Карнавал трупов

oh, yaeh! Наконец, первый цикл подошел к концу. Приятного прочтения. Саске проснулся от крика, точнее, он не был уверен, что в действительности, кто-то и вправду кричал, но, тем не менее, на спине выступил холодный пот, а затылок неприятно обжигало плохим предчувствием, отчего сердце внутри трепыхалось, будто пытаясь вырваться из грудной клетки. «Вот же…» - отстраненно подумал он, подтягивая ноги поближе и накрываясь одеялом с головой. *** Тот же номер с девушками-акробатами, только в этот раз, они спускались не из-под купола, а спрыгивали со специального каркаса, расположенного в центре, с несколькими ответвлениями. Номер был ужасно знакомый, с уже запомнившимися удивительными трюками, но в этот раз, несмотря на то, что все повторялось, были и новшества, и они касались не только тех жалких лоскутков, в которые были одеты артисты, вместо костюмов. В руках мужчины находился длинный и тонкий кнут, который он не стеснялся использовать, то и дело, обрушивая его на обнаженные спины своих оппоненток, отчего раздавались тихие стоны, но танец не прекращался ни на секунду, даже когда вся сцена была запятнана кровью, а на представительницах женского пола оставалось мало свободного места из-за отметок оставленных этим оружием. Словно не замечая своей боли, они преспокойно окружали мужчину, попеременно протягивая к нему исцарапанные ладони, периодически лаская тела друг друга, будто наслаждались всей этой кровавой феерией, раздирая кожу накладными когтями в страстном порыве, превращая сцену в сосредоточение похоти, обернувшей свою публику в тонкий пульсирующий кокон. И никто из зрителей даже и не думал вмешиваться. *** Саске резко вскочил с постели, отчего закружилась голова, и он невольно покачнулся, стараясь удержаться на ногах. Прийти в себя его заставило странное хлюпанье с методичными шлепками, разносившееся прямо в коридоре второго этажа. Что уж говорить о тяжелых шагах, раздававшихся за дверью. Саске попытался успокоиться, раздосадовано замечая, что его ноги совершенно не слушаются владельца, будто он прирос к полу. Его с детства уверяли, что дома бояться нечего, потому что плохие люди и даже воры не посмеют залезть к офицеру полиции, к тому же, он сам видел, как его няня закрывала замок на ключ, так что он просто не понимал, чего можно было бояться. И, тем не менее, внутри все тряслось, а мозг лихорадочно соображал, что же делать дальше. Саске, злясь на себя за собственный страх, упрямо подошел к двери своей комнаты и, даже не задумываясь, немного приотворил ее, мгновенно расслабляясь, когда его глазам не предстало нечто страшное или странное. Но звуки упорно продолжали доноситься, вот только, не со второго этажа, как ему казалось, а с первого, что было слегка удивительно, так как они не были настолько громкими, чтобы потревожить чей-то сон. Мальчик, крадучись, с любопытством подошел к лестнице, и только что налаженное спокойствие разбилось на куски, жестоко выдавая глазам ребенка столь ужасающую картину. - Ну? Нашел что-нибудь стоящее? – беззаботно спросил высокий мужчина с зализанными белыми волосами, слегка отпинывая в сторону, мешавшуюся ему обезглавленное тело, под которым уже начала сворачиваться кровь. В этом мешке с переломанными конечностями, руками и ногами, разбросанными под нелепым углом, угадывались очертания платья, в которое ранее была одета няня, правда теперь оно стало красным и прилипало к исковерканной плоти. - Пока нет, - ответил спокойный второй голос, что принадлежал человеку, полностью завернутого в черную плотную ткань, хотя и без того угадывались крупные габариты его тела. Сильные руки, уверенно и быстро обшаривали открытый сервант, закидывая в мешок, все самое ценное, что было внутри. Саске, все же, понимал, что надо бежать, прятаться или как-то незаметно выбираться из дома, но паника, захлестнувшая его разум, безжалостно удерживала его на месте, заставляя смотреть на кровавые подтеки, медленно стекающие по стенам, и на труп, что костью, выходившей из шеи, будто смотрел прямо на него. Беловолосый слегка потряс голову, что находилась в его, заляпанных кровью, руках, которую он держал за кривообрезанные волосы, и мимолетно взглянув на месиво, что осталось от лица, снова впечатал голову в стену, отчего