Земле, и на других планетах давно уже не вызывали удивления. Особенно, когда на Земле прошла та страшная эпидемия, которая выкосила девять десятых населения. Дин эпидемию не помнил – он родился позже. Но отец и мать рассказывали такие ужасы! Они оба остались сиротами – все их семьи вымерли. У них оказался врожденный иммунитет. Отец долго жил сам, охотился, ловил рыбу, пока его не подобрал патруль. Мама была маленькая – совсем кроха, ее подобрали какие-то женщины, голодную и заплаканную. Вырастили как свою. Женщин было две, и их обеих Мэри называла мамами. Они тоже остались там, в Лоуренсе…       Во время эпидемии каждый выживал, как мог. Разнополо, однополо и целыми группами кучковались, пытались наладить быт и отношения. Занимались сексом, как в последний раз – разнополо, однополо и группами. Всем казалось тогда, что настал конец света. На улицах валялись трупы – их не успевали хоронить, а часто было просто некому. Оставшиеся в живых бежали из городов. Голодали.       Детям вообще было все равно, какого цвета, пола или возраста подобравшие их родители – лишь бы была еда, тепло, лишь бы их любили и защищали.       Потом изобрели вакцину, и патрули начали собирать выживших людей и остатки цивилизации. Другие населенные планеты помогали. Землю, как могли, восстановили, но она никогда уже не будет прежней. И человечество не будет прежним. Оказалось, что совсем не имеет значения, какого ты цвета, пола или вероисповедания – важно, какой ты человек.       И, наверное, это правильно.       И любовь – это правильно. Если ребенка любят, какая разница, мама с папой у него, две мамы, два папы? Главное, чтобы любили. И друг друга тоже.       На Катарине немного иначе: мамки-кукушки. Но, видимо, очень любящие и заботливые отцы. Тоже вариант. Не самый плохой, между прочим. Хотя, на любителя…       А вот Дин… Он неплохо относился к однополым парам, даже однополый брак мог понять, особенно на планетах, где мало женщин. Или среди его парней, когда частенько месяцами они видели только друг друга, скрываясь в очередной ненаселенной дыре на краю Галактики. Все понятно. Но сам Дин сопротивлялся. Какие-то его древние гены – гены самца, сопротивлялись. И вырос он в традиционной семье, где были папа и мама, и это было для него нормально.       Его пацаны – те пусть занимаются чем хотят, но без него, пожалуйста! Он лучше потерпит или с правой рукой переспит, чем с кем-то из них. Зато когда представится возможность, натрахается вволю за все эти дни вынужденного простоя!       Так они и поступали с Томом.       Эх, Том! Как же Дин теперь без тебя? Зачем ты так, Том? Зачем?       Дин заснул. Ему снились его парни. И Том. И Миша.       Коллинз вообще ни разу не был замечен с девушкой. Ну, не нравятся они ему. Это его личный выбор. А дружить это не мешает. Как оказалось.       Или все же мешает? У Миши синие глаза, неземные. И он часто посмеивается – по поводу и без. Если бы Дин не знал, что Миша ничем не балуется, то думал бы, что он все время под кайфом – такая у Миши манера поведения. Никогда нельзя понять, правду он говорит или языком чешет. Но с ним весело. Хотя он и гей до мозга костей. Дин подозревал, что Миша переспал уже со всеми солдатами в его подразделении, и не по разу. Кроме Дина. Даже Том не устоял – Дин это точно знал – по крайней мере, пару раз. Миша соблазнил Тома – очешуеть!       Но это их дело, пускай!       И Дина пытался. Не вышло. «Это пока что», - всегда говорил Миша, глядя своими пронзительно-голубыми глазами, и посмеивался. Много раз они ночевали в одном спальнике или под одним одеялом – разные бывают ситуации, когда нет выбора. Коллинз мог нежно обнять Дина, положить даже ладонь на его хозяйство и начать поглаживать, ласкать через одежду. Член Дина предательски наливался. Миша это ощущал и посмеивался в своей манере. Дальше ничего не было – Дин посылал Мишу куда подальше, поворачивался на бок и спал. Миша, улыбаясь, засыпал тоже. Он не обижался. Друзья друг на друга не обижаются.       Сэм не такой. Фермер. Просто обнял для тепла. Не хочет, чтобы его пациент простыл. Это Дину было понятно. И потом, на этой планете у мужиков инстинкт материнства сильнее, чем у женщин. Что ж, бывает! Пусть опекает, если ему хочется. Мамуля! Дин позволяет.       Поднималось солнце.

***

      К домику дошли, когда уже темнело. Дико устали.       Кое-как разгребли место для сна (кровать в доме была одна, зато широкая и длинная, как раз под рост Винчестера). Печь дымила, но не растапливалась.       - Кажется, труба забита, черт бы ее подрал! – ругнулся Сэм.       - Что делать будем?       - Спать. Утром разберемся.       Холодало. Как только солнце спряталось за ближайшую гору, с вершин потянуло ледяной прохладой, а между деревьев начал нитями виться туман.       Наскоро перекусили остатками мяса и черствых лепешек. Легли, даже не выпив чаю, в темноте и сырости.       К утру Дина снова начала бить дрожь. Он не понимал, почему так происходило. Он же не кисейная барышня – он солдат, воин. И не в таком холоде и влажности приходилось спать, и находиться подолгу, иногда месяцами. И – ничего, выдерживал. Похрен было!       А может, именно поэтому? Может, это годы лишений давали о себе знать? Да и от последнего приключения он, видимо, еще не отошел. Хотя, как знать? Ослаб он что-то, распустился.       Сэмюэль шевельнулся, дотронулся до лба Дина ладонью, проверил температуру. «Думает, что я сплю», - догадался Дин. И не стал разубеждать хозяина, затих. Винчестер молча придвинулся, плотнее закутал их обоих в шкуру, обнял грудь Дина одной рукой, прислонился к боку горячим длинным телом. Дин позволил. В конце концов, так им обоим теплее, да и мальчишка вроде нормальный, лишнего себе не позволяет. Пускай придвигается. Вот если бы рядом лежал Миша, его рука уже давно бы…       Тьфу! Дин почувствовал, как у него встает. Этого еще не хватало! Чертыхнулся про себя, отвернулся от Сэма. Сэм придвинулся еще плотнее, прижал тело Дина к своему.       Хорошо, что они в штанах и куртках, а куртки длинные, до середины бедра. И сквозь два набора плотных тканей Дин не чувствовал, что у Сэма в брюках тоже было горячо и твердо…

