Одиночество рядом с тобой

      Когда изрядно замёрзший и усталый Чанёль зашёл в дом, Сурин не выбежала его встречать. Мало того, из глубин комнат не доносилось ни звука, даже свет нигде не горел. Глухая тревога тут же охватила мужчину. Он поспешно скинул с плеч намокшее от дождя пальто и прямо в ботинках, оставляя на полу уродливые грязные следы, шагнул в гостиную, чтобы тут же облегчённо вздохнуть — племянница мирно спала на диване, подложив под щёку ладони.       Нежно улыбнувшись, Пак сбросил ботинки по пути к дивану и, загородив спиной слабый свет ночника, опустился на корточки перед Сурин. Нежная и беззащитная, совсем ребёнок, она сладко сопела, закутавшись в тёплый плед. Рядом с подушкой лежала ручка с ярким колпачком, а на полу нашёлся исписанный аккуратным почерком блокнот. Взяв его в руки, Чанёль неспешно пролистал местами исчёрканные листы и задумчиво улыбнулся. Отыскав в чемодане подарок для племянницы, он положил его на стол, а сам поднялся наверх, чтобы принять душ и немедленно лечь спать.       С Сурин ему удалось увидеться только утром. Выспавшаяся и счастливая девочка встретила дядю яркой улыбкой и чашкой горячего кофе. Пожелав ему доброго утра, она проскользнула мимо, но Чанёль успел заметить блеснувший на шее кулон в форме ласточки, который он купил накануне, гуляя по шанхайскому рынку, и спрятал в шкатулке с драконом.       Мужчина искренне радовался, что Сурин ни словом не обмолвилась о его внезапном отъезде, не высказывала никаких претензий и не обижалась. По дороге в школу они попали в жуткую пробку, но разговор в салоне не стихал ни на минуту — то племянница рассказывала о школьных делах, то Чанёль делился историями о Китае.       — И всё же почему ты меня вчера не разбудил? Я бы разогрела ужин!       — Я поужинал в самолёте.       — Да что там за еда? Концентраты одни, — ворчала Сурин, когда автомобиль уже подъезжал к школе.       — Постой, — Чанёль одёрнул уже спешившую выбежать из машины девочку. — Твоя статья уже готова?       — Ага! — с готовностью кивнула племянница.       — Тогда пригласи сегодня на ужин Сехуна. Будет интересно взглянуть на его реакцию.       — Без проблем!       Помахав дяде на прощание, Сурин вышла из автомобиля и тут же встала как вкопанная. Резко обернувшись вслед отъехавшей машине, она задумчиво пошевелила губами и тут же сердито зашипела — вот уж от кого, а от дяди такого не ожидала. Что ж, раз он прочитал наброски статьи, то придётся сделать её ещё лучше, чтобы удивить наверняка. Тем более, время до вечера ещё оставалось.

***

      Вопреки ожиданиям, Сехун благосклонно принял приглашение на ужин, даже не отпустил ни одной ядовитой шуточки. Задумчиво уточнил время, кивнул сам себе и звонко ударил по протянутой ладони, молчаливо закрепляя соглашение.       А вот самой Сурин до спокойствия было очень далеко. Девочка явно переоценила свои силы — оказалось нереально разорваться между редактированием статьи, приготовлением ужина и выбором наряда. И да, все три пункта были для Ли одинаково важны.       К счастью, Цзыань с готовностью предложила свою помощь в приготовлении пасты, которую так любил Сехун. Сурин только помогла с приготовлением соуса и тут же убежала на второй этаж, чтобы успеть принять душ и распечатать текст.       Девочка уже расправляла перед зеркалом складки платья, когда с лестницы раздался голос китаянки, возвестивший о том, что хозяин в сопровождении Сехуна идёт к дому. Сурин запаниковала, отчего-то смутилась своего внешнего вида, начала поспешно забирать завитые волосы в хвост, а из прихожей уже доносились мужские голоса и тёплый смех Цзыань.       — Вырядилась, как дура! — выговаривала своему отражению Ли, но менять что-то было поздно.       Ещё раз одёрнув наивно-розовое платье и казавшийся идиотским аккуратный бант на груди, Сурин стёрла салфеткой блеск с губ, чтобы не получить нагоняй от дяди, подхватила убранные в папку листы и вышла из комнаты.       Стоило ей показаться на лестнице, как голоса в гостиной смолкли и три пары глаз испытующе устремились на девочку. Неловко улыбнувшись, она приветливо помахала рукой мужчинам и суетившейся рядом с ними китаянке. К счастью, Сехун пришёл в рубашке и брюках, да и дядя был в костюме, а то Сурин точно бы провалилась под землю от стыда за свой неуместно-праздничный внешний вид.       — А вы где-то встретились? — остановившись на нижней ступеньке, поинтересовалась девочка.       — Да, твой одноклассник курил у ворот нашего дома, — хохотнул Чанёль и указал на поставленную на стол бутылку виски. — Ещё и алкоголь мне презентовал. Ну что за дети пошли…       Не заметив искреннего возмущения в словах мужчины, Сехун фыркнул и беззаботно закатил глаза. Неизвестно сколько бы продлилась светская беседа, если бы не китаянка. Напомнив про остывающий ужин, она позвала всех на кухню, где уже был накрыт стол.       — М-м, паста? — потянул носом О. — Специально для меня готовила?       — Дядя тоже её любит, — сконфуженно ответила Сурин, виновато взглянув на Чанёля. — Правда?       — Очень люблю, — подмигнул ей мужчина. — Цзыань, принеси-ка из погреба французского вина. Думаю, детишкам можно выпить по половине бокальчика.       Во время ужина царила на удивление приятная обстановка. Чанёль непринуждённо шутил, интересовался делами Сехуна, обсуждал курсы валют, игру футбольной сборной и цены на автомобили. А Сурин в это время судорожно повторяла текст статьи, забыв про остывающие на тарелке макароны. Её не покидало чувство, словно она будет выступать не перед двумя знакомыми людьми, а перед толпой народа. Глупо и бессмысленно дёргаться, но Ли ничего не могла с собой поделать.       Зато Чанёлю и Сехуну всё происходящее явно нравилось. Они мирно распивали вино, просили у Цзыань добавки и просидели бы так ещё не один час, если бы нервы Сурин не сдали окончательно.       — Давайте я прочту статью, а потом вы продолжите, — положив руку на сердце, взмолилась она.       Пак, на правах хозяина, предложил перебраться в гостиную и первым занял глубокое кресло у окна. Сехун сел на диван, а Сурин, обмахнувшись листами, встала в центре комнаты. Мысленно поддерживающая её Цзыань выглядывала из кухни и хитро улыбалась.       — А… как мне начать? — стушевалась Ли.       Девочка судорожно зарылась носом в бумаги, пытаясь в сотый раз пробежаться по одним и тем же выделенным маркером строчкам, как внезапно дядя поднялся и мягко забрал у неё листы.       — А теперь начинай, — Чанёль сел обратно в кресло, небрежно бросив папку себе под ноги.       Сурин неловко покосилась на Сехуна и с облегчением поняла, что парень тоже нервничал. Внешне это никак не проявлялось — О выглядел расслабленно, изредка откидывал со лба отросшую чёлку и крутил кольцо на указательном пальце. Но в его глазах было намешано столько разных эмоций от волнения до злости, что захватывало дух. Решив, что тянуть дальше просто некуда, Ли машинально расправила складки платья и сцепила руки за спиной.       — Объектом моего исследования стал О Сехун. К слову, изначально я вовсе не рассматривала его кандидатуру, наивно полагая, что писать о нём просто нечего. Я видела в нём типичного представителя золотой молодёжи — человека, которому не стоит заботиться о будущем, вся жизнь которого расписана по минутам задолго до рождения. Другие люди рвут жилы десятки лет и зачастую не получают даже сотой доли того, что получил Сехун, едва появившись на свет. Почему я была слепа? Возможно из-за зависти или банального нежелания разглядеть истинную сущность, спрятанную под сотнями прекрасных и уродливых масок.       Сурин перевела дух и спешно оценила реакцию слушателей. Чанёль невозмутимо смотрел на неё из-под полуопущенных ресниц, а Сехун, напротив, не сводил взгляда с пепельницы на столе, в которой причудливо отражались отблески искусственного света.       — Я считала О Сехуна лентяем, но за прошедшую неделю убедилась в обратном. Я узнала, что в свободное время он занимается с репетиторами, отлично говорит по-английски, часто бывает в компании отца и разбирается в бумагах. В отличие от сверстников, не определившихся со своим будущим, Сехун точно знает, чего хочет от жизни. Он не бежит от своей судьбы, но меняет её под себя. Берёт за фундамент то, что было дано при рождении, но всё остальное строит так, как нравится ему.       