Мы с тобой разные

Встречайте то, чего все так ждали и просили. POV Паши. Март. 7 класс. ... - Мерзко, - произносит Аня. - Не, ну две девчонки еще ничего, а вот парни... - добавляет Дима. Девочка смотрит на него исподлобья. - Ну да, конечно. Мальчишки всегда хорошо относятся к лесбиянкам, зато терпеть не могут геев. А по мне, и те и те одинаково противны! - Вы что, не можете найти другую тему для разговора? – устало спрашивает Юля. - Нет! – звучит хоровой ответ. - Вот скажи, Юль, ты считаешь, что это нормально, когда люди меняют пол? Каким ты родился, таким и должен быть! - Ага-ага, а не ты ли вчера перед зеркалом ныла, что у тебя большой нос и когда ты вырастешь, ты его обязательно уменьшишь? – скептически произносит Юля. Аня дергается и быстро пробегается взглядом по классу, где все ученики уже давно отложили свои дела и слушали нарастающий спор. - То нос! Я ведь не собираюсь себе ничего пришивать между ног или отрезать! Фу, меня дрожь берет от одной только мысли об этом. - Поздравляю тебя. Но что поделать человеку, который чувствует себя не тем, кем он является? Да и вообще, блин, это не твое дело, что творит со своим телом человек и с кем он предпочитает спать! Ну, нравится бабе баба, что тут поделать? Нравится мужику мужик, пускай трахаются в свое удовольствие! Тебя же свечу никто не просит подержать! В наступившей тишине отчетливо слышно тихое фырканье, что привело к всеобщему вниманию. Мы как один оборачиваемся в сторону Ромы Леванова, что все это время сидел молча за своей партой. - Есть такая цитата, - не очень громко заговорил он. – «Гетеросексуальность, гомосексуальность, бисексуальность, транссексуальность. Мозги плавятся. Когда-то все эти слова заменяло одно единственное. Смешное такое. Сейчас не вспомню уже... Ах да - любовь...», - он поднимает глаза от учебника и окидывает взглядом одноклассников. - Фу, Ромка, ты-то как можешь вставать на сторону этих... - морщится Дима. – Ладно, Юлька! Она вообще, кажется, за мир во всем мире, но ты-то... Можно подумать, что ты педик. - Угу. Правильно думаешь. Мне нравятся парни, - вдруг заявляет Рома. Он выглядит спокойным и расслабленным, но я вижу, как дрожит под партой одна его рука, а другой он судорожно сжимает обложку книги. А все ученики сидят молча, пораженные признанием... - Слышал последние новости? – спрашиваю я у лучшего друга Дениса, сидя у него в квартире перед телевизором и убивая одновременно зомби. - Это какие? – уточняет Ден. Хоть я и смотрю прямо, но готов руку дать на отсечение, что он сейчас высунул язык от усердия. - Ну, то, что Ромка Леванов - гей. - Че? Брешешь! – друг, забыв про игру, поворачивается ко мне. Я быстро нажимаю на паузу. - Серьезно. Он сам сегодня в этом признался. - Ахуеть, вот это новость! Никогда бы не подумал, что он гей! – в глазах Дениса неприкрытый восторг, а у меня вызывает удивление его реакция, но я не успеваю ничего спросить. - Кто гей? – на пороге гостиной возникает старший брат Дениса – Игорь. Почему-то он выглядит не так, как обычно. Он какой-то напряженный. - Рома Леванов. Помнишь его? Он как-то приходил, - моментально отвечает Ден. Игорь хмурится. - Помню. И что, он сам в этом признался? - Пашка говорит, что да, - друг указывает на меня, а я киваю в знак подтверждения. Складки между бровями Игоря становятся сильней. - Вы должны с ним перестать общаться. - Почему? – хором спрашиваем мы. - Потому что геи – это бич общества. Их никто не любит. Они зараза всего человечества и если бы это было разрешено, люди бы с радостью их всех поубивали бы. Ну, знаете, как раньше к колдовству относились, когда ведьм на костре сжигали? Вот сейчас такими ведьмами являются геи. Им нет места на этой земле. Я пораженно смотрю на Игоря, совсем не ожидая таких слов, зато в глазах Дениса появляется знакомый мне фанатический блеск. Так происходит всегда, когда старший брат что-то хвалил или ругал при младшем. Ден или становится фанатом этого, или перестает замечать... - Да ладно тебе, Пашк, мы же просто поприкалываемся, - уговаривает меня Денис, держа в руках одежду Ромы. - И в чем здесь прикол? – спрашиваю я. - А ты представь, какое у него