***
Домой Сурин приплелась едва живая. Только и хватило сил, чтобы переодеться в домашнюю пижаму да завалиться на кровать. Девочка сама не заметила, как уснула, а когда открыла глаза, в комнате уже было темно и сама она была укрыта одеялом. Поскольку у Цзыань был выходной, это значило, что дядя успел вернуться с работы и заглянул к племяннице. — Это ж сколько времени? — сонно промычала Сурин, поворачивая к себе будильник. Охнув, она спрыгнула с кровати и выглянула в коридор. Спустилась вниз, но не нашла Чанёля ни в гостиной, ни на кухне. Даже на залитом дождём крыльце не было ни души. Поставив тарелки с ужином в микроволновку, Ли продолжила поиски дяди. Поднявшись на второй этаж, она остановилась перед спальней мужчины и нерешительно поскреблась. Ей никто не ответил, но неплотно запертая дверь тихо скрипнула, медленно приоткрывшись. Приникнув глазом к щели, Сурин с любопытством рассматривала загадочную комнату, в которой ей ещё не доводилось побывать. Впрочем, ничего особенного девочка не увидела — огромная кровать, застеленная чёрным шёлковым покрывалом, распахнутый шкаф, мерцающее в углу зеркало. На полу мягкий ковёр, у окна кресло-качалка, с небрежно повешенным на спинке пледом. На сиденье лежала книга, но разобрать название на таком расстоянии Сурин не могла. Мерный шум, которому вначале Ли не придала значения, неожиданно стих. Скрипнула дверь, и в поле её зрения попал обнажённый дядя, на ходу обматывающий влажные бёдра полотенцем. Ойкнув, Сурин тут же спряталась, но от увиденного её щёки заполыхали, а сердце суматошно забилось. Сбежав вниз по лестнице, она на автомате вытащила из микроволновки тарелки и открыла ящик со столовыми приборами. Зажмурившись, девочка тряхнула головой, но мельком увиденное не желало забываться — длинные ноги, покрытые каплями воды, а чуть выше, в окружении тёмных волосков… — Ой! — пискнула девочка, обрезав палец ножом. Слизнув капли крови, она схватила со стола тарелку и помчалась в свою комнату. Пробегая мимо спальни Пака громко крикнула, что ужин готов, и заперлась у себя, надеясь, что к утру всё забудется, а руки перестанут лихорадочно трястись. — Ну ты чего закрылась? — недовольно ворчал дядя, дёргая ручку во все стороны. — Пойдём со мной, одному скучно. — Нет-нет, я делаю домашку! — сидя под дверью, нарочито беззаботно крикнула Сурин. — Тогда открой дверь. — Зачем? — А зачем запираться? Логично, но замок казался Ли раскалённым куском металла, поэтому она не решилась к нему прикоснуться. Поняв, что ничего не добьётся от племянницы, Чанёль ушёл, а Сурин почему-то стало смешно. Вот же дурочка, правда. Сама подглядывала за ним, а когда увидела то, что не предназначалось для её глаз, засмущалась. Если подумать, то Чанёль ничем не отличался от Минсока, Сехуна, Ифаня. Да он такой же, как остальные миллионы мужчин. Чего там стесняться? Тем более, что дядя действительно в неплохой форме — и пресс есть, и мускулы. И ноги волосатые, да. Сурин долго хихикала, сидя на полу и обмахиваясь ладошками. Со спокойной душой съела макароны и, решив оставить домашнее задание до вечера воскресенья, развалилась на кровати с мобильником в руках. Отыскав контакт Сехуна, она несколько минут размышляла над текстом сообщения и в итоге написала лаконичное: «Что делаешь?» Ответ пришёл через двадцать минут, когда Сурин заскучала и уже собиралась выйти поболтать с дядей. «Если это единственное, что тебя интересует, то я пошёл спать». «Ну почему? Например, мне любопытно, что ты ел на ужин». «Хм… чипсы, пиво и ещё раз чипсы». «Фу, алкоголик». «И ты не можешь жить без этого алкоголика, раз пишешь ему в двенадцатом часу ночи. Соскучилась?» На языке вертелось что-то язвительное, но Сурин побоялась обидеть парня и лишиться столь нужного сейчас собеседника. «Так ты сейчас пьян?» «Не настолько, чтобы прямо сейчас рвануть к тебе в Сеул». «Дурак. Спрячь весь алкоголь. Не хватало ещё тебя в моём доме!» «Пф, мне и тут неплохо». Они болтали целый час, пока глаза не начали слипаться, а натянутая внутри пружина не отпустила. Сурин так и уснула, с телефоном в обнимку, уже сквозь сон чувствуя, как тот продолжал жужжать в её ладони, принимая всё новые и новые сообщения от одноклассника.***