Ли пришлось прерваться и сделать пару глотков воды из захваченного с кухни стакана.       — Простите, — кашлянув, продолжила девочка. — Сехун интроверт, поэтому у него не так много друзей. Зато он пользуется уважением у окружающих и к его мнению прислушиваются. Взять хотя бы плавательную секцию, где именно О является негласным лидером. Однако, на фоне озвученных мной достоинств, у Сехуна есть и недостатки. Например, его наглость и бесцеремонность, отсутствие такта и эгоизм. В каждом человеке живут свои демоны и зачастую невозможно одержать над ними верх. Сехун из тех, кто может обидеть и даже не заметить этого, или наоборот делать это нарочно, методично укалывая в самые больные места.       — Ложь, — фыркнул О, украдкой взглянув на Сурин.       — Возможно. Всё-таки неделя не слишком большой срок, чтобы добраться до самой сути. Но я уверена, что мне удалось к ней приблизиться. Ты никогда не знаешь, что творится в душе другого человека, и это поистине чудо — когда он тебе открывается, приоткрывает дверцу в своё сердце, позволяя прикоснуться к самому бесценному, что там есть. И тогда казавшийся плоским внутренний мир наполняется красками и глубиной. И ты уже не посторонний, ты имеешь право созерцать и прикасаться к чужому и сокровенному.       — И каков же твой вывод? — прищурился Чанёль.       — Вывод?..       — Да. Вывод должен быть всегда и во всём, в любой ситуации, в любом разговоре. Это черта, которую необходимо подвести. Без него никуда.       — Что ж, — Сурин перевела дыхание и неловко опустила взгляд. — Лично для меня эта статья послужила отличным опытом. В первую очередь, жизненным. Я осознала, как слепы могут быть люди и как они глупы в своём желании навесить ярлыки на окружающих. Люди не такие, какими кажутся. В каждом есть начинка — иногда вкусная, иногда тошнотворная. Встречается и пустота, но и она не появляется на пустом месте. У любого человека есть своя история и трагедия, своя неразделённая любовь, разбитая мечта. Мудрость одного не похожа на мудрость другого. Сердце каждого — непроходимый лабиринт, и нет ни одного похожего… Теперь я знаю, как важно отбросить напускное и добраться до сути. Я хочу научиться читать людей по их поступкам и взглядам, по малейшим движениям и словам. Хочу разгадывать их загадки, развенчивать собственные ожидания, разочаровываться и, напротив, восхищаться. И О Сехун стал для меня прекрасным примером. Вначале он виртуозно обманул меня, а затем не менее ловко убедил в обратном. Спасибо тебе за эту неделю и за тайны, что ты мне поведал.       Парень сконфуженно хмыкнул и растрепал волосы на затылке. И он уж явно не ожидал, что следующий вопрос Чанёля будет адресован ему.       — Что скажешь? Сурин оказалась права?       — Я, конечно, догадывался, каким кажусь в глазах окружающих, но слышать это не слишком приятно, — О криво улыбнулся, крутя кольцо на пальце. — Впрочем, меня всё устраивает. Да, я могу казаться наглым и холодным, но зато ко мне никто не лезет в душу. Да, бываю эгоистом, но это заложено в меня природой, и с этим глупо бороться. А вообще… сейчас я чувствую себя уязвлённым. Сурин меня тоже обвела вокруг пальца — я сам не заметил, как начал раскрываться, говоря вслух о том, о чём обычно предпочитаю молчать. Теперь ты знаешь слишком много, и если проболтаешься, то мне придётся тебя убить!       Сурин облегчённо рассмеялась и села на диван рядом с О. Впрочем, её взгляд был направлен на Чанёля. Девочка ждала оценки своего выступления, в нетерпении сжимая кулаки.       — Ты отлично постаралась, — спустя минуту, кивнул Пак. — Тебе удалось получше узнать Сехуна и изменить о нём своё мнение. И ты умело выразила свои мысли на бумаге и в словах. Но, Сурин, не быть тебе журналистом.       — Почему? — Сурин облизнула пересохшие губы, не зная, как реагировать на подобное заявление.       — Потому что журналист написал бы иначе. Была бы статистика, факты, примеры. Всё научно, обоснованно и структурировано. Ты же написала не статью, а отрывок из книги. Очень чувственно и красиво, но не по-журналистски. В тебе дремлет писатель, племяшенька.       