***
Девочка как раз решала последнюю задачу по физике, когда в дверь её комнаты осторожно постучали. Увидев заглянувшего понурого дядю, Сурин поджала губы, но всё же кивнула, позволив ему войти. Неловко помявшись на пороге, Чанёль сел на краю кровати и положил на колени толстый фотоальбом. Заинтересованно приподняв брови, племянница с трудом вернула себе прежний невозмутимый вид и строго осмотрела дядю с ног до головы, надеясь, что он верно расценит её молчаливый упрёк. — Я виноват, извини, — вздохнул мужчина. — Малышка, я не хотел тебя пугать. Обещаю, что больше такого не повторится. — Это Рэй виновата, да? — прищурилась Сурин. — Не нравится она мне. — Я виноват не меньше. Но с Рэй всё покончено, я уволил её. Девочка изумлённо приоткрыла рот, явно шокированная подобным стечением обстоятельств, но никаких опасений за смутное будущее секретаря дяди не испытывала. Напротив, Ли была уверена — эту Рэй давно нужно было уволить, ибо толку от неё, как от специалиста, никакого. Ифань сам не раз об этом говорил! — Хочешь покажу тебе фотографии? — неловко предложил Пак, постучав пальцами по кожаной коричневой обложке. Не успел он и глазом моргнуть, как счастливая Сурин пересела на кровать и доверчиво прижалась к его боку. — Показывай! — сверкая глазами, разрешила она. И тогда Чанёль, осмелев, разложил фотоальбом на коленях и принялся с увлечением рассказывать о многочисленных родственниках. Бабушки и дедушки, тёти и дяди, которых Сурин прежде не видела, да и вряд ли когда увидит, вызывали у девочки живой интерес. — А это папа? — остановив взгляд на чёрно-белой фотографии, безошибочно угадала девочка. — Да, это Чжесок, а это я, — улыбнулся мужчина. — Расскажи мне о вашем детстве. Пожалуйста! — Что ж… тебе с самого начала? — зачем-то уточнил Чанёль, не зная, с какой стороны подступиться к скользкой истории. — Чжесок был старше меня почти на два года. Он был поздним ребёнком в семье. Его родители были очень обеспечены, но ни деньги, ни именитые доктора не спасли его мать, скончавшуюся сразу после тяжёлых родов. Отец остался один с ребёнком на руках, а поскольку бизнесом нужно было управлять, он нанял няню. Молодая, амбициозная и весьма красивая, она вскружила голову вдовцу, умудрилась утащить его под венец второй раз и почти сразу же забеременела. И через девять месяцев родился я. — Значит у вас с папой были разные матери, но общий отец? — задумчиво повторила Сурин, теребя уголок альбома. — А дальше что было? — Мы росли вместе с Чжесоком под опекой моей матери. Она была очень строгой и властной, её даже отец боялся. Представляешь, ему почти пятьдесят, а мама в два раза моложе. И он её во всём слушался! А потом его не стало. Сердечный приступ и через неделю похороны. — Чанёль задумчиво поднял взгляд к потолку и нервно сглотнул ком в горле. — По завещанию мама была обязана заботиться о Чжесоке до совершеннолетия, после чего ему отходила половина наследства. Мать когда узнала об этом, чуть с ума не сошла от жадности. Мы были детьми, не понимали толком ничего, а она уже тогда советовалась с адвокатами, как откупиться от чужого сына меньшей суммой. — Так она совсем не любила своего мужа? — растерянно спросила девочка. — Моя мама выросла в нищете и всю жизнь мечтала выбиться в люди. Этот брак был для неё путёвкой в светлое будущее, не более того, — откровенно ответил Чанёль. — Но всё же она позволила Чжесоку жить в нашем доме, общаться со мной, даже разрешила поступить в один университет. Правда, мама поставила ему ультиматум — пока мы живём вместе, никакого деления имущества не будет. В то лето я как раз закончил первый курс, а брат третий. И на лето мы поехали в маленький городок рядом с Ульсаном — там у