***
Такая себе база – бывало и получше! Но хотя бы не какое-нибудь гнилое болото. Развалины, слегка переоборудованные под простое жилье – это неплохо. Даже свет есть и туалет более-менее работает. Дин оделся. Усмехнулся – отвык за полгода от белья. Натянул трусы, футболку – вещи по виду не новые, но вполне чистые. Нанокевларовый костюм – почти по размеру. Зашел Миша: - Ну как, отвык? - Ничего, втянусь. - Ты пока втягивайся, завтра тренировка. Я уже отрапортовал перед руководством за тебя. Ты не против пока побыть под моим началом, Харрис? А «втянешься», подберем тебе взвод по вкусу, ладно? - Да ладно, не парься, я не ревнивый. Как вообще дела? Миша знал, о чем он. Коллинз – агент Дина. Дин завербовал его почти год назад. Миша поднял вверх большой палец, а потом приложил к губам указательный. То есть, все хорошо, но болтать об этом здесь небезопасно. Что ж, Дин может подождать.***
Это то, о чем Дин не мог рассказать Сэму. Они – наемники, но не повстанцев. И не Конфедератов. Они вне закона и вне правил. Официально их не существует. Как это? А так. Дин, в своих скитаниях после гибели родных, менял приемные семьи, нигде не задерживаясь надолго. Не приживался. Учиться не хотел. Потом социальные службы плюнули на него, как на безнадежного, и поспособствовали тому, чтобы он записался в армию Конфедерации – единственное место, куда охотно принимали таких, как Дин Харрис. В армии одевали, кормили и почти не били. А, главное, не лезли в душу. Собственно, в армии на Дина было всем наплевать, и его это устраивало. А муштра, стрельбы, марш-броски и прочие неудобства службы – это всего лишь мелкие неудобства, на которые было наплевать самому Дину. Кое-что ему даже нравилось, например, рукопашный бой. Или умение владеть холодным оружием. Или полеты на другие планеты – летать Дин боялся, но это хотя бы было интересно и не надоедало так быстро, как все остальное. Еще девчонки, да. Много. Он – красив, и на любой планете красивый солдатик мог запросто подцепить официанточку или хорошенькую медсестричку на ночь. И еще он дружил с Томом Уэллингом – таким же бабником и сорвиголовой, как сам. Вместе трахали девчонок, вместе пили, вместе бегали в самоволки, а потом вместе за это отгребали. Весело было, пока… Пока одна маленькая оговорочка или, точнее, маленькая утечка правды в устах одного диктора не перевернула жизнь Дина с ног на голову. Они с Томом сидели в баре и пили виски. Хохотали. Том уже пытался гладить по ножке стоящую рядом официантку – та жеманно хихикала, очарованная синеглазым красавчиком. Дин тоже сейчас кого-нибудь закадрит, и вечер удастся. Впрочем, как всегда. А пока глаза его лениво скользили по экрану космовизора, который висел прямо перед его носом. Диктор бубнил что-то занудно про города, которые за последние годы вынуждены были зачистить славные войска Конфедерации, чтобы уберечь остальное население от заразы под названием «сепаратизм». Бу-бу, бу-бу. И вдруг… Дин услышал - Лоуренс. Он чуть не подпрыгнул: как – Лоуренс?! Ведь Лоуренс уничтожили враги Конфедерации – злые повстанцы! Или нанятые ими убийцы – что, по сути, одно и то же. А теперь он слышал, что его родной город… Дину стало трудно дышать. - Ты в порядке? – спросил участливо Уэллинг, взглянув на друга. - Я? Э-э-э…Да, я в порядке. - Не пей больше, а то не встанет, - улыбался Том белоснежно. Посидели еще. Дин уже не смотрел на девчонок. Новости по этому каналу повторяли через полчаса-час, и солдат ждал повтора. - Ты не заболел, Дин? – снова одернул его Том. - Нет, дружище. Все хорошо, - соврал Харрис. - Так мы с Лорой, собственно, наверх идем… - Идите, я посижу. - Так, может, с нами, втроем? Лора, ты не против двух красавчиков вместо одного? – спрашивал Том у зардевшейся девушки. Та хихикнула: - Ну, я никогда еще не… - Нет-нет, идите без меня, - перебил ее Дин, - я побуду здесь. - Ладно, - пожал плечами его приятель, - тогда мы в семнадцатом, если передумаешь. Харрис ждал. Блок новостей начался снова, и Дин прилип к экрану. Вот – этот момент. Назвали Термис, Сардония, Тетравиль, Барбаград – эти названия Дин слышал. И тут… Внезапная помеха, «брак по звуку», как сказали бы телевизионщики и снова: Минск, Шевин … И другие названия. Лоуренс – затерли! ЗАТЕРЛИ! Дин снова не мог дышать, сердце стучало в ушах. Память извлекала из мозга обрывки воспоминаний, куски фраз, шепотки, записочки. Разговоры, которые при посторонних и даже при Дине, сразу обрывались. Брошюра, которую однажды Дин нашел дома и успел прочесть только первый листок, когда отец выхватил ее из рук сына и спрятал, отшутившись, что ему рано это читать. А сам был бледнее стены за его плечом. И в подвале школы печатали похожие, почему-то по ночам – Дин видел. И собрания в церкви, на которые не водили детей. Он был тогда слишком молод и слишком увлечен своей юношеской любовью, чтобы замечать такие мелочи. Как он мог не догадаться? Малолетний кретин! А что, если его родные – мама, отец, возможно, мэр, и, может даже, весь Лоуренс – сами были повстанцами? Что-то затевали, кого-то прятали, к чему-то готовились. Кто-то сдал их. Конфедерация не стала разбираться – их город не просто «зачистили». Уничтожили. Всех до единого. Всех, кроме него. А во всех новостях потом лили крокодильи слезы по зверски уничтоженному кровожадными повстанцами городу. Нелюдями-сепаратистами. Какая подлая ложь! Как он мог раньше этого не осознавать? Конфедераты. Но не сами – Дин видел той ночью убийц. На них была не форма Конфедерации, и никаких знаков различия, никаких лычек, никакой маркировки на оружии или челноках. И челноки обшарпанные, старые – как у повстанцев. Но командовал ими офицер – это Дин понял еще тогда. Дин во сне иногда видел этот профиль, и просыпался в холодном поту. Зачистили? Дин по долгу службы участвовал в зачистках. Они закрывали ворота городка, где нужно было произвести зачистку, и проверяли улицу за улицей, дом за домом. Подозрительных задерживали, большинство из них потом отпускали. У остальных жителей проверяли документы, и, при необходимости, обыскивали дома. Стрелять могли только в тех, кто сам поднимал оружие, кто сопротивлялся. Лоуренс не зачистили. Его уничтожили. И сожгли дома, заметая следы. Это точно не военные. Повстанцы? Для повстанцев они были слишком организованы, слишком хорошо оснащены, действовали слаженно, четко. Нет, не похожи они были на повстанцев – Дин и раньше сомневался в этом, а теперь видел это четко. Тогда кто? Наемники. Призванные исполнять грязную работу там, где Конфедераты не хотят мараться. Продажные твари! А заказчик и, возможно, он же их настоящий лидер – кадровый военный. Знать бы, кто? Дин узнает. Умрет, но узнает! Теперь это стало целью Дина Харриса. Его жизнь теперь обрела смысл. Он узнает, кто и зачем заказал его город, кто уничтожил две с половиной тысячи человек – всех. Мужчин, женщин, стариков, детишек. Всю его семью. Узнает и свернет этой падали шею! Зубами загрызет! Чтоб эта тварь больше не жила, не топтала землю! Только проще сказать, чем сделать! Как он, простой солдат, мог подобраться к такой хорошо охраняемой тайне? Охраняемой, как зеницу ока? И каждый его неосторожный шаг, каждое случайно оброненное слово могло стать последним? Но Дин упрямый – он начал копать. Обрывки информации – жалкие, скудные, бессвязные, скорее намеки – были для него крупинками золота. Слухи, сплетни – часто полный бред, но и из них порой можно было извлечь крохотные зернышки истины. Да, такое подразделение реально существовало. Им управлял какой-то команданте Кроули. Как он выглядел, никто не знал. Где пряталось это подразделение, тоже. И кто действительно платит им за их грязную работу – тем паче! А что, если сам Президент Конфедерации? Тогда Дин никогда до него не доберется. Нет шансов! Его просто раздавят, как клопа. Но он должен узнать! Обязан! Может, только для этой цели судьба позволила ему остаться в живых? Только вот узнавать удавалось мало. Несколько лет Дин буквально топтался на месте, пока… Пока один человек сам не вышел на него. Дин его не видел и кто он, не знал до сих пор. Просто однажды нашел в своих вещах коротенькую записку: «Ты стал неосторожен. Приходи один в…» Дальше указывалось время и место встречи. Почему нет? Что было Дину терять? Он пришел. Развалины, какие-то колючие кусты – темень непроглядная. И – никого. Думал даже, что над ним подшутили – Том или кто-то из парней. И вдруг – тень в кустах и голос, видоизмененный коммуникатором гермошлема: - Дин Харрис? Это я тебе писал. - Ты кто? - Не важно. Но я знаю, чего ты добиваешься. - Ты о чем? – Дин был встревожен. - О наемниках. Ты их ищешь. - Я не понимаю, о чем ты, - пожал плечами Дин. А что, если это подстава? Сейчас он разболтается, его – в кутузку. Не лезь куда не надо, солдат! Дин не дурак. Он не боялся, но не хотелось попасться вот так тупо. Незнакомец продолжал: - Хорошо, что ты мне не веришь – никому не верь. Я тоже никому не верю. - Что тебе от меня нужно? - Ты мог бы быть нам полезен. А мы – тебе. - Кто это – «мы»? - Я не могу тебе этого рассказать. - Сепаратисты? - Нет. Но мы тоже хотим знать, на кого работают наемники. - А мне – все равно, - отмахнулся Дин. - Думаю, что это не так, - продолжал голос спокойно, - ты больше жизни хотел бы знать, кто приказал уничтожить Лоуренс, кто убил твою семью… - Как ты… - начал Дин и осекся. Он никому не рассказывал, откуда он родом. Даже Уэллингу. Никому и никогда. Голос настаивал: - Да, Дин, я знаю. Я знаю твою настоящую фамилию. Знаю, откуда ты. Я не знаю, как тебе удалось выжить, но… Ты не один, парень. И Лоуренс был не единственным. Есть люди, которые, как и ты, хотят, чтобы это прекратилось. А для этого мы должны знать, откуда растет голова у этой гидры. Мы могли бы работать вместе. Ты согласен, Дин? Харрис колебался: - Какие у меня гарантии? - Никаких. - Тогда чем ты можешь мне помочь? - Я сведу тебя с наемниками. Ты вступишь в их ряды. Пока начнем с этого. Станешь нашим агентом под прикрытием. Дин искал их несколько лет, и не мог нащупать след. Неужели все так просто? Настолько просто стать одним из них, раскручивать ниточку изнутри? Но солдат все еще сомневался. Вслух продолжал: - Если все так просто, почему «ВЫ» не уничтожите их? - Мы это уже делали, - отвечал незнакомец, - но вместо одной головы у гидры отросли несколько. Теперь будем действовать иначе. - Я не хочу служить убийцам моей семьи. - Другого выхода нет. - Почему тогда ты сам не подпишешь контракт, умник? - Я не могу – тебе ведь нужен будет связной, чтобы передавать информацию? - Связной – ты? - Я. - А загребать жар руками буду я? Убивать мирных жителей – детей, женщин. Пытать. Я сам стану такой же падлой, как те, что убили мою семью. Очень удобно, не правда ли? - Мы постараемся этого не допустить. Да и наемники уже давно не ведут себя так нагло, они тоже поменяли тактику. Зато представь – ты узнаешь об очередной кровавой операции, передашь мне и мы сможем спасти город. - Это было бы хорошо, - вздохнул Дин. Это было бы фантастически хорошо! - Тогда скажи мне «да». - Да, - ответил Дин, - но если ты меня обманываешь, я тебя найду. И убью. - Согласен, - похоже, незнакомец улыбался внутри своего гермошлема.***
Через несколько дней наемники сами вышли на Дина, предложили контракт. Конечно, он его подписал. И Тома уговорил. Потом – татуировки, обучение, вылазки. Служба как служба. Они не уничтожали города – наемники давно работали тоньше, осторожнее. Вылазка – здесь, пошуметь – там. Похитить неугодного политика. Припугнуть журналиста. А больше просто создавать видимость угрозы – чтобы не забывали о страшных «сепаратистах». Каждую их вылазку новости раздували как пожар. Население боится, военные доказывают свою значимость и важность, казна получает деньги на вооружение и патрулирование границ. Кто-то хорошенько грел на этом руки. Все довольны. Кроме Дина. И не повстанец, и не солдат. Вне закона и там, и здесь. Если поймают сепаратисты – будут пытать, как наемника Конфедератов – ведь им точно известно, где и что делали они, а где «косящие» под них наемники. И убьют. Если поймают военные, то будут пытать, как сепаратиста-революционера, и убьют еще быстрее, чтобы не сболтнул чего лишнего, ведь кому-то в верхах точно не нужно, чтобы всплыла шокирующая правда. И, главное, - толковой информации даже изнутри того подразделения, куда так стремился попасть Дин, было очень мало. Наемниками управлял команданте Кроули – лобастый низкорослый мужичонка – явно не тот офицер, который командовал убийцами в ночь гибели Лоуренса. Марионетка. Но даже к Кроули Дин подобраться не мог – того хорошо охраняли. Оставалось ждать и надеяться на слепую удачу. Его связной сам выходил на Дина в те моменты, когда был нужен – чувствовал, что ли? А то, что надо иногда валяться в болоте, или кормить насекомых в какой-нибудь богом забытой дыре, или ходить под смертью – это такие мелочи. На такое Дин даже не обращал внимания. Служба как служба. Через некоторое время Дин завербовал Мишу. Коллинз как-то по пьянке проболтался, что его семья тоже погибла в одном из якобы «зачищенных» городов. Мишу трудно было напоить – он мог влить в себя полбочки. А тут вдруг от пары стаканов разоткровенничался. Ну, может, наболело у мужика, как знать! Дин и выложил ему всю правду. Зачем он здесь и все такое. Рискнул. Миша стал его агентом. Очень ценным, кстати. Коллинз порой добывал такие сведения, о которых Дину приходилось только мечтать. Как он их доставал – Бог его знает! На вопросы об этом только посмеивался в своей манере. Тому сказать правду Дин так и не решился. Не успел. Или посчитал ненужным грузить друга. А теперь Тома нет.***
После тренировки Дин отозвал Мишу в сторону – ему надо было поговорить. Глазами показал: мол, можно? Коллинз кивнул – эта комната не прослушивалась. Или Миша установил в ней глушитель сигнала. Короче, чистая от жучков. - Как обстановка? - Будь осторожен, - предупредил Коллинз, - за тобой пока будут следить. Об утечке информации знали. Когда вы с Томом нас покинули, утечка прекратилась. Я убедил руководство, что это был Том. Но ты все равно под подозрением. - Ясно, - кивнул Дин, - погоди – как это ты убедил руководство? Миша посмеивался. Дин тоже улыбнулся, думая пошутить: - Что, спишь с Кроули? Коллинз улыбался синими глазами. У Дина челюсть отвисла: - ТЫ СПИШЬ С КРОУЛИ?! - Тише, - ухмылялся Миша, - не ревнуй так громко. Там – просто секс, а люблю я только тебя. - Блядь, у меня нет слов! – Дин развел руками. - Вот и помалкивай! Затаись пока. - Спасибо, Миша. - Я и не на такое способен ради одного твоего поцелуя, - и полез к Дину. - Да пошел ты! – отбивался парень, смеясь. Это дежурная Мишина шутка. Все, как всегда. Дом – милый дом!***
Когда-то это был человеческий форпост – несколько бетонных домишек, окруженных неприступным забором от остальной дикой планеты, от хищных арахнид. Арахнид с планеты давно выбили, но и люди отсюда ушли – планета оказалась не настолько богатой, как ожидалось. Городок забросили. Домики наполовину развалились, забор давно зиял дырами, а колодец обмелел, хотя все еще давал немного солоноватую, но вполне пригодную для питья, воду. Ближе к вечеру Миша позвал Дина к себе – его комната находилась в том же корпусе, что и комната Харриса, только на другом этаже. Толкнул притворенную дверь и пропустил гостя впереди себя. С расхристанной постели вскочил перепуганный солдатик – лет восемнадцать-девятнадцать, не больше. Голый. Коллинз гаркнул на него: - Твою мать! Ты хоть сигнал не проспал? - Нет, командир. - Точно? - Так точно! Не было! - Ладно, - протянул Миша, - можешь спать дальше. Мальчишка хлопал непонимающими белобрысыми ресницами: - Можно, я пойду? - Куда ты собрался? Твоя смена еще не закончилась, а там тебя Дин подменит. Пока мальчишка лихорадочно искал штаны, краснея и путаясь в калошах, Миша указал Дину на установку связи: - Знакомая вещь? - Старье! – усмехнулся Дин. - Значит, разберешься? - Обижаешь, командир, - Дин с пафосом развел руками. - Заступаешь в восемь. Я – к команданте на совещение. Харрис поднял брови многозначительно: - На ночное совещание? - Как пойдет, - ответил Миша, как обычно, посмеиваясь. - А этот? – тихо кивнул в сторону новобранца. - Наставничаю понемногу… - Ага, ясно, - Харрис давился смехом, - ты хоть с кем-то не спишь, Миш? - Только с тобой, - шепотом пояснил Миша. - Дай бог тебе здоровья! – смеялся Дин.***