— Я чувствую себя неуютно в этой одежде, — жаловался Чанёль по пути к торговому центру. Их автомобиль застрял в глухой пробке, и племянница с улыбкой наблюдала, как дядя раздражённо поправлял капюшон толстовки и стыдливо прикрывал вытертые на коленях джинсы. Сурин было также непривычно видеть Чанёля таким, она даже не подозревала, что в его шкафу могла храниться подобная одежда, но увиденное ей всё равно нравилось. Пак разом сбросил десять лет, став похожим если не на сверстника Сурин, то хотя бы на старшего брата. — Тебе очень идёт, не стесняйся, — она хлопнула его ладонью по плечу и смешно наморщила нос. — Я похож на молодящегося старикана, из которого сыплется песок сквозь дырки в джинсах, — медленно сдвинувшись с места, прокомментировал Пак. Эту субботу они, как и планировали, посвятили Ифаню и его детям. Сам Ву ждал их в одном из детских кафе, расположенных в популярном торговом центре. К сожалению, погулять им бы всё равно не удалось — погода оставляла желать лучшего. Который день шёл дождь, а ветер дул такой силы, что рекламные щиты жалобно скрипели от каждого порыва. Сурин старалась не думать о вчерашнем недоразумении, но в голове то и дело всплывала ровная спина дяди и его длинные ноги. Одно дело видеть их на фотографиях пятнадцатилетней давности, и совсем другое наблюдать вживую. Девочку грызло чувство вины, и именно это ощущение делало её грязной и порочной. Она бы с удовольствием поделилась с Чанёлем своими переживаниями, но вряд ли он остался бы в восторге, узнав, что племянница подглядывала за ним после душа. И ведь не было у неё дурных мыслей, когда она замерла напротив узкой щели, чтобы хоть одним глазком рассмотреть запретную комнату, утонувшую в сумерках. Кто же знал, что всё так глупо обернётся. — О чём задумалась? — Да так, — сконфуженно отмахнулась Сурин, теребя замочек куртки. — Ты ведь знаешь, что можешь мне обо всём рассказать? — серьёзно взглянул Пак на племянницу. «Даже о том, что видела тебя голым после душа?» — пронеслось в голове. — Знаю, — вместо этого кивнула Ли. Ифань оказался отцом двух очаровательных малышей. Старшей, Совон, было шесть лет, и она с гордостью вырисовывала на клочке салфетки буквы, тщательно их проговаривая и забавно жмурясь, когда Сурин гладила её по волосам. Младшему, непоседливому Мино, недавно исполнилось четыре, и он предпочитал общество мужчин, сидя на коленях Чанёля и не отпуская большой палец кормившего его с ложки мороженым отца. После кафе они направились в детский городок, где счастливо визжащие брат с сестрой прыгали на батутах и скатывались с резиновой горки. — Хочешь к ним? — Ифань ткнул её локтем в бок и задорно подмигнул. — Боюсь, по возрасту не подойду, — рассмеялась Сурин. Пока мужчины обсуждали последние футбольные новости, Ли сбегала в один из магазинов и прикупила себе симпатичную футболку. Чанёль одобрил её выбор, Ифань заявил, что хочет купить Совон такую же, и плевать, что подходящего размера нет. Последним пунктом субботней прогулки стало посещение кинотеатра. Пополнив запасы попкорна и колы, они сели в центре зала и с замиранием сердца следили за сюжетом диснеевского