отца была ферма, которая после его смерти пришла почти в полное запустение. Мы всего лишь хотели составить бизнес-план и смету будущих расходов, а вместо этого влюбились в очаровательную пастушку по имени Еын. Сурин даже дыхание затаила, когда поняла, о ком идёт речь. А Чанёль мысленно был уже не в этой комнате, а в том жарком лете, на берегу озера, где юная Еын пасла лошадей, косо глядя на приехавших из Сеула братьев. — Мы всё лето провели вместе, не отлипая друг от друга. Даже уговорили Еын поступать в столицу, помогли с подготовкой к экзаменам… Она жила в общежитии, и все девчонки на этаже ей завидовали, глядя, как после занятий её провожают домой двое универских красавчиков. — Так вы оба любили мою маму? — с придыханием шепнула Сурин. — А кого любила она? Мужчина замялся, не желая признаваться в правде, которая вполне могла задеть племянницу. Но всё же сейчас останавливаться на полпути было уже бессмысленно. — Полгода мы просто общались. Еын делала вид, что не замечала наших ухаживаний, а нам уже не хватало дружеских отношений. Так вдобавок мы ещё и соперничать стали, ругаться, пару раз даже дрались. И когда мы уже готовы были придушить друг друга, Еын сделала выбор. Она выбрала меня. — Пак судорожно облизнул губы и продолжил. — Мы встречались несколько месяцев. У нас была сумасшедшая любовь. Серьёзно, я никого так не любил! Мы планировали пожениться, уже придумывали имена для будущих детей. А Чжесок… Он не лез в наши отношения. Делал вид, что всё нормально, а мы, увлечённые собственным счастьем, этого не замечали. Всё закончилось в тот день, когда я познакомил Еын с матерью. Сказать, что она была в бешенстве, значит промолчать. Она выставила мою девушку из дома, прокляв до седьмого колена, а меня перевела на учёбу в Лондон. Сейчас я понимаю, что зря пошёл у неё на поводу, но тогда я был другим человеком. Я полностью зависел от мамы в материальном плане, я был бессилен перед её слезами и мольбами. И я повёлся на «вам нужно побыть в разлуке и проверить свои отношения», за которым пряталось банальное «вы не пара, сынок, и я не для того вытаскивала нас из грязи, чтобы ты добровольно утонул в ней с головой». Так что, когда я вернулся из Лондона, Чжесок и Еын уже поженились, и твоя мама успела обзавестись трогательным круглым животом. Я не знаю подробностей случившегося. Мы до последнего поддерживали связь с Еын. Просто однажды она перестала мне писать, сменила номер телефона, а я не мог дотянуться до неё из чужой страны. Видимо, моя мама хорошо торговалась, потому что за возможность быть с Еын, Чжесок отказался от всего имущества и взял фамилию своей матери. Ему досталась только та полуразвалившаяся ферма под Ульсаном и в качестве почётного трофея сама Еын. С тех пор мы не виделись и не общались. Мама тоже не особо откровенничала на эту тему, а у меня не хватало решимости спросить напрямую. Сейчас бы я непременно задал ей этот вопрос, но она уже пять лет как умерла. Потрясённая рассказом, Сурин молчала. Она и представить не могла, что её мама любила далеко не своего мужа, а его брата. Да это даже в голове не укладывалось. Как же так получилось, что их любовь с Чанёлем не выдержала проверки временем? И любовь ли это была? Но кроме философских мыслей, девочку терзала ещё и обида за отца. Она очень любила папу, и при мысли о том, что мама не питала к нему сильных чувств, на глаза наворачивались слёзы. Её отец был лучшим на свете, лучше Чанёля, и мама тоже была обязана его любить. Иначе зачем всё это? — Она не сказала почему тебя не дождалась? — Мне всё равно на причины. Я её любил и был верен ей до конца. Она же предпочла ожиданию брак с моим братом. — Мужчина захлопнул альбом и поднялся со скрипнувшей кровати. — Думаю, на сегодня достаточно откровений. Я пойду. Но не успел Чанёль дойти до двери, как за спиной раздались быстрые шаги. Обернувшись, он крепко обнял подбежавшую к нему девочку. Повиснув на шее дяди, Сурин долго молчала, а затем отстранилась и слабо улыбнулась. — Молодец, что всё мне рассказал. — Спасибо, что выслушала, — коснувшись губами тёплого лба, поблагодарил мужчина.***