***

      Утром пришлось попотеть. Постепенно и шапки слетели на траву, и куртки. Чуть полкрыши не разнесли, но дымоход прочистили. Винчестер, не смотря не высокий рост и кажущуюся неуклюжесть, ловко взбирался на крышу и слетал обратно. Как обезьяна. Длиннорукий гиббон! Дин помогал.       - Совы, мать их! – ругался Сэм. – Они и в прошлом году гнездо себе здесь устроили. Думал, не вернутся, а они опять!       - Совы? – удивился Харрис.       - Ну, не совы, конечно. Местный аналог. Они похожи на сов, такие же пучеглазые и мелких грызунов любят, только крылья у них кожистые, перепончатые. И совят рожают в гнезде – яйца не высиживают.       - Прочистил?       - Сейчас в последний раз попробую, а ты тягу проверь, ладно? - и взлетел на крышу с ловкостью орангутанга. Бросил в дымоход камень, привязанный на веревку.       Дин поджег газету, кашляя от сажи. Пламя горело ровно, его вершину четко затягивало наверх. Хорошо.       Сэмюэль спустился:       - Я по дрова.       - А я? – возмутился Дин. – Хватит с меня пылинки сдувать! Я так раскисну совсем.       - Тогда вдвоем пошли.       - А че не я один?       - Ты не знаешь местности. Да и хищники здесь водятся.       - Тогда дай нож, и я пошел.       - А еще обед надо поймать. Так что не упрямься и пошли вместе.       Что-то фермер опять раскомандывался! Впрочем, не удивительно – он здесь у себя дома. А Дин – гость, точнее, нахлебник.       - Поймать? – переспросил Харрис.       - Идем, посмотришь.       Пока солдат пилил и рубил сухие ветки, Винчестер ставил силки, выкопал несколько корнеплодов, где-то нашел фрукты.       - Круто! – прокомментировал Дин.       - Я же сказал – это щедрая планета. Тут полно еды. Надо только знать, где искать. И не лениться. А мясо тоже к вечеру будет – я уверен.       Дин соскучился по свежему мясу. Может, на белковой диете он окрепнет быстрее?       Растопили жаркую печь, сварили обед, поели.       - А помыться здесь можно?       - Можно. Надо только баньку в порядок привести, но этим мы займемся завтра. Потерпишь?       - Не знаю. Если ты не против потного вонючего мужика в твоей постели, то потерплю.       - Не против, - улыбнулся Сэм. Ох, как бы он был не против!       - А сейчас что будем делать?       - Какой ты горячий! – улыбался Винчестер. – Пошли проверим силки. И поставим ловушки для рыбы на реке.       - Для рыбы?       - Ну, местного аналога…       - Я понял уже, - перебил Дин, - главное, чтобы она была съедобная, а там пусть с рогами и копытами будет.       - Съедобная. И довольно вкусная.       Пошли. Силки были пустые, но один из них был захлопнут, значит, кто-то пытался в него проникнуть. Хорошо.       Сэм поправил силок:       - Утром проверим. Надеюсь, будем с мясцом. А теперь на речку – бегом!       И сорвался с места. Вот лосяра длинноногий! Дин едва поспевал.       Выскочили, смеясь, к реке. Вода шумно бежала по перекатам. Ветви деревьев опускались в воду и вились по потоку темно-зелеными лентами. И – горы вокруг. И бездонное чистейшее небо над этой дикой красотой. А главное – никого вокруг. Вольная воля. Дин ахнул, озираясь вокруг:       - Вот это да! Твою мать!       - Нравится?       - Я просто не знаю… не знаю, что сказать.       - Как на Земле?       - Лучше, Сэмми, гораздо лучше! Какая красотища! Ебануться!       А Сэм смотрел на Дина – тот немного раскраснелся во время бега, щурил зеленые, ясные, цвета струящейся перед ними реки, глаза, обрамленные пушистыми темными ресницами. Розовые губы бессознательно улыбались. И веснушки от частого пребывания на солнце стали ярче. Ох уж эти веснушки! Крохотные рыжие солнышки!       - Да, красотища! – искренне согласился Сэм.       Чтобы установить ловушки для рыбы, или что там у них, надо было лезть в воду. А для этого надо было раздеться.       Снимая штаны, Сэмюэль отчего-то смутился, повернулся спиной. Дин молча наблюдал: да, у мальчишки неплохая фигура. Довольно мускулистый для фермера. Может, поэтому и по крыше лазал настолько ловко. И, может, потому и мускулистый , что постоянно работает и двигается. Зарделся, словно девица! Дин даже заулыбался – смешной мальчишка!       - Сколько тебе, Сэмюэль Винчестер?       - Двадцать два, - ответил, не оглядываясь, и вошел в ледяную воду.       Укреплял ловушки – что-то вроде конусовидных сеток – внизу перекатов, между крупными валунами, так, чтобы рыба, скатываясь по течению, попадала в конус и уже не могла из него выбраться. Дин смотрел:       - Вода холодная?       - Да, не особо, градусов восемнадцать, наверное.       Дину хотелось туда. Сэм лазал по платине из валунов, как раз по краю довольно широкой заводи. Здесь река расширялась, образуя озерцо, а это прозрачное озерцо уж очень к себе манило!       Харрис тихонько сбросил одежду и вошел в воду. Прохладненько, но терпимо. Бывало хуже.       Сэм увидел и чуть не грохнулся с камня:       - Не смей! Тебе нельзя!       - Почему это?       - Холодно!       - Так не зима ж пока! А от меня воняет – самому противно. Я недолго, только ополоснусь. Да ладно тебе, мамочка, потом в угол поставишь! – и брызнул Сэму на спину водой.       - Ах, ты так! – Винчестер оттолкнулся от валуна и, сгруппировавшись, бомбочкой рухнул в заводь, обливая Дина фонтаном серебряных брызг.       Брызгались и ржали. Заводь была не глубокая – Винчестеру по шею, а Дин доставал до дна пальцами ног, если вытягивал ступни. Ржали, бултыхались и брызгались. Счастливые, свободные, голые. Начали толкаться. Потом бороться. Дин отметил, что мальчишка не только выглядит спортивно, но и руки у него очень сильные – если схватит, вырваться трудно. Если его еще подучить немного приемам, из парня вышел бы толк.       - А если так? – Дин перехватил руку Сэма и слегка повернул.       - А я так! – Винчестер развернулся и подбил Дину ноги под водой. Дин окунулся с головой и вынужден был отпустить Сэма.       - А если так? – солдат снова схватил мальчику.       - А я так! – смеялся тот, ловко выворачиваясь и немного притапливая соперника.       - Пользуешься тем, что выше? Негодяй! – хохотал Харрис, выкручивая руку парнишки так, что тот вынужден был нырнуть лицом под воду. И тут же почувствовал шутливый, но довольно ощутимый, укус в бок. – Ах, ты кусаться? – ржал Дин, отбиваясь.       Хохотали и боролись.       В какой-то момент получилось, что Сэм захватил Дина в тиски и они оказались лицом к лицу, друг к другу телами. Винчестер на мгновение замер и изменился в лице, внезапно посерьезнев. Дин тоже притормозил, подумав, что сделал что-то не то. Может, не рассчитал силу и прижал мальчишку больше, чем нужно. Или на ногу наступил?       И тут случилось странное. Сэм приблизил свое лицо и прошептал еле слышно:       - А если я так? – и поцеловал Дина в приоткрытые от удивления губы.       Харрис сам не понял, как это произошло – его губы инстинктивно сами ответили, и поцелуй получился довольно нежным и… настоящим. Но потом какие-то его гомофобские гены взбунтовались – Дин хотел оттолкнуть Сэма, но получилось, что ударил его кулаком в лицо.

***

      Похоже на рыбу – тоже в чешуе, но только рожа противная, жабья, а ближе к хвосту – две крохотные когтистые лапки. Дин чистил эту скользкую химеру, кривясь от отвращения. Оглянулся на Сэма:       - Как ты?       - Нормально, - Винчестер держал у разбитой скулы флягу с холодной водой – льда у них не было.       - Ну, прости, я не хотел тебя ударить.       - Ты говорил уже, - Сэмюэль был немногословен и задумчив.       - Это произошло случайно, я не хотел бить. Но… Сэм, зачем ты это сделал? – это про поцелуй.       - Тоже случайно, - буркнул Винчестер.       - Ну, все, не дуйся, мне и так неудобно. Ты меня спас, вылечил, согреваешь, кормишь, а я как… как баран себя веду!       - Я и не ожидал другого…       Дин развел руками беспомощно:       - Ну вот, теперь я еще и скотина неблагодарная.       - Я не это имел в виду, - исправился хозяин, - ты тоже мне помогаешь, и в огороде, и вообще. И мне с тобой интересно. И…       «И ты мне очень нравишься», - хотел сказать Сэм, но не сказал.       - Покажи, - Дин вытер тряпкой руки и присел вплотную к Сэму, отвел руку с флягой от лица, ощупал осторожно.       Это было так мучительно. Мучительно приятно. Хотя и немного больно.       - Кость вроде не сломана, - заключил Дин, - хотя фингал знатный. И рассечение есть – неглубокое. До свадьбы заживет.       - До свадьбы? – не понял Сэм.       - Ну, так на Земле говорят. Такая пословица.       - Пословица?       - Ладно, проехали. Ну, хочешь, я тебе рыбу пожарю, или как там ее? Я умею. Будет вкусно, обещаю.       - Э-э-э, - Винчестер хлопал ресницами, - пожарь.       - Я прощен?       - Прощен. «Про-ехали», - повторил Сэм незнакомое слово.       - Ну, слава богу! – Дин воздел руки к небу и театрально упал Сэму на грудь, обнял: - Спасибо, спасибо… - повторял шутливо.       А Винчестер просто млел от удовольствия – его обнимал Дин. Разбитая рожа стоила такого! И того поцелуя тоже…