лицо будет, когда он зайдет в раздевалку, а его одежды нет! Все, хорош ломаться, как целка! Денис быстро сворачивает одежду и запихивает себе в рюкзак. - Это вовсе не смешно! – восклицает Рома, стоя в центре раздевалки. – Где моя одежда? Ему никто не отвечает. Денис за спиной Ромы подмигивает мне, и мой взгляд сам собой перемещается на мальчика. Мои и Ромины глаза встречаются. - Паш, это ты их спрятал? - Нет. - Но ты видел, кто это сделал? - Нет. - И не знаешь где они? - Нет. - Не ври! Паш, ну скажи мне, где они! Я же на урок так опоздаю! Паш! - Да отвали ты от меня, педик! – не выдержав, заорал я. Рома отступает назад, словно я ударил его. - Точно-точно! Сдались нам твои вещи, гомик несчастный! – кивает Дима. - А ты уверен, что раздевался здесь, а не у девчонок? – добавляет Миша. Ребята не дружно начинают смеяться, и здесь, и там слышны оскорбления и неприятные фразочки. Рома непонимающе, испуганно оглядывает их, и я вижу, как в его глазах начинают блестеть слезы. - Заткнитесь! – прикрикивает Денис. – Посмотрите, что вы наделали?! Довели нашу бедную девочку до слез. Смех, что оборвался после приказа Дениса, опять продолжился. Рома вылетает из раздевалки, забыв прихватить свой рюкзак. - И чего ты переживаешь? – удивляется Денис. – Мы же с ним почти даже не общались. - Пускай и не общались, но мне кажется, что... - Ой, да ладно тебе! А представь, что ты ему нравишься, как бы ты к этому отнесся? Тело само собой вздрагивает от омерзения. - Ну вот, - довольно улыбается Денис. – Хватит мне мозг парить. Педиком больше, педиком меньше. Плакать никто не будет. Во мне что-то щелкает, и я согласно киваю. И совсем незаметно подколы и шутки вдруг превратились в неприкрытые оскорбления, проявления ненависти, а затем и в драки, точнее, в избиение. За какой-то месяц жизнь Ромы Леванова, которого до этого никто не знал, превратилась в ад, а сам он стал главным действующим лицом цирка уродов, на которого хотели не только поглазеть, но и внести свою лепту в издевательства. А те немногочисленные люди, которые вставали на его защиту, подвергались наказаниям не лучше. И постепенно вокруг Ромы образовалась мертвая зона, а сам он замкнулся в себе, и услышать его голос можно было только, когда учителя вызывали его к доске. Май. 7 класс. Я зашел в туалет и почти сразу замер на входе, глядя на Ромино отражение в зеркале. Он был не просто заплаканным, а зареванным, таким я его еще не видел. Его губы были полностью истерзаны, словно он кусал их часа два без перерыва. Перехватив мой взгляд, Рома резко обернулся и я с ужасом взглянул ему в глаза, которые были совершенно пустыми, словно стеклянными, но почти сразу в них загорелся злой огонь, направленный на меня, и резко потух. И я вдруг понял, что только что наблюдал момент, когда человек теряет надежду, когда он прекращает бороться и мирится со своей судьбой, какой бы она ни была... Ноябрь. 8 класс. Я возвращаюсь вечером с гулянки домой и вижу, как мне навстречу идет Рома с какой-то девушкой, такой же низкой, как и он сам. Парень прыгает вокруг нее, живо жестикулирует и улыбается во весь рот. Давно я не видел такой его улыбки. Но стоит ему заметить меня, как он спотыкается, в глазах мелькает ничем не прикрытый испуг, он быстро вскидывает глаза на девушку, но почти сразу опускает их вниз, облизывая губы. Он так и проходит мимо меня, не подняв головы. Я усмехаюсь. Неужели решил завести девчонку в качестве прикрытия? Вот завтра все смеяться будут в школе, когда я им об этом расскажу... Сентябрь. 10 класс. - Я люблю тебя! Я не знаю, что сделал тебе и почему ты так меня ненавидишь, но я все равно люблю тебя! Я уже не в силах скрывать свои чувства! О, Паша, мой милый! – неожиданно заявляет мне Рома, когда я собираюсь его ударить, и я не успел даже глазом моргнуть, как он стал меня целовать. Когда нас прервал Денис, то Рома пулей выскочил из туалета, а я ошарашенно смотрел на друга, но не видел его. Я не чувствовал ни омерзения, ни отвращения. Наоборот, что-то... что-то непонятное для меня... И что-то непонятное вдруг произошло с Ромой. Он перестал быть собственной тенью, он вновь стал превращаться в того, кем