послышался очередной хлюпающий шлепок и хруст от переломанных остатков носа. На стене уже проглядывались очертания какого-то знака, который, несмотря на свои большие габариты, был нарисован идеально ровно, словно этот человек вытворял что-то подобное не в первый раз. Взглянув на этот круг с треугольником в центре, Саске запоздало пришел в себя, почувствовал, как его начинает тошнить, а ноги трясутся. Он, стараясь быть как можно незаметнее, пошел обратно, лелея надежду выбраться из дома через окно собственной спальни, даже если бы он сломал себе руки или ноги ему было как-то все равно, поскольку паренек понимал, что если останется, то велика вероятность, что с ним сделают что-нибудь подобное. Страх тупыми клешнями впивался в затылок, не позволяя трезво смотреть на ситуацию, но мальчишка старался держать себя в руках, но как только он, вроде бы успешно, зашел в свою комнату, то обомлел, столкнувшись испуганным взглядом с веселыми глазами еще одного парня на вид которому был где-то двадцать лет, в нем без труда, как и в его сообщников, угадывался представитель цирковой жизни, по крайней мере, это было заметно по маске, что скрывало его лицо, но по морщинкам вокруг глаз было заметно, что человек чему-то улыбался. Саске забыл, как дышать, а когда вспомнил, было поздно. Человек в маске рванул в его сторону и вскоре мальчик почувствовал весомый острый удар в живот, который вышиб почву у него из-под ног, заставляя схватиться за больное место и конвульстно пытаться вздохнуть, но изо рта вырывались только судорожные всхлипы и кашель с кровью. Его схватили за волосы, и приложили головой об пол, от чего он почувствовал, как сознание медленно, но верно покидает его, а из раненного виска тонкой струйкой стекает кровь. В ушах зашумело, но все еще открытые в неверии глаза с невероятным испугом наблюдали, как к нему приближаются и убийцы, что, кажется, закончили свои дела на первом этаже. Он не слышал, что они говорили из-за пелены, навалившейся на него, но, немного приходя в себя, он отчетливо осознал, что это конец его короткой жизни, от чего из глаз полились прохладные слезы, смешивающиеся со своей кровью. Беловолосый нагнулся к нему, присаживаясь на корточки, отчего Саске имел возможность рассмотреть его бешеные глаза, которые имели нездоровый красноватый оттенок. Его рука потянулась к лицу мальчишки, в то время как последний отчетливо чувствовал запах крови исходящий от убийцы, но сделать ничего не мог, ведь даже при малейшем вздохе его голова раскалывалась на множество маленьких частей, расползающихся яркой болью по всему телу. - Он еще в сознании, - удивленно сказал беловолосый, пораженно вскидывая головой, Саске тоже был удивлен, что смог услышать его, - хех, крепкий малый, - шутливо сказал он и уже собрался было потрепать мальчика по волосам, как Учиха, даже не ожидая этого от самого себя, извернулся терпя боль, зарычал и впился зубами в руку мужчины, отчего последний ошарашено ойкнул, на пару секунд замирая на месте. Учиха чувствовал, как ему в рот стекает теплая кровь, а тошнота, что удивительно, отступает, давая побольше места слепой ярости, рождающейся, откуда-то изнутри и идущей через спокойно стучащее сердце, будто и не боясь за свою жизнь. - Вот звереныш! – воскликнул мужчина и попытался отцепить черноволосую голову, которая впивалась своими зубами еще крепче, чем раньше, работая челюстями и сверкая ненавистью в глазах. Учиха чувствовал, как один за другим на него обрушиваются удары, но когда он потерял сознание, даже был рад, что так легко отделался. Он ошибался. *** Присутствующие, так же нелепо ахая и вздыхая, наблюдали за представлением, номера которого заставляли недоумевать все больше, отчего люди невольно впадали в какую-то прострацию, но неожиданно на сцене никого не осталось, и даже конферансье не выходил, чтобы попрощаться с публикой. Просто неожиданно музыка оборвалась, а картонные перегородки, что скрывали под собой вагоны и трейлеры рухнули вниз, развеивая веселье и последние остатки наваждения. Никто не успел и слова сказать или даже опомниться как караван отправился в путь, дребезжа колесами оставляя за собой облака пыли и грязи. Но было и еще кое-что, что они «оставили за собой», вот только об этом, зрителям еще предстояло