***

      Случилось то, чего так боялся Сэм – Дину стало хуже.       На следующий день он чувствовал себя плохо, к вечеру поднялась температура. И, хотя в доме было натоплено, его знобило.       - Я в порядке, - врал Харрис, стуча зубами, - немного холодно, и все.       Винчестер укрывал его одеялом и шкурой слонобуйвола, поил горьким чаем с травами. Легче не становилось.       - У тебя что-то болит? – волновался Сэмюэль.       - Ничего, - отмахивался Дин, - к утру я буду в норме. Ложись спать.       Сэм лег, но не мог сомкнуть веки. Дин горел. Сэм обнимал его, завернутого в лохматую шкуру, но это не помогало ему согреться.       На какое-то время Дин, похоже, провалился в беспокойный нездоровый сон. И начал стонать.       - Дин! – позвал Сэмюэль.       Тот открыл непонимающие глаза:       - Что?       - Где у тебя болит?       - Не волнуйся.       - Я это уже слышал, - буркнул Винчестер и зажег лампу поярче. Дин зажмурился, сведя темные брови у переносицы.       Сэмюэль сдернул с больного шкуру и пропитанное потом одеяло:       - Полежи спокойно, ладно?       Потрогал лоб – горячий. Ощупал рубец на боку:       - Здесь болит?       Дин отрицательно помотал головой.       Пощупал живот – мягкий, расслабленный. Надавил ниже – Дин побледнел и схватил Сэма за руки.       - Больно? Можешь не отвечать. Почему молчал?       - А смысл? – прошептал парень хрипловато.       - Я могу помочь.       - Не думаю.       - Когда ты в последний раз мочился?       - Не знаю. Утром, кажется…       - «Кажется» ему, - передразнил Сэм, - это все холодная вода в реке…       - И до реки побаливало...       - Здорово, что только сейчас об этом говоришь, - сердился Винчестер.       - Не злись. К утру пройдет.       - Не думаю… - буркнул Сэм.

***

      Не прошло. Дину было хуже. Он все время крутился, сбрасывая одеяло, пытался подобрать положение, в котором бы меньше болело. Это было бесполезно. Он мучился и мучил Сэма.       - Сильно болит? – волновался Сэмюэль.       - Терпимо, - шептал хрипло.       - Я могу помочь.       - Даже догадываюсь, как. Спасибо, не надо, – хмурился Дин.       - Напрасно упрямишься. Мне и доктор сказал…       - Я слышал, что он сказал.       - Тогда почему…       - Я лучше потерплю.

***

      Еще через несколько часов Дин слабо позвал:       - Сэмми!       - Что?       - Где там эта мазь? Может, я сам смогу?       - Ты не сможешь. Тамура говорил, что самому себе не достаточно, и надо… это… В общем, ты же не гимнаст, чтобы на такую глубину…       - Я понял, - перебил Дин, - дай я все-таки попробую.       Сэм нашел перчатки, мазь – отдал Дину.       - Отвернись!       Отвернулся. Понимал, что ничего не выйдет.

***

      Как в воду глядел – не помогло. Нисколечко.       Дин начал постанывать. А когда Сэм наклонился к нему, думая, что это во сне, оказалось, что Дин не спит. Глаза открыты, зрачки расширены, взгляд такой… жалкий. Под глазами – темные круги.       - Знаешь, - разозлился Винчестер, - я не собираюсь смотреть, как ты умираешь из-за глупой гордости. Или гордой глупости, как хочешь! А ну-ка, поворачивайся на бок и согни ноги в коленях!       - Сэм, я не… - попытался возразить Харрис.       Его не слушали:       - Давай, говорю! Или я тебя свяжу!       - Мне… стыдно.       - Тебе больно. И плохо. А я – доктор. Понятно?       - Понятно, - слабо прошептал парень.       Отвернулся, нехотя приспустил штаны.       Сэм надел перчатку, смазал пальцы мазью, которую дал Тамура.       Дин дернулся, когда к нему прикоснулись холодные пальцы.       - Тихо ты! – Сэм не дал ему повернуться: - Я доктор, помнишь? А доктора надо слушаться. Будет немного неприятно, зато потом станет легче.       Осторожно вошел пальцем – Дин напрягся, потом потихоньку расслабился. Вытянул один палец и вставил два. Снова напряжение, и медленное расслабление. Больше побоялся – начал массировать двумя пальцами и смазывать изнутри. Дин закрыл лицо ладонью – от боли и стыда.       - Можешь помогать себе рукой, - решился сказать Сэм.       - Еще чего! – огрызнулся Харрис.       - Я сказал – слушаться! Я не для того тебя вытягивал, чтобы ты…       - Не ори, ладно? Голова трещит…       - Тогда делай, что говорю!       - Полотенце дай. И не смотри.       - Нужен ты! – кипятился Сэм.       Дину было стыдно. Дрочить при этом мальчишке, да еще когда чужие пальцы торчат в заду – бред какой-то! Но что он мог поделать? Можно было бы еще потерпеть, а смысл? Само не пройдет – Дин это уже понял. Таблеток, пусть и с временным эффектом, не было. Да, если уж быть честным перед самим собой, и терпеть он больше не мог. Заколебался терпеть!       Чего только не приходится делать в жизни…       Да и встало уже. Дин дрочил, стараясь не шуметь. Винчестер не смотрел. Потом тело Дина задергалось слегка, он застонал, накрыл член полотенцем. Кончил.       Сэм вытянул пальцы, на Дина не смотрел. Если Дин думал, что Сэму не неловко, он очень сильно ошибался.       - Дать емкость? – спросил хозяин, не поворачивая головы.       - Не надо, я выйду.       Поднялся, пошатнулся, стены поплыли в сторону.       - Помочь?       - Ага, подержи мне еще. Я сам.       Вышел и прямо с порога сделал дело.       - Теперь пей и спать! – Сэм протянул Дину кружку с дымящимся чаем.       В глаза друг другу не смотрели.