был до того момента, как признался в своей ориентации. И он стал постоянно вешаться на меня, признаваться в любви, делать различные намеки, слыша которые, окружающие начинали улыбаться. И только один Бог знает, как же он бесил меня в тот момент, как сильно мне хотелось его ударить, а лучше - убить. Меня раздражало в нем абсолютно все. Манера говорить со мной, невзначай прикасаться, делать детскую мордашку, невинно хлопать ресницами, милая улыбка. Хотелось схватить его за шкирку и несколько раз приложить лицом об стену, чтобы разбить его в кровь, сломать все кости, чтобы он больше не смотрел на меня влюбленными глазами... Наверное, я бы так и сделал, если не одно «но»... Он стал вызывать во мне восхищение. Когда он не видел меня, когда не замечал или думал, что меня нет рядом, он становился совершенно другим. Вместо милой улыбки – насмешливая ухмылка, вместо сердечек в глазах – тот самый огонь, что я видел в его глазах в конце седьмого класса. Он больше не прятал взгляд в пол, а уверено смотрел в лицо всем, кто смел его обидеть. Но, главное, он начал отвечать... Он не применял кулаки, что было вполне понятно. С седьмого класса Рома почти не вырос и мышечную массу не набрал. Как был задохликом, так им и остался. И он, кажется, это понимал, поэтому действовал хитро, умно и пользовался только словами, своими острыми ответами моментально ставя противника в тупик. И хоть он казался храбрым и уверенным в себе, я видел, что он боится. Особенно ясно это было видно в тот момент, когда Рома пригрозил Денису полицией. Я видел, что как только на него перестали смотреть все ученики, что в тот момент были в классе, он задрожал всем телом, а его грудь лихорадочно поднималась и опускалась от быстрого дыхания. Он был до ужаса напуган, но мастерски прятал свой страх. И я как-то поймал себя на мысли, что такой Рома мне нравится, и было бы неплохо стать с ним друзьями. Но стоило ему меня увидеть, как он превращался в противного педика, которого хочется утопить в Марианской впадине... Я был готов на все, что угодно, лишь бы он отвязался от меня, поэтому дал ему конфеты, когда попросил. Прямо как откупные в детском саду. И, кажется, я ошибся, когда решил еще, чтобы наверняка парень от меня отвязался, подарить ему и цветы. Он лишь сильней стал цепляться ко мне... Но ведь не зря говорят, что человек может привыкнуть ко всему. Постепенно я привык к вечному Роминому присутствию, а когда рядом оказывался еще и Денис, так это вообще было получше любого комедийного шоу, поэтому я стал специально подстраивать их встречи, чтобы понаблюдать, как они ругаются, ведь тогда Рома становился другим, тем, который мне нравится. И как-то совсем незаметно для меня граница между тем Ромой, который меня бесил, и тем, который восхищал, начала стираться. И из моей головы вдруг вытеснилась мысль, что парень является гомиком. Он вдруг стал просто одноклассником, почти приятелем. Мы с ним общались даже лучше, чем раньше в седьмом классе. И в моей голове стали появляться мысли, которых не должно было там быть... Я запутался... Потерялся... Испугался... И когда какие-то уроды вдруг назвали нас с Ромой парочкой педиков, у меня просто сорвало крышу. Эмоции, переполнявшие меня весь месяц, решили вырваться наружу, и под раздачу попал Рома... Это было как истерика... Только вместо слез – кулаки. Я был зол. Безумно зол на Рому, на тех уродов, на весь мир сразу. И почему-то я был в отчаянии, словно загнанный в угол зверь, а в голове билась одна мысль «достал, достал, достал...». Я не мог понять, боюсь ли того, что меня могут посчитать геем или нет. Не мог понять, важно ли для меня мнение окружающих или чихать я на них хотел. И я был напуган всей этой неразберихой, что творилась у меня в голове, я нес какой-то бред, пытаясь оправдать самого себя в своих глазах, а Рома только сильней нарывался... И я вдруг почувствовал себя таким слабаком и ничтожеством. Ко всем одолевающим меня чувствам еще примешалась и зависть к силе духа парня. Он восхищал. Ненавижу его... Он восхищал, да. Я не могу передать те эмоции, что испытал в тот момент, когда увидел его на следующий день в школе. Он