Двое в одном спальнике

*** В момент пробуждения Алиса мгновение наслаждалась ощущением блаженства неустановленного происхождения. В следующее мгновение она осознала, что почему-то спит с крепко обнимающим её Пашей. А затем вспомнила всё, что было накануне какую-то пару часов назад. И застыла от неимоверного коктейля из ошарашенности, радости, изумления и не поддающихся идентификации чувств и ощущений. *** Так вот почему Паша рядом и обнимает её. — На правах соучастника вчерашнего пира чувств. И… на правах отца их будущих детей… Которые она сама же ему и вручила вчера. Или сегодня? По календарю-то может и сегодня. … Но раз до сна — значит вчера. Судя по дыханию, сейчас этот будущий отец спит. По-настоящему, без притворства. Стало быть, тоже смог уснуть, несмотря ни на что. Она боялась, что он так и не сможет уснуть: так как очень долго чувствовала, как сильно он напряжён. До тех самых пор, пока сама не провалилась в сон. *** Начинало светать. Это позволяло лучше видеть черты лица Паши. Сейчас они казались совсем детскими. Точнее, безмятежное выражение лица. И это было очень трогательно. И удивительно, учитывая, каким страстным может быть этот юноша. Хотя даже в самых сильных и острых проявлениях его страсти всё равно неизменно присутствует что-то очень невинное. Возможно, такое впечатление возникает из-за его сверхъестественной доброты. В которой Алиса вчера в очередной раз убедилась: до чего же добр и порядочен мужчина, который способен найти силы так долго держать в узде своё неистовое желание овладеть любимой, как Паша вчера. Которая к тому же сама едва ли не настаивает на проникновении. У Паши даже приглушённый голос срывался и словно плавился от едва сдерживаемой страсти. Она сама от такого голоса Паши таяла. А он так и не сорвался. И это при его-то нетерпеливости и его темпераменте. Так что его сдержанность лучше чего бы то ни было убеждала её в том, как сильно Паша её любит. Какое это бесконечное блаженство и счастье — знать, что столь любимый человек тоже так любит. У Алисы перехватило дыхание от очередного особенно сильного прилива нежности к Паше. Слегка придя в себя, она продолжила любоваться им. Вот уж действительно — ненаглядный. Сколько ни смотри на любимого — а хочется снова и снова смотреть. И снова и снова Алису изумляло производимое им впечатление чего-то детского. Он и так-то нередко напоминает ребёнка из-за своей искренности и чистоты. Но сейчас вообще — словно маленький мальчик. Может быть так казалось из-за того, что лицо было расслабленным. Вот таким же милым будет и их маленький сын. Которого они уже собрались зачать в ближайшее время. При первой же возможности. … Да, как бы ни удивлял Алису сейчас вчерашний всплеск их чувственности, но решение о зачатии и сейчас по-прежнему в силе. Это в самом деле должно произойти. Это они хорошо придумали… При мысли о зачатии Алиса ощутила, как снова повеяло что-то подобное вчерашнему наваждению. Пока что слабый отголосок вчерашней бури. Она снова начинала понимать себя вчерашнюю. Понимать, почему она чувствовала то, что чувствовала. Говорила то, что говорила. И делала то, что делала. Стало ясно, что вчерашнее наваждение не было случайностью. Не было результатом магнитной бури или полнолуния. Нет. Оно было закономерностью. Оно было в природе вещей… В её природе. В природе её восприятия Паши. В природе их взаимодействия. И точно такая же или ещё бОльшая буря чувств и ощущений им гарантирована каждый раз, как только они окажутся в подходящей обстановке. То есть как только они затронут в своём общении соответствующие темы… Вчера они их не просто затронули. Вчера они были предельно откровенны. Чего они только не наговорили друг другу. Совсем отпустили свои тормоза. От усталости, что ли? Хотя нет. Не в этом дело. А в том, что они на самом деле сочли возможным и нужным быть настолько откровенными друг с другом. Как-то само получилось. Сначала признавались в отдельных моментах по необходимости. — Паше пришлось признаться, что он не имеет права спать с ней в одном спальнике, так как боится не сдержаться. Ей в ответ пришлось сказать, что она не возражает против такого развития событий. Слово за слово — и скоро скрывать стало уже совсем нечего. И они признавались во всё новых нюансах своих чувств уже просто так. Из-за потребности выразить давно обуревающие чувства. В том числе открыто сказали и о самой любви. Самое сильное впечатление на неё произвели Пашины откровения об их детях. С этой стороны она знала Пашу мало. Не знала, как он представляет себе всё это. А вчера вот узнала. Нарисованные им картины оказались очень трогательными. А нарисованные им картины зачатия оказались ещё и ошеломляюще откровенными и возбуждающими. Особенно его слова о том, как его сперматозоиды проникают в её матку, чтобы достичь яйцеклетки. Но он поделился с ней даже этими сокровенными образами. А это значит, что он доверяет ей. Значит, считает, что она правильно его поймёт. Что её не оттолкнут столь откровенные образы. …В этом доверии было что-то особенное. Вызывающее горячее желание оправдать доверие. И никоим образом даже нечаянно не задеть столь нежные и сокровенные чувства мужчины. Этот мужчина, в которого вырос самый близкий друг её детства (и, похоже, всей последующей жизни), обнажил перед ней своё самое заветное. Самые заветные потребности. В надежде, что она как минимум поймёт. А если повезёт — то и согласием ответит. Желание иметь детей. Причём непременно от неё.