***

      К утру Дину снова стало плохо. Солдат горел и метался по подушке.       - Почему не помогло? – спрашивал, облизывая потрескавшиеся губы.       - У тебя это месяцами уже длится, а то и годами, да? А ты хочешь, чтобы с одного раза получилось.       - Но в прошлый раз…       - В прошлый раз я делал тебе массаж простаты десять дней. И то это было мало, видишь, опять все вернулось. К тому же, в прошлый раз ты не переохлаждался. Река, помнишь?       - Сделай опять.       - Этого будет недостаточно.       - Что же тогда? Может, Тамуре позвонить?       - Можно. Но он не прилетит сюда. И я заранее знаю, что он скажет.       - Менять профессию?       - Не только это.       - Что еще?       Дин уже готов был на все. Или почти на все.       - Лечь в больницу, - пожал плечами Сэм.       - Смешно, - хмыкнул наемник, - а что еще?       Винчестер колебался.       - Говори же, Сэм, - настаивал пациент, - пиявки, лягушки, колдовство, жертвоприношение – я на все готов. Сил моих больше нет!       - На все?       - На все, доктор!       - Ты мог бы мне довериться? Полностью?       - Я жизнь свою тебе доверяю, - серьезно кивнул солдат.       - И в морду больше не дашь?       - Не дам. Клянусь!       Сэмюэль и сам задрожал, словно в лихорадке, и покрылся капельками пота от волнения. Неужели? Неужели это возможно? Это случится снова? И Дин согласен? Хотя и не знает пока, на что. Сэм боялся спугнуть. Конечно, ему очень этого хотелось. Хотелось так, что судорогой сводило яйца. Да и выхода, похоже, другого все равно не было – Дин умрет, если Сэм ничего не предпримет. Скончается у него на руках.       И… пусть лучше в морду даст! Пусть лучше отметелит его, чем умрет.       - Ты полностью доверяешь мне? – повторил Сэм, замирая от страха и тайной радости.       - Я же сказал, приятель. Если это поможет, я готов.       - Поможет… Э-э-э, в смысле, должно помочь. Так доктор говорил. Ложись на бок.       Дин послушно отвернулся, согнул ноги. Ждал. Слышал, как Сэм натягивал перчатки, щелкая резинкой. Открутил крышку банки с мазью. Почему-то лег рядом.       Привычно дернулся, когда прохладные пальцы коснулись его входа (проклятые рефлексы!). Сначала один палец, потом два. Дин расслаблялся, как мог. Само проникновение было малоприятным – воспаленная простата сопротивлялась, прикосновения к ней были болезненны. Но ведь так надо – это должно помочь. Если это нужно пережить, чтобы завершить свою миссию, то он готов. Несколько минут позора, и так еще несколько дней – и Дин снова в строю. Пускай, он перетерпит. Ну, не может он сейчас умирать! Нет у него такого права!       Потом три пальца. Дернулся, но – бог с ними! Если доктор так сказал – пусть делает. Хоть всю руку, если это поможет! Потом…       Дин даже не понял сначала. Что-то приставили к его входу и…       Рванулся так, что чуть не слетел на пол. Даже голова кружиться на время перестала.       - Ты чего? – рявкнул на Сэма угрожающе.       - Просто доверься, - настаивал тот мягко.       - Ты же не думаешь, что…       - Я не думаю – я знаю.       - Ты хочешь это сделать?       - Я должен, - кивнул Сэм, стараясь не выказать своего нетерпения.       - Это точно необходимо?       - Абсолютно.       - Ты что, это уже делал? – нахмурился Дин.       - Конечно, нет! – соврал Винчестер. Убедительно соврал, к слову.       - Тогда зачем же…       - В прошлый раз тебе не было так плохо. И доктор сказал, что в крайнем случае так надо будет сделать. Так мазь проникнет глубже и поможет быстрее и…       - Бред какой-то!       Дин перевернулся на спину и закрыл лицо ладонями. Может, он спит? Вроде нет – во сне так сильно не болело бы. И голова опять закружилась, и даже подташнивать начало – совсем уж плохой признак. Дальше начнет тянуть поясницу, воспалятся почки, а потом интоксикация организма – и смерть. Надо же было так вляпаться!       С другой стороны, может, в этом и нет ничего плохого? Пацаны в его подразделении регулярно этим занимаются. Кроме него. И у них нет никакого синдрома. Насколько он знал, по крайней мере. Почему он один должен мучиться? А теперь еще и умереть в этой глуши?       С кем-то из своих парней было бы стыдно – гордость бы не позволила. Он столько раз этого избегал, а тут взять, да и раздвинуть перед кем-то из них ноги. И все! Хана репутации! Так ему казалось. Хотя, Миша, кажется, только об этом и мечтал бы…       А с этим мальчишкой. В этом инопланетном лесу. Никто никогда не узнает. И Дин болен. Он умрет, если ничего не делать – это его в какой-то мере оправдывало. И мальчишка вроде ничего – не противный. Мускулистый, ямочки на щеках. И целуется хорошо. А когда в морду получает, не плачет и не жалуется. Фермер. Вот, блин, вляпался!       - Просто доверься, - повторил Сэм, мягко убирая ладони Дина от лица: - Если тебе будет так легче, постарайся представить, что я девушка.       - Не похож, - попытался пошутить Дин, - у тебя…       Не договорил – Сэм накрыл его губы своими, не давая говорить.       Приятный поцелуй, губы теплые, мягкие. Если не вспоминать, что целуешься с парнем, то – ничего, терпимо.       Сэмюэль целовал Дина, Дин отвечал (может, это из-за жара у него в голове помутилось?). Сэм ласкал его грудь – руки тоже не грубые, хотя и фермерские, длинные нежные пальцы. Приятно. С удивлением обнаружил, что у него стоит (или потому, что секса давно не было – ни с кем. Дрочка не в счет). У Винчестера, кстати, тоже встало.       Сэм боялся спешить. Дин ершистый, порой грубоватый и резкий. И с парнем никогда не был – это видно. Но и сильно затягивать ласки было опасно. Засомневается – сбежит. Голый. В лес. К черту на кулички!       - Повернись, - прошептал Дину в тонкое ушко.       Харрис медленно повернулся на бок, все еще сомневаясь. Старался не думать, иначе его нутро взбунтуется. А может, это и правда, его последний шанс? Ему необходимо быть живым. Любой ценой! А такая цена не самая плохая. Дин потерпит. Если нет другого выхода.       - Может быть немного неприятно, - шептал Сэм, тихонечко снова пробуя войти пальцами, растягивая, расслабляя, нежно поглаживая.       Потом еще раз смазал мазью головку, приставил, осторожно надавил. Дин не пускал, сопротивлялся. Казалось, вот-вот подпрыгнет и убежит куда глаза глядят. От напряжения даже дрожать начал.       - Тихо, тихо, - уговаривал Сэм ласково, я буду аккуратным.       Продвигался медленно, по сантиметру.       Дину было не неприятно – ему было больно. Чертовски! В глазах темнело! Это вам не пальцы – это похлеще! Застонал, не удержавшись, вцепился Сэму в голое бедро:       - Подожди, Сэм. Это нормально, что больно?       - У тебя обострение, Дин, тебе сейчас не может быть не больно. Прогнись чуть-чуть, ладно? Постарайся расслабиться. И дыши глубже.       Легко сказать! Мало того, что все нутро самца в Дине кричало о помощи, желание выжить и стыд боролись в нем, да еще и эта боль – будто осиновый кол в тебя вгоняют. А просят расслабиться!       Но послушался. Как сумел. Чуть прогнулся в пояснице (спину тоже немного тянуло), постарался дышать ровнее – так было легче.       Сэм был осторожен, вошел понемногу наполовину, подвигал чуть-чуть, подождал, пока пустят дальше. Потом еще немного. Пока не вошел почти весь. Почти, потому что весь не решался – у Сэма был изрядный инструмент – и по длине, и по объему. Не слабый, короче.       И все же Дин расслаблялся – то ли мазь действовала, то ли он привыкал, приспосабливался, раз уж этого не избежать. Или просто смирился и отпустил ситуацию? А так ли это важно? Лишь бы помогло.       Сэм начал пробовать двигаться, осторожно скользил туда-сюда, надеясь, что делает все правильно. И изо всех сил сдерживал себя, чтобы не покрывать поцелуями спину перед собой, и ежик волос на затылке, и сильную шею. А какого труда стоило ему не начать шептать Дину на ухо нежные слова! Безумно этого хотелось, но Сэм знал, что нельзя. Кто же делает такое во время медицинской процедуры? А иначе Дин не пустил бы его, в этом Сэмюэль был абсолютно уверен.       Все, что он позволил себе – обхватить Дина за бедра, чтобы усилить контакт.       - Дин, - позвал, не прекращая фрикций, - Дин, я помогу тебе или ты сам?       - Я сам, - ответил тот сдавленно.       Винчестер перебросил ему полотенце.       Дальше кряхтели и потели молча – Сэм сзади, а Дин собственной рукой впереди. Еще пару минут и… по телу Дина пошли волны судорог, он выгнулся, застонал, кончил в полотенце. Дернулся еще несколько раз, анус сжался отчаянно.       И Сэм остановился – ведь не мог же он продолжать! Как бы он это объяснил? С разочарованием, осторожно вышел из Дина, стянул презерватив, испачканный мазью, бросил на пол.       - Порядок? – спросил.       - А то сам не знаешь! – рыкнул Дин.       - Э-э-э, Дин, ты не против… Ну, если и я тоже…       - Давай уже! – Дин не глядя перебросил за спину полотенце, покрытое пятнами спермы.       Сумасшествие какое-то! Сэмюэль впервые мастурбировал при ком-то. Дин не поворачивался, но его голый зад был так близко, что Сэм боялся его забрызгать. И Дин знал, чем занимается Сэм. Такая скользкая ситуация! Позорная. Но Винчестер тоже не мог иначе, дойдя до пика и прервавшись почти у самой финишной черты. Хотелось, разумеется, иначе, но… Блин, доктор не кончал бы в пациента! Это невозможно! Нелогично!       Лучше побыстрее уже все завершить. Он поработал рукой с полминуты – не больше, и, закусив губу, молча спустил себя в полотенце.       - Я выйду, - произнес Дин, не поворачиваясь.       - Оденься – ночь холодная.       - Ладно уже, мамочка, и так сойдет!       Пока Дин вышел на улицу, Сэм поменял потную простынь, прибрал все лишнее, притушил лампу.       Вернулся притихший пациент – в глаза не смотрел.       - Ложись, - командовал хозяин, - не переохлаждайся больше. – Укутал Дина одеялом, накрыл сверху шкурой, - спи.       А чтобы больной не чувствовал себя так, словно его использовали, лег рядом и обнял Дина вместе с одеялом и шкурой, и затих рядом.