вел себя со мной, как ни в чем не бывало, а мне было противно. Я себе был противен, поэтому я стал избегать парня. Но, судя по его упорству, с которым он продолжал меня преследовать, я понял, что здесь не все так чисто. Когда однажды я закрыл его в туалете, в отместку он приковал нас друг к другу наручниками. Рома собирался отомстить. Это было ясно, как день. Поэтому, когда он после своего выступления ушел за сцену, я зааплодировал ему, толкая сидящих рядом, а затем народ уже сам очнулся, начав выкрикивать совсем недвусмысленные предложения. Но мне было как-то наплевать. Рома ведь старался. Он заслужил свои овации... - Ты и я, в одной комнате, - Рома поворачивается ко мне, отложив свои вещи в сторону. - У меня может просто не хватить самообладания. Ты такой... – он делает шаг ко мне. – Соблазнительный... И красивый, - он совсем незаметно нависает надо мной, заставляя отклониться. – Я так долго сдерживал себя, что уже нет сил, - он говорит едва слышно и неотрывно глядит мне в глаза. Мышцы рук напрягаются сами собой, готовые оттолкнуть парня, но я неожиданно передумываю. Может, если я поддамся ему, то он перестанет рядом со мной быть таким отвратительным и станет таким же, как и со всеми? Да и потом, всем известно один раз не... - Хорошо, - отвечаю я. В глазах Ромы появляется паника, он начинает отступать назад, но я не даю ему это сделать, четко решив для себя, чем закончится сегодняшний вечер. Но в тот момент, когда я увидел его испуганного лежащего подо мной, понял, что просто не в состоянии это сделать. Нет, не потому что мне жалко парня, а потому что я просто не в состоянии... - Поцелуй меня, - в голосе Ромы слышится такая мольба, что на раздумья у меня уходит всего секунда. И я совсем не представлял, что у меня так сорвет крышу, прям как тогда в туалете, когда он признался мне в любви. Мозги, кажется, отключились, тело начало жить своей собственной жизнью. Лишь на мгновенье в голове проявился просвет, когда Рома попытался оттолкнуть меня от себя, но он исчез сразу же, когда парень поцеловал меня. И я могу с уверенностью заявить, что я сумасшедший, а еще - гомик, потому что нормальный парень вряд ли бы возбудился... Я запутывался. С каждым днем все сильней и сильней. Я продолжал играть роль недовольного парня, когда Рома лез ко мне, хотя на самом деле мне уже было все равно. А в тот день, когда я без раздумий ударил Игоря из-за Ромы, несмотря на то, что с детства считал его старшим братом, я понял – что-то со мной не так. Конкретно не так... Особенно, когда я взял Рому за руку, а сердце вдруг забилось в ускоренном ритме и захотелось сжать ладонь парня в своей как можно крепче... И не отпускать... - Мам, пап, а как бы вы отреагировали, если бы я сказал, что я гей? – спросил я у родителей сидя на кухне за обеденным столом и ковыряясь в своей тарелке. Мама выронила из рук кастрюлю с супом, и та с грохотом рухнула на пол. Папа ножиком порезал себе пальцы, хотя до этого успешно резал хлеб. Мда... теперь понятно, как они отреагировали бы... - Я всегда знала, что когда-нибудь он задаст нам этот вопрос! – вскидывая руки, воскликнула мама. Я выронил ложку. Она с бульком приземлилась в тарелке. - Что? – не понял я. - Ой, нет! Ты не подумай, что мы знаем, что ты гей, то есть, мы не знаем, что ты гей, - тараторила мама, а мои глаза открывались все шире и шире. Ничего себе... - Я имею в виду, что мы знали, что когда-нибудь ты спросишь у нас, гей ты или нет... - Лариска, не суетись, а то совсем запутала сына! – прервал маму папа. – Мама, хотела сказать, что как родители мы были готовы, что когда-нибудь нам придется отвечать на этот вопрос. Мама согласно закивала и наклонилась за кастрюлей. - И что вы ответите? – я внимательно смотрел на отца. Он сполоснул нож и вытер его полотенцем. - Вначале скажи, с чего вдруг ты у нас спросил такое? Это просто любопытство или что-то другое? - Второе, - напрягшись, ответил я. - Пашуль, тебе нравится мальчик? – прекращая вытирать пол, задала вопрос мама. Вместо ответа я кивнул. Родители переглянулись. – А ты... в этом уверен? - Если вам это... - Нет-нет-нет! Подожди! – мама выставила вперед