узнать. *** Когда он очнулся то сразу схватился за голову, не понимая где находится, но почему-то чувствовал, что его кто-то тащит, а когда понял, что его волокут в огромном мешке, невольно постарался закричать, но изо рта последовала очередная порция крови. Саске старался быть как можно более расслабленным, чтобы не усугублять свое положение, но кочки и булыжники по которым его тащили, заставляли морщится и терпеть новые вспышки боли, пронзающее его тело. Учиха все еще не верил, что это все происходит именно с ним, все ведь было так хорошо… Обычная семья, обычная жизнь… У него было столько возможностей когда он бы вырос, неужели все оборвется именно так? Мальчик зажмурился, прикрывая голову руками, чтобы было не так больно стукаться о кочки, и постарался не поддаваться отчаянью, все еще надеясь выбраться, когда его извлекут из мешка. Но вскоре он сам осознал, что его надежды обречены на провал. Когда его подхватили и кинули куда-то вперед, Саске подумал, что его, вероятно, собираются утопить как какого щенка, но ничего подобного не последовало, потому что он упал на явно твердую поверхность и, судя по всему, находился где-то в помещении. В ушах звенело, отчего мальчик подумал, что совсем оглох, но постепенно слух мало-помалу возвращался. А потом пол под ним будто ожил, и ребенок совершенно растерялся, не осознавая, где он находится. - Вот, - сказал один из разбойников, вломившихся в его дом, - Позаботься об этом. А после, судя по отдаляющимся шагам, вышел, громко хлопнув дверью. Учиха насторожился и застыл, напрягая слух, чтобы различить шаркающие шаги в свою сторону и невольно задержал дыхание, ожидая, когда же его освободят из этого куска материи и вот, его, наконец, развязали, но увидев яркий свет, бьющий в глаза, Саске застонал и закрыл глаза, признавая что, в общем-то, его битва уже проиграна. Саске окончательно расслабился, принимая свою участь, так как больше не мог сопротивляться, а в это время его уже аккуратно распаковывали, а потом, что удивительно, так же осторожно погладили по исстрадавшейся голове. Учиха удивленно распахнул глаза и столкнулся нос к носу с тем самым ребенком, что так заинтересовал его и почувствовал слепую надежду, но тут же самолично оборвал все потуги своего разума извлечь хоть что-то приятное из сложившейся ситуации. То что это был именно он не было ни малейших сомнений – тот же костюм, сверкающие в пламени свечи голубые глаза и красивые золотые волосы, только маски больше не было, позволяя рассмотреть лицо своего оппонента. Мальчик печально улыбался, пытаясь притянуть пострадавшего поближе к себе и завернуть в темно-бордовое тонкое одеяло. - Прости, - тихо прошептал он, как-то нежно стирая кровь с лица Саске платком, который тут же приобретал красные оттенки. - За что ты извиняешься? – глухо спросил Учиха, доверяясь этим рукам, которые прощупывали его голову на наличия повреждений. Его собеседник только качнул головой, словно сам не зная ответ на свой вопрос, и еще раз постарался пригладить растрепанные черные волосы. - Я буду заботиться о тебе, - негромко прошептал мальчик, оглядываясь по сторонам, словно боялся, что их могут услышать. Саске еще раз чуть не задохнулся в приступе кашля, так неожиданно обрушавшегося на него, и почувствовал, что снова плачет, отстраненно рассматривая большой фургон, в котором он находился. - Хочу домой, - по-детски сказал он, чувствуя, что начинает проваливаться куда-то вниз, будто его разум слишком устал держаться за реальность. - Я знаю, - еще раз грустно улыбнулся блондин, ощущая, как картинка перед ним тускнеет из-за слез, подступивших к глазам. Вагон равномерно покачивался, стуча своими колесами, как неожиданно раздался потусторонний смех, заставив присутствующих двух детей вздрогнуть от страха и неожиданности. Вскоре, блондин понял, что засмеялась игрушка, изображающая из себя клоуна, который выскакивал из квадратной коробки и сейчас, опрокинутая, лежала на полу, перепачканном кровью. Никто из детей даже не пошевелился, чтобы подойти к мерзкой игрушке, чтобы остановить это дьявольское гоготание, вместо этого, они, обхватывая руками, плотнее прижались друг к другу. Они и так практически ощущали злобные смешки, ползущие в воздухе, от какой-то игрушки ничего не изменилось.