Утро понедельника началось со счастливой рожи Сехуна, сидевшего на кухне и нахваливающего сырный омлет Цзыань. При виде озадаченной одноклассницы, он приветливо поздоровался и вернулся к поглощению завтрака. — Что ты здесь делаешь? — усевшись напротив, вздохнула невыспавшаяся Сурин. — Соскучился, заехал за тобой. Ты не рада? — с набитым ртом прочавкал О. — А где дядя? — обратилась Ли к Цзыань. — Уже уехал на работу. Кстати, именно он пригласил молодого человека подождать тебя в доме, а не мокнуть под дождём. — Вот-вот! Твой дядя гораздо более сердобольный человек, чем его наглая племяшка! Быстро позавтракав, Сурин накинула на себя куртку, завязала шнурки ботинок и, подхватив рюкзак, вышла на улицу вслед за парнем. Автобус подошёл на удивление быстро, но в переполненном салоне было не протолкнуться. Однако это не помешало однокласснику вывалить на девчонку ворох абсолютно ненужной информации о том, как он провёл выходные. Сехун даже показал несколько снимков, которые успел нащёлкать во время одной из прогулок. Заострив внимание на фото, где стоял в обнимку с двумя девушками, он хитро хмыкнул и спросил, которая из них симпатичнее. — Правая, — оценила Сурин. — Эта? — Да. — Она мне тоже больше понравилась, — спрятав телефон в карман, признался О. — Но целуется не особо, всего обслюнявила. — Так может ты был у неё первый? — Ой, дорогуша! Если ты в восемнадцать лет ни с кем не целовалась, это ещё не значит, что и остальные такие же! — махнул рукой Сехун, тут же охнув от прицельного удара под рёбра. — Истеричка! — Кобель. Сурин плохо представляла, когда именно они с Сехуном переступили ту невидимую черту, которая из знакомых превратила их в друзей. Пусть не в полном смысле этого слова, но всё же. Девочке нравилось общаться с О — парень мог отвлечь её от тяжёлых мыслей и развеселить, помогал скоротать перемены, рассказывал интересные истории, провожал домой. Ему было откровенно плевать, что думали по этому поводу окружающие, а Сурин оставалось только догадываться, что парень нашёл в ней такого, раз впустил в свой круг общения. Возможно, именно тот факт, что они начали общаться ближе, чем раньше, и позволил Сехуну заметить, что с Ли происходило что-то неладное. То и дело впадающая в задумчивость, она рассеянно слушала учителя, не замечала грозных взглядов Мины, даже про обед забыла бы, если бы не вовремя утащивший её в столовую О. — Что случилось? — спросил он перед тренировкой. Они как раз стояли за углом школы, прячась от дождя под навесом. Сехун курил, стряхивая пепел в новенькую консервную банку, а Сурин уныло разглядывала своё отражение в луже. — Я узнала, что моя мама совсем не любила отца, — пожала плечами девочка, не поднимая головы. — Мои тоже друг друга не любят. — Но ведь это неправильно. Если ты живёшь с человеком, то должен чувствовать к нему симпатию. Иначе зачем вообще быть вместе? — Иногда любви одного человека хватает на двоих. Возможно, твой отец думал именно так? — Я бы так не смогла, — поморщившись от прилетевшего в лицо дыма, вздохнула Ли. — Ты докурил? Тогда пошли.***