Вечером Дин заступил на дежурство возле коммутатора. Было скучно. Ночи на Клендату тихие, людей в этой части планеты нет, а значит, развлечений тоже нет. Электричество экономили, да и засветиться боялись, поэтому Дин сидел в полутьме. Пытался читать какую-то книжонку с оборванными страницами – без начала и конца. Не иначе, хлопцы использовали вырванные листы в туалете. Вспомнил Сэма. Такие же вечера в полутьме у горящей печи, после вкусного ужина. Сэмюэль всегда что-то рассказывал. Несмотря на простое происхождение, Винчестер был очень начитан – он мог бесконечно рассказывать о древней истории Земли, о разных правителях и странах. Он знал тысячи легенд и мифов всех народов и планет. С ним было интересно, хотя Дин порой и половины не понимал из этих рассказов. А еще Сэм много знал о природе Катарины – его знания о растениях и животных были бесконечны. Жаль, что Сэмми далеко. Очень жаль… Хорошенько за полночь Дин отложил книжку – глаза слипались. Не будет большого зла, если он подремлет. Харрис спал чутко – если коммутатор запищит, он его непременно услышит. Да и кто может звонить? Скорее всего, они еще несколько недель будут отсиживаться в этой дыре. По крайней мере, если судить по рассказам Миши. Последняя вылазка вроде бы закончилась удачно – они похитили пятерых девушек-подростков из монастыря на Парадизе. Девушек готовили в жрицы Храма Солнца. Естественно, девственниц. Пошумели, навели ужас. Но без трупов. Сделали вид, что повстанцы – как всегда. Потребовали выкуп. Через пять дней получили золотом все, что требовали. Доставили испуганных, но целых девчонок на корабль Конфедератов. А когда их привезли назад на Парадиз, во всех новостях раструбили о том, что все пять девочек уже далеко не девственницы и в жрицы теперь не годятся. Они все якобы дефлорированы и одна, вроде бы, даже беременна. Миша клялся, что девушек трогать своим хлопцам не давал – сам следил за этим. Но что произошло, тоже знал «из достоверных источников», как сам выражался. Короче, доблестные солдаты Конфедерации, зная, что потом все равно все можно будет свернуть на ужасных беспринципных сепаратистов, похитивших невинных послушниц, две недели дороги до Парадиза насиловали девочек. И днем, и ночью. «Паскудство», - закончил свой рассказ Миша и не посмеивался, как обычно. И правда, паскудство! Их взвод, во главе с Коллинзом, теперь искала вся объединенная армия всей Галактики. Снова надо отсиживаться, как крысам, в норе. Дин задремал, лишь на краешек примостившись на разбросанную Мишину постель, все еще теплую, как ему казалось, после того молоденького солдатика. Дину снился Сэм. И его ямочки на щеках… Наверное, он очень крепко задремал. Потому что проснулся, только когда понял, что его укрывает одеялом вернувшийся под утро Коллинз. От его губ и проснулся – горячих, нежных и настойчивых. Невольно ответил на поцелуй, все еще не придя в себя после сна, и после ямочек на щеках. Губы Миши не такие – они тверже, чем у Сэма, более… наглые, что ли, более похотливые. - Миша, ты… - Тихо, - успокаивал Дина хозяин комнаты и целовал горячо в рот, не давая говорить. - Миша, ты чего? - Просто доверься… Дин уже слышал эти слова. Хотелось отпихнуть, встать, выматериться и уйти. Но… эти назойливые губы, такие умелые, не отпускали. Руки уже ласкали его – и не просто так, а там, где надо. А непроснувшийся мозг уже кружило в водовороте желания. И орган так затвердел, что, казалось, прорвется сквозь брюки. Проклятье! - Дин, мы здесь одни. В этом корпусе. Только ты и я. Никто не узнает, - шептал Коллинз жарко. Его руки ловко раздевали, ласкали, гладили, возбуждали. - Миша, я не… - Знаю, знаю, - шептал тот. – Я буду осторожен. Ни о чем не думай – доверься мне. Откуда-то взялся лубрикант. Почему-то Миша уже успел влажным пальцем проникнуть туда, куда надо, и на нужную глубину – поглаживал простату, ласкал стенки. Дин не хотел. И хотел до боли, до умопомрачения! Застонал протяжно вместо «нет». Расслабился вместо «вскочить и уйти». Это сумасшествие какое-то! Хотя, в сущности… какого черта! Жизнь-то реально одна! Сэм так далеко, а Миша – вот он, рядом – горячий, страстный и, твою ж мать, какой доступный и жаждущий! Объятия, поцелуи, пальцы. Потом… Миша входил мягко – подготовленному телу Дина было уже не до предрассудков и сопротивления – он охотно принимал. Открытый, растянутый, жаркий. Пустил, подался навстречу нетерпеливо. Миша только плотнее обхватил торс партнера и двигался, толкался в жаждущую прикосновений простату, массировал весь тоннель, растягивал, скользил. Не спрашивал, не пробовал – точно знал, что делать. Четко двигался, головкой оглаживая именно то место, от которого по телу Дина бежали волны наслаждения, бился в него, скользил по нему, вызывая у партнера нечленораздельные стоны. Потом Дин почувствовал, как Миша рукой обхватил его эрегированный член и заработал в ритме с собственными фрикциями. Быстрее, плотнее, резче. Дин уже не просто стонал – он пальцами скомкал простынь, подвывал гортанно, жадно насаживаясь на Мишин член, хватал того за бедра, оставляя синяки, напяливал его на себя. И почти одновременно с тем, как излился Мише на живот, в сладком полубеспамятстве ощутил, что орган внутри него тоже пульсирует, выталкивая из себя порции семени. И, как ни странно, именно эта вибрация и горячие плевки глубоко внутри только усилили умопомрачительный оргазм, накрывший Дина с головой.***
Что же произошло? Дин лежал, расслабленный, на спине и смотрел в обшарпанный потолок большими полупрозрачными глазами. Коллинз полотенцем вытер его и свой живот, поцеловал Дина в некрасивый рубец на боку – произведение швейного мастерства доктора Тамуры. - Я рад, что ты жив, - сказал, не улыбаясь. - Я уже понял, - ответил Дин тихо, почему-то внезапно севшим голосом. – Как там команданте Кроули? Миша усмехнулся: - Хорошо. Знаешь, я лучше лягу под Кроули, чем буду выбывать из строя из-за какого-то дурацкого синдрома… - Ты тоже? – удивился Харрис. - В какой-то мере, - улыбался Миша. – Кстати, Кроули после хорошего секса становится довольно болтлив. Что-то затевается, Дин. - Что? - Пока не знаю. Но узнаю обязательно. - Не сомневаюсь, - хмыкнул Дин. Миша даже засмеялся: - Приму это как комплимент. Не кори себя, Дин. Жизнь очень короткая, как оказалось, не правда ли? Я не отберу тебя у… у твоей пассии – я только чуть-чуть пригублю из этого сосуда… И посмеивался. Как всегда. Пассии? Пусть лучше думает так. Прости, Сэм…***
Было скучно. Одно радовало – Миша, видимо, от нечего делать, начал учить Дина пилотированию. - Что ты забыл сделать? – терпеливо спрашивал Коллинз, сидя в кресле первого пилота, тогда как Дин чесал затылок в кресле второго. - Пристегнуться? – неуверенно поинтересовался Дин. - Ты еще в зеркало заднего вида посмотри! – притворно сердился Миша. – Да будь ты даже трижды пристегнут, но если ты не отжал вот эти два тумблера, то ты, возможно, и взлетишь – каким-то чудом! Но во время первого же виража твои мозги заляпают приборную доску, а команда превратится в фарш! - Миша, блядь! – Дин хлопнул себя ладонью по лбу: - Точно – забыл! Как ты все это держишь в своей голове? - Тут важна система. Потом расскажу. А теперь я взлечу, а ты поуправляешь – в воздухе у тебя уже неплохо получается. - Это точно. Взлетели. Миша пилотировал мастерски, даже лучше, чем первый пилот. Дин взял руль – управлять у него уже получалось сносно. Взлетать тоже иногда выходило, особенно, если Коллинз подсказывал. А вот с посадкой – сказать, что были проблемы – это ничего не сказать. - Если опять так козлонешь – ляпнемся о планету, как коровья лепешка о дорогу! – объяснял пилот в который уже раз. - Миша, я безнадежен! Мне бы в рукопашную или… - Или по бабам, - посмеивался Коллинз, - учись давай! Вдруг пригодится? Летать-то нравится? - Нравится, - довольно ухмылялся Дин, - вот если бы вообще не входить в гравитацию – между звезд нравится летать. Полная свобода – лучше пьянки! Лучше баб! Улет! - «Улет»! – передразнивал Миша. – А до улета – взлет, а после – посадка. Любишь кататься, умей и взлететь, и сесть! Оболтус! - Не ори, я стараюсь! Давай еще раз попробуем, только подсказывай. Горючку-то хоть экономить не надо? - Да тут ее на сто лет вперед – город бросили, а склады оставили. Хоть жопой жри! Покружили на бреющем – между пологих холмов, вниз по скользящей – в долину, и – резко вверх – к облакам. Миша даже вспотел, когда Дин круто заложил руль влево после того, как едва не сшиб верхушки деревьев. Отчаянный, подлец! Дисциплины бы ему и терпения. Да физику подтянуть! А в остальном – молодец. - Молодец! – произнес вслух. – Только, Дин, чуть плавнее выходи из пике – я-то парень привычный, а если новичков будешь везти – весь салон заблюют! - Понял, - кивал Дин, - а теперь – можно вдоль каньона? - Сам поведешь? - Попробую. - Не надо пробовать – ты не на тренажере. Уверен? - Уверен. - Тогда я отпускаю руль. Не забывай про маневровые двигатели. - Не забуду. Поехали! Мишу вжало в кресло. Аж дух перехватило! У Дина твердая рука и зрительная память хорошая – однажды пройдя каньон, он помнил все повороты и мог бы идти хоть с закрытыми глазами. Куда только его страх девается, когда он в кресле пилота? Миша знал о фобии друга, но летать Дин боялся, только если сам не был у управления. Когда не владел ситуацией, так сказать. А сейчас – кайфует, зараза, улыбается! Еще бы габариты прочувствовал… - Эй! Э-э-э, - Миша схватил руль на очередном вираже и выправил заваливающуюся вбок машину, - не так резко, ковбой! Ляпнемся! - Страшно? – Дин осклабился безумно-счастливой улыбкой. - Еще чего! – хмыкнул Коллинз. - Тогда руль зачем хватаешь – не доверяешь мне? - Совсем не доверяю. Просто с тобой я был бы счастлив даже разбиться. Дин улыбался – все равно никогда нельзя понять, правду Миша брякнул или чешет языком почем зря. Но ощущение полной свободы в полете реально пьянило! А Миша не мог налюбоваться улыбкой и счастливо сияющими зелеными глазищами напарника. Хорош, стервец! Даже если ляпнутся – это того стоит! Стоит, мать твою дери! - Ну что, разворачиваем? – интересовался Коллинз. - Давай еще немного – дальше мы не залетали! – Дина слегка трясло от азарта. - Ну, давай. Только теперь уже память не спасет – только чутье. Почувствуй машину – я руль не держу. И за топливом следи – помнишь про точку невозврата? - Да хрен с ней! - Что?! - Шучу, блин! – Дин смеялся, закинув красивую голову назад. – Да помню я. Ну, держись, старик! - Нашел старика – я всего на четыре года старше тебя! - Я и говорю – старая развалина! Смотри, как молодой управляется! И так резко нырнул в расщелину, что даже у Миши желудок ударился о диафрагму и мокро плюхнулся назад в кишки. Вот, блин! Хоть бы и вправду не убил! Зато счастлив, как дитя! Его Дин.***
А после таких полетов и секс всегда был оглушительно хорош! Счастливый и хмельной от адреналина Дин и в постели брал инициативу на себя и тоже выделывал такие виражи! Он быстро учился – и в небе, и на земле. - Тише, тише, - пытался угомонить его Миша, - ты не вбивайся, как молоток, и угол поменяй. Вот так и… и… О-о-о, Дин… - Что? – улыбался Дин, меняя темп. - Продолжай, - хрипло шептал Миша, облизывая пересыхающие губы, - не останавливайся. - Ты мне про тумблеры расскажи, - ерничал солдат. - Заткнись, - рычал Миша и срывался в гортанный стон, - если остановишься, я тебя убью. Дин ржал, но продолжал – несколько ритмичных точных движений и… Миша кончал, даже не прикоснувшись руками к своему члену. - Падла ты! – бурчал, улыбаясь и сотрясаясь в затихающих спазмах после оргазма. – Сволочь! Всю душу из меня вымотал. Хорош, хорош, зеленоглазенький мой! Харрис откидывался на подушку, ухмыляясь. Да, еще не так давно он в морду дал бы всякому, кто сказал бы, что он будет такое вытворять. Да еще и с Коллинзом! Бред! Смешно даже теперь! А что сказал бы Сэмми? Хотя, нет, про Сэма лучше не думать. Слишком неоднозначно, слишком мучительно и… страшно. С другой стороны, проблемы со здоровьем теперь отступили. Никаких таблеток уже не требуется. Дин, правда, еще продолжал пить тот горький чай из трав, большой пакет которого Сэм запихнул в его вещмешок при расставании. Противная дрянь, но, видимо, собранная с любовью – и согревала, и бодрила, и расслабляла, и поднимала иммунитет. Эх, Сэмми… Дин улыбался. - Ща отдохну, и отыграюсь! – бурчал Миша и тоже улыбался. Они жили в этом корпусе вдвоем – рядом еще пара десятков вполне целых домов – места на всех хватит. То, что именно они поселились вместе – это не удивительно – командир с заместителем, вполне логично. И Миша иногда спал с другими парнями – и с бывалыми бойцами, и новобранцев обхаживал. Но с Дином всегда были особенные ночи. А пацаны – если и догадывались о чем-то, то тактично помалкивали.***
И Кроули догадывался. - Ты что, Харриса оседлал? – спросил он однажды у Миши. Миша только молча посмеивался. - Да мне дела мало, - пожал плечами команданте, - мне просто интересно – как? Коллинз посмеивался. Он всегда загадочно посмеивается. Со всеми. Чем Кроули лучше или хуже остальных? - Надеюсь, ты не запал на него? – спрашивал команданте с плохо скрываемой ревностью. – Хотя, он красив, конечно… - Дело не во внешности, - улыбался Миша. - А в чем? – для лысеющего коротышки Кроули это был важный вопрос. - В силе духа. Я сильнее Дина – и теперь он мой. А ты, Фергус, сильнее меня – и я твой. - Мой? - Твой. Целиком и полностью. Кроули млел. Становился мягким и податливым, как глина, в Мишиных умелых руках. Миша позволял ему все. И Фергус наслаждался своей безусловной, как он думал, властью над этим синеглазым. Делал, что хотел. Трахал, как хотел. Сколько хотел. А хотел он часто. А остальные, и Дин в том числе, – это пыль! (Хотя тот зеленоглазый красавчик все же несколько волновал команданте – слишком невыгодным было сравнение). Это даже не увлечение. Коллинз просто использует их, и все. Пускай развлекается, с него не убудет! Кроули многое мог простить за эти небесно-синие глаза, за странную блуждающую улыбку и за то, что Миша умел в постели. Фергусу ни с кем еще не было так хорошо, как с Мишей. - Ну, давай еще разок, и спать! - Как ты хочешь, мой господин? – кланялся ему Коллинз черноволосой башкой. - Ну, я не знаю, - Кроули кокетливо выпячивал губы. - Может, взять тебя сзади, как ты любишь, - шептал ему на ухо Миша вкрадчиво. - Нет. Давай, поработай ртом. - Как прикажешь, повелитель, - шептал Миша и поцелуями спускался вниз – специально медленно, не спеша. Брал губами, скользил, дразнил, возбуждал, облизывал. Доводил до очумения, до экстаза, до растворения личности. - О-о-о, Миша…***
- Пошли! – скомандовал Коллинз. Ворвались. Охрану – на пол. Лифт – на блокировку. Лестница. Двое – внизу. Остальные – наверх. Быстро! Случайно подвернувшегося по пути клерка – прикладом, он упал, отключился. Живой. - Всем на пол! Лежать! На пол! Перепуганные люди неуверенно сползали вниз. Один из солдат ударил ближайшего парня в лицо - тот упал, как подкошенный. Остальные задвигались быстрее. - Кто менеджер? – Миша был не похож на себя, обычного. Приставил дуло к голове ближайшей девушки, шипел угрожающе: - Убью, сука! Говори, кто менеджер? -Он! Он! – залопотала девушка, указывая на кого-то. Дин знал, что так надо. Лучше запугать до полусмерти – иначе будут жертвы. Иначе придется реально стрелять. Кто-нибудь начнет геройствовать и погибнет. Или из клерков, или из наемников. Никто не хотел гибели ни тех, ни других. - Ты! – Коллинз рывком поднял с пола перепуганного менеджера (откуда у него столько силы – Дин крупнее, но он не смог бы одной рукой поднять на ноги взрослого человека). – Ты! Где блок «G-237»? Менеджер что-то промычал. Миша толкнул его к стене и очередью полоснул выше его головы – сантиметров на десять – очень близко. Посыпалась белая крошка, менеджер присел, закрыв лицо руками. Быстрее! Надо работать быстрее – время против них! - Где блок «G-237»?!! – заорал Коллинз, вращая совершенно дикими глазами и приставляя дуло ко лбу мужчины. - Там, там, - лепетал он. - Веди, живо! Дверь, тесный коридор. Менеджер вытянул ключи – не попадал трясущимися руками. Дин оттолкнул его – ударил ногой – дверь сошла с петель. Отшвырнул дверь, втолкнул парня в комнатушку. Одна из серверных. Компьютеры – довольно древние, шум вытяжки, запах порошка от тараканов. - Показывай! Менеджер указал пальцем. Дин долбанул прикладом по компу – крышка слетела и разбилась. Схватил, дернул – полетели искры. Ничего – нанокевларовая перчатка не пропустит заряд. На блоке памяти маркировка: «G-237». Оно! - Лежать! - рявкнул Миша. - Не убивайте! – лопотал парень. – У меня жена беременная. - Живи, блин, нужен ты! – бурчал Миша. – Уходим! – произнес в микрофон шлема. Теперь отступать – это самый опасный момент. Забрать всех. Свернуться в порядке, обратном захвату. Быстрее. Еще минута – и налетят Конфедераты. Если, конечно, кто-нибудь успел нажать кнопку тревоги. Наверняка, кто-нибудь успел. Всегда успевают. - Где Джек? – огрызнулся Коллинз, а в микрофон: - Джек, еб твою мать! - Иду, иду, - слышалось в наушниках. Выбежали, рванули к челноку. - Давай, давай! – подгонял Миша. Считал: - Двадцать два – все! Отчаливаем! Пилот ударил по рычагу. Взревели, вдавило в кресла. Застегивать ремни не успевали – быстрее! Вон отсюда! Вон с планеты! Миша прыгнул назад – мимо пацанов. Злой. Подскочил к Джеку: - Снять шлем! Тот подчинился. Это тот белобрысый пацанчик, которого Миша время от времени трахал. Ударил парнишку кулаком в лицо. Рявкнул: - Если еще раз отстанешь, пристрелю! Надеть шлем! Тот надел, шмыгая разбитым носом. Ничего, лучше так, чем он замешкается и его схватят. Или убьют. Или схватят, будут пытать и все равно убьют. Так быстрее запомнит. Дин тоже получал вначале. Первый пилот повернулся: - Командир, у нас хвост! - Кто б сомневался! – буркнул Коллинз, возвращаясь в свое кресло второго пилота: - Ремни проверить, шлемы не снимать. Поехали, пацаны! Началось! Погоня! Адреналин ударил в мозг, сердце колотилось, как сумасшедшее. Пилоты хорошие – прорвутся. Постараются. Иллюминаторы крохотные, как бойницы – просто щели. В них ничего не видно. Только вспышки – то слева, то справа – в них стреляют. Пилоты уворачивались. Старая посудина скрипела, ее трясло, будто от страха. От перегрузок возмущался желудок – если бы они пообедали перед вылазкой, обстругали бы весь салон. Только прорваться на орбиту. Без повреждений. Там прыгнут в подпространство – и ищи их! - Джек! – раздалось в наушниках. – Хватит шмыгать – микрофон выключи, блядь! Миша. Ничего, так надо. Он потом мальчишку утешит. Потом. По-своему. Он умеет утешать. - Приготовиться! – снова Миша. – Сейчас будем прыгать. На выдохе! Поехали! Знакомое чувство размазанности. Хруст суставов, давление в мочевике, прилив тошноты к горлу, шум крови в ушах. Ушли!***