***

      Дин проспал почти весь день. Он не стонал, хотя продолжал беспокойно крутиться. Температура начала спадать.       Ближе к вечеру его растолкал Сэм.       - Чего тебе? – бурчал, щурясь, Дин.       - Просыпайся. Будем хворь выгонять, пока температура снова не начала расти.       - Может, не надо?       - Надо. Пошли.       - Куда?       - Увидишь.       Заботливо одевал Дина, как мать ребенка. Улыбаясь, легонько вытолкал на улицу. Через пятьдесят метров затолкал в сарай.       Нет, не сарай – жарко натопленную баню, пахнущую терпкими травами и смолистой древесиной. Харрис нахмурился, но Сэмюэль не собирался потакать капризам пациента.       - Раздевайся, - командовал.       - Мне жарко, - ныл Дин.       - Так и должно быть, - приговаривал Сэм, и хлестал голую спину и задницу гостя пахучим веником из веток с резными листьями.       Плескал воду, заваренную травами, на раскаленные камни. От пара и запаха у Дина голова шла кругом.       - Не могу больше – пот глаза выедает.       - Тогда садись в кадку, ополоснись. И продолжим.       - Палач, - стонал Дин, но послушно лез в кадку, - выпить есть?       - На, - Винчестер протягивал ему кружку с дымящейся жидкостью.       Харрис хлебал горькое пойло, кривился и бубнил недовольно.       - А теперь ты меня, - Сэм протягивал веник.       - Вот это дело! – радовался Дин. – Ща я на тебе отыграюсь! За все мои страдания.       Хлестал голого Сэма по чем попало – было весело, Дину это нравилось.       - Дин? – через какое-то время позвал Сэм. Он стоял спиной и не поворачивался, говорил в бревенчатую стену.       - Чего тебе?       - Я… - Сэм медлил.       - Говори уже, инквизитор! Что еще? На угли сесть? Горячей серы выпить?       Сэмюэль улыбнулся, вполоборота демонстрируя милые ямочки на порозовевшей от жара и смущения щеке:       - Нет. Я просто подумал, что… что ты не можешь расслабиться, потому что считаешь это насилием. Подсознательно, понимаешь. Я этого не хочу.       Дин невольно вздохнул:       - Возможно. И что ты…       - Что я предлагаю? – перебил, заметно нервничая. – Я предлагаю, чтобы ты - меня. Ну, ты понимаешь. Это было бы честно…       Дин молчал. Вытер пот с лица ладонью. Это и так-то все странно. И так в режиме бреда. А теперь еще этот мальчик предлагает Дину себя. Сам, добровольно. Просит, чтобы Дин его трахнул.       Хотя, с другой стороны, это и правда будет честно. И… можно было бы попробовать. Хуже от этого не будет. Хуже уже некуда.       - Ты уверен?       - Да, - твердо ответил Сэм, вытаскивая из-под полотенец банку с мазью и презервативы.       И подготовился даже! Надо же!       Дин колебался. А вот Сэмюэль не собирался ждать – он отступил назад, положил руки Дину на бедра, притянул его к себе, разгоряченной кожей чувствуя, как у парня встает. Скользит, вырастая, по мокрому бедру, подбирается к ложбинке между ягодиц.       Дин не отпрянул, только слегка вздрогнул, когда ладони Сэма притянули его к напрягшемуся заду. Прикосновения были приятны. И ему все равно надо продолжать этот, мать его, массаж! Дин это знал. Но можно иногда и меняться, особенно, если Сэмми не против. Почему бы и нет? Это будет честно. И не так губительно для самоуважения. Всегда психологически легче, когда ты, а не тебя.       Но сделать это впервые… Солдат медлил, сам не понимая, что его смущает.       Сэм симпатичный. Кожа у мальчишки упругая, приятная на ощупь. Сэм выше - Дин почти упирался Сэму носом в плечи. Плечи широкие, сильные, на смуглой коже – родинки. Спина мускулистая – под кожей напрягаются тяжи мышц. Руки нежные, не как у работяги. Задница волосатая, но это не проблема – Дин и не таких девушек трахал на планете Колхида. Тамошние жители – выходцы то ли с Кавказа, то ли с Ближнего Востока, у местных девушек не только попа и живот, у некоторых и спина лохматая.       В чем же тогда проблема? Член? У Дина такой же – ничего нового. И его можно не трогать. Вообще не прикасаться. Представить, что берешь сзади очень высокую и жилистую девушку. Почему нет? Можно попробовать.       А Сэм, тем временем, уже вовсю терся о твердый орган Дина влажными ягодицами, чуть приседая и снова выпрямляя длинные ноги. Возбуждал, дразнил, слегка ускоряя темп. Вот, сученок!       - У тебя уже было раньше? – поинтересовался Дин, надевая презерватив. – В смысле, чтобы парень – тебя?       - Н… нет, - промычал в стену, по прежнему не поворачиваясь.       - Ты точно уверен?       - Давай, Дин.       - Я потихоньку…       Раскатал по пенису презерватив, смазал, наклонил немного Сэма, попробовал пальцами. Одним. Двумя. Решился. Прижал скользкую головку к звездочке ануса, надавил. Получилось почти сразу. Возможно, жара, запах трав, голые мокрые тела – все расслабляло и приглашало к сексу.       Сэм пустил – Дин оказался внутри. Проскользнул как по приглашению. Узко, непривычно, но… нормально. Покатит! Начал продвигаться – осторожно, сдерживаясь – боялся, чтобы не сделать больно. Разумеется, у мальчишки нет никакого-там синдрома, ему должно быть намного легче и не так неприятно, как Дину. Но все же. У мальчика это с мужиком впервые. Надо быть ласковым. Не спешить. Продвигался медленно, чуть назад, и снова глубже, пока не вошел так глубоко, как смог.       Сэмми застонал, но вместо того, чтобы остановить фрикции, схватил Дина за талию и нетерпеливо натянулся – еще глубже, жестче, на всю длину. Дин тихо выматерился – блин, да это приятно! Не так, как с девушкой, просто иначе. Но, блин, классно! И уж точно лучше, чем дрочить самому себе в то время, когда тебя пялят в зад. Несравнимо лучше!       Сэм повернулся слегка:       - Будешь кончать, не вынимай.       - Уверен?       - Блядь, Дин, твою мать!       Таких слов от Сэма – не ожидал. А мальчишка горяч!       Дин задвигался быстрее, резче. Сэм выгнул поясницу, подставляясь, дышал часто, шумно. Принимал Дина всего – твердого, жаркого. Хотел больше – хотел видеть лицо. Не решался оглянуться, чтобы не спугнуть. И чтобы не испугаться самому – так страшно, когда тебя трахает настолько желанный, настолько красивый парень. Как БОГ! Страшно. Но страшно хотелось и обернуться, хотя бы с закрытыми глазами, найти его губы. Припасть к ним, целовать жадно, вбирать рваное сбивчивое дыхание. Пить его. Побоялся. Решился только на то, что чуть откинул голову, касаясь партнера отросшими волосами, завел руку за спину и прикоснулся к коже Дина – мокрой, горячей, такой восхитительно тонкой и нежной. Дин не сопротивлялся – он, простите, нанизывает Сэма в зад, не хватало, чтобы дергался от простого прикосновения! А он и не дергался – прижался к Сэму плотнее, повинуясь нажиму руки, обхватил его сзади, сомкнув пальцы на груди – сильные мышцы взбухли под кожей. Дин двигался уже довольно жестко, соблюдая четкий ритм. Сэмми сопел и хватал приоткрытым ртом жаркий воздух.       И тут Дина накрыло – волны спазмов пошли по телу. Застонал сдавленно, ногтями вцепился в бедра партнера, прижался к его спине, кончил в презерватив – Сэм чувствовал, как член Дина пульсирует у него внутри. ЕГО Дина. И задохнулся от восторга.       - Спасибо, - зачем-то прошептал Дин, уткнувшись лбом в Сэмову спину. Винчестеру стало смешно:       - Пожалуйста, - улыбался он всеми своими ямочками.       Дин затряс головой:       - Нет, я серьезно. За все. Что спас. Что возишься. Что терпишь мое занудство.       Сэм смеялся:       - Пожалуйста. Кстати, можешь уже вытаскивать.       - Ах, да, прости.