Набрав полные лёгкие воздуха, Сурин с удовольствием ныряла на самое дно бассейна. Ей нравилось там — на глубине. Все звуки стихали, вода обволакивала тело плотным коконом, и можно было наматывать круги до тех пор, пока лёгкие не начинало жечь от недостатка кислорода. А затем, отталкиваясь от дна ногами, подниматься на поверхность и жадно хватать губами прохладный воздух и глохнуть от чужих визгов и плеска воды. — На сегодня всё! Вы хорошо потрудились! — с улыбкой объявил Чонин. Дождавшись, когда парни скроются в раздевалке, Сурин выбралась из воды и стянула с волос резиновую шапочку. Чонин, продолжая отмечать что-то в журнале, понятливо улыбнулся. — Я поговорил с директором, чтобы сделали отдельную душевую для девочек. Обещал заняться этим в ближайшее время. — Было бы неплохо, — согласно кивнула Ли. Когда парни разошлись по домам, Сехун привычно остался ждать девочку. Видя, как та раздражённо рассматривала дверь, он хохотнул и прислонился плечом к стене. — Бесполезно, кто-то отодрал замок с мясом. — Оторвать бы этому кому-то руки, — пробурчала Сурин. — И как я должна принимать душ и переодеваться? — Бери одежду с собой, а я посторожу тебя здесь, — шагнув в раздевалку, предложил О. Он сел на лавку, бросил рядом рюкзак и задумчиво посмотрел на куртку, решая снять её или оставить. Сурин стояла перед ним босиком, в одном купальнике, и мучительно размышляла, как быть. Наконец решившись, вытащила из шкафчика полотенце и сменную одежду и, грозно глянув на уткнувшегося в мобильник Сехуна, скрылась в душевой. Проблема заключалась в том, что на хлипкой двери изначально не предусматривался замок, поэтому войти в помещение из раздевалки мог кто угодно. Полагаясь на честность О, Сурин быстро разделась и шагнула под душ. Слегка намылившись и смыв пену, она закрутила кран и потянулась к полотенцу, как внезапно в раздевалке хлопнула дверь и раздались громкие голоса. Почуяв неладное, Ли схватила одежду, но та выскользнула из рук и развалилась на полу, а в душевую ввалился явно вставший на защиту двери Сехун, которого снесли с дороги Мина и её подруги. Едва успев прикрыться полотенцем, Ли отшатнулась и в испуге округлила глаза. — Быстро! Сними их на камеру! Пусть вся школа знает, чем они тут занимаются! — верещала девица, пока О раздражённо заталкивал растерянную Сурин в дальнюю кабинку. Отдав ей свою куртку, он вышел к Мине и зло прищурился. — Не знаю, что ты удумала, но лучше тебе свалить отсюда. — Я сейчас же пойду к директору и покажу снимки голой Сурин и тебя, ждущего её в раздевалке. Скажи, сколько раз вы трахались с ней после тренировок? Жгучая пощёчина заставила девушку отпрянуть к стене, а одна из её подружек, не опускающая камеры, подняла вверх большой палец. — За это ты мне тоже ответишь! — мстительно пообещала Мина. Оми, держащаяся в стороне, выглядела испуганной и явно собиралась сбежать под шумок, если бы выход не загораживали остальные подруги школьной королевы. — Тебе не поверят, — усмехнулся Сехун. — Давай проверим. О покосился на девушку с камерой, мысленно просчитывая, получится ли выбить технику из её рук, но тут же заметил, что не одна она снимала. Не будешь же драться с каждой девчонкой, у которой в ладони зажат мобильник? Да сделай он один резкий шаг, и они все разбегутся, не поймаешь. — И что ты хочешь? — Я подумаю и дам тебе ответ, — довольно кивнула Мина. — Сурин, дорогая, к тебе это тоже относится! Готовься к исполнению моих желаний, тварь! Дождавшись, когда девицы выйдут и, шумно переругиваясь, покинут раздевалку, Сехун медленно подошёл к кабинке, в которой прямо на полу сидела дрожащая Сурин. Она подняла на парня испуганные глаза и тут же торопливо отвернулась, одёргивая слишком короткое полотенце. Хотелось расплакаться и провалиться сквозь землю от стыда, но ещё больше девочка мечтала оказаться дома и забыть о произошедшем, как о страшном сне. Вот только у Мины на этот счёт были другие планы.