- Что там? – Дин вертел в руках блок памяти «G-237». - Знать бы, - пожал плечами Коллинз, - но наверняка что-то очень важное. Миша знал, о чем говорил – он видел это по лицу Кроули, когда получал задание. - Найди этот чертов блок или взорви все здание! – такой был приказ. А это уже серьезно. Что же они захватили? Утром они ограбили редакцию известной газеты. Точнее, не саму редакцию, а технический отдел – серверы, память. Там происходила верстка и сберегался архив. И блок «G-237» - что в нем было? Что смогли раскопать журналисты? Им ведь тоже иногда везло. Что бы там ни было – оно очень важно и оно… зашифровано. Наверняка. Как минимум, защищено паролями. Эш – один из солдат, бывший компьютерный гений – мог бы взломать, но это рискованно. Взломает, а что дальше? - Что дальше? – вслух произнес Дин. - Будем ждать. - Чего? - Дальнейших приказов, идиот! – рявкнул Миша. Он тоже нервничал – Дин это видел. - Кроули ничего не говорил? Хотя бы намек? Миша закатил глаза: - Даже если бы говорил, я бы тебе не сказал – это слишком опасно. - А ты ничего не перепутал, Коллинз? - Что, например? - Это ты – мой агент, а не наоборот! – Дин немного сердился. - Давай не меряться членами! – возразил Миша. – Тебя не было полгода – я барахтался в этом дерьме сам. И преуспел, как видишь! - Да уж! – хмыкнул Дин. – Я бы не смог соблазнить Кроули – это точно! - Ты бы сделал это гораздо раньше меня, если бы не строил из себя монашку-девственницу! - Что?! Я не… - Давай не сейчас, ладно? – перебил Миша. – Твой связной вообще объявлялся в последнее время? - Один раз – сразу после того, как я вернулся. А теперь замолчал. - И хрен с ним! И ты заткнись пока. - Мы не доложим об этом? – Харрис положил «G-237» на стол. - Я сказал – заткнись, ясно? Нельзя сейчас попалиться. Что-то затевается, я тебе говорил, Дин, говорю снова. Будем ждать. - Если Кроули ничего не говорил, тогда откуда ты… - Просто доверься мне, - сказал Миша, как отрезал. Что-то Дин часто стал это слышать. И, возможно, слишком уже доверять? У него были сомнения. - Ты экстрасенс? – хмыкнул Дин скептически. Но Миша ответил вполне серьезно: - Что-то вроде. Даже не посмеивался. Странно. Дин прищурился: - Твое имя, конечно, не настоящее – оно даже как будто женское. Что это за «Миша» такая? Коллинз усмехнулся: - Твое тоже не настоящее, Дин Харрис. У нас у всех тут имена на настоящие. Даже у Тома. - У Тома? – удивился Дин – он был уверен, что имя «Томас Уэллинг» уж точно настоящее. - Кларк Кент – так его звали, Дин. - Откуда ты… - Откуда знаю? Вы все болтаете лишнее в постели… - Не хочу слушать! – Дин закрыл уши ладонями. Миша засмеялся: - Ты до сих пор ведешь себя как целка! И вдруг нежно поцеловал Дина в губы. Миша классно целуется, но… - Подожди, - Дин нехотя отстранился. - Ты не подежуришь сегодня? - Я уже позвал Джека. - Ясно, - Миша посмеивался, - что, сильно я его? - Нормально, - кивнул Дин, - зато живой. Но о-о-очень обиженный. - Разберемся, - улыбался Коллинз синими глазами, - но, может, чуть позже? Как считаешь? И снова поцеловал Дина. Тот хохотнул лукаво: - Здоровья на двоих хватит? - У меня на всех вас хватит, если понадобится. - Смотри, не надорвись. - Не надорвусь. Я двужильный. - Я понял уже. До прихода Джека у них было в распоряжении больше часа…***
Дин, конечно, не знал всего. Записываясь в наемники, он рисковал. Нет, мы не об угрозе жизни – это в такой работе очевидно. Мы о другом – он рисковал сам стать животным, рисковал стать убийцей. А Дин не хотел – не смог бы убивать стариков и детей. Отказался бы стрелять в безоружных, и его пристрелили бы свои – без вариантов. Но пока ему везло. Дин не знал, почему. Дин не знал, что не случайно попал именно в этот взвод. Руководство обычно объясняло, что они-мол, слишком хороши, чтобы использовать их как пушечное мясо, поэтому самую грязную работу исполняли обычно другие подразделения, где солдаты были попроще – потупее, поисполнительнее, поциничнее. А их взвод – особенный. Дин – специалист по рукопашному бою, инструктор. Эш – компьютерный гений, в прошлом – лихой хакер. Ли – хороший санинструктор, к тому же умеющий запросто обращаться с любым холодным оружием, от ножа и меча до палки, камня или канцелярской скрепки. Стю – снайпер с железными руками и железными нервами. Клаус – полиглот, он говорит на большем количестве языков, чем Дин знает названий этих языков. Миша – виртуозный пилот и человек, обладающий каким-то нечеловеческим чутьем и интуицией. Каждый солдат во взводе был асом в чем-то. Даже молоденький – Джек – механик от бога, мог сконструировать мини-электростанцию или опреснитель воды практически из любого мусора и мог починить любую технику любых времен. И так далее. Каждый из них был спецом в чем-то. Поэтому им поручали только наиболее важные задания. И наименее кровавые. Только раз они по-настоящему вляпались – в тот день, когда погиб Том и чуть не погиб Дин. Их берегли, потому что они лучшие. Но не только поэтому. Дин не знал о главном факторе – Фергусе Кроули. Кроули лично отбирал их. Коллекционировал. И берег. И, не в последнюю очередь, из-за Миши тоже. Команданте давно присматривался к Коллинзу. Ему нравились симпатичные парни – вроде Тома Уэллинга или Дина Харриса. Но Тома он не успел затянуть в постель, а Дин был не по мужской части. А тут вдруг – Миша. Странно. У Коллинза удивительные синие глаза – небесные. Но ведь это – все. Хороший пилот, но хороших пилотов много. Он старше остальных парней, не красавец, по виду скорее ботан, и по фигуре тоже. Но ведь что-то в нем было такое, отчего Фергус терял голову. Черт его знает, что! Может, синий взгляд, чуть затуманенный, всепроникающий, обволакивающий, почти гипнотизирующий. Может, плохо скрываемый ум и неплохая эрудиция. Может, немного пошловатый, но очень острый, юмор. Или наглые губы и умелые руки, и неутомимость в постели. Или все сразу? Кроули не знал – не задумывался. Он просто хотел Мишу. Хотел все время. И берег. От слишком опасных и грязных заданий. А с Мишей и весь его взвод. Берег уже тогда, когда еще не спал с ним. Теперь – берег вдвойне. Но сегодня… Сегодня ему нужен был самый надежный из его солдат. Самый верный. Тот, кому он доверится безоглядно. Как самому себе. Сегодня он гладил Мишу по безволосой груди (бреет, гаденыш, не иначе). Нежно-нежно. Коллинз лежал спокойно – пытался отдышаться после очередного бурного полового акта. Ему обычно нужно всего пару минут, чтобы восстановиться. И он сможет еще – сколько надо раз. Удивительный партнер! У Кроули настолько сильных и неутомимых еще не было. В эти пару минут Мишу лучше не трогать. Но он должен сказать. Сегодня. Сейчас. - Миша, – позвал и вздохнул, - у меня есть для тебя задание. - Сейчас отдышусь и выполню, мой господин, - шевельнулся тот, слегка улыбаясь, - дай только одну минуточку. Ох, эта улыбка – такая нереально неземная. Нечеловеческая. Даже больно стало. - Я не об этом. - А о чем? – Миша не поворачивал голову и продолжал расслабленно улыбаться в потолок. - Я никому больше не доверю это – только тебе могу. - Я выполню все, что прикажешь, - улыбается. - Ты должен взять кое-что на одной планете и отвезти на другую. Тайно и осторожно. Сможешь? - Почему нет? – пожал плечами Коллинз, перевернулся на бок, обнял Фергуса ласково. Поглаживал спину, чуть мягкую от небольшого жирка. Гладил ягодицы, покрытые жесткими курчавыми волосами, особенно там, ближе к входу. Оглаживал пальцами ущелье межъягодичного пространства – медленно проводя ладонью по одному краю - от копчика до основания члена, и снова вверх – по лохматому ущелью со спрятанным в нем жаждущим анусом, до самого копчика. Ох уж эти умелые пальцы… - Что повезу? – улыбался синеглазо. Кроули размягчался под этим отрешенным взглядом: - Архив. - Архив? – Миша спросил мягко, не выказывая интереса. У Коллинза даже пульс не участился! - Да, архив. Пора перепрятать его в надежное место. - Перепрячем, - придвинулся, прижался своим горячим членом к более маленькому, но тоже уже жарко напрягшемуся, члену Фергуса, - когда? Взял рукой пенис команданте, обхватил, сдавил бережно. Появившуюся каплю смазки развозил по уздечке и вокруг – по головке, слева направо, справа налево… - Завтра. Возьми с собой кого-нибудь… о-о-о… кого-нибудь, кому доверяешь, - Фергус уже почти не мог говорить. Пальцами комкал простынь, развел ноги шире, дышал рвано: - Одно-о-ого возьми. Остальным не говори. Не говори никому. - Хорошо, господин, - Миша покрывал поцелуями волосатую грудь, спускался постепенно ниже – на кругленький животик. Кроули дышал сбивчиво, похрипывая: - Кого? О-о-у-у… Кого возьмешь? - Не знаю, надо подумать. - Кого же? – шептал Кроули сдавленно. - Может, Харриса? - Харриса? – Кроули скривился. – А ты ему доверяешь? - Вполне. - Ты уверен, что он не причастен к тому инциденту с Уэллингом? Они дружили, кажется. - Фергус, ты знаешь, что не причастен. Тома убили – утечка прекратилась. С тех пор ни одного прокола, даже когда Дин вернулся. И я следил за ним, как ты и приказывал, проверял. Он – чист. К тому же, он не болтлив – никому не растреплет, - Коллинз говорил, а сам уже давно проник пальцами в задний проход команданте и работал там – гладил по кругу, растягивал, готовил. Умело, нежно и настойчиво – как всегда. Кроули еле сдерживался. Точнее, уже не мог удержаться и ляпнул: - Ага, и поможет не заскучать в пути! Миша посмеивался иронично: - Ты же не ревнуешь, Ферги? Если бы я мог, я взял бы тебя. Огромный космос, и только ты и я – я мечтаю об этом. Я летел бы окружным путем, чтобы дольше оставаться с тобой, я бы все эти много-много дней не дал бы тебе вылезти из постели. Я бы… - О-о-о, Миша, - стонал Фергус, - это невозможно… - Я знаю, милый, - Коллинз перевернул его на живот, пристроился сверху, замер на напряженно выставленных руках: - Хотя, если тебе не нравится, только скажи. Я возьму кого-нибудь другого. Например… Или нет. Или… Кого же взять? - Входи, Миша, - стонал Фергус и ерзал нетерпеливо. - Подожди, мы не решили… - Бери Харриса, блядь, Миша! Бери хоть самого хозяина гребаного ада! Я тебя сейчас убью! Миша натянул презерватив. Вошел в подготовленный анус легко, словно сабля в ножны. Долбил ритмично, на полную, в призывно оттопыренный зад, хлопая по нему прохладными яичками. Упоительно трахал коротышку-Наполеона, вминая его в кровать, размазывая по простыням. И посмеивался команданте в затылок. Как всегда.***
Миша был непривычно серьезен: - Иди, готовься. Ночью вылетаем. - Куда? – приподнялся Дин навстречу. Коллинз приложил палец к губам, вслух пробурчал: - Много будешь знать – морщины появятся. Летим вдвоем. Тайно. - Ясно, - кивнул солдат. Сердце екнуло. Дин – не экстрасенс, но и он понял – это оно. Началось. - Я в душ – и спать. Советую тебе сделать то же, - Миша жестом указал вверх. Это означало – на улицу. Вышел. Дин – за ним, на воздух. Обошли полуразваленный корпус с разных сторон, соединились со стороны глухой стены, где когда-то находились склады, что ли. Миша не улыбался – это было тревожно: - Вылетаем на закате. Дин кивнул: - Понял. Тогда я сниму ловушки. Идем. - Ловушки? Харрис шагнул дальше – в кусты, Коллинз – за ним. Дин вынул охотничий нож – блестящий, дорогой, с зазубринами по одному краю, чуть выгнутый, с тонкой инкрустацией по лезвию и ручкой из рога слонобуйвола. Хороший нож - в ладонь ложился, как родной. Сэмми подарил... Отклонил ветку. Коллинз отпрянул невольно: какая-то тварь с лапами-ходулями кинулась на них оттуда, но только пискнула, придавленная расщепленной вдоль палкой-ловушкой, ее лапка прочно застряла там и не давала животине прыгнуть далеко. Одно точное движение – и нож Дина торчит ровно посередине хитинового панциря-шкатулки, а ноги твари конвульсивно дергаются в резких спазмах. - Нервный центр, - пояснил Харрис, освобождая ногу арахниды из расщепа. Когда насекомое перестало дергаться, вынул нож, сломал ловушку и бросил палки в кусты. Сдохшую тварюку закрепил на поясе. - Идем дальше. Еще семь ловушек. Сниму, чтобы они зря не гибли. - Жалко? – спросил Коллинз с нескрываемым отвращением. - Можно и так сказать. Помолчали. Миша шел следом, поглядывая на зад Дина, на котором при ходьбе колыхалась длинноногая, противная животина. Следующие две ловушки были пусты. Их Дин тоже сломал и выбросил. В четвертой застряла такая же дичь, только еще крупнее – тонко пищала, дергалась и грызла палку остервенело, вертя во все стороны длинными усами-антеннами. Харрис приловчился, ударил ножом – острые жвала щелкнули у самой его руки – не задели. И эта скончалась на ноже, вытягивая дрожащие лапки в предсмертных муках. Пристроил и эту на поясе. Расщеп сломал – выбросил. - Ты вроде раньше такого не умел, - прокомментировал Коллинз, сглатывая подступающую к горлу кислую слюну и кривясь невольно. – «Твоя» научила? - «Моя», - нахмурился Дин. «Сэмми, черт! Сэм…» - отчего-то нездорово сжалось сердце. - А эти? - Съедим. Поужинать успеем? - Съедим? – удивился Миша. - А что мы ели вчера на ужин, по-твоему? – оглянулся Дин, усмехаясь. - Хлопцы сказали, крабы. - Ага, крабы, - улыбался парень белозубо. Дину было смешно. Все-таки хоть чем-то непробиваемого Мишу прошибить можно. Как оказалось. Миша, едва сдерживая подступающую тошноту, замотал чернявой башкой: - Даже не хочу знать… - И не надо. Куда летим? - Еще не знаю. - А что за задание? - Расскажу в пути. Попроси Эша проверить челнок на жучки, не говори причину. - Я понял – не дурак. Это – то, что я думаю? - Ты даже не представляешь, что это, - только и ответил вконец встревоженный Миша.***
С собой почти ничего не взяли – запас воды и еды – стандартный. Никаких личных вещей. Даже боеприпасов много не брали: «Не понадобится», - пояснил Миша. Странно. Здесь вообще все было странно. Коллинз оставил за старшего солдата Ли. Взлетели. Нырнули в закатные багровые облака, потряслись немного до орбиты. Прыгнули. Харрис впервые совершал прыжок в подпространство в кресле пилота. Тут было комфортнее, но все равно желудок чуть не выскочил наружу в момент перехода. Все равно надо было пару минут для адаптации. Зато Миша свеж, как огурчик. (Как ему это удается? Может, в небе надо родиться?) Поставил на автопилот, проверил координаты, повернулся к бледно-зеленому Дину: - Ты в порядке? - Нормально. Что надо делать? - Через пару часов заберем на одной планете одну вещь и отвезем на другую планету. - Что за вещь? - Архив Кроули. - ЧТО?!?!!! – Дин даже подскочил и, если бы не ремни, то ударился бы головой в потолок. - Тихо ты! – захохотал пилот. – Посиди спокойно, а то на панель мне еще срыгнешь – отмывай потом за тобой. - Архив! – стонал Дин. – Весь архив?! - Весь. Или почти весь. Вон, даже блок «G-237» везу – его туда же надо добавить. - Господи, - простонал Дин, - я слышал про архив, но думал, что это байка. Зачем хранить архив преступнику? Хвастаться потом перед внуками? Или мемуары писать в доме престарелых? Если он, конечно, попадет туда, а не на электрический стул. Там же сплошной компромат! Зачем, Миша? - Ну, - пилот пожал плечами, - может, там не только компромат на него, может, на других людей тоже. На разных. Чтобы потом дергать их за ниточки, понимаешь? Что угодно может быть. Адреса банков с плохой охраной. Контакты агентов? - Имена, пароли, явки, - бормотал Дин, пытаясь справиться с головокружением. Голова кружилась и от перехода в подпространство, и от ощущения дикой удачи, которую они держат за хвост. - Да мало ли что еще! – закончил за него Миша. - Даже представить страшно! – Харрис устало откинулся на спинку кресла: - Миша, там же все доказательства. Там… там может быть… - И наверняка есть, - кивнул Коллинз. - Имя человека из Правительства Конфедерации… - На которого мы реально работаем, - закончил фразу Миша. Дин даже не верил! Такое везение. Просто подарок судьбы! Он и мечтать о такой удаче не мог! - Надо сообщить моему связному. - Не надо. - Ты уже сообщил? - Нет, - ответил Миша, - я сообщил другим людям. План такой – мы берем архив и летим… Но не туда, куда указано. Туда полетит только корабль. А пока он будет послушно лететь, мы отстрельнемся в спасательной капсуле с архивом в поясе астероидов. Повисим. Нас подхватят. - А если в архиве будет маячок? - Непременно будет. Но я его сниму и оставлю в корабле. - Ты сумеешь? – поднял брови Дин. - Сумею. Эш научил. - Эш? Эш – тоже?! – Дин снова привстал на кресле. Миша посмеивался: - Ты думаешь, я только симпатичных соблазняю? Умных тоже. - Блядь, Миша! Ты просто альфа-самец! - Я знаю, - улыбался загадочно. - А если что-то пойдет не так? - Будем импровизировать. Другого плана пока все равно нет. Прилетели. Взяли несколько ящиков. Взлетели снова. Прыгнули. После прыжка, пока Дин приходил в себя, Миша уже подсоединил к батареям какой-то самодельный, похожий на старинный примус, прибор, сделанный на досуге Эшем. Просканировал ящики. Отодвинул один в сторону, указал молча пальцем. Перенес в хвост корабля, закрыл за звуконепроницаемой перегородкой, за которую они пару раз запихивали заложников. - На всякий случай, вдруг там прослушка? – пояснил Коллинз. - Точно там? - Точно. - А архива там нет? - Нет. Там мощное передающее устройство и батарея – сигнал идет оттуда. Если бы там были блоки памяти, маяк мог бы их повредить, так что там точно ничего нет. Вот этот ящик и поедет на корабле. Молодец, Миша! - Что теперь? Коллинз подошел к приборной панели: - Теперь не мешай мне десять минут – я запрограммирую маршрут. Пока прими душ – на тебе лица нет. А потом двое суток на автопилоте можно будет тупо хавать и трахаться. - План хороший, - кивнул Дин, хитро прищурившись. Миша засмеялся: - Я знал, что тебе понравится.***
