***
Сурин понравилось в фитнес-клубе. Пока Чанёль, под руководством личного тренера занимался силовыми упражнениями, племянница с восторгом осваивала беговую дорожку и велотренажёр. Мужчина знал, что с непривычки её ноги будут болеть, но не мог и слова сказать поперёк, глядя на воодушевлённую девочку, изредка вытирающую потный лоб висящим на плечах полотенцем. Приняв душ и переодевшись, они встретились в холле и направились на подземную парковку, восторженно делясь впечатлениями. А когда Сурин наивно заметила, мол, зачем дяде заниматься, если он и без того замечательно выглядит, Чанёль невольно расправил плечи и задрал нос: — Ну, лишняя подготовка ещё никому не мешала, — забросив спортивную сумку в багажник, поведал он. — Теперь в салон? — догадалась девочка. — Угу. Если хочешь, мой мастер и над тобой поколдует. — А ему можно доверять? — нахмурилась Сурин. — Как видишь, — указав на себя, заметил мужчина и тут же задорно захохотал. Из салона красоты они вышли поздним вечером. Чанёлю укоротили и подкрасили волосы, освежили маникюр, а на лицо нанесли какую-то супердорогую антивозрастную маску. Как сказал стилист под звучным псевдонимом Мануэль, непонятно как сочетающимся с его корейским происхождением, кожа будет нежной и мягкой как у младенца. И Пак терпел эту унизительную процедуру, цедя сквозь зубы, что его будто птичьим дерьмом обмазали — и консистенция, и запах те же. Мануэль лишь хитро посмеивался, а затем чуть не лопнул от гордости, когда саркастично настроенный клиент оценил эффект чудо-маски. А вот Сурин стилист оказал гораздо больше внимания. Он долго общался с девочкой, наматывая на палец её длинные волосы, а затем принялся решительно щёлкать ножницами. Чанёль хотел было вмешаться, но видя, что малышка не против, успокоился и сел на диванчик с чашкой кофе в одной руке и модным журналом в другой. Паку удивительным образом нравилось проводить время в этом месте. Ощущать едкий запах красок для волос и тяжёлое амбре лаков и муссов. Слушать щёлканье ножниц, скрип тяжёлого кресла, мерное гудение фена. Он даже почти задремал, убаюканный незамысловатыми звуками, как внезапно его руки коснулись тёплые пальцы. Резко распахнув глаза, мужчина так и замер с приоткрытым ртом, не узнавая в этой прелестной молодой девушке свою угловатую племянницу. Казалось, что Мануэль ничего толком не менял — лишь укоротил волосы до середины лопаток и чуть завил кончики, придавая объёмность причёске. Но Сурин сама на себя не была похожа. Видно было, что ей нравится новый образ, как и бледно-розовый лак на красиво подточенных ноготках. — Очень мило, — одобрил Чанёль, не желая демонстрировать свой бурный восторг. — Спасибо! — искренне улыбнулась Сурин и тут же замялась. — А мы можем купить немного… м-м… косметики? — Чего? А не рановато ли? — возмутился Пак. Девочка испуганно покосилась на стилиста в поисках защиты, и Мануэль поспешил выйти вперёд: — Дело идёт не о кричащих оттенках, а о спокойном макияже, который разрешено наносить на лицо ученицам старшей школы. Или вы предпочитаете, чтобы Сурин, как и раньше, ходила с невыщипанными бровями и не замазанными биби-кремом подростковыми прыщами? — Пожалуйста! — умоляюще сложила ладошки девочка, и Пак сдался. Домой они возвращались нагруженные не только пакетом с косметикой, который племянница восторженно прижимала к груди, но и с горой новой одежды, которую Мануэль им насоветовал. — Теперь мы самые красивые, да? — разбирая в гостиной вещи, улыбалась Сурин. И Чанёль понимал, что за эту радость на юном лице ему никаких денег не жалко.***
А следующее утро началось с небольшого семейного скандала. Чанёль, по обыкновению ожидающий, что на кухне его будет ждать завтрак, обнаружил стол совершенно пустым. Недоумённо заглянув в холодильник и отыскав лишь жалкий пакет с молоком, ведь заехать вчера в продуктовый они так и не успели, он тихо чертыхнулся и затопал на второй этаж. Нет, можно, конечно, сварить кофе и самостоятельно, но что могло случиться, раз племяшка решила отлынуть от своих прямых обязанностей? — Заходи! — звонко раздалось из-за двери, когда Пак решительно постучал. С небольшим опасением, он заглянул в комнату и тут же сердито нахмурился, подскочив к довольной племяшке. — Это что такое? — схватив её за плечи и повертев во все стороны, рыкнул он. — Нравится? — восторженно прощебетала Сурин. К счастью, строгая школьная форма осталась прежней, лишь старое замызганное пальтишко