мультфильма. Точнее, следили дети и примкнувшая к ним Сурин, а вот мужчины, съев всю еду, мирно задремали, изредка всхрапывая и толкая друг друга. — Так классно было, правда? — возбуждённо вертелся Мино, пока Ли пыталась натянуть на него курточку. — Когда я вырасту, тоже стану полицейским! — Ого, Ву, слышал? Твой сын станет большим человеком, — довольно хохотнул Пак и подхватил мальчишку на руки. — Ну что, где наш волшебный звездолёт? — Та-а-ам! — звонко крикнул Мино и крепко обхватил мужчину за шею. Совон вела себя гораздо спокойнее. Сама застегнула пальто, послушно натянула ярко-жёлтый берет и вложила свою ладошку в руку Сурин. Они шли по опустевшему торговому центру и не отрывали взгляда от вырвавшихся вперёд Чанёля и Мино. — Жаль, что у него нет детей. Хоть он и доказывает мне обратное, я уверен — из Чанёля получился бы отличный отец, — задумчиво произнёс Ифань. — Я в этом не сомневаюсь, — с грустной улыбкой кивнула Сурин.***
Девочка почти задремала, пропустив обратную дорогу домой. Поэтому стоило Чанёлю резко затормозить и чертыхнуться сквозь зубы, как она вздрогнула и резко распахнула ресницы. Ничего не понимая, покрутила головой и заметила припаркованный рядом с воротами автомобиль с включёнными фарами. — Кто это? — Сурин удивлённо взглянула на дядю и склонила на бок голову. — Рэй, — прошипел Пак, заглушив мотор. — Иди в дом, я сейчас. Племянница послушно отстегнула ремень безопасности и, взяв с заднего сидения пакет с покупками, вышла под проливной дождь. Дождавшись, когда тонкая фигурка скроется за дверями дома, Чанёль вышел из салона и сильно хлопнул дверью. Фары Ауди приветливо мигнули, словно приглашая, и мужчине не оставалось ничего иного, как преодолеть разделяющее их расстояние. В чужом салоне приторно пахло сладкими духами и, совсем незаметно, алкоголем. Рэй долго изучала взглядом злого и промокшего Чанёля, а затем повернулась к залитому дождём лобовому стеклу. Ярко-красные ногти небрежно стучали по рулю, а сама женщина молча улыбалась, словно наслаждаясь плохо сдерживаемой яростью Пака. — Что тебе нужно? — Захотела увидеть, — пожала плечами Рэй. — Поехали ко мне? — Ты пьяна. — Я выпила бокал вина. И пьяна я, увы, не от него, а от одиночества. — В этом я тебе не помощник. — Как интересно! Значит, как потрахаться, так я всегда к твоим услугам, а как скрасить мой одинокий вечер — так пошла куда подальше? — Рэй, я не настроен на выяснение отношений, которых нет. — Я тебе не нужна? — Ты знаешь ответ. Женщина вздрогнула и с ненавистью посмотрела на раздражённого Чанёля. Она знала, что мужчина может выйти из Ауди в любой момент, но тот медлил, словно желал что-то сказать или услышать. — Послушай… я давно смирилась с тем, что мы лишь любовники. Но в последнее время ты даже не прикасаешься ко мне. Почему? Я перестала тебя устраивать в постели? Или ты нашёл кого-то другого? — Дорогая, я забочусь о тебе, ты не заметила? Самое время найти подходящего мужчину и создать семью. Годы-то уходят. Чанёль уверенно жалил каждым своим словом и действием. Но Рэй уже давно обросла защитной бронёй, которая была крепче камня. Пак сам закалял её характер, неосознанно привязывая, ломая и перекраивая под себя. И Рэй была для него идеальной — секретаршей, любовницей, подругой. И она даже решила, что их служебный роман имеет шансы вылиться во что-то большее, но сейчас всё трещало по швам и не оставалось шанса на спасение. — Это из-за Сурин, да? — Что ты мелешь? — прошипел Пак, уже схватившись за ручку двери. — А что вижу, то и мелю! Мне напомнить, сколько раз ты называл меня Еын в пьяной горячке? Сурин ведь так похожа на неё. Ты что, решил теперь племянницу оприходовать, раз