- Ты для этого меня взял? – спрашивал Дин. Широкой кровати на корабле не было – они набросали спальники прямо в проходе и валялись на них голые. Миша посмеивался: - А если и так? - Ну, а для чего же еще? – пожимал плечами Дин. – Пилотирую я хреново. Защитить тебя не могу – если нас поймают, то отстреливаться не придется, нас просто взорвут с кораблем вместе – ты же поэтому почти не брал оружие, правда? - Да, Дин, в этом ты прав, - соглашался Миша, - нас взорвут. Причем и те, и эти. Отстреливаться не будет смысла – только еще грехов на душу наберем. Это лишнее. - Тогда надо постараться, чтобы не поймали. - Обязательно постараемся, - улыбался Миша нежно и погладил друга по небритой щеке: - я не хочу, чтобы ты умер. Такая красота не должна погибать. - Да иди ты! – отмахивался Дин. - Я серьезно. Мы должны прорваться. И мне кажется, у нас получится. - Опять чувствуешь? - Пускай так, - усмехался пилот, - а иначе зачем все это? Мы обязаны выжить. А если бы я тебя не забрал, тебя бы Кроули обязательно схватил, когда все открылось бы. Ты – подозреваемый номер один. Там ты погиб бы на сто процентов. А тут у нас есть неплохой шанс. И лететь с тобой довольно приятно. Миша обнял Дина и поцеловал в грудь, а потом в шею, и наконец, долго и нежно, в приоткрытый рот: - Обожаю твои губы… - А все остальное? – усмехался Дин. - Все остальное тоже – ничего так, сгодится, - вторил ему Миша. - А я уж думал, сейчас в любви признаешься. - Еще чего! Перебьешься! Но задница у тебя – великолепная! Эх, если бы ты знал, Дин! Если бы знал, насколько трудно было сейчас Мише отшутиться! Если бы знал… А вслух Миша все же сказал, улыбаясь: - Быть с тобой рядом много-много месяцев и не иметь возможности заняться с тобой любовью – было очень мучительно! Ты просто извел меня вконец! А потом, когда тебя чуть не убили, я подумал, что зря не вставил тебе хотя бы насильно… - Блядь, Миша, заткнись уже! Более отвратительного признания я еще не слышал! - Какое есть, - посмеивался Коллинз. - Может, это наши последние часы? - Может. Тогда я рад, что проведу их с тобой, Дин Харрис. Они целовались. Дин думал о Сэмми. Сэм тоже хорошо целуется. Но не так – Миша точно знает, что делать и как, он не спрашивает. Как и во время секса. Все сделает классно. Без ошибок. Но… зато Сэм такой трепетный, боится сделать больно. Переживает, чтобы Дину было тепло и удобно и… Миша вздохнул, как будто почувствовал, о чем думает Дин, поднялся, не одеваясь: - Я пожрать соберу, а потом продолжим, ладно? - Ладно. Эх, Дин! Как мучительно было быть рядом с тобой и не иметь возможности спать с тобой, ласкать тебя, целовать. Даже прикоснуться к себе не давал! Но не менее мучительно теперь получить доступ к твоему телу, ласкать так, как хочешь и сколько хочешь, целовать где хочешь и как хочешь, но не получить доступ к твоей душе! Эх, Дин, как сладко и как мучительно!***
Уселись. Пристегнулись. Приготовились. - Сейчас я выйду из подпространства – я не смогу отстрельнуть нас в прыжке – это невозможно. Если выйдет на связь Кроули, скажем – поломка. Мол, протестируем системы, перезагрузим, и полетим дальше. Даже если он что-то заподозрит, когда корабль выйдет из подпространства, пройдет еще несколько часов, прежде чем он сможет его догнать. Мы будем далеко оттуда. И архив будет далеко. - Ясно. - Готов? - Готов. - Тогда поехали! Опять тошнота, мозг ляпнулся внутри черепушки, грудь и яйца сжало тисками. Как пилоты это выдерживают – не понятно. Дин закрыл глаза, старался дышать ровно. Ящики с архивом они заранее перенесли в спасательную шлюпку. И припасы. Кроме того ящика с маячком – он полетит дальше – пусть команданте его отслеживает на здоровье! Пусть ловит потом пустой корабль. Хоть бы все получилось… - Этого не может быть! – вырвалось у Миши. - Что такое? – Дин открыл глаза, пялился в защитный экран. Миша нажал кнопку, приоткрывая щит. Такой красоты Дин еще не видел – они вынырнули рядом с кольцами Сатурна – огромная планета заслоняла конкретную часть неба, какой-то из спутников висел совсем рядом. - Красотища! Сатурн, да? - Щас нам дадут просраться на фоне этой красотищи, - прокомментировал Миша и указал рукой, - туда смотри! Конфедераты! Два корабля. Не просто патруль, а целых два военных корабля! До зубов вооруженные. - Твою мать! - А ты говоришь – красотища! – хмыкнул Миша. Включил еще какие-то тумблеры. Послышался треск и голос: - Назовитесь! Немедленно назовитесь! Миша усмехнулся: - Ага, щас! И всю биографию расскажу. И номера кредиток. - Начинаем отсчет! После окончания отсчета стреляем! - Держись, - тихо бросил Миша Дину. И рванул рычаг. Корабль с места повалился на бок. Желудок отрикошетил от диафрагмы и плюхнулся назад в кишки. Проклятие! И голос Кроули в наушниках: - Что у вас происходит? - Мы поломались. На хвосте – две крысы. - Оторвешься? - Попробую. Отключаюсь. И отключил связь. Они ныряли, сворачивали. Пулей пролетел мимо спутник, пронырнули сквозь кольцо – как сквозь дорожку из гравия. Вроде и места там среди астероидов достаточно, но у Дина все равно дух захватило от страха – только Миша мог так чисто пройти. Художественно, дерзко. Корабли не отставали, обойдя кольца стороной. - Черт, в клешни взять хотят, - бубнил под нос Коллинз. - Ракета, Миша! - Вижу, - рванул рычаг в сторону, - не кричи так, Дин, оглохну. А мы вот так поступим. Отшатнулся в сторону, вниз и снова резко вверх – к кольцу. Дин только и думал: «Хоть бы не вырвать!» Ракета ударилась в астероид и рванула ярким малиновым облаком – их корабль слегка подбросило. Миша улыбался: - Здорово! - Что здорово-то? – не понял Дин. - Теперь я подкину магнит Эша в рубку связи и скажу Кроули, что нам повредили передатчик – до самого места назначения можно молчать. Очень здорово! Увернулся еще от одной ракеты – их снова слегка тряхнуло. - Долбоебы конченые! – выругался. – А мы – вот так! – Очередной вираж, и опять Дина размазало по креслу – ремни впивались в ребра и, казалось, поломают их и разрежут легкие. Синяки, уж точно, останутся. - Уйдем? – спрашивал. - Пока не знаю. - А прыгнуть? - Прыгать можно только на прямой и набрав постоянную скорость, а этого они нам не подарят. Иначе вылетим из подпространства по частям. Очень утешительно! - У них-то движки получше, - бубнил Миша, - вот, блин! Вашу мать! - Что еще? - Третий корабль. Чего они тут скучились? Никто не знал, что я здесь вынырну. - Совпадение? - Возможно, - ответил Миша уклончиво, - слышь, Дин, бери управление! - Ты с ума сошел?! – Дин округлил и без того большие глаза. - Давай без нервов, ладно? Не уйдем. Их трое, и корабли новые, а я еле попердываю. - Ты считаешь, что Я от них уйду? - Дай мне просто две минуты – лети вдоль кольца, как можно ближе. Я перенесу в шлюпку маяк и отстрельну тебя в кольце. Кроули тебя засечет и поймает. - Миша, нет! - Да, Дин. Импровизируем, помнишь? Частоту маяка знает только Кроули – Конфедераты тебя не заметят среди астероидов. А Кроули уже знает, где мы. Продержишься до его прилета. - Он захватит архив!!! - Не кричи, Дин. И тебя тоже. Отморозишься, ясно? Типа, архив спасали. Хотя бы ты выживешь. А так оба ляжем. И архив взорвут. - Нет, Миша! – кричал Дин. – Тогда зачем все это? Архив не должен попасть к нему снова! - Я знаю. Но пусть лучше так, чем никак! Может, когда-нибудь выпадет еще один шанс, ты сможешь что-нибудь придумать, если выживешь. - Что, Миша? Такой шанс выпадает только раз, ты сам знаешь! - Ты погибнешь, Дин!!! – закричал Коллинз, выдавая себя. - Насрать, Миша! Попробуй прорваться! Мы вместе доставим архив. - Не выйдет, Дин, - пилот снова рванул рычаг и едва-едва увернулся от очередной ракеты и чуть не зацепив огромный остроугольный астероид. Чудом обошел! Дин упрямился: - Тогда давай я отстрельну тебя с архивом. А сам уведу хвост. - Ты не сможешь, Дин, ты не готов. - Подумаешь, ляпнусь о какую-нибудь планету. - Я не хочу, чтобы ты погиб! – стонал Миша. – Ты не должен умереть, не сейчас, Дин. - Что? – не расслышал. – Опять твои пророчества? Не время, Миш. - Не время, - повторил Коллинз, как во сне, - точно, Дин, НЕ ВРЕМЯ! Надо просто ВЫИГРАТЬ ВРЕМЯ! - О чем ты, Коллинз? Ты бредишь? - Новый план! – вскричал Миша. – Ты возьмешь, в конце концов, этот гребаный руль!***
Миша сказал, что все будет хорошо. Как ЭТО может закончиться хорошо? Миша – идиот! Дина трясло. Нелогичный план. Оторванный, сумасшедший – как и сам Коллинз. Коллинз, на всю голову отбитая скотина и план такой же! Долбоеб гребаный! Дин удивится, если план сработает. И обязательно задаст Мише, если выживет. Если выживет… ЕСЛИ. Черт! Если у кого-то есть шанс выжить, то у Миши. Коллинз везучий. Столько лет на службе, и ни одного ранения! Дин хорошо изучил тело командира за эти дни – ни единого шрамчика, даже крохотного. Нигде. Заговоренный он, что ли? Прорвется – надо в это верить! А Дин? Весь в отметинах. И последний рубец на боку – огромный, самому жутко. Миша повторял все время: «Только выживи, слышишь, Дин? Даже не думай умирать! Продержись, Дин, обещай мне не умирать!» Как мантру повторял. Как гипноз. Напрасно – на Дина это не действует, его еще в армии проверяли на внушаемость. - Ладно, Коллинз, - отмахивался парень. - Обещай, твою мать! Разве я многого прошу? - Пристал, как клещ! – рычал солдат. – Обещаю! Время, Миша! - Время, время, - повторял Коллинз. Совсем, видимо, сбрендил. Обнялись крепко, по-мужски. Поцеловались крепко, совсем не по-мужски. Время поджимало! Перенесли маяк. Харриса отстрельнули – одного. Шлюпка еще покрутилась немного – Дин чуть тронул маневровые двигатели, чтобы выровнять ее и сразу отключил – чтобы не попалиться. Нельзя было так тупо, ни в коем случае. Удачно замер вблизи большого неправильной формы астероида. В кольце Сатурна. Тихо завис. Корабль, который уносил Мишу, даже не успел увидеть. Миша – ас, он прорвется. Он сможет. Иначе, зачем тогда это все? А Дин… - Что произошло? – в наушниках шлема шипение и срывающийся на фальцет голос Кроули. Защищенная линия. - Конфедераты, - ответил. И не узнал собственного голоса. - Кто это? Харрис, ты? - Я, команданте. - Где Коллинз? - Он увел их за собой. - А ты? - Я в спасательной шлюпке. - С архивом? - Да, - сглотнул нервно. - Уточни координаты. Дин назвал цифры. Кроули помолчал, потом снова: - Мы не сможем перехватить тебя там. Сколько у тебя топлива? Дин посмотрел на приборы и назвал. Голос в наушниках согласился: - Мало. Но на один аварийный прыжок должно хватить. Пилотировать умеешь? - Немного. - Тебя будут вести. Сейчас позову пилота – делай, как он скажет. На выходе мы тебя поймаем. Дину диктовали, он делал. Запрограммировал маршрут, включил двигатели, разогнался. Спасательная шлюпка может выдержать только один аварийный прыжок. Это на тот случай, если корабль потерпел аварию вблизи звезды или черной дыры, например, и у людей должен быть шанс отпрыгнуть подальше из опасного района. А там ждать спасателей. Ляпнуться бы сейчас об астероид! Или просто направить к Сатурну, чтобы гравитация планеты раздавила его, но… время. Ему надо выиграть время. Просто немножечко времени. - Поехали! – диктовали ему. Перегрузка, тошнота, ремни разрезают тело. Маленький спасательный челнок вел себя при прыжке еще хуже, чем корабли наемников – Дин отключился. Успел подумать о Мише. И о Сэмми. И отъехал.***
Вынырнул, где запрограммировал. Снял защитный экран и увидел зелено-голубую планету – Земля. Усмехнулся. Здорово, наверное, будет умереть на Родине. Он выиграл некоторое время, пока летел сквозь подпространство. Думал о Мише. И о Сэме. Думал, насколько просто было бы сейчас уйти из жизни – можно повеситься на ремне. Или вскрыть себе вены охотничьим ножом. Или… да как угодно! Ему все равно – хана! Миша сказал – продержись. А смысл? Миша либо уже далеко, либо его тоже нет в живых. Дин уже не нужен. Миша этого не хотел, и Дин не хотел, но так получилось. Хреновый план, но другого у них не было. Или пан – или пропал! А Дин точно не пан. А сейчас еще можно ляпнуться о Землю. Это было бы так символично! А если еще найти на карте Лоуренс и направить челнок туда – Дин смог бы, мозгов бы хватило. Или глупости. Умереть там, где не умер десять лет назад – там его место. Там его могила. В нее и вернулся бы. Но – время. И еще – топливо. Прыжок съел все до капли – даже маневровые двигатели включить не получилось. Если его не поймают – закончится электричество, он очень быстро останется без защитного экрана, без воздуха и в диком космическом холоде. Тоже вариант – не очень приятная смерть, но не хуже, чем от пыток, да и значительно быстрее. То-то удивится потом Кроули, поймав челнок с трупом Дина и без архива – Дин даже засмеялся – громко, во весь рот. Но такой шанс ему не представился – его ждали. Обшарпанный корабль без опознавательных знаков уже шел к нему навстречу. А поймать спасательный челнок – дело нетрудное и недолгое. Потом – полет на Землю – это даст еще некоторое время. Потом его доставят… бог знает, куда его потом доставят. Потом начнут выяснять, где архив. Это даст еще пару часов. А потом… Дин не хотел пока думать о том, что ждет его после этого. Миша сказал, что все это время искать его не будут. Нельзя вести корабль Коллинза, пока на нем висят конфедераты. Слишком опасно. К тому же, зачем он им, если архив у Дина. Миша прорвется – должен прорваться. Уведет преследователей, спрячется. Прыгнет. Может, прыгнет ни один раз. А потом уже будет поздно. Они упустят время – Мишу уже будет не найти. Он растворится в необъятном космосе. Ищи ветра в поле! Это даже ни как иголку в стоге сена искать. Это как песчинку на планете Дюна! Между тем, Харриса поймали. Вскрыли спасательный люк. - Дин Харрис? – спросил незнакомый солдат. Наемник. - Да. - Цел? - Цел. - Выходи. - Мне и здесь хорошо. - Как знаешь. Они пока не поняли. Хорошо. Время – еще немного времени. Позже все же приказали выйти из шлюпки – завязали глаза. Куда он летит, Дин теперь не представлял даже примерно. Показалось, что на какой-то остров. В иллюминаторах-бойницах вроде бы мелькнул океан. Но он мог ошибаться. Да и какой из островов – на Земле их тысячи. Приземлились. Дина тошнило – от перегрузок и от леденящего затылок страха. Втолкнули в какое-то помещение – безликое здание, полутемное, серое – ничего примечательного. Внесли одинокий ящик за ним – с маячком. Втолкнули в комнату. Оставили одного. Только ящик с маяком, стул и – все. Нож отобрали, ремень и шнурки тоже. Теперь он не мог умереть. В смысле, умереть легко. Теперь уже нет. Ждал. Когда в комнату вошел Кроули в сопровождении нескольких наемников – не удивился. Встал. - Это все? – спросил команданте, указывая на ящик. - Все. - Где архив? Дин молчал. Кроули нахмурился: - Ты – самоубийца? Или сумасшедший? - Считай как хочешь, - пожал плечами. Старался казаться смелым. - Харрис, ты же знаешь, что я смогу заставить тебя говорить. - Не факт, - ответил по возможности дерзко. - Дин, он у Миши, да? У Коллинза? Скажи, куда полетел Миша, и ты не пострадаешь. - Я не знаю, - ответил честно. - Не ври, Харрис, у тебя плохо получается. Солдат даже засмеялся: - Я правда не знаю! Конечно, Кроули не поверил: - Дин, тебе будет очень больно – мои ребята это умеют. Ты будешь умирать долго и мучительно. Ты