***

      Когда смыли с себя пот и перебежали, укутавшись, в дом, оказалось, что теперь и правда ложиться под Сэма Дину было… не так обидно, что ли. Не унизительно. Теперь все было честно.       - Попробуй расслабиться, - шептал Сэм, обнимая друга уже в постели.       Пусть обнимает. И ласки его приятны, если не думать о том, что он – парень. Прелюдия, в конце концов, тоже расслабляет, подготавливает и тело, и разум к половому акту. Дин тоже потихоньку начал отвечать на ласки – робко гладил Сэма по широким плечам, по напрягающимся под его ладонями мускулам на груди, по дергающемуся животу. Половые органы пока не трогал. Как и Сэм. Хотя Сэму очень хотелось. Ну, да ладно, не все сразу – Сэм обуздывал свое нетерпение.       Сегодня попробовали по-другому. Дин встал на колени, оперся на руки. Немного боялся, но подготовленное тело пускало охотнее, легче. Только раз Дин схватил Сэма за руки, простонал хрипло:       - Тише, Сэмми, не на всю длину. Больно…       - Ой, прости, - шептал Сэм жарко, - прости.       Ну, увлекся, бывает. Трудно заполучить ТАКОГО парня и все время себя сдерживать – почти нереально. Но Сэм постарается. Он должен стараться – ради Дина. Поменял угол входа, не вбивался глубоко, но скользил настойчиво, с нажимом, по воспаленной простате. Дин постанывал – терпел.       Теперь и Сэм кончил, не вынимая – в презерватив. И Дин следом – в полотенце. И как-то уже не казалось неестественным, что они уснули голые, нежно обнимаясь.

***

      Что есть секс? Ну, вот, для вас?       Я не философ, уважаемые господа! Я – обычный человек. Со всеми своими слабостями, сомнениями и предрассудками.       Но мне ужасно неприятно, когда секс становится товаром. Или мерой любви. Или ценой за благополучие и привилегии. Это если отбросить прямую функцию – тупо размножение.       Мне было бы комфортнее, если бы секс стал нормальной частью нормальной человеческой жизни, как гигиена, принятие пищи или дыхание.       Да, дыхание – лучше всего. Мы рады и спокойны, когда имеем полноценный, приятный для обоих партнеров (или группы лиц) секс. Мы умиротворены. И разве так уж важно, это гетеросексуальный или гомосексуальный секс, если счастливы оба? Если тебя понимают и любят, если хотят сделать приятное даже больше, чем себе? Если засыпают рядом с тобой с блаженно-счастливой улыбкой на устах? Что бы вы выбрали, если бы были лишены многовековых предрассудков и наносного пуританского воспитания – гордое, холодное, но абсолютно несчастное и бессмысленное, одиночество? Или любовь и преданность, не знающие границ и искусственно возведенных стен? К чему инстинктивно тянется ваша душа? О чем мечтает тело и мозг? Слиться с партнером душой и телом, не зависимо от того, какого пола, возраста, цвета или вероисповедания он или она? Или следовать традициям и ритуалам, навсегда оставаясь несчастным?       Я не настаиваю. И ни к чему не призываю. Я тоже воспитывалась строгими родителями. Я тоже – пленница предрассудков.       Но как чертовски хочется порой забыть обо всем и броситься в объятия того, кто тебя действительно любит.       И к дьяволу все! Жизнь – одна, господа. Одна!

***

      Черт подери! Дин подозревал это уже какое-то время. Что именно?       То, что их утренние и вечерние занятия давно переросли в не просто медицинскую процедуру. И даже не в банальный трах. Дин догадывался, что со стороны Сэма тут нечто большее. И если бы такое прозрение пришло к нему раньше и в другой ситуации, он сбежал бы от этого – буквально. Свалил с планеты. А сейчас…       Все так изменилось. Дин, гордец Дин, спит с мужчиной. И не просто использует его, а и сам под него ложится, и ему это даже не противно. Даже почти уже нравится. Болезнь отступала, теперь уже больно не было, особенно после ласк и поцелуев, которыми Сэм его охотно одаривал. Иногда Дин, после толчков в простату, даже почти доходил до финала, и оставалось всего лишь чуть-чуть помочь себе рукой. Мазь, массаж и регулярный секс положительно сказывались на его здоровье. А еще прекрасный горный воздух, травяные чаи, хорошее питание и заботы Сэма – а ну, попробуй не сходить вовремя в туалет или не допить чай!       - Допивай! – мягко настаивал Винчестер.       - Пью, мамочка, - бурчал Харрис, кривясь от горького отвара.       - А потом – в туалет, и спать.       - Да иду уже, зануда, - отмахивался Дин.       - А я проверю, - улыбался Сэмюэль.       - Ты еще в кусты за мной сходи…       - Разговорчики! – притворно сердился хозяин, показывая ямочки на щеках. - Будешь отлынивать – и схожу!       Но во всем этом было что-то еще. Иногда Сэм уже не мог сдержаться и его ласки из постели перекочевывали за ее пределы. Винчестер все еще боялся спугнуть Дина, но и себя одергивать становилось все сложнее.       Сэм наслаждался сексом с Дином (если бы Дин догадался, насколько!). Но ему так хотелось обнять своего возлюбленного и вне постели! Или поцеловать невзначай в губы, нежно-нежно, чтобы раствориться в поцелуе (Сэм не мог насытиться этими красивейшими губами, ему было мало их два раза в сутки). Хотелось ходить по лесу, когда они проверяли ловушки на зверя, и держать Дина за руку. Или невзначай зарыться носом в отросший ежик волос у Дина на затылке и вдыхать его запах.       Но… нельзя. Дин к этому пока не готов. Уже и то победа, что во время секса Сэм может позволить себе ласкать его, обнимать, целовать. Опять же не так, как хочется, и не столько раз, как хочется, но все же. И уснуть потом, нежно держа Дина в объятиях. Это уже счастье! Даже больше, чем он раньше мог мечтать.       Дин догадывался, что Сэмми влюблен. Взгляды, дыхание, ласки и поцелуи в постели – нежные, порой страстные, если Сэм увлекался и забывал себя контролировать. Это все трудно скрыть. Невозможно.       Что Харрис об этом думал? Он надеялся, что тут не возникнет ничего серьезного. Дин красив, на его симпатичную мордашку часто западают и девушки, и парни. Не страшно. Подумаешь, банальная влюбленность. Легкое увлечение. В этом случае – почему нет? Пусть. Это приятно и, в общем, ни к чему не обязывает. Дин ничего ему не обещал и ни о чем не просил. Да и Сэм ничего не требует. Пусть мальчик порадуется. А в остальном, пусть все так и остается. На этом уровне.

***

      Шло время. Вот уже и снег лег на горы.       Теплый дом. Дров вокруг – навалом. Рядом в реке – чистейшая вода. В лесу полно еды – и зверя, и фруктов-ягод. Это и правда была благодатная планета – даже в разгар зимы Сэм находил достаточно продуктов. Учил Дина. Они даже запасы сделали. Живи себе!       На здоровье Дин больше не жаловался.       Людей не встречали.       Однажды они ушли довольно далеко от дома – нужна была соль, и Винчестер знал, где ее добыть. Шли два часа, пока не увидели…       - Надо возвращаться, - побледнел Сэм.       Дин присел, чтобы лучше рассмотреть следы на снегу – четкие отпечатки четырехпалых лап. Крупный зверь.       - Хищник?       - Боюсь, что хуже, - Сэмюэль беспокоился.       - В смысле?       - Это бирозавр, - пояснял Винчестер, - они откочевывают на зиму вслед за травоядными. А этот остался. Или больной, или раненый, что намного хуже. Это значит…       - Это значит, что он может напасть на человека, - закончил за него Дин. – Сильно здоровый?       - Метра полтора в холке.       - Ого! Дай нож, – заключил Дин.       Сэм дал. Он больше не боялся своего гостя.       - Давай все же наберем соли, раз мы почти дошли, а потом уже…       - Надо возвращаться, - настаивал Сэм, - если он нас учует, непременно увяжется. От такого не убежишь, даже раненого.       - Отобьемся, - улыбнулся Дин.       Хотя, ему было не весело. Тварь здоровая. И, наверняка, голодная.       Набрали мешочек соли возле источника. Она немного с песком, но Сэм сказал, что растворит ее, процедит и выпарит воду – будет с килограмм хорошей соли – на какое-то время хватит. Это чтобы рыбу солить. Потом опять сходят.       Возле источника целые тропы натоптали разные звери – не одни они ходили сюда за солью. Видимо, и бирозавр здесь столовался – тем и выживал.       Спешили, раздалбывая промерзшую почву и нагребая соль руками. Но не успели.       Дин вдруг медленно приподнялся и вытянул нож. Сэмюэль проследил за его плавным движением и обмер – огромная зверюга смотрела на них немигающим взглядом желтых глаз и скалила огромные клыки. Напряженная пауза продолжалась всего пару секунд, растянувшихся в вечность.       Потом бирозавр сделал несколько шагов и прыгнул. Винчестер не успел осознать, что происходит. Дин толкнул его – Сэм упал. Зверюга промахнулась, проскочив между ними, заревела истошно, развернулась, взметывая в воздух комья грязи и снега, и бросилась на Дина. Рык, возня, треск веток. Снег и земля летели во все стороны. Потом зверь захрипел и… все закончилось.       Сэм вскочил и бросился к Дину – тот был весь в грязи и крови.       - Дин, Дин! – только и мог кричать парень.       - Тихо ты, я в порядке.       - Ты в крови!       - Это не моя, - Дин зачерпнул снега и вытер им лицо, - видишь?       - А куртка?       - Зацепил немного.       Сэм расстегнул куртку Дина, заглянул под нее – крови нет, только ткань разорвана. Не разорвана – располосована страшными когтями.       - Успокойся, Сэмми, - улыбался солдат, - я цел.       - Господи, Дин, - Сэм, не помня себя, обнимал любимого, тискал его, прижимал к себе, не боясь испачкаться.       Потом припал к его губам – целовал жадно, чувствуя вкус земли, улыбался сумасшедшей улыбкой:       - Дин, я думал – тебе конец! Я думал – ты погиб!       Сэм не заботился о том, что с головой выдавал себя. Забыл об этом позаботиться.       Дин мягко отстранился:       - Все хорошо, Сэмми. Давай проверим, сдохла ли зверюга.       Сэм наклонился над бирозавром, тайком вытер внезапно нахлынувшие слезы:       - Ты ему сердце распорол. Мертв, точно!       - Хорошо. Он съедобный?       - На любителя. Печень можно забрать и шкура у него хорошая – прочная и теплая. И… Дин, надо клыки выломать.       - Зачем это?       - Ты убил его – твоя добыча. У нас есть традиция оставлять себе клыки убитого зверя. Как талисман, понимаешь? Можно будет на веревочку их повесить…       - Понятно, - перебил Дин, - это везде есть такая традиция. Давай приступим – нам еще назад топать.