сменилось элегантным бежевым плащом, да на ногах были обуты аккуратные ботинки. Но вот то, что было намалёвано на прекрасном личике, совсем не понравилось Чанёлю. Ему всё казалось вызывающим — и малиновый блеск на губах, и слишком уж выделенные чёрным карандашом веки. Тушь, неумело нанесённая детской рукой, свисала с кончиков неопрятными комочками. Для полного счастья не хватало, разве, свёкольных румян и характерных пятен от тонального крема, нанесённых исключительно на прыщи. Впрочем, через мгновение зоркий взгляд уцепился за пару таких тёмно-бежевых отметин, уродливо выделяющихся на более светлой коже. — Иди и умойся! — Да почему? — изумилась Сурин. — Потому что ты выглядишь не как ученица, а как… как девушка лёгкого поведения! — Но я хочу быть красивой! — возмущённо крикнула девочка, не собираясь так просто сдаваться. Тогда Чанёль подтащил её к зеркалу и указал на отражение: — Это нельзя назвать красивым! То, что вчера изобразил Мануэль и то, что намалевала ты — совершенно разные вещи! — А я не умею по-другому! — неожиданно расплакалась Сурин. — У меня нет мамы, которая научит меня, как правильно краситься! Я всему учусь сама! Звонкий вначале голосок к концу фразы окончательно утих, и Чанёль виновато прижал малышку к груди, гладя по волосам и успокаивая. Сердце болело, словно в этом была и его вина. Будто Еын умерла по его вине, оставив свою крошечную дочку сиротой. И даже тот факт, что он может дать племяннице деньги, образование и уверенность в завтрашнем дне, не вернёт ей маму. — Совсем всё плохо, да? — всхлипнула Сурин, поднимая на дядю заплаканное лицо. Чанёль заботливо вытер подушечками пальцев грязные разводы от туши и легко поцеловал девочку в нос, от чего та смущённо вспыхнула и забавно наморщилась: — Ты у меня самая красивая и без всей этой гадости на лице. Иди в ванную, а вечером мы придумаем как научить тебя искусству макияжа! — Обещаешь? — Обещаю! — клятвенно заверил мужчина, скрепив свои слова уверенным рукопожатием.***
В школе моментально оценили модный прикид новенькой. Одноклассницы шептались, обсуждая сумочку из последней коллекции одного из именитых дизайнеров, а Сурин наигранно небрежно вытаскивала из неё учебные принадлежности. Несомненно, прежний рюкзак был куда удобнее, и тетради в нём не мялись, и не приходилось таскать дополнительный пакет с учебниками. Но все неудобства окупались с лихвой вытянутыми лицами юных стервочек, которые наверняка вечером начнут требовать у обеспеченных родителей новую порцию брендовых шмоток. К счастью, Сехун второй день отсутствовал на занятиях, и судя по слухам, летающим в школьных коридорах, он простудился и сейчас отлёживался дома. Оми ходила, словно в воду опущенная, напоминая больше тень, чем живого человека. А Сурин боялась вот также влюбиться в кого-то, сделав конкретного человека идолом, кумиром, единственным солнцем, наркотиком, без которого терялся смысл жизни. Дядя не раз пророчил ей скорейшую влюблённость, ведь восемнадцать лет лучшее время, чтобы впервые полюбить. А девочка пыталась всеми силами отсрочить этот момент. Уж слишком страшно терять себя, превращаясь в бессловесную и бесхребетную особь, готовую душу продать ради улыбки одного человека. На большой перемене к Сурин подошла улыбающаяся Мина, привычно окружённая сворой верных подружек. С интересом осмотрев Ли с ног до головы, она зацепилась взглядом за болтающуюся на плече сумочку и одобрительно кивнула: — Тебе идёт! — Спасибо, — равнодушно ответила Сурин. — Что делаешь вечером? — Какая тебе разница? — Да вот, хотела пригласить к себе домой. Посидели бы, поболтали. Фильм какой-нибудь посмотрели… Подруги за спиной хитро переглянулись, а Сурин едва сдержалась, чтобы не послать Мину ко всем чертям: — Спасибо, но у меня другие планы. Пройдя мимо усмехнувшейся школьной королевы, Ли зашагала к лестнице, как внезапно ей в спину прилетело насмешливое: — А вот Оми придёт! — Шутишь? — обернулась девочка. — Ещё как придёт. Ведь там будет Сехун. — И кто же там ещё будет? — А кого бы ты хотела увидеть? Скажи, и я приглашу этого человека для тебя! Сурин недоумённо нахмурилась, не понимая, шутит ли Мина или говорит абсолютно серьёзно. — Вот, возьми, — девушка вложила в карман её форменного пиджака аккуратно сложенную бумажку. — Это мой адрес. Жду тебя к семи. И без опозданий. Мило помахав на прощание ладошкой, Мина гордо удалилась, а её свита, наградив Сурин насмешливыми взглядами, поспешила следом.