расскажешь все. Поэтому лучше не трать ни свое время, ни мое. Скажи, где архив. Время. Да, надо тянуть время. - Я ничего тебе не скажу. Кроули разозлился: - Взять его! Везите в… И тут ему позвонили. Харрис думал, что Кроули выйдет, чтобы поговорить, но то ли звонок был такой важности, что команданте не мог медлить ни секунды, то ли не боялся говорить при Дине, так как тот уже фактически был труп. А это означало только одно – что это был звонок от босса. Дина аж распирало, так хотелось узнать, кто звонит. - Да, я, - говорил Кроули в трубку тихо, - нет, архива при нем нет. Мы захватили Харриса – одного. Да… Слушаюсь! Повернулся к солдатам: - Бросить в камеру. Запереть. Еды и воды не давать. И пока не трогать. Исполнять! Его схватили, скрутили руки, повели. Коридор, лестница, камера. Щелкнул замок. Голые стены – ни окна, ни кровати, ни стола – ничего. Только щели вентиляции – низко в стене, у самого пола. И дырка в полу с решеткой - туалет. Дин сел на пол – он вляпался. Снова. Можно, конечно, перегрызть вены, но… Его приказали пока не трогать – ждут кого-то. Босса, вот кого! Того, на кого они все работают, наверняка. Это тоже дает время – еще немного. Время нужно Мише, если он, конечно, еще жив. И еще - любопытство. Возможно, скоро Дин узнает, кто этот загадочный человек. Узнает перед смертью. Убить бы гадину! Загрызть! Шею свернуть! Конечно, ему не дадут это сделать. Ну, хоть в рожу плюнуть! А там – и умереть не страшно! Нет, не правда, страшно! Безумно страшно! Солдат только теперь начал осознавать, на что себя обрек. Дин боялся. Не пыток, которые скоро начнутся. Хотя, и этого тоже. Но даже если не выдержит – что он расскажет? Куда полетел Миша – он реально не знал, и сейчас был рад этому. С кем контактировал , тоже не знал – даже если с его же связным, Дин тоже того не знал, не видел ни разу ни его лица, не слышал голоса, не видоизмененного коммуникатором шлема. Что еще он мог рассказать? Еще время – это просто даст еще немного времени. Дин боялся, что Миша не успеет. Нет, сам он умрет точно, но если Миша не справится, его смерть будет напрасной. Боялся. Боялся, что никогда больше не увидит Сэма. Черт, прикипел же он к этому мальчишке! Простой фермер – длинный, неуклюжий, а вот припал же к душе! И ямочки на щеках и лохматые непослушные волосы – такие милые. И такая умиротворенная планета – только жить бы и заниматься любовью. А если бы остаться с Сэмом – можно было бы усыновить какого-нибудь сироту или даже двух. Лучше двух – мальчика и девочку. И жить себе как нормальная семья. Вот, блин! Насколько же жаль, что теперь уже не суждено! Хоть бы у Миши все получилось! А пока… О Сэме было думать больно. Но это все, что у него осталось. Это то, что позволит ему еще протянуть время, то, что придаст сил и терпения. Хотя бы немного.***
Харрис ждал трое суток. Он об этом не знал – после нескольких часов в камере без окон он потерял ощущение времени. Его не поили и не кормили – по приемам пищи тоже можно было бы хоть как-то ориентироваться. Несмотря на приказ не трогать, его несколько раз били. Заходили солдаты, скручивали за спиной руки и били – кулаками, ногами. Ни о чем не спрашивая. Просто так. Потом снимали наручники и оставляли одного вытирать кровь с разбитого лица. Потом заходили снова – те же самые или другие, и били снова. Дин тоже не остался в долгу – одному из них сломал нос. Другому точно вывихнул плечо и выбил зуб. После этого его отметелили и бросили, избитого, не сняв наручники. Теперь он даже не мог утереться. Наконец прилетел тот, кого ждали – Дин догадался об этом по тому, что его подняли с пола уже другие солдаты – конфедераты. Рослые, крепкие, как на подбор. Как с одного инкубатора. Наскоро вытерли лицо мокрым полотенцем, даже нашатырь к носу поднесли, чтобы взбодрился. Вывели. Снова коридор, лестница, другая комната. Раздели догола, притянули ремнями к наклонной доске в виде креста – ноги, руки, грудь, голову – не шевельнуться. Вкатили столик на колесах, накрытый полотенцем. И вошел тот человек. - Генерал Аластар, - прошептал Дин бледными от ужаса губами. Он видел его раньше много раз в новостях и узнал сразу. Генерал армии Конфедерации – правая рука Главнокомандующего. И этот голос… этот голос… - Дин Харрис? – спросил тот, будто не знал ответа. – Тебя били? - Нет, это был тайский массаж, - ответил парень с усмешкой. Этот голос… Где он его уже слышал? Кроули выглянул из-за спины босса, вытягивал короткую шею: - Как били? Кто? Был же приказ… - Не надо, Фергус, - остановил его генерал безучастно, - какая разница? Позовите доктора. Позвали. Прибежал бесцветный мужичок в белом халате, осмотрел Дина равнодушно, ощупал. - Рука сломана, - сообщил. - С нее и начнем, - улыбнулся Аластар. – Всем выйти! Генерал не хотел, чтобы признания Дина слышал кто-нибудь еще. - Где архив? На кого ты работаешь? – спросил, впрочем, не сильно ожидая ответа – не спеша разворачивал на столике блестящие инструменты. Полотенце оказалось широким фартуком – Аластар надел его на себя – не хотел запачкаться. Скальпели, щипцы, иглы, шприцы… Дин отвернулся. - Страшно? – Аластар продолжал улыбаться. – Знаю, что страшно. Лучше говори, парень. Я все равно тебя заставлю. Ты мне все расскажешь. Все рассказывают. Этот голос. И профиль – длинное лошадиное лицо, костлявый нос, жидковатая бороденка. Дин горестно скривился, зажмурился: - ЛОУРЕНС! Десять лет назад. Это был ты! Мерзкая падаль, сволочь! - Ругайся-ругайся – тебе так будет легче, - улыбался Аластар. - ТЫ убил всех, - продолжал Дин, - мужчин, женщин, детей. ТЫ убил маму и брата. Если бы я только мог добраться до тебя… - Но ты не можешь, Дин Эпплз. Да-да, я знаю, кто ты. И узнаю все остальное – будь уверен. Так ты будешь говорить? - Нет, тварь! Нет, быдло! Нет… Хотел плюнуть генералу в лицо, но было нечем – он не пил третьи сутки. Аластар засмеялся: - Видишь, даже этого ты уже не можешь. Ты умрешь, Дин. Но если не заговоришь, умирать ты будешь долго. Очень долго. Как твой отец… - Что? ЧТО?! - Джон. Твой отец. Он умирал четыре месяца. Его лечили и пытали снова. И он все рассказал. Ты тоже расскажешь. - Нет! – Дин задыхался. - Ну, не будь таким упрямым. Впрочем, мне все равно. Давай просто приступим. Выбирай, с чего начнем, - Аластар указал на инструменты. - Да пошел ты! - Тогда я сам выберу. Может, с ножа, чтобы отрезать твой дерзкий язык? Ах, да – тогда ты не сможешь рассказать, где вы с напарником спрятали МОЙ архив. И что вы собираетесь делать с ним дальше. ЕГО архив! Не архив Кроули, а ЕГО архив! Хоть бы у Миши все вышло! Ты же везучий, Миша, твою мать! Выживи, сволочь! Выживи, голубчик! Генерал раздумывал: - Пожалуй, сегодня начну с игл – их у меня много. И времени у нас навалом – можно хорошенько поразвлечься. Время! Надо тянуть ВРЕМЯ! Дин думал о Сэмми и закрыл глаза, когда первая игла входила в руку в месте перелома. Только мысли о Сэмми могли затмить ослепительно яркую вспышку боли в его перевозбужденном мозгу.***
Иглы тонкие, длинные, как спицы, и очень прочные – из какого-то редкого инопланетного сплава. Они настолько тонкие и острые, что Аластар почти не прилагал силу, когда втыкал их в плоть – надо было просто слегка нажимать и вкручивать – иглы входили сами. Куда угодно – в руки, в ноги. Можно даже протыкать сквозь легкие, например, - человек не умрет, дырочки получались крохотные, из них кровь даже не всегда выделяется. Но это больно. Хорошо еще через соски или мошонку пропустить, а потом подвешивать грузы – больше и больше. Еще и еще – многие начинают говорить только от страха, что их драгоценное хозяйство порвется. Сегодня Аластар этого не делал – у него в запасе много любимых пыток, а настроение такое изменчивое! Сегодня он воткнул пленнику в руки и ноги несколько игл и подводил к ним по очереди ток – тело парня корчилось. Дергалось бы, как у марионетки, если бы он не был так плотно прикручен к кресту. Молчит, подлец! Зубы сцепил. Ничего, заговорит! Обязательно. На самом деле, Аластар понимал, что у него нет четырех месяцев, которые он пообещал Дину. И даже одного нет. И, возможно, даже нескольких дней. Если этот… Коллинз, кажется, доставит архив в газету, к примеру, или… Куда он может его продать? Самый вероятный вариант – Коллинз выждет время и потребует выкуп. А иначе, зачем же было бросать Харриса? Особенно подозревая, что с ним будут делать после пропажи архива? Тут только одно объяснение – именно Харрис должен огласить условия сделки. Потянуть немного времени, чтобы Коллинз успел понадежнее спрятаться, и огласить. Тут только такое может быть объяснение – единственное. Все равно они – два тупых барана. Аластара еще никто не брал на шантаж. Можно, конечно, пообещать им денег, а когда тот, второй, проявит себя, тогда уже и придушить обоих. Но лучше всего расколоть этого. Коллинза найти теперь уже не реально, слишком много времени упущено. Но это было ошибкой – отдать в руки Кроули своего любовника. Харрис обязательно расколется – все расскажет. Как миленький. Но даже если и подержится какое-то время, а Коллинз поймет, что лоханулся, и психанет, что тогда? Отвезет архив в газету? Или прокурору какому-нибудь, законнику? Врядли у него есть контакты в правительстве. Но если что, с правительством Аластар разберется. Ему надо к самому президенту лететь, чтобы это стало для генерала опасным, а у простого наемника нет шансов добраться так высоко. Ни малейших. Но – на всякий случай, лучше перестраховаться и придушить гидру в зародыше. А для этого надо, чтобы Дин выдал своего подельника. Аластар повернулся к жертве, всмотрелся: «А красив, чертяка! Очень хорош! И терпит – зубами хрустит и терпит. Из Лоуренса – выжил же как-то, щенок! Десять лет, говорит. Сколько ему было – пятнадцать, шестнадцать? Матерый, волчонок! Этот и правда может быть опасен. Этого – точно в расход! При любом раскладе. Но сначала – разговорить». - Ну, как ощущения? – спросил генерал, улыбаясь. - Слабовато, - прохрипел Дин. - Это только разминка. Хотя, может, ты и прав. Надо что-то пооригинальнее. Я вот это люблю. Поднял шприц, сбил пузырьки, нажал на клапан – тонкая струйка вылетела из иглы. - Что это? – поинтересовался Дин. - Яд зеленой медузы с планеты Вулкания. Тортуры, слыхал? Не смертелен, но очень неприятен. Когда он идет по венам, кажется, будто жидкий металл вливают. Я сам не пробовал, но мне рассказывали. Ну, как рассказывали, кричали. Громко. Ты что-нибудь скажешь мне? - Что-нибудь, кроме «пошел нахуй»? Нет, генерал. - Тогда я беруши возьму – с твоего разрешения, Дин. И ввел жидкость в шею Дина – в сонную артерию. Будто горящий факел запихнули внутрь черепа. А потом полилось ниже – шея, туловище, руки, ноги. Словно раскаленным металлом облили из огромного ковша. Все горело. Дин кричал. Не мог не кричать. Потом хрипел – горло пересохло, не слушалось. - Да, я забыл сказать, - будто спохватился Аластар из липкого тумана, окутавшего мозг Дина, - это длится от нескольких часов до суток – у кого как печень справляется. Так что я успею пообедать. А ты пока наслаждайся. И ушел, оставив Дина наедине с болью.***
Дин очнулся от резкого запаха нашатыря, ударившего в нос. - Как он? – спрашивал голос генерала откуда-то издалека. - У него сильное обезвоживание. Я дам ему воды с глюкозой, иначе он не проживет и трех дней. «Не надо. Не хочу жить еще три дня», - хотел сказать Дин, но у него ничего не вышло. Пальцы рук и ног еще горели, и камень жег под диафрагмой, в районе печени – видимо, из этих зон яд выводился медленнее всего. А в остальном – терпеть было уже можно. - Дай ему воды и вытяни иглы – они слишком дорогие, окислятся еще. Дин с трудом приоткрыл глаза: сначала один, потом другой. Доктор вогнал ему капельницу в вену, а из суставов по одной начал выкручивать иглы-спицы. Очередная порция боли, но по сравнению с ядом тортуры – просто легкий дискомфорт. - Как теперь впечатления? – спросил его Аластар, скалясь. Хотел объяснить ему нецензурно, куда пойти, но не вышло – рот не слушался. - Да дай ему пить, твою мать, он говорить хочет! – выругался генерал. Доктор приложил к губам Дина стакан с водой – Дин пил жадно, жалея о каждой оброненной капле. - Ну? – поинтересовался Аластар нетерпеливо. - Пошел нахуй! Пошел…, - шептал Дин слабо. - Ясно, - генерал махнул рукой, - бросьте его в камеру – завтра продолжим. Сняли с креста, ноги ватные, трясутся – кое-как поднялся. Схватили, потянули. Коридор, лестница, пихнули в камеру так, что Дин полетел к противоположной стене. Правда, оставили еще кувшин воды и сухарь хлеба. Захлопнули дверь. Дин подполз, кривясь, пил и не мог напиться. Грыз черствый хлеб, отдающий плесенью. Завтра. Зачем ему такое завтра? Ах, да, время. Мише нужно время. Даже если ему повезло и он доставил архив своему человеку, надо еще добраться до Президента. А потом взломать пароли. А если информация зашифрована, то надо еще время… Время – клад, которого мы обычно не ценим. Считаем, что оно – как само собой разумеющееся, всегда было, есть и будет. Надо – бери. А если его нет? Или чертовски мало? А если время ценнее жизни? Мысли путались. Дин не хотел, чтобы наступало завтра. Но это дает время – еще немного. Надо поспать. Черт, оказаться бы сейчас на Катарине! Чистые простыни, жаркое из дичи, пюре из маниоки. Потрескивал бы огонь в печи. Сэмми рассказывал бы очередную легенду. Или длинную историю о судьбе какого-нибудь короля древности. Или… да какая разница, что! Дин бы лежал с ним рядом и слушал, засыпая, как слушал в детстве сказку, которую читал отец… Отец. Дин чувствовал, что это неправда. Джон умирал четыре месяца – четыре месяца его пытали изо дня в день. Но Дин не верил, что он все рассказал. Не мог его отец кого-то предать. Единственное, что заставило бы его сломаться – это угроза его семье – в этом Дин почему-то был абсолютно уверен. Но к тому времени его жена и младший сын были мертвы, и Джон наверняка думал, что Дин мертв тоже. Ему не за кого было бояться - он ничего им не сказал. Не страшно, когда терять уже нечего. Дин улыбнулся потрескавшимися губами – именно поэтому генерал теперь так лютует. Улыбка генерала – как улыбка крокодила – в ней сплошная желчь и горечь поражения. Жалкая маска! Джон тоже посылал его ко всем чертям! И выдержал четыре месяца, а это… сто двадцать дней. Дина пытали только один день, а он тут собирался уже ныть и пускать слезы в темноте. Перегрызть себе вены хотел. Нет уж! Он им еще покажет! Он выдержит все, что для него приготовили, и у Миши будет такое необходимое ему время. У Миши будет вагон этого самого времени! Дин засыпал, по возможности бережнее уложив на холодном полу ноющие руки и ноги. Он думал об отце. И о Сэмми.***
Дин кричал. Он устал уже сегодня кричать. Кричал, когда выкручивали сломанную руку, и Дин слышал, как хрустели осколки его собственных костей. Кричал, когда били молотком по пальцам. Кричал, когда ступни прижигали раскаленным стержнем. Кричал. Кричал… Даже Аластар вспотел. - Что-то утомил ты меня сегодня, - сказал он в конце. – Буду заканчивать – ты не против? - Пошел в… - хрипел Дин. - Адрес я уже знаю, - генерал улыбался, - ты не оригинален, Харрис. Пожалуй, я займу еще пятнадцать минут твоего времени, и – можешь отдыхать. Если получится, конечно. Пятнадцать минут времени. Время – это все, что ему нужно. Аластар взял скальпель – блестящий, как зеркало. У генерала все такое – блестящее, отполированное, стерильное. Пижон! Дин стонал и дергался в ремнях, пока генерал делал на его теле по нескольку параллельных надрезов – на обоих руках, на ногах, на ягодицах – словно роспись по дереву. И на ладонях. Неглубоких, таких, чтобы не истечь коровью. Дин, только оказавшись снова в камере, понял, почему так. Идти он не мог – его тянули по коридору двое здоровых солдафонов – Конфедераты, защитники Вселенной. Верные псы Аластара. Такие же подонки и отморозки, как он. Втолкнули в камеру, швырнули на пол. Голого, окровавленного. Дин проехался боком по чему-то, что напоминало мокрый песок и чего раньше здесь не было. И тут же закричал. - Сюрприз! – заржали солдаты и захлопнули дверь. Соль. Они рассыпали по полу соль! Тело горело – каждая ссадина, каждая рана, каждый порез. Дин по привычке вскочил на ноги и закричал снова – ступни полоснуло огнем. Да уж, а Аластар точно оригинален! Этого у него не отнять. Пытка продолжится до утра. И воды не оставили – ни капельки. Твари! Полночи охрана слушала стенания из коридора, где содержали Дина. Пока он кровоточащими ладонями сгребал соль ближе к стоку, чтобы хоть как-то лечь. И хотя Дин этого не знал, уже светало, когда ему наконец удалось провалиться в нездоровый сон – просто от изнеможения. У него отняли ночь. Но дали время. Он покупал время дорогой ценой.***