Чанёль по-доброму рассмеялся, а Сурин едва не разревелась от разочарования. Подскочив, начала доказывать, что журналисты тоже бывают разные, и вообще это первая попытка, а значит быть второй, но дядя остался непреклонен.       — Мы ещё поговорим на эту тему, а сейчас давайте вернёмся на кухню, пока Цзыань нас туда силой не затолкала!       Яблочный пирог наверняка был вкусным, но расстроенной Сурин не было до этого дела. Всё разом потускнело, перестало вызывать искренний интерес. Уже не было желания поддерживать разговор, смеяться над шутками и строить из себя хорошую девочку.       Сехун как-то быстро и неловко допил чай, распрощался и ушёл, Сурин даже не вышла его провожать. Она помогла Цзыань убрать со стола и уже хотела уйти в свою комнату, но в гостиной наткнулась на мрачного дядю, стоящего у окна. Он курил, задумчиво глядя в тёмный двор, и его профиль казался хищным на фоне блестящего стекла.       — И что это было? — вместе с дымом выдохнул мужчина.       Девочка остановилась и исподлобья взглянула на него. Чуть помедлив с ответом, раздражённо передёрнула плечами и тряхнула головой.       — Тот же вопрос хочу задать тебе. Опозорил меня перед одноклассником. Можно было и наедине сказать, какое я ничтожество.       — Разве я это говорил? — Чанёль стряхнул пепел и вновь поднёс сигарету к губам, затягиваясь. — Ты повела себя очень некрасиво по отношению к Сехуну — вначале неделю бегала за ним, выспрашивая его тайны, забираясь в самую душу, а затем потеряла интерес и не смогла даже вежливо попрощаться, не говоря о чём-то большем.       — У меня не было настроения, потому что ты мне его испортил!       — Потому что задел твоё эго? Не похвалил, не погладил по головке? — начал ответно раздражаться Пак. — Ну уж извини, я не твой папочка и не буду безоглядно хвалить. Тем более, что я тебя не ругал, а лишь адекватно указал на характер твоего текста.       — Это глупо и непрофессионально судить меня по одной написанной статье!       — А я тебя вообще судить не буду, если ты не умеешь слушать и не готова к критике! Будь взрослой и мудрой, если хочешь чего-то добиться. А то навесила ярлыков на парня — и наглый он, и эгоист. А сама-то чем лучше? — Чанёль зло вдавил окурок в дно пепельницы и перебрался на диван. — Знаешь, чем отличаются журналисты от писателей? Они честны в своих суждениях! Пишут так, как думают, и так, как есть! А писатели завернут тебе бутерброд из вкусных слов, ярких оборотов, пафосных речей и прочего дерьма и ни за что не скажут откровенно, что думают о том или ином событии. Пишут в угоду читателей, сюжета, да чего угодно, но только не во имя правды!       — Всё сказал? — голос Сурин уже звенел от слёз, но она продолжала упрямо слушать Чанёля.       — Нет! Статья твоя пафосна до оскомины! Слишком много воды и лишней философии. Тебе даже писателем не стать с таким качеством текста. Пиши проще, думай проще, живи проще. Я всё сказал! Иди спать и подумай над своим поведением.       — Так мне спать или думать?! — звонко крикнула Сурин и, не дожидаясь ответа, убежала наверх, громко топая по ступенькам.       — Дурдом, — выдохнул Чанёль, потирая ноющие виски.       Спал он плохо, несколько раз выходил на улицу, чтобы подышать свежим воздухом и покурить. Видел, что в комнате племянницы горел свет, но не решался зайти. Пак был уверен, что он прав и что племяннице нужно время, чтобы всё осмыслить. Да, возможно методы воспитания Чанёля далеки от идеальных, но он сделает всё возможное, чтобы сделать Сурин лучше. А утром они ещё раз обо всём поговорят, уже гораздо спокойнее и осмысленнее.       Вот только утро началось не с разговора по душам. Когда мужчина зашёл на кухню, девочки уже и след простыл, но на столе осталась стоять чашка чуть остывшего кофе и придавленные ей листы бумаги. Пролистав их, Чанёль неопределённо хмыкнул и опустился на стул. Пожалуй, его племянница не только упряма, но и весьма амбициозна — за ночь переписала текст, превратив его из книжного отрывка в неплохую публицистическую статью.       «Предлагаю стажироваться по средам и пятницам», — отправил он сообщение на мобильный Сурин.       «По рукам!» — мигнул экран через несколько секунд.