***

      Дома оба были молчаливы. Сэм соскребал со шкуры бирозавра остатки жира. Дин жарил на сковороде печень. Шкура пахла неприятно, но этот запах перебивал восхитительный аромат жаркого. Печенка реально была хороша!       Поужинали тоже почти молча. Сэм думал о том, что он очень мало знает Дина. Как ловко тот прирезал огромную зверюгу! Ужас! А ведь если бы не Дин, Сэма, скорее всего, сейчас бы уже доедали. Бирозавр и правда был ранен – у него гноилась огромная рана на ноге, и зверь, видимо, сходил с ума от боли и недоедания. Это была стопроцентная смерть – даже если бы Сэм отбился, его наверняка бы ранили – когти и зубы у бирозавра, как кинжалы. Раненый – один, в лесу, зимой, он бы не выжил. А на Дине – ни царапинки. И в сердце попал с первого раза – на шкуре только одна дырочка длиной три сантиметра, а сердце животного располосовано почти надвое. Кто же ты на самом деле, солдат Дин?       А Дин думал о том, что… Что он напуган. Напуган реально.       Теперь все изменится – Сэм влюблен. Очень сильно – это видно. Теперь в этом не было сомнения. И что делать с этим, как себя вести, Дин пока не знал. Можно, конечно, попробовать сделать вид, что все так же, как и раньше, но… Это будет непросто. Главное, чтобы не последовало никаких признаний – вот этого Дин почему-то боялся больше всего. Это было… не то, чтобы неправильно, - скорее, непривычно и… ну, очень страшно!       - Будем ложиться? – отвлек от мыслей хозяин.       Дин даже вздрогнул, прочистил непослушное горло:       - Гм, э-э-э…, да. Поздно уже.       - Дин? – тянул Винчестер, подбирая слова.       Не дай бог, признание! Только не это, Сэмми, пожалуйста!       - Я помню, - шутил Дин торопливо, - почистить зубы, на горшок, процедуры, и – в люлю! Мамуля…       - Я про процедуры, - Сэм подошел ближе, - презервативы закончились.       - Э-э-э, да? – растерялся Дин.       Сэм мялся:       - Попробуем сегодня так.       Дин покачал головой:       - Не думаю, что это хорошая мысль.       - Не волнуйся – я чист. Когда дедушка умер, я заболел. Тамура меня проверял, все анализы брал. А после этого у меня никого не было…       - Дурачок, - улыбнулся Дин ласково, - я не о себя забочусь.       - Ты тоже чист! – заверил Сэм. – Тебя тоже проверили…       - Когда это?       - Когда ты болел. Тамура сначала думал, что у тебя инфекция. И ничего не нашел. Ничегошеньки.       - Ты уверен? – Дин колебался.       - Уверен, Дин. Мне нечем заразиться от тебя.       - Тогда ладно.       Легли. Дин немного переживал – мазь, конечно, выполняет роль смазки неплохо, но без презерватива… снова страшновато как-то...       Сэм был нежен. Не так, как всегда. Еще нежнее. Он не спешил – давал Дину время полностью расслабиться. Гладил кожу. Прижимался горячими бедрами. Целовал губы, целовал шею, соски, живот. Поцеловал там…       Дин вздрогнул – Сэм никогда раньше так не делал.       - Тише, тише, - шептал тот. Накрыл ладонью член. Трогал, гладил, ласкал. Проводил по всей длине, то по одной стороне, то по другой. Член дергался вслед за ладонью. Охренительно приятно!       Потом повернул Дина на бок. Немного растянул пальцами вход. Смазал мазью пенис, ввел осторожно. Больно не было, даже без презерватива. Толкался головкой в простату, скользил по ней, нажимая ритмично. А сам целовал плечи, ладонью ласкал кожу на груди. Дин изгибался под его рукой, повернул голову в сторону, и тут же Сэм припечатал губами шею – дышал жарко, целовал нежную кожу за ухом, теребил чувствительную мочку – Дин прикрыл глаза от одуряющего удовольствия. Сэм, не переставая покрывать поцелуями тело любовника сзади, впереди подушками пальцев осторожно прихватил напрягшийся сосок, прижал мягко, гладил, покручивал. Дин застонал протяжно, ощущая, что очень скоро дойдет до финала, потянулся к своему перенапрягшемуся органу, но Сэм перехватил его руку, не разрешая себе помогать.       - Я сам, - шептал горячо, - потом. Сам, ладно? И… э-э-э, Дин, как думаешь, мне лучше… в полотенце или…       Ого! Вот вопросик, так вопросик!       - Я… не знаю, - Дин и правда не знал, но ему было почти все равно. - Не останавливайся, Сэмми, - стонал он, сминая пальцами простынь.       - Но как ты думаешь…       - Как хочешь, Сэм, только не останавливайся!       Сэм двигался – мощнее, глубже, резче. Застонал, затрясся, кончил. В Дина. Подождал немного, поцеловал любимого между лопаток. Вышел, подтерся полотенцем, перепрыгнул через Дина.       - Я не… - начал Дин.       - Я знаю, - Сэм целовал его в пухлые губы, не давая говорить, - знаю. Я сам хочу. Прямо сейчас. Больше всего на свете. Хочу попробовать. Хочу тебя всего.       Захватил ладонью раскаленный член, сжимал у основания, большим пальцем обводил по крайней плоти, размазывая прозрачную каплю, другой рукой нежно ласкал поджимающиеся яички. Дин постанывал от нетерпения.       Сэм нырнул лицом ниже. Целовал там – Дин дышал рвано, его живот, западая, вздрагивал. Сэмюэль провел теплым языком вдоль уздечки, осторожно взял головку губами, обхватил, втянул в рот. Дин уже не мог терпеть. Продвинулся сам, приподнялся навстречу, вогнался глубже, схватил Сэма за лохматую башку, насадил осторожно. Сэм не сопротивлялся, скользнул ладонью между ягодиц Дина, раздвинул ему ноги, ввел пальцы внутрь, утопая в мази и собственной сперме. Нащупал, надавливал, массировал. Ртом продолжая принимать орган Дина – посасывал, давил языком, двигался в такт с движениями Дина – навстречу, быстрее, быстрее.       Быстрее… Дин больше не мог. Хотел отстраниться, чтобы не кончить Сэму в рот – не уверен был, что партнеру это понравится (заранее же не договорились!). Но Сэм не дал. Прижал его к себе рукой, насадился глубже и… Дин улетел, изливаясь мальчишке в горло мощными толчками.       Наверное, он не просто стонал. Кажется, он кричал. Еще и еще. Множественно. Его накрывало волнами. Откатывало, чтобы накрыть снова. Еще раз. И еще – он изливался Сэму в горячий любящий рот.