Винчестер вышел из охотничьего домика, вздохнул. Долго смотрел на звезды, кутаясь в теплую шкуру. Он часто теперь смотрел в небо – где там Дин? Все ли у него хорошо? Вспоминает ли он иногда Катарину и Сэма? Парень надеялся, что да. Ему очень бы этого хотелось. Он не мечтал слишком о многом и ничего не мог планировать наперед. И не ждал Дина очень скоро. Но если бы когда-нибудь Дин прилетел, Сэм был бы счастлив. Счастлив, как никогда. Вздохнул снова. Начиналась весна – снег в долине уже растаял, и в горах реки стали бурными, мутными – вешняя вода стекала с вершин. А вот ночами было еще прохладно. Скоро пора возвращаться на ферму – одному. Одному копать остро пахнущую влагой землю. Засаживать поле и огород, обрезать сухие ветки в саду. Снова одному. Сэмюэль запас много рыбы и мяса, выгодно продал шкуры, слетав пару раз на рынок. Потом вырастет урожай. И на налоги хватит, и запасов полно – можно было бы безбедно жить вдвоем. Сытно и спокойно. Днем работать, а вечерами хохотать над какими-нибудь глупостями и заниматься любовью. А если Дин забыл его? Может, для него на Катарине слишком скучно и обыденно? Серо. Да и Сэм – тоже мне, герой-любовник! Дин никак не намекал, что Сэм ему нравится. И тем более, ни о какой влюбленности в себя Винчестер даже мечтать не мог. Мало ли таких, как он, во Вселенной? Миллиарды! Может, Дин нашел уже какого-нибудь парня, а о нем забыл? Дин такой красивый, что смотреть больно! Он моментально найдет замену долговязому, нескладному, лопоухому фермеру с отсталой планеты! Только свистни – гурьбой налетят! Сортировать задолбаешься! Винчестер вздыхал. Больно сжималось сердце. Где Дин? Как он? Мальчишке хотелось думать, что у Дина все хорошо. Он в тепле, сытый и здоровый. Что в безопасности. Сэм не был верующим, но за это он готов был молиться необъятному небу у себя над головой.***
Дина разбудила струя ледяной воды – камеру мыли из шланга вместе с находившимся в ней узником. Дин вначале отпрянул инстинктивно, отполз на коленях в угол, а потом, сообразив, начал ловить струи воды пересохшим ртом – это же ВОДА! Пил все, что поймал. Солдаты ржали. Вода с солью быстро убегала в сток. - Смотри, а он красавчик, когда чистый, - сказал один из охранников. Сверни шланг, а я пока тут побуду немного. - Может, не надо, Фрэнк, - сомневался второй громила, - говорят, он очень опасен. - Да что он может сделать? Он на ногах не держится. А руки я ему скручу. - Ты уверен? - Не ссы, Стю. До допроса еще час – успею. - Как знаешь, - ответил Стю и закрыл дверь на замок. Солдат подходил к Дину, стоящему на коленях в углу камеры – мокрому, дрожащему от холода, жалкому. - Так и стой, - солдат улыбался: - И правда, красавчик. Жаль, такая красота просто так пропадает. Руки за спину. За спину, я сказал! Харрис не подчинился. Молчал угрюмо. - Ты что, не понял, с кем имеешь дело? Руки! – сердился Фрэнк, выкручивая пленнику сломанную руку. Тот застонал в голос. Щелкнули наручники за спиной. Охранник встал прямо перед ним и начал расстегивать ширинку, приговаривая: - Будешь хорошим мальчиком, дядя Фрэнки лишний раз принесет водички или поесть. Открой свой красивый ротик. Ну! Дин мог бы взять в рот. У Сэма наверняка. Не пробовал, но мог бы. Но только у него. И еще, возможно, у Миши. Фрэнк вывалил свой член прямо у лица Дина. Неслабый такой хрен, головастый, с крупной синеватой веной. Колыхал у самого носа. Харрис был спокоен. И если бы солдафон знал его получше – подозрительно спокоен: - Спусти ниже – заляпаем, - прохрипел он сорванными связками. - Дело говоришь! Молодец, - осклабился солдат и спустил штаны… Когда Стю ворвался в камеру на отчаянные вопли напарника, он не сразу смог оттащить Дина от него – бил кулаком по лицу, по голове, потом вспомнил о дубинке и начал лупить по плечам, по рукам, пока не попал по перелому, и Дин не скорчился на полу. Стю отшатнулся – вначале ему показалось, что заключенный откусил напарнику член – столько было крови и так тот орал. Когда Стю отвел руки Фрэнка от хозяйства, увидел, что причиндалы на месте, но от волосатого лобка отхвачен кусок шкуры с мышцами и из раны хлещет кровь. - Он мне кусок мяса выхватил, падла! Я его убью! – орал Фрэнк, придерживая одной рукой падающие штаны (изрядно заляпанные кровью, как и предупреждал Дин). Они били его оба – дубинками, ногами. Пока к ним не прибежали другие солдаты и насилу не оттащили их в сторону.***
Пока вызванный доктор занимался скулящим и плачущим Фрэнком, Дин пытался не шевелиться в своем углу – его руки так и были скованны наручниками, все болело и свет из коридора, проникая сквозь приоткрытую дверь, резал глаза. Пленник не знал, сколько прошло времени – кажется, он даже задремал. Но все заканчивается – его схватили, потащили. Коридор, лестница, пыточная. Генерал хохотал от души: - Что ж ты ему член-то не откусил? - Промахнулся, - буркнул Дин, щурясь. Он бы тоже посмеялся, если бы мог. - Вот был бы номер! – радовался Аластар. – Нет, ты представляешь, с какими баранами работать приходится? Учишь их, учишь, а они – опять на те же грабли! Не смогли, видишь ли, дождаться, пока ты хорошенько ослабнешь – им сейчас захотелось. Дня через три – другое дело! Тогда они тебя, я думаю, трахнут. Они всех трахают. А с тобой устоять не смогли – как я их понимаю! Аластар гладил сидящего на полу Дина по голове, потом прикоснулся к щеке, улыбнулся: - Хорош! Жалко даже портить такую красоту. Но что делать – работа такая! А за то, что дебила Фрэнка наказал – за это тебе респект! Идиотов учить надо! Как тебя наградить за это, Харрис? Проси! Дин усмехнулся горько: - Пристрели меня! - Нет, - Аластар разочарованно закатил глаза, - ну, никакой фантазии! Ладно, я сам подумаю. А пока, - он кивнул солдатам, - поднимайте его. - На крест? – спрашивали. - Не сегодня. Сегодня – на корейскую установку. Что-то новенькое. И ничего хорошего, уж точно. Дина подняли, ноги приковали короткими цепями к полу – он еле стоял. Опуститься бы снова на пол, чтобы не опираться на обожженные, словно до сих пор горящие огнем, ступни. Но этого ему не позволили – снизу выдвинулся странный, до блеска отполированный, металлический столб – Дина поместили над ним. Аластар смазал его округлую гладкую верхушку какой-то мазью или кремом. Управлял пультом. Харриса держали, пока столб выдвигался вверх. Дин бесполезно дергался, пока столб медленно въезжал в его анус, все выше, пока не уперся аккуратно в поворот кишки внутри. - Можете идти, - бросил генерал хихикающим солдатам. Стоять вот так было больно и… унизительно. Аластар вытер руки. Сегодня он не надевал фартук и перчатки – испачкаться кровью не боялся. Улыбался, любуясь Дином с расстояния: - Люблю старину – особенно не такую примитивную, как скальпели и щипцы. А эта вещица – элегантная и интеллектуальная. Корейцы сделали, когда у них была война. Правда, она не очень старая, лет двести пятьдесят всего. Нравится? Дин старался быть дерзким, хотя предчувствия кричали о том, что ничего хорошего от корейской штуковины ждать не приходится. - Очень, - хмыкнул парень. – Может, поменяемся? - Зачем же? – улыбался Аластар довольно. – Тебе это нужнее. Хлопцы трахнут тебя дня через три, а я – завтра. Никак не запомнят, что я всегда бываю первым. А сегодня мы с тобой поработаем. И растянем заодно. Аластар вытер лицо Дина влажным полотенцем – стер кровь с губ – и его кровь, и Фрэнка. Вытер плечи, спину, ягодицы – их он вытирал особенно тщательно. Потом погладил ладонью: - Красота, - повторял, - какая красота! Тебя трахать будет приятно. Но это завтра. А сегодня – эта милая установочка. Классная, да? И вроде не держит ничего, а не спрыгнешь. И опций – до хрена. Я до сих пор все не знаю – конечно, инструкция-то по-корейски! Некоторые методом тыка нашел. Вот эту, например. Это нагрев, чувствуешь? Дин чувствовал. Стержень в его заду постепенно нагревался. Аластар продолжал рассказывать: - Скорость нагрева можно менять. И температуру. Максимальная – 400 градусов. Набираешь на дисплее – и жопа жарится изнутри. Все после этого такие разговорчивые становятся! Дину было жутко. Вначале приятное тепло превратилось сперва в ощутимое, потом в некомфортное, а потом почти в обжигающее. Наверное, паника отразилась на его лице, но с этим он совладать не мог – слишком беззащитным он себя чувствовал. В полной, абсолютной, безраздельной чужой власти. Парень инстинктивно поднялся на носки, чтобы слезть с хреновины, но это было невозможно. - Бесполезно! – улыбался генерал, смачно потирая руки. – Можешь не пытаться. Ни у кого еще не получилось. Ногами-то зацепиться не за что, да и прикованы они. И штука очень умная – ты приподнимаешься, а она удлиняется – почувствовал? Она сама адаптируется под любой рост и под любую жопу. Дин почувствовал. Теперь ему и на пальцах стоять было больно – стальное дилдо внутри него «выросло» и снова упиралось в его нутро – горячее, безжалостное, бездушное. - Ну, что, температуру увеличивать? – интересовался мучитель. – Может, расскажешь чего? Я бы послушал. Молчишь? Ладно, не сегодня. Мы тут времени и так потеряли много. Я голоден. Давай мы тебя продезинфицируем, – он нажал на кнопки, и штырь внутри Дина охладился, из него, видимо, из каких-то дырочек, выделилась теплая жидкость. Аластар продолжал: - А то вдруг бактерии какие-нибудь не туда попадут. А там заражение крови и все такое. И ты с удовольствием сдохнешь через несколько дней. Меня это не устраивает. Ты должен быть сегодня там чистенький. Дину даже думать не хотелось, зачем. Густоватый антисептик потек вниз – по столбу и по бедрам, щекотал неприятно. А потом Дин закричал. Невозможно не кричать, когда в тебя изнутри впились иглы. Казалось, что их тысячи. И что они проткнут насквозь. - Упс! – хохотнул генерал. – Кажется, не ту кнопку нажал. Хотя, нет, ту! Дин кричал. Его трясло. Хотелось скорчиться, повалиться на пол, избавиться от этой дьявольской штуки в прямой кишке, спрыгнуть с нее, слезть, скатиться. Но штырь не давал даже согнуться – только прямо стоять, кричать и рвать руки в наручниках за спиной, дергать, раздирая браслетами запястья до синевы, до крови. - Ну, как? – интересовался Аластар. – Знакомые иглы, не правда ли? Только короче. Зато их много. Их тоже можно нагревать или удлинять. Я ж говорю – опций до хрена! По случаю приобрел – классная вещица. Согласен, Харрис? Дин стонал, дыша тяжело. Его мутило. Хорошо, что Северную Корею смело землетрясение лет двести назад – туда им и дорога! - Ладно, - Аластар опять жал на кнопки, - я обедать. А поскольку, по твоей милости, между прочим, мы все утро просрали зря, занимаясь придурком Фрэнком, ты тут без меня поработаешь. Советую приноровиться к ритму – я ставлю средний, а там посмотрим. Развлекайся. Положил пульт на стол и ушел, оставив Дина наедине с болью и этой адской хреновиной в заду. Приноровиться к чему? Дин очень скоро понял, о чем Аластар. Установка начала двигаться – медленно потянула Дина вниз. Дин снова закричал – если бы не иглы, впившиеся изнутри в слизистую, можно было бы слезть со штыря. Но иглы тянули вниз, и он вынужден был присесть – не до пола, до половины, так, чтобы мышцы ног были все время напряжены. Пару секунд пауза, а потом – снова вверх. И так далее. Дин не знал, сколько не было генерала. Ему показалось – полдня. По крайней мере, когда вернулся Аластар, сытый и довольный, с Дина градом катился пот. Конечно, при обезвоживании такого быть не должно было, но… Вы приседали когда-нибудь хотя бы полчаса – с колючим колом в заднице и с руками, скованными за спиной? А Дину еще приходилось переступать по шершавому полу ступнями, на которых практически не осталось кожи! Когда генерал вернулся, Дин был полуживой от изнеможения. Аластар присел в кресло и понаблюдал за его мучениями еще пару минут: вниз – вверх, вниз – вверх. Не полностью, до половины, икры сводит от напряжения, бедра дрожат. Ступни по полу елозят, оставляя кровавые следы. Пот градом – по лицу, по груди, даже волосы на лобке мокрые – потемнели, слиплись, пот капает с расслабленного члена, как весной с ледяной сосульки. Аластар жевал бутерброд. Пыточная сразу пропахла хрустящей сдобой и копченой грудинкой – у Дина кишки подтянулись к позвоночнику. Когда он ел в последний раз? Нормально точно давно – еще в корабле. Миша куховарил. А потом они готовились в выходу из подпространства – Миша перехватил что-то, а Дин даже воду не пил – во время прыжка его всегда выворачивало наизнанку. Не зря в пилоты не принимают кого попало – не достойно пилота все время блевать на приборную панель. Дин всегда прыгал голодный – чтобы избежать конфуза. А потом его поймали. Один раз бросили сухой заплесневелый хлеб. И все. И воды почти не давали. Дина мутило. Наконец Аластар взял в руки пульт и Дин замер на столбе в верхней точке. Его ноги дрожали – их колотило. Ломило спину и плечи. Ступни он вообще перестал чувствовать. - Ну, что? – интересовался мучитель, хрустя булкой. - Нормально, - хрипел Дин, - можно и продолжить. Музыки только не хватает. А так – дискотека-дискотекой! Аластар улыбался: - Не сдаешься, Дин Харрис, да? Упрямый, как отец. Два барана! Хорошо, ты отдохнул? - Вполне, - дерзил Дин, - еще попляшем? - Не думаю, - пожал плечами Аластар, - тут еще столько интересного. Хочешь, еще кнопочки покажу? Например, вот эта! Старое доброе электричество. Дин кричал. Когда заряд идет из задницы в пол через истерзанные пятки – разве можно не кричать? Дин автоматически поднимал ноги, но цепи на лодыжках все равно прекрасно проводили ток, а кол в заду под тяжестью тела впивался во внутренности, и Дин снова кричал. Упирался в пол ногами, чтобы ослабить вес. И кричал от боли в ступнях. Череп разрывало от полыхающего внутри тока. Сердце лопалось в груди. Аластар наслаждался: - Ну, как, Харрис? Может, все же расскажешь что-нибудь дяде Алу? Я не так много прошу. Парой слов ты можешь прекратить мучения. Я не обещаю, что отпущу тебя – ты же понимаешь, что это невозможно. Но ты умрешь легко и быстро – нож по горлу – и все! Встретишься с папой на небесах. А может, я буду добрым, и оставлю тебя жить. Есть тут у меня пара зверьков – на цепях сидят, обколотые и с вырезанными языками. Их больше не мучают – так, трахают иногда. И даже кормят. Ну, не упрямься, Дин. Просто скажи, на кого работаешь? Где Коллинз? И где этот гребаный архив?! Аластар злился. Выключил ток и подскочил к Дину. Схватил его за горло, сжал, шипел в синеющее лицо: - Гнида! Раздавлю, падаль! Упрямая скотина! Ты еще не понял, что это только начало? Я не дам тебе сдохнуть, понял? Ты будешь жить долго. Но это не будет жизнь. Доктор сказал, ручка напухла? Я отрежу ее тебе тупой пилой и заставлю жить! Ребро сломано? Я выдерну его из тебя клещами – медленно, выверну, выломаю, и заставлю жить. Боль будет твоей жизнью, а жизнь – болью. Я буду отрезать от тебя кусок за куском, полоска за полоской, и даже когда от тебя останется только мозг, я все равно буду вбивать в него гвозди! Это будет самая долгая смерть, Харрис, можешь не сомневаться! - Классно, - сипел Дин окаменевшим горлом, - значит, я тебя переживу! - Мразь! – Аластар оттолкнул Дина от себя. Точнее, оттолкнул бы, если бы движения Дина не были ограничены колом, на котором он плотно сидел. И снова ток – еще большей силы, из зада в ноги и назад. И вверх – к очумевшему мозгу. Дин выл, захлебываясь. Когда электричество отключилось, откуда-то возник доктор: - Плохо выглядит – рука отекла. Надо хотя бы шину наложить и дать противовоспалительное. Ребра поломаны. Воспаление легких, кажется, начинается. И надо его кормить и поить, хотя бы изредка, иначе он долго не протянет. - А мне долго и не надо! – заорал Аластар и осекся. На самом деле, он спешил – он врал узнику про долгую смерть. То, что Аластар успел проделать с Дином за эти три дня, для остальных людей он обычно растягивал на недели или даже месяцы. Но то, что ничего не происходило – реально выводило его из себя. Похищенная информация нигде не всплыла. Никто не шантажировал его, не выдвигал требования, не просил выкуп. Коллинз исчез, архив тоже. И – тишина. Гнетущая неизвестность. Щемящее безмолвие. Теперь только два варианта – либо генерал зря нервничает и ничего уже не будет. Или он УЖЕ опоздал. Но и в том, и в этом случае Аластару необходимо было сломать этого выскочку, этого зеленоглазого демона с ангельскими губами! Сломать, растоптать, заставить плакать и молить о пощаде. Даже если его признания ничего не изменят. И даже тем более, если они ничего не изменят! А он, сволочь, не ломается. Вот, стоит и опять лыбится. Как только выключился ток, и парень слегка отдышался – снова улыбка на потрескавшихся от жажды устах. И ехидные «гусиные лапки» в уголках красивых глаз. Смотрит с издевкой, прячет страх, борется. Ладно, еще не известно, кто будет смеяться последним! Аластар подошел к Дину, тоже усмехнулся: - Тут еще один режимчик – он обычно девушкам очень нравится, но зато у мальчиков от него хорошо встает. Генерал поклацал кнопками, и штырь внутри Дина завибрировал и стал круговыми движениями какого-то бокового валика гладить его простату. Парень напрягся, но сделать ничего не мог. Очень уж это умная и физиологичная установка. Девочки, видимо, на этом столбе кончают до изнеможения. И мальчики могут. После истязаний, это приятное чувство казалось