её мамочки больше нет? Рэй взвизгнула, когда Чанёль больно намотал её волосы на кулак и прижал щекой к рулю. Стало страшно, но женщина не совершала попыток вырваться, лишь дышала загнанно, словно попавший в ловушку зверь. — Закрой свой рот и никогда не произноси имя Еын! А в понедельник собирай свои шмотки и убирайся из моего офиса. Поняла? Оттолкнув от себя Рэй, Чанёль вышел из автомобиля и стремительно скрылся за воротами. Внутри всё дрожало и клокотало, мысли и эмоции крутились в безумном вихре. Мужчину трясло от ярости и гнева, а ещё от совершенно рациональной беспомощности что-либо изменить. Ворвавшись в дом, он тут же столкнулся нос к носу с поджидавшей его Сурин. Та успела нацепить на себя новую футболку и хвастливо крутилась перед дядей, напоминая больше красную тряпку для быка. — Хорошо выглядишь, — прошипел Пак, раздражённо скинув сырые кроссовки. — Что-то случилось? — насторожилась девочка. — Всё хорошо. — А зачем Рэй… — Иди к себе в комнату! — не выдержав, заорал Чанёль. Передёрнув плечами, Сурин скрылась за поворотом и Пак с облегчением вслушался в стихающие шаги. Переведя дух, он подошёл к окну в гостиной и осторожно выглянул из-за шторы. Автомобиль Рэй всё ещё стоял на прежнем месте, но когда нервы Чанёля снова начали сдавать, женщина, будто почувствовав это, завела мотор и выехала на дорогу. Приняв душ и переодевшись в сухую одежду, Пак спустился к себе в кабинет, прихватив из бара бутылку виски и пузатый стакан. Сурин сидела в своей комнате тихо, будто мышка, и мужчина был ей за это благодарен. Сейчас ему просто хотелось побыть наедине с собой и своими воспоминаниями. Поэтому он достал с верхней полки старый фотоальбом и принялся переворачивать пожелтевшие страницы, на большинстве которых были изображены люди, которых он толком не знал. Бабушки и дедушки, отец — все они умерли, когда Чанёль был ещё ребёнком. Мама, всегда строгая и холёная женщина, проникновенно смотрела с чёрно-белых снимков, но даже так Пак не ощущал её тепла. По сути, он никогда его не ощущал — ни в детстве, когда маме пришлось воспитывать не только своего, но и чужого ребёнка, ни в юности, когда она сослала его в Лондон, подальше от «искушения, способного испортить жизнь». А вот глядя на фотографии, где он был с Чжесоком, на душе становилось легко. Что-то тёплое и доброе сворачивалось клубком на дне циничной души и согревало даже холодной осенней ночью. Забавно, но сводный брат подарил ему гораздо больше приятных воспоминаний, чем родная мать. Чжесок был чуть старше, но никогда не кичился этой разницей в возрасте, считая Чанёля равным себе. Они вместе учились, вместе играли, вместе сходили с ума и впервые попробовали алкоголь и сигареты. Почти одновременно переспали с девушками, разом став почётными экспертами среди сверстников, и без устали раздавали бесконечные советы о том, как надо вести себя в постели. Знал бы кто, как они вели себя в свой первый раз, на смех бы подняли. А потом они встретили Еын и всему пришёл конец — дружбе, любви, счастью. У этой точки, поставленной в финале беззаботной юности, были выгоревшие до тёмного каштана волосы, трогательная родинка под нижней губой и шрам на лопатке. И даже сейчас, спустя столько лет, Чанёль ощущал присутствие Еын. Она была повсюду — в шорохе дождя за окном, в длинной тени, медленно ползущей к его столу. Её прозрачные руки всё сильнее сдавливали покрытую каплями пота шею. И кубики льда на дне бокала стучали так же, как её каблучки по мостовой, когда она спешила к нему навстречу. — Уходи! Отпусти меня, — с мольбой прошептал Пак, уронив голову на стол, чтобы не видеть демонов из прошлого, окруживших его со всех сторон.