***

      Слышали такой термин – «душа устала»?       Опасность, двойная жизнь, сомнения, порой слабость и отчаяние, порой – нелогичное безрассудное упрямство. И вечная неизвестность. Неизвестность – действительно ли это надо кому-то, кроме тебя. Неизвестность – добьешься ли цели, или просто бесславно сдохнешь в какой-нибудь канаве. А если тебя вычислят и поймают – напрасны ли будут твои страдания и муки? Быть может, это все зря? Душа Дина устала.       На Катарине душа Дина отдыхала – она не смирилась, не сдалась, просто взяла небольшой отпуск в таком себе безмятежном раю. Не идеальном, но простом и понятном. Что тут сложного: будешь работать – будет пища. Будет пища – будешь жив. Откроешь сердце – будешь любить. Но даже если тебе есть что скрывать – найдется тот, кто полюбит тебя просто так, без причины, и ничего не потребует взамен. Надо просто позволить себя любить.       Дин, наверное, позволит. Этот мальчик… Сэмми. Дину он нравился, но… Дин не мог полностью открыться ему. Просто не мог. Поэтому не мог очертя голову броситься в омут чувств полностью, без остатка. Не мог, не имел права. Но даже то, что оставалось, было чертовски замечательно! Очешуенно! И не только секс. Наконец Дина любили. Просто потому, что он есть. Даже жалкого, нищего, больного и беспомощного – полюбили все равно. Может, конечно, красивая мордашка и тугой зад тоже сыграли свою роль, и не последнюю – чего греха таить! Но все же любили такого, какой он есть – порой бурчащего, упрямого и несносного. Порой больного, грязного и вонючего. Его давно вообще никто не любил.       А анальный секс – пускай это будет маленькой наградой этому милому мальчику, который прячет его, рискуя жизнью и добрым именем, кормит, одевает, заботится о нем. Возится с ним, как с ребенком, блин! Пусть тоже порадуется.       Ведь в мире так мало радости!

***

      Прошел еще месяц.       Дин теперь знал, чем отличается «трахаться» от «заниматься любовью». До Сэма он трахался, а они с Сэмом занимались любовью.       Счастливый месяц. Но счастье не бывает вечным, правда, господа? Печально, но это так.       Сначала парни думали, что показалось. Шум моторов. Харрис выскочил из дома, натягивая на ходу штаны.       - Не в лес! В амбар! – крикнул Сэм.       Ночью выпал свежий снег, и даже если бежать, его найдут по следам. Сэмюэль прав. Прыгнул в амбар, зарылся в шкуры. Ждал – сердце колотилось, отдаваясь под куполом черепа.       Услышал голос – вроде бы женский. Потом голос Сэмми. Пока только два голоса.       - Выходи! – позвал Сэм.       Как – выходи?! Сэм что, сошел с ума?       Другой голос позвал:       - Я все равно знаю, что Сэм не один! Выходи! Винчестер, как его зовут?       - Росс, - соврал Винчестер.       - Выходи, Росс! Это шериф Миллс.       Миллс? Странно, но похоже, выбора нет.       Вышел, полуголый, зажмурился – солнце отражалось в снегу миллионами слепящих бликов. Стоял на пороге молча. Глянул на Сэма – тот волновался, щеки горели румянцем. Но не паниковал. Хорошо.       - Как здоровье, Росс?       - Нормально, - буркнул хрипловато.       - Я Джоди Миллс – шериф. Не бойся, я не арестовывать тебя прилетела. Пошли в дом.       Пили чай. Джоди рассказывала последние новости.       Налоги снова поднимают.       У дочери доктора Тамуры родился ребенок – Тамура передавал привет.       Подорожало зерно – на Южном континенте засуха и неурожай.       - Соседи начали волноваться, что ты пропал в горах и долго не объявляешься. Это неразумно, Сэмюэль Винчестер, - упрекнула Миллс.       - Учту, - согласился Сэм.       - Я понимаю, что ты не хочешь оставлять надолго своего гостя, - продолжала, беззастенчиво разглядывая Дина, - но появляйся хоть иногда, ладно? Пока сюда патруль не нагрянул.       «Много она понимает!» - покраснел Сэм.       «Много она понимает!» - злился Дин.       «Понятно, почему Сэм из леса носа не кажет, - думала шериф, - не зря Тамура рассыпался бисером – солдатик и правда очень хорош!»       Продолжала вслух:       - Если спросят чего прилетала – припасы отвезти и рыбы у тебя купить соленой, есть?       - Полно! – улыбнулся Сэм. – Мы тут вдвоем с… э-э-э, Россом полкладовки набили.       - Ага, - кивнула Джоди (как же, с Россом!). - Возле дома негде было приземлиться – я там, на полянке. А припасы правда закину. Грузите, парни. И… вот что, э-э-э, Росс – никому больше не показывай татуировку. Прикрывай плечи, хорошо?       Нагрузили челнок – соленая рыба, корнеплоды, ягоды, сушеное мясо, шкуры.       Улетая, тихонечко сунула в руку Дину записку:       - Уничтожишь.       Тот кивнул.       Повернулась к Сэму:       - Будь осторожен, Винчестер, в районе появились чужаки. Рыскают, вынюхивают, ищут кого-то.       - Спасибо, Джоди.       - Спасибо за рыбу. Передам Тамуре привет. Салют!       Улетела, оставив после себя запах озона и растаявший снег на поляне. И тревожные вопросы.       - Это они? – Сэм кивнул на бумажку.       - Кто – они?       - Твои! – Сэмюэль почему-то сердился.       Дин дочитал. Миша.       - Идем в дом! – зайдя, кинул бумажку в печь, пошевелил угли. Вспыхнула ярко. Сгорела вместе с надеждами Сэма.       - Пора убираться отсюда, - Дин смотрел на огонь, золотые искорки танцевали в зеленых глазах.       - Из леса? – Сэм знал ответ.       - С планеты, - подтвердил его опасения Дин.       Сердце упало:       - Они тебя бросили!       - Но я жив, - возразил Дин. - Засиделся я здесь, Сэм. Я должен лететь.       - Зачем, Дин?       - Просто должен.       - Господи, Дин! – распалялся Винчестер. – Ты ничего им не должен! Они бросили тебя умирать! Ты мог погибнуть много раз. И будешь погибать еще, если вернешься к ним! Я не хочу этого, Дин!       - Я знаю, Сэм, - улыбался грустно.       - Если ты боишься, что они тебя найдут, мы спрячемся! Переедем на юг, хочешь? Я достану тебе документы. Мы будем просто жить, Дин! Жить, как нормальные люди!       - Я не могу, Сэмми. Ты просто не знаешь всего…       - Так расскажи мне!       - Не могу, - покачал упрямо головой. – Ты и так со мной в постоянной опасности, а если еще будешь знать лишнее… Я тоже не хочу, чтобы ты пострадал. Я бесконечно благодарен тебе за все, что ты для меня сделал. Ты меня выходил, вылечил, ты…       - Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Дин, - перебил Сэм безнадежно.       - Знаю, Сэмми. Но я должен. Они будут у тебя на лужайке ночью, через три дня…       - Тебя убьют, Дин. Не сейчас, так потом. Я не переживу этого! Не хочу! Не буду! – Винчестер чуть не плакал.       - Ну, что ты? Иди ко мне, - позвал мальчика.       Тот бросился к Дину, обнимал его, целовал, вымазывая щеки слезами. Дин утешал, как мог:       - Ну, все, успокойся. Все будет хорошо – я живучий. Я бы и сам пошел, но не найду дорогу.       - Я отведу тебя, - рыдал Сэм.       - Не плачь. Когда вернемся, переночуешь у соседей, ладно? Чтобы у тебя было алиби. Никого не видел – ничего не слышал, ясно?       - Ты прилетишь еще ко мне?       - Я очень буду этого хотеть.       - Я буду ждать… Всегда, слышишь, Дин, всегда буду ждать.

***

      Через три дня Дин улетел.