обманчивым, иллюзорным, нереальным. Почему-то стало стыдно. Генерал погладил ладонью Динов крепкий стояк, приласкал яички – нежные такие. Немного лохматые и удивительно чувствительные – от прикосновений Аластара они испуганно поджимались. Генерал очень внимательно осмотрел и ощупал достоинство Дина, остался доволен: - Красота! Тут есть где развернуться! С этим мы завтра поработаем. И с этим, - Аластар снова потрогал голые ягодицы Дина и даже немного погладил анус, плотно охвативший вонзенный в него корейский штырь. Повторил: - Но это завтра. Ладно, Харрис, ты мне сегодня надоел. Сейчас еще одна опция – одна из моих любимых, и – пошел вон отсюда! До завтра, - генерал снова погладил его напряженный пульсирующий член. Дину было страшно. Ему теперь постоянно было страшно. И что за любимая опция? Напрягся – после подогрева, колючек и тока – что еще? Аластар отступил на шаг: нажал кнопки. Установка внутри Дина вроде бы стала толще, но несмотря на опасения парня, рвать зад ему никто не планировал – не сегодня. И что-то выделилось из верхней части штыря. - Знакомые ощущения? – улыбался Аластар победно. Дин узнал. Нутро горело огнем. Жар разливался изнутри, охватывал всю большую площадь. И если бы даже жопа Дина не сжалась рефлекторно, распиравший ее штырь все равно не дал бы жидкости вытечь наружу. Все, что выбрызгивалось, оставалось внутри. - Правильно, - усмехался генерал, - яд зеленой медузы. В прямую кишку он будет впитываться медленнее, зато его там больше, чем в шприце. И действовать он будет долго. Очень долго, Харрис, до утра хватит ощущений. Постой еще немного – для верности. А потом к себе в камеру – наслаждаться. Дин корчился на штыре, ненавидя Северную Корею всеми фибрами души. Хорошо, что землетрясение снесло эту гребаную страну, а Сеул давно стоит на острове. Туда им и дорога, извращенцам! Когда боль уже стала невыносимой, когда желание соскользнуть на пол стало сильнее страха порвать себе все кишки и разворотить анус, Аластар снова нажал какие-то кнопки, штырь, «похудев», легко выскользнул из Дина, бесшумно уехал в пол. Как будто и не было. Дин рухнул, словно подкошенный. Кто-то отстегнул цепи с содранных в кровь лодыжек, кто-то подхватил под руки. - Спокойной ночи, Дин, - услышал он краем сознания голос Аластара. Ответить уже не мог. Его волокли по лестнице, потом по коридору – закинули в холодную камеру. Лучше бы соль на полу была сегодня – будь там хоть битое стекло, Дину сейчас было бы все равно. Тело горело изнутри так, будто в него влили сквозь зад лаву. Дин держался недолго, кусая губы, потом стонал, потом кричал. Не мог сдержать криков. Потом уже, сорвав голос, хрипел, катаясь по полу. Наручники с него тоже сняли, но это сильно не помогало. Хотелось воды – пить и обливать тело, и промыть зад и… Но воды не было ни капли. Мозг плавился безвольно. Дин уже не хрипел – он тихо скулил, пуская кровавые слюни на серый камень. Думал бы о Сэме, да боль вытеснила из сознания все – абсолютно все. Скорее бы уже сдохнуть!***
Дин не был уверен, сон ли это. Он видел своего связного – как тогда, в первый раз, в нанокевларовом легком скафандре без опознавательных знаков и шлеме с опущенным забралом. Но что-то знакомое неуловимо проскальзывало в нем. То он напоминал… - Папа? – старался угадать Дин. А то был похож на… - Сэм?! - Я не Сэм. И не Джон, - говорил видоизмененный переговорным устройством голос из шлема. – Но я уже недалеко. Ты должен держаться. - Зачем? – хмыкнул Дин безнадежно. – Это бессмысленно. - Нужно еще немного времени. - Я тут целую вечность. - Значит, осталось потерпеть всего чуть-чуть. - Ради чего? - Ради человечества. Дин даже засмеялся: - Ради абстрактного человечества, которому наплевать не только на меня, но и на себя самого? - Тогда ради Сэмми, - отвечал голос спокойно. - Не надо, - Дин закрыл бы уши, да не мог этого сделать во сне – голос звучал уже у него внутри головы, - не надо про Сэма. - Почему? – спрашивал голос с интересом. - Я бы не хотел, чтобы Сэм видел, как я сдался. - Тогда не сдавайся. - Я просто больше не могу, - отвечал Дин во сне и во сне почувствовал, как по его щекам текут слезы. Горячие и обжигающие, как яд тортуры. - Можешь. Господь не дает нам испытания, которые мы не можем выдержать. Хорошо ему рассуждать – он где-то там, далеко, а Дин здесь – измотанный обезвоживанием, болью и отчаянием. Дин рассердился: - Кто ты, черт тебя побери?! - Я – Ангел Господень. «Ну, вот, теперь я окончательно сбрендил», - подумал Дин отчего-то разочарованно. - Ты не сбрендил, - ответил голос вслух - Ты что, подслушиваешь у меня в голове? - Или ты у меня, - ответил связной. Бред какой-то! - Уйди! Оставь меня в покое! –ругался Дин, забиваясь в угол и все еще корчась от боли и трясясь от напряжения и холода. - Не могу, Дин, тебя нужна моя помощь. - Тогда пристрели меня! - Не время, Дин. Ты должен вытерпеть. Ты должен встать. - Какое встать? Я на ногах не держусь, уебок, ты что, ослеп? – огрызался Дин. Но голос бесстрастно настаивал: - Ты должен встать, Дин. Ради меня, ради Сэмми, ради твоей семьи! - Пошел к дьяволу, дай мне умереть! - Ты не умрешь сегодня, Дин Эпплз. Встань! ВСТАНЬ!!! – воскликнул голос громогласно.***
Харрис вздрогнул и очнулся. Все тело горело и боль все еще была очень сильной. Но осторожно, если стараться не делать резких движений, потихоньку уже можно было соображать. Сколько прошло часов, Дин не знал – трудно в избушке без окон и дверей знать, какое сейчас время суток. Но, видимо, прошло много. Может, была глубокая ночь, а может, уже и утро. Сначала Дин ничего не слышал. Потом раздался неясный шум, перекрывающий гул в ушах. Где-то хлопали двери, кто-то истошно кричал. Запахло озоном. Потом тихо растворилась дверь – из коридора резануло белым светом, кто-то где–то кричал, бегали люди. Голубая вспышка прорезала воздух за дверьми, и снова пахнуло озоном – энергетическое оружие, догадался парень. Значит, или в темнице идет бой, или… Или по какой-то причине мучители решили избавиться от своих заложников – чем и занимаются. Прямо сейчас, прямо в соседних камерах. А теперь пришли за ним. Это конец. Не то, чтобы он надеялся выжить. Скорее, просто рефлексы все еще работали. Дин кувыркнулся в темный угол и тут же в стену, возле которой он мгновение назад спал, что-то ударило, с грохотом и искрами. Дин будто двигался в продолжении сна, - снова прыгнул в другой бок – и снова что-то оглушительно грохотнуло, опалив голову. Но он все еще был жив. Это не могло быть энергетическое оружие – даже в пяти сантиметрах от голубого луча его мозг просто бы сварился, а тут… Может, пуля? Старинное оружие только чуть зацепило его голову, не пробив череп. Дин подскочил на ноги – увидел в проеме двери горбоносый профиль Аластара и в руке у него… пистолет или револьвер – Харрис не разобрал – направленный в него. Вскочил на больные ноги, и тут же снова со стоном осел наземь – падая и слыша грохот и удар в руку, сделал подсечку – Аластар рухнул на камни лицом вниз. Вторая пуля только зацепила плечо Дина, не принеся ощутимого вреда. Не держащийся на ногах, обессиленный от жажды, голода и истязаний, со сломанной рукой. Но даже у такого Дина Харриса рефлексы работали нормально. И даже одной рукой он умудрился выбить у генерала оружие и, изловчившись, придавить его горло коленом к каменному полу. Наверное, у него все равно ничего не получится. В коридоре шел бой, кричали люди, пахло озоном и порохом, кто-то умирал. Наверняка генерал пришел не один – сейчас на Дина навалятся солдаты, ударят по голове, скрутят. Убьют, быть может. Лучше бы, чтобы убили. Но – плевать! Пусть у него не получится. Но он не сдастся. Ради себя. Ради отца. И ради Сэма. Пусть не получится, но Дин продолжал давить. Давил и давил коленом, пока лошадиная морда Аластара не начала синеть. Давил и давил. Его пытались оттащить, но он отбивался, не оглядываясь, и продолжал давить. - Полегче, ковбой! – раздался над его ухом голос Миши. – Отпусти, а то ему еще в суде показания давать! Коллинз посмеивался. Он всегда посмеивается. Дин уже не понимал, сон это или явь. Или такая очередная пытка. Откуда здесь Миша? Не верил. Не мог поверить. - Это я! – воскликнул Миша, смеясь. Дин неохотно отпустил колено. Аластар еще дышал, закатив белки глаз с потрескавшимися сосудами. - Что-то долго ты, - пробурчал Харрис, но голоса своего не услышал – горло не слушалось. - Тихо-тихо, побереги силы, - Коллинз подскочил к нему, стаскивая с головы и отбрасывая в сторону мешающий шлем, обнял друга за плечи – голого, грязного, израненного. - Коллинз, - прошептал Дин. В его голове шумело, тело тяжелело. - Я, это я, - Миша прижался к его щеке, - все закончилось, Дин, я с тобой. Перед глазами Дина плыли цветные пятна, голос Миши звучал издалека. Дин последним усилием воли сглотнул сухим горлом, попытался шутить: - Я сейчас отъеду, а ты… ты прибери тут с пола.. Не договорил, провалился в пустоту. А Миша все еще держал его – крепко-крепко, насколько мог. - Я держу, держу, - шептал он, прижимая Дина к гулко громыхающему сердцу.***
Светлая палата Центрального военного госпиталя Конфедерации. Белые стены, накрахмаленные простыни. В окно светило солнце. Миша присел у изголовья кровати, а Дин полулежал, частично опираясь на скомканную подушку, частично – на Мишину грудь. Коллинз рассказывал. Архив генерала оказался настоящей бомбой, да не просто, а ядерной, нейтронной, водородной – какой хотите! Была арестована часть верхушки военного руководства Конфедерации – даже верховного главнокомандующего отстранили от должности, пока не выяснится, причастен он к этому скандалу или нет. Грядет грандиозное разбирательство, и, возможно, очень скоро все выяснится. Арестована часть членов Правительства, кто так или иначе был завязан в этом деле или хотя бы знал что-то, но помалкивал. Конечно, большая часть шишек достанется генералу Аластару – к нему тянутся почти все ниточки этого громкого дела. Это он придумал и осуществил план по привлечению наемников в тайное подразделение для выполнения грязной работы. Солдаты будут убивать, грабить, убирать неугодных людей, похищать за выкуп и ради получения информации, которая выбивалась шантажом или пытками, а все их деяния можно будет списать на повстанцев. И под эту марку требовать у Правительства Конфедерации столько финансирования, сколько нужно было Аластару. Естественно, он и на этом хорошенько грел руки. Руки, которые по локоть были измазаны в крови. Президент, с подачи которого и началось расследование, разумеется, не был к этому причастен, но и он ужаснулся, когда начал всплывать весь объем этой аферы. На днях Президент Конфедерации Вольных миров извинился перед нациями планет и пообещал провести подробное публичное расследование. А еще дать больше свободы периферийным мирам, ослабить налоговое бремя, пересмотреть законодательство, бла-бла-бла. Но если он хотя бы выполнит треть из того, что наобещал, человечество вздохнет свободнее. Разумеется, информации в архиве было очень много, и, возможно, понадобится не один год, чтобы всю ее расшифровать, переосмыслить и проверить, но главное, что начало было положено. Еще Миша долго тянул с тем, чтобы рассказать Дину о его семье – не хотел расстраивать. Но все же собрался с духом и поведал о том, что удалось узнать. Его мама и братишка погибли сразу, в ту страшную ночь, когда был уничтожен Лоуренс. Отец пытался выполнить свой долг – защитить мэра, но это ему не удалось. Джона схватили и увезли в застенки Аластара, в которых почти одиннадцать лет спустя истязали его старшего сына. И сам Джон, и все остальные были уверены, что Дин тоже погиб. Мэр рассказал все, что знал, сразу – не мог смотреть на страдания своей дочери Айшварии. Они оба – дочь и отец – были погребены под пожарищем своего дома. Джон, видимо, знал больше, или, как Дин, делал вид, что знал. Его пытали четыре месяца, но, как и думал Дин, добились немногого – он так и умер, не выдав никого из тех, с кем контактировал вне города. Сам Лоуренс не был таким уж опасным средоточием сепаратизма, как думал когда-то Дин. Там всего лишь жили умные люди со свободным мышлением, которые о чем-то догадывались, и просто хотели, чтобы люди больше задумывались, не принимали все на веру, сами делали выводы, сомневались, размышляли. Они выбирали из новостей и прессы несоответствия в преподносимой информации, всевозможные нелепицы и опровергали их в издаваемых в подвале школы листовках. Жители Лоуренса ни к чему никого не призывали – ни к восстанию, ни к революции, ни к свержению власти. Они просто хотели правды. Им надоело прикидываться идиотами. Наконец, Джон или кто-то из его соратников случайно вышел на имя Аластара и его команду головорезов, которые действовали под личиной движения сопротивления, и этим подписал городу смертный приговор. Листовки с разоблачающим материалом на генерала и его подельников были уже в наборе, когда ночью на город налетели бандиты. Сам Аластар возглавлял их – настолько это было для него важно. Он не разбирался сильно – чтобы уничтожить типографию, сжег школу, а чтобы не рисковать, если часть информации хранилась у кого-нибудь из жителей дома или на работе, просто приказал сжечь все дома, а всех жителей убить. Всех, кроме тех, кого похитили, чтобы пытками выбить больше информации. И кроме Дина, который помог разоблачить эту шайку сейчас, спустя десятилетие. Дин оплакивал отца, но его немножко утешало то, что Джон умер достойно, так и не предав своих товарищей. Миша хотел взъерошить волосы Дина, но его шевелюру сняли очень коротко, когда зашивали рану на голове – ерошить было нечего. Миша вздохнул: - Прости, друг, что подвергнул тебя такому испытанию, - закончил он свой рассказ, - я знал, что ты выдержишь. Надеялся. И знал, что за тебя возьмется сам главный босс, а он никогда не убивает своих пленников быстро. Я очень надеялся, что ты не будешь делать никаких глупостей и выживешь - ведь ты мне пообещал, помнишь? - То есть, ты все-таки сомневался, - усмехнулся Дин. - Я верил в тебя. Всегда верил, - ответил Миша вполне серьезно. И снова повторил: - Прости. Дин похлопал друга по бедру: - Да ладно, не парься. Главное, что у тебя все получилось. Кстати, а как у тебя это получилось там, на орбите Юпитера? Я глазом не успел моргнуть, а твой след уже простыл. Ты что, испарился, что ли? Коллинз сиял своей фирменной синеглазой улыбкой: - Нет. Когда я отстрельнул в кольце твою капсулу, я рванул прямо к Сатурну. Это было рискованно – я прошел так близко к нему, что его гравитация почти расплющила мою посудину – конфедераты отстали – побоялись. А я по ближней орбите – и слинял. Как только набрал нужную скорость, прыгнул. Точнее, несколько раз прыгал, чтобы замести следы. А потом настаивал, чтобы архив принял лично Президент – ведь я не бы уверен, кто из его окружения мог быть к этому причастен. - Ты говорил с Президентом? В смысле, не по коммуникатору, а так? – поднял брови изумленный Дин. - Да, говорил. Он принял у меня ящики, поблагодарил, но я все равно не слез с него, пока дешифровальщики не вычислили, где основная база Аластара, и пока не была организована спасательная операция – я не мог оставить тебя на съедение этой твари. Я никогда не простил бы себе, если бы опоздал… Помолчали. Харрис не рассказывал, что с ним делали, но Миша примерно мог представить это со слов врачей – рука сломана в двух местах, причем, видимо, еще до начала пыток – чуть не загноилась. Треснуто три ребра. Несколько ногтей синие и постепенно слезут. Ожоги стоп третьей степени. Раны и синяки по всему телу. Ушиб почки. Сотрясение мозга. Микротравмы прямой кишки. Обезвоживание и сильное истощение организма. Температура и бред. В таком состоянии Дин попал в госпиталь. И это еще не полный перечень. Еще ранения в голову и плечо при штурме, повезло, что ранения легкие. Миша провел пальцем очень легонько по ране на плече. Дин усмехнулся: - Как символично, не правда ли – пуля будто косым штрихом перечеркнула татуировку наемника? Словно мое прошлое зачеркнула! - Да, символично, - согласился Коллинз. - А все же, Миша, расколись, как ты вышел на Президента? Ты знаешь волшебное слово? - Что-то вроде того, - усмехался Миша. -Тебе помог мой… то есть, НАШ связной? Миша весело рассмеялся. Дин поднял на него недоуменный взгляд: - Ты чего? - Дин, дорогой, я и есть твой связной! - ТЫ?!!! - Помнишь нашу первую встречу? Там на стене обломком кирпича был нарисован знак пацифистов – это я нарисовал его. Я знал, что ты запомнишь. Дин помнил. Только не мог поверить – Миша завербовал его. А он потом Мишу – бред! - Понимаешь, Дин, - продолжал Коллинз, - это тоже был огромный риск. Мои друзья давно заметили твой интерес к этому вопросу – Лоуренс, наемники и прочее, но не были уверены в тебе. Мы долго не могли понять, кто ты. Наконец я уговорил их завербовать тебя, а чтобы присматривать за тобой, организовал все так, чтобы ты попал именно в это подразделение. Помнишь твоего первого командира – Бобби Сингера? Я уговорил его взять тебя. Да