руку, заставляя меня замолчать. – Просто если ты с этим мальчиком не общаешься, то это одно дело, а если общаешься, то другое. - И в чем разница? – нахмурился я. Ответил мне папа. - Понимаешь, сын, ты так называемый «хамелеон». - Кто? - Человек-хамелеон, - пояснил папа. – Это такие люди, которые с легкостью подстраиваются под окружающих людей. Если ты вдруг окажешься среди готов, то уже через десять минут будешь обсуждать, какое кладбище самое лучшее и где по дешевке можно купить классную черную одежду и добыть различные цепи, черепа и прочее... Окажешься среди ученых и в миг начнешь кидаться непонятными терминами, смысл которых сам можешь не знать, и придумывать какие-нибудь научные вещи. Среди кошатников ты за пять минут перечислишь тысячу причин, почему кошки лучше собак, а среди собачников - наоборот. Вот, например, твой друг Денис. Рядом с ним ты совсем другой. Ты более агрессивный, самостоятельный и... чужой, - папа взглянул на маму, словно искал в ней поддержки. Она согласно кивнула и добавила: - В том смысле, что, кажется, вокруг тебя колючая проволока, на которой висит табличка «Не подходи! Убьет!». - Да. Только ты не подумай, что мы имеем что-нибудь против твоего друга. Ты сам вправе решать, с кем общаться. Просто исходя из всего этого, если тот мальчик, который тебе нравится, гей, и ты с ним общаешься, то мы не уверены, что твои чувства настоящие. Ты мог придумать это, чтобы... скажем так, не отбиваться от коллектива. Я задумался над словами родителей. - А если... Если он мне действительно нравится? - Пашуль, мы живем в такой стране, где одна треть населения не знает такого слово, как «толерантность», а другая треть не может его правильно написать, так что если ты готов ко всем препятствиям, что могут возникнуть у тебя на пути и к их последствиям, то мы обязательно тебя поддержим, - мама подошла ко мне и, улыбнувшись, положила руку на плечо. Я глубоко вздохнул. - Можно еще вопрос? - Конечно, - кивнул папа. - Если я «хамелеон», тогда получается, когда я один или рядом с вами, то я становлюсь таким, какой есть на самом деле? Так? - Да. - Ммм... ясно... Рома мне действительно нравится, потому что даже сейчас, лишь думая о нем, тело само собой напрягается, как у охотничьей собаки, взявшей след, и безумно хочется его увидеть... - Ты идиот, Ульянов, раз считал, что я могу полюбить человека, который испортил мне жизнь! Я ненавижу тебя! Я только и мечтаю о том, чтобы ты поскорей сдох! – выкрикнул мне в самое лицо Рома. Такое чувство, что почву из-под ног выбили. Это все была игра. Глупая игра. Розыгрыш. Прикол. Месть. А я повелся, как идиот... И это значит, что того Ромы, который меня бесил, больше не будет. Я усмехнулся. На такой расклад я готов. Пускай первый раунд я проиграл, но с этого момента начинается второй! - Не подходи ко мне, - запрещает мне Рома. – Никогда. Я тебя не люблю. А сейчас мне вообще хочется собственноручно тебя убить. Ты просто не представляешь, что такое быть геем, так что выбрось из головы всю эту чепуху и начни жить, как жил еще вчера. Он уходит, а я остаюсь в радиорубке наедине с Денисом. - В кои-то веки педик сказал что-то правильное! – произносит Денис. – Паш, сходи к психологу, пускай он выпишет тебе какие-нибудь таблетки... - Так, значит, Рома прав, - задумчиво бормочу я, глядя на друга. - Я уже сказал, что прав. Выбрасывай эту хуйню из головы. - Я не о том. Ты будешь против меня, если я скажу, что являюсь геем. - Пиздец, блядь, не говори такие отвратные вещи! Ты нормальный пацан! Просто это педик своими приставаниями сбил тебя с правильной дороги. Давай, как раньше, побьем его, и все дела. Сразу станешь, как прежде! - Я готов, - уверенно киваю я. - К чему? – удивляется друг. - Бить педика? - К препятствиям и последствиям, - поясняю я, резко оборачиваясь к микрофону и включая его. - Меня все слышат? – произношу я. – Это я, Паша Ульянов, и я хочу сказать, что люблю Рому Леванова. Я выключаю микрофон и поворачиваюсь к Денису. - Ну и кто я для тебя, Дэн? Друг детства или грязный гомик? Денис открывает рот, но тут же сжимает губы, да так, что их почти не видно. Я невесело усмехаюсь. Понятно...