и инструктор по рукопашному бою как раз понадобился. И внешность у тебя… короче, я думал, что ты первым подберешься к Кроули – он любит смазливые мордашки. А оказалось, что ты не по этой части. Пришлось импровизировать самому. Чуть не сорвал всю затею поступок Тома. Но и тут было не все случайно – я не случайно высадил тебя на Катарине, в том районе, где шерифом служит Миллс, а доктор – Тамура. - Откуда ты их знаешь? – у Дина взрывался мозг. - Санинструктор, солдат Ли, из твоего взвода. - Китаец? - Он не китаец, болван, а японец, и настоящее его имя – Кийоши Тамура. - Кийоши Тамура? - Он – сын доктора Тамуры, он и рассказал мне про отца и про шерифа Джоди Миллс. Они никогда бы не выдали тебя. У Джоди возлюбленный погиб, служа Конфедерации, не в бою, а глупо – во время учений, и за его гибель никто не понес наказание. Тогда Джоди навсегда заимела зуб на власти. А доктор Тамура, между прочим, работал в застенках Аластара, приводил в чувство пленников, заставлял их жить подольше для продления мучений. Он там на такое насмотрелся, что поклялся больше никогда не отправлять на смерть ни одного человека, даже если бы это был самый закоренелый негодяй. Кийоши и в наемники пошел, когда узнал, кем служит его отец – не хотел больше иметь с ним ничего общего. И дочь его вышла замуж за первого попавшегося мужика, чтобы только не жить дома. Не знаю, как Тамура открутился от этой службы, но он бы лучше сам умер, чем выдал тебя. А себя я завербовать позволил, потому что если бы тебя поймали, то я был бы в глазах Кроули только мелкой сошкой, завербованным тобой, а не наоборот. Они бы не догадались копать глубже… по крайней мере, я на это надеялся. - Миш, у меня голова кругом! Так у тебя все это время был прямой выход на доверенных лиц в окружении Президента? - Дин, - Коллинз усмехался, - я и есть доверенное лицо Президента. Я хотел бы быть на твоем месте у Аластара на дыбе, но тогда… пойми, Дин, я бросил тебя в челноке только потому, что не было другого выхода – ты не смог бы совершить тот маневр, что я, чтобы уйти от преследования – я просто не успел научить тебя лучше. Ты не достал бы Президента так быстро, как мог я. Мне нужно было время на все это, просто немного времени, которое мог дать мне только ты. Я рискнул, Дин. - Спасибо, что у тебя получилось. Спасибо, что вытащил меня, - улыбнулся Дин благодарной улыбкой. Дин и правда был искренне благодарен Мише, что тот не бросил его в беде, но он не мог переварить столько новостей сразу. А Мише было больно смотреть на Дина – от удивления у того округлились и без того большие глаза – неимоверно зеленые, несказанно обожаемые глаза. И эти следы синяков на лице, которые почти уже сошли, из багровых и черных превращаясь в зеленовато-желтые, но были еще хорошо заметны. И порезы по всему телу. Швы на голове и плече. Забинтованные ступни, на которые Дину все еще больно вставать. Рука на перевязи – после операции, когда кости ему собирали по частям – на руке теперь навсегда останется длинный страшный рубец. И такие красивые губы, которыми Дин улыбался, разбитые в кровь и еще не зажившие полностью. Миша целовал бы их, и каждую ранку, каждый шрамик, чтобы загладить всю боль, которую довелось вынести Дину, но… Но, уважаемые господа, любили ли вы когда-нибудь? А отпускали, продолжая любить? Зная, что нет другого выхода? Любя больше жизни, отпускали ли свою любовь? Многим на месте Миши проще было бы убить любимого человека, чем отдавать его другому! Но, может, в этом отличие истинной любви от собственнической страсти, что любя, ты больше думаешь не о себе, а чтобы лучше было твоему родному человеку? Больно! Ах, как же больно было делать Мише то, что он собирался! Все, на что решился Коллинз, это обнять Дина и нежно-нежно поцеловать его в стриженную маковку. - Дин, - Миша вытягивал из себя каждое слово, словно нервы тянул – по одному, мучительно, - даже выбор лужайки, на которую я высадил тебя, был не случайным. Кийоши подсказал мне, что там живет не очень общительный, одинокий мальчик, которому некого больше любить. И у которого свой зуб на власти, и что если он и позвонит кому-нибудь, то разве что Тамуре или Миллс, и больше никому. А если будет бояться разоблачения, сдаст тело Тома, а тебя спрячет. Все так и вышло. Дин, дорогой мой, давай уже, лети к НЕМУ. Дин открыл рот от изумления: - Миша, ты… Ты все это время знал? Но… как?! - Ты во сне шепчешь его имя… Дин покраснел – густо, как школьница. Нет, не от того, что Миша узнал его тайну, а от того, что Дин все это время сам себе не признавался в ней. Как же он тосковал по Сэму! - Но… швы и гипс… - лепетал Дин слабо. - Тамура сможет снять тебе швы и гипс тоже. Сэмми ждет тебя. Ты теперь – герой, Дин Харрис, можешь требовать у Президента маленький чартер на Катарину. Я уже и билет тебе привез и документы, - Миша посмеивался, пряча за улыбкой горечь и тяжелейшую душевную утрату. Самую большую утрату в своей жизни. - А ты? - Я? – эхом переспросил Миша. – У меня через полчаса рейс в другую сторону. Ко мне у закона есть вопросы – эти похищенные девочки-монашки, и взорванный корабль Конфедерации, и другие. Коллинз поднялся и направился к выходу: - Прощай, Дин Эпплз. Дин вертел в руках билет с открытой датой и документы – новехонькие, на его настоящее имя. Спохватился, остановил друга: - Погоди, Миш! Тот оглянулся от дверей, печально улыбался нестерпимо синими глазами: - Кастиэль. Мое настоящее имя – Кастиэль. - Кто ты, Кастиэль? Кто ты на самом деле? - Я – Ангел Господень. И ушел, посмеиваясь. Он всегда посмеивался. Теперь Дин полетит к тому, кого действительно любит, и у него все должно быть хорошо – Сэм Винчестер позаботится о нем. И, хотя душа Кастиэля не была спокойна, в одном он был уверен – Дин больше никогда не наделает глупостей. Потому что теперь у него есть кого терять.***
Сэм думал о Дине. Он часто о нем думал, особенно последний месяц. Сначала сосед сказал, что что-то происходит в Правительстве – какой-то скандал или переворот, но это мало впечатлило Винчестера – он не интересовался политикой. Потом в городе, в баре, Сэм услышал такое… От новостей бар гудел, как улей. Взрыв мозга! Кто-то похитил архив какого-то генерала и доставил его прямо Президенту Конфедерации. Генерал оказался волком в овечьей шкуре – сам нанял солдат для совершения таких деяний, от которых волосы шевелились на голове, и сам же пугал ими людей, выдавая за повстанцев, чтобы выбивать огромные средства на подавление их же. А еще шантажи, пытки, похищения, убийства. Президент извиняется перед вольными народами за то, что эта тварь столько лет наводила ужас на планеты под носом у Правительства и спецслужб. Обещал… короче, много чего обещал. Бла-бла-бла… Космовизор раскалялся добела! Но совсем не это ввело Сэмюэля в состояние глубокого шока. А имена двух героев, которым удалось провернуть это дело. В основном показывали командира взвода наемников – Мишу Коллинза. Но пару раз проскользнуло имя некоего Дина Харриса… Дин ни разу не называл Сэму свою фамилию, но когда о нем упомянули, то по холодному поту, поплывшему по спине, и сердцу, которое рвалось из груди, Сэмюэль догадался, что это он. Мало ли на свете Динов? Но Дин-наемник, и его командир – Миша – его имя Дин иногда называл в бреду, когда Сэм выхаживал его после ранения. Ошибиться было невозможно! И еще сказали, что пока Коллинз окольными путями добирался с архивом к Президенту, Дин совершал обманный маневр, отвлекал преследователей, его схватили и пытали. ПЫТАЛИ!!! Сэмюэль не мог больше находиться в баре – он бросил свой напиток, не доел обед. Он мчался домой. Еле выпрыгнув из такси, ввалился в сарай, достал космовизор, смахнул с него пыль, подключил. Коллинз. Аластар. Харрис. Президент. Коллинз. Харрис. На всех каналах. Винчестер не мог отлипнуть от экрана. Сердце болезненно сжималось – ЕГО ПЫТАЛИ. Его Дина пытали. Как он теперь? Где? Как за ним ухаживают? Выживет ли? Последний вопрос был самым страшным. В новостях сказали, что они – герои, и их наградят. Что посмертно, не говорили. Что Харрис в лучшем госпитале Конфедерации. Значит, Дин жив. Пару раз показали фото Дина. Конечно, снимок сделали не когда спасли его из застенков Аластара. Снимок обычный такой, как на документы – его зеленоглазый Дин чуть улыбался своими соблазнительными губами… А Миша… Черноволосый, синеглазый – взгляд какой-то… неземной, что ли, затуманенный, странный. Они провернули это вдвоем. Дин и Миша. Миша и Дин. А если Дин увлекся Мишей – очень даже можно влюбиться без памяти в эти небесно-синие глаза! Тьфу! Сэм постарался утопить нахлынувшую на него, подобно внезапному цунами, ревность. Не об этом надо сейчас думать! Был бы жив, а там… Пусть Дин будет, с кем сам захочет, было бы ему хорошо. Сэм очень хотел, чтобы Дин был счастлив. С ним или без него… Хотя, если быть правдивым… Тьфу ты! Блядство! Голова взрывается! Кого Сэм пытается обмануть! Самому противно! Винчестер прилипал к экрану и сидел часами, переключал каналы и ловил каждое слово новостей. Хоть бы сказали, в каком Дин состоянии! Сэмюэлю было страшно узнать, что с Дином сделал Аластар, но не знать было еще хуже. Сказали, трое суток. Он был в руках у циничного палача трое суток! Трое суток жестоких истязаний! Дин выдержал. Сэм не сомневался, что ЕГО ДИН выдержит, но… переживать такое. Как он смог? Сэм не смог бы – так ему думалось. Сэм не такой смелый. И не такой сильный, как его Дин. Иногда говорили гадости. Мол, не известно еще, что в этом архиве – архив огромный и расшифровано пока меньше десяти процентов. Может, эти герои и не герои вовсе? Погрязли по колено в крови невинных жертв, вот их совесть и замучила. Поэтому, мол, и решились на такой отчаянный поступок. А может, просто заговор в рядах самих наемников, мол, власть не поделили. Или на награду позарились. И что этих героев надо тоже подвергнуть расследованию, а лучше пытать – пусть тоже расскажут правду о своей роли в этой истории. Снова пытать! Они что, охренели, что ли? Безмозглые бараны! Сэм выключил космовизор. И не смотрел его сутки, а то и двое. Раз даже запустил в него тарелкой, которую держал в это время в руках – благо, промахнулся. Но беспокойство брало верх – Сэм снова включал проклятый ящик и снова надеялся услышать только одно – что Дин поправляется, что ему лучше. Но все эти корреспондюги как сговорились – трепались о политике, о ходе расследования, об арестах в верхушке власти, и молчали о главном – как там Дин? ЕГО ДИН? А тут еще Джоди позвонила и просила завтра обязательно быть дома, а на вопрос Сэмюэля, почему, отчего-то рассердилась, пригрозила подпиской о невыезде и бросила трубку. Может, просочилось, что Сэм скрывал у себя наемника? И, хотя этот наемник теперь – герой Конфедерации, но все же! Обещали расследования, может, и до Винчестера добрались? Сэм не собирался прятаться. Да и куда бы он делся? В горы разве что бежать? Но зачем? Чему быть – того не миновать. А если Сэма схватят, то, может, хоть про Дина расскажут. Может, он при смерти? Сэмюэль старался не думать о худшем, но сердце все равно колотилось внутри о ребра, как только он вспоминал о Дине. Но, делать нечего – наступило тревожное завтра, и Винчестер безвылазно торчал дома. А чтобы не сидеть просто так, прибирался – все же лучше, чем бестолково ходить в неизвестности из угла в угол. Даже окна помыл и полы. Как чувствовал. Когда услышал моторы, вышел на порог – челнок шерифа с лихого разворота мягко приземлился на лужайку. Почерк Джоди Миллс не менялся. А вот и Джоди спускалась с пандуса, поддерживая… Поддерживая под локоть… Винчестер ахнул и схватился за грудь – с пандуса ему улыбался Дин. Коротко стриженный, рука на перевязи, осторожно ступал, хромая в мягких тапочках. Но это был Дин. ЕГО ДИН. Вот он увидел Сэма и улыбнулся белозубо, махнул рукой. Сэм уже бежал. Подхватил друга, сжал в объятиях. - Тише, ковбой! – застонал Дин, кривясь и продолжая улыбаться. – Ребра болят. - Прости, прости, - лепетал Сэм и вдруг понял, что по его щекам текут слезы. Почему-то горячие, как кипяток. - Ну, что ты, Сэмми, я живой. Живой, - шептал Дин, обнимая Сэма здоровой рукой. Джоди прокашлялась вежливо: - Я прерву вашу семейную сцену. Принимай гостя, Винчестер. Если что, звони. Тамура завтра прилетит, осмотрит его. А мне пора возвращаться. Дин, документы не забудь. - Документы? – всхлипнул Сэм. - Ну да, - Джоди вынесла из челнока небольшую папку, - в этот раз он здесь легально. Даже с визой. Пока на полгода, а там посмотрим, да, Дин? Или Росс? Парни смущенно засмеялись. Миллс улетела.***
А потом… Они лежали в постели голые. Лохматая башка Сэма покоилась на бедре Дина – единственном месте, где Сэм был точно уверен, что Дину не больно. ЕГО ДИН. Рука в гипсе – после операции. А еще забинтованные ступни, шов на голове. Рубцы по всему телу – старые белые и новые, розовые – под тонкой, прозрачной, как у младенца, кожицей. И несколько ногтей с отрастающими черными пластинками. И… Сэм не мог смотреть. Целовать все это мог, а смотреть не мог – слезы наворачивались. Сэмюэль не задавал вопросов. Дин живой и рядом с ним. Здесь ему будет хорошо – Сэм об этом позаботится. Дин сказал, что ему теперь восстанавливаться не меньше, чем полгода. Теперь он Сэмов – на ближайшие полгода точно. И это – счастье! Потом – это будет потом. А счастье – сейчас, и вот оно, рядом, лениво нежится, лежит на спине и улыбается. Винчестер повернул голову и поцеловал Дина в бедро - очень близко к расслабленному сейчас мужскому достоинству, туда, где кожа нежная и чувствительная. Уже, наверное, в тысяча первый раз. Харрис вздрогнул: - Сэмми, дай хоть отдышаться. Какой ты ненасытный! Дин не сердился – улыбался, клацал кнопками пульта, беззлобно ворчал: - Блядь, Сэм, у тебя все это время был космовизор! Ты – изверг, Сэмми, чудовище! Сэмюэль тоже усмехнулся: - Я просто ненавижу этот зомбоящик. Если бы не новости в последнее время, я бы его еще лет десять не … Осекся, замолчал. Не хотел говорить об этом. Не хотел напоминать Дину о том, что тому довелось пережить. И о других мужчинах или женщинах не спрашивал – возможно, и было что. Может, даже с этим синеглазым, как его, Мишей Коллинзом. Все равно, Сэмюэль об этом не спросит. А если Дина насиловал этот зверюга – генерал Аластар? Или его солдаты? Не тактично спрашивать. Если и было что – Сэму это не важно. Он никогда об этом не спросит. Никогда. Главное, что Дин вернулся. Вернулся к нему. Вернулся домой. А на невольно вырвавшийся вопрос: «Как ты это выдержал, Дин?», Дин ответил, смущаясь: «Я думал о тебе». Сэм был счастлив – ему этого было достаточно. А Дину было просто хорошо. Тело восстановится, и душа тоже. Здесь – только здесь. Здесь было единственное место во Вселенной, где ему было спокойно, где он чувствовал себя дома. Ведь дом не там, где родился, и не там, где ты купил недвижимость, а там, где тебя любят, и ждут, и где ты чувствуешь себя в безопасности. А рядом был единственный человечек во Вселенной, глаза которого светились такой искренней и чистой мальчишеской любовью, что в ней можно было купаться. И Дин купался. Растворялся в ней. Излечивался ею. Сэм что-то промычал, хмыкнул: - Мне не нравится, - вертел в руках документы Дина. - Что не нравится? – не понял Дин. - «Дин Эпплз», - прочел Сэмюэль. – Эппл – это какой-то фрукт? Солдат засмеялся: - Как-то так. Это - моя настоящая фамилия. - Мне не нравится, - повторил Сэм. - Ладно, - смеялся Дин, выхватывая документы, - не нравится ему! А лучше было бы - «Дин Винчестер»? - По мне – лучше. - Хорошо. Тогда я готов взять твою фамилию – буду Дин Винчестер. Ради тебя. - Я не понял, - Сэм даже привстал, чтобы видеть лицо Дина, - ты предлагаешь мне руку и сердце? - Считай, что так, - пожал плечами Дин. - Дин Винчестер – ты даже признаться не можешь нормально! - Я бы встал на колено, Сэмюэль Винчестер, - в тон ему отвечал Дин, - только дай поправиться и гипс снять – я тогда тебя и на руках поношу… - Остынь, ковбой! – Сэм смеялся. – Не так быстро! Я еще не дал согласия. - Не понял, - Дин тоже привстал на локте, - я считал, что… - Мне надо подумать, - перебил Сэм кокетливо. - ЧТО?! - Ты проблемный, - рассуждал Винчестер, - каждый раз возвращаешься домой побитый, израненный, в крови. Выхаживай тебя потом! А в этот раз тебя вообще шериф привез… - ЧТО?!!! – Дин притворно сердился. – Между прочим это ты меня соблазнил и теперь просто обязан жениться! - Я подумаю, - повторил Сэмюэль, но, не выдержав, раскололся – рассмеялся, демонстрируя удивительно милые ямочки на щеках. Такие любимые ямочки! Смеялся темными раскосыми глазами. Разумеется, он не против! Конечно, об этом рано думать, но если так случится – он ОЧЕНЬ даже не против. Мать вашу так! Да он мечтал об этом все эти долгие месяцы – с Дином и без него. Привстал, перевернулся на постели – осторожно, чтобы не задеть Дина нигде, где у него еще болело. Заглянул в искрящиеся зеленые глаза, уже серьезный. И крепко и очень нежно и трепетно поцеловал в красивейшие губы на свете. Губы ЕГО Дина.