Волнуюсь. Море

Кровь и соль. От запаха дурно. Ледяное лезвие ножа прижато к шее. Острый кончик впился в кожу, но боли нет. Её заглушил страх. Мерзкий, холодный, липкий. — Назад пути нет… Шёпот на ухо, от которого вдоль позвоночника пробежали мурашки. Сердце бешено заколотилось. Короткий смешок, горячее дыхание. На душе противно, но не пошевелиться. — Не бойся. Голос хриплый, чуть шелестит — словно мелкие волны накатывают на берег. Тело онемело. Страх затопил полностью. Сейчас же, сейчас, последнее мгновение и… Вспышка боли. Хриплый выдох: — Нет… Я резко распахнул глаза и сделал глубокий вдох. Солнце медленно катилось по небосклону, окрашивая воды Днепра золотом и акварельно-красным. Двое ребятишек лет пяти с радостными криками пробежали мимо. — Дети! Не убегайте так далеко! — послышался звонкий оклик молодой матери. Ветер едва заметно шевелил волосы, ласкал лицо вечерней прохладой. Я с трудом разжал пальцы и уставился на спрятанный в ладони серебряный кулон в виде ромба. Снятый уже после смерти его владелицы. — Ну, как? — спросил Олег, вытащив из кармана пиджака пачку сигарет. — Всё то же самое? Я рассеянно кивнул, провел указательным пальцем по кулону, замыкая энергетический контур. Читать чужие эмоции — здорово, но если они возникли за несколько минут до смерти, то приятного мало. Олег провёл рукой по лбу, взъерошил короткие светлые пряди. Вид получился изрядно странный: идеально выглаженный костюм, белая накрахмаленная сорочка, галстук и ни намёка на подходящую образу причёску. Хотя, чего скрывать, всегда оставалось загадкой, каким образом Олег Грабар, юрист и мой секретарь по совместительству, сохранял представительный вид на протяжении всего рабочего дня. Исключение — нахождение рядом со мной. — Он перебрался в город. Мне это не нравится, — произнёс Олег, уставившись на кончик тлеющей сигареты. Захотелось закашляться. Что за дрянь он курит? Что-то сладковатое, совсем не мужское. — Много соли, рыболовная сеть и нож, — вздохнул я, прикрывая глаза и пытаясь прогнать наваждение. — Парень работает хаотично. Убивает людей разного возраста, пола и достатка. — Ян, это да, — хмыкнул Олег, — но ко мне бы не стал приходить тогда Городовой и отдавать распоряжение разобраться с этим делом. Я поморщился. Городовой. Вот с кем-кем, а с ним уж совсем нет никакого желания работать. Но хозяин города. Хочешь или не хочешь, а надо. Лучше самому спрыгнуть с крыши, чем разозлить Городового. Спрятав кулон в карман, я поднялся со скамейки. — Платить он, конечно, не собирается? Олег пожал плечами, в карих глазах мелькнула насмешка. Впрочем, оно и верно — вопрос чисто риторический. Городовой и деньги — вещи несовместимые. Значит, опять заниматься благотворительностью. — Есть идеи? — поинтересовался он. Я пожал плечами: — Домой. Отоспаться, как следует, потом всё обдумать. Олег тоже встал, длинной затяжкой уничтожил сигарету и бросил в урну. Потом подхватил портфель. Чёрный, дорогой, с золотой застёжкой. — Годится. Как надумаешь — звони. Я кивнул: — Договорились. Через несколько секунд я остался один — Читающий Сны всегда уходит очень быстро. Некоторое время я стоял и не двигался. Потом развернулся и пошёл прочь, оставляя за спиной набережную и памятник-каравеллу. С Олегом поговорю позже, сейчас нужно сообразить что и как. С заходом солнца стало заметно прохладнее. Так, что я невольно обхватил себя руками. Странное лето в этот раз выдалось. То холод, то жара — ничего не разобрать. Хорошо бы домой добраться до ночи. Ночь — время Городового. Не хотелось бы встретиться лицом к лицу с ним и его ручным львом. Итак, что мы имеем? Четыре смерти в области. Пожилая женщина, мальчишка четырнадцати лет, древний старик и девочка, совсем ребёнок. Серебряный кулон в моём кармане принадлежал ей. Эти люди никак не связаны между собой. Единственная ниточка — все жили на побережье Азовского моря. Стрелковое, Счастливцево, Приозёрное. Всё рядом, но в то же время требуется время, чтобы добраться из одного посёлка в другой. Я остановился, уставившись на красный глаз светофора. Машины с ревом проносились мимо. Всех убили ударом ножа в сердце. При этом изуродовали параллельными и перпендикулярными надрезами, словно убийца сидел и специально выводил ножом клеточки на телах и лицах убитых. Зачем? Бред какой-то. Вместе с собравшимися людьми я перешёл дорогу, едва не налетев на спину резко остановившейся бабули. — Осторожнее, молодой человек, — свысока бросила она, поджав сухие губы. — Извините, — пробормотал я, не сбавляя скорости и обходя её. Молодой, да уж. Моложе не придумаешь. Хотя выгляжу весьма недурственно. Так, но мысли не об этом. Пробегая мимо бюста Суворова, склонился ниже, чем требовалось, чтобы разглядеть камни под своими ногами. Вечера доброго, Александр Васильевич, ты уж прости, что давно не забегал — всё времени не хватает. Думаете, памятник — это просто так? Что там никто не живёт и наблюдает за вами? На тонких губах из тёмного камня мельком появилась улыбка. Прощает, не злится. Это хорошо. Не стоит ссориться с хранителем центральной улицы города. Особенно, если сам живёшь неподалёку от его дома. Бывшего. Пускай уже более двух веков дом смотрит на памятник своему хозяину пустыми окнами глаз, рановато списывать Александра Васильевича со счетов. Духи не стремятся покидать мест, в которых провели много времени. Но задуманное так и не свершилось. Вместо того чтобы сразу отправиться домой, я бродил по улице, пытаясь сопоставить кусочки мозаики. Порой бывает, что не хочется отгораживаться от человеческих голосов и лиц, хоть никакой особой пользы с этого и не будет. Вернуться до наступления темноты так и не вышло. Впрочем, вряд ли Городовой следит за каждым моим шагом. Кстати, шаги… Подойдя к двери подъезда, я замер. Откуда странный солоноватый запах? Сейчас во дворике цветёт липа — должен чувствоваться мёд и только. Я присел и провёл пальцами по земле. Хм, вмятины от чьей-то подошвы, явно не человеческой. Взял щепотку и перетёр пальцами — кожа вмиг заледенела. Это что ещё за новости? К кому в этом доме таскаются нелюди кроме меня? Дверь скрипнула, во двор выглянула Людмила Петровна, незабвенная соседка сверху. Прищурила подслеповатые глаза, поправила очки. — Ян? Что ты там делаешь? — поинтересовалась она скрипучим голосом и принялась осторожно спускаться со ступенек. Интересно, куда это её понесло в такое время? Однако лучше делать ноги. Людмила Петровна из тех дам, которые действуют во имя светлого будущего и лиги справедливости старушек на лавочках. С обязательным уточнением: «Молодёжь сейчас совсем распустилась». Пришлось быстро подняться, нечего бабушку озадачивать — потом же житья точно не даст. — Ключи выронил, — невинно соврал я и метнулся к двери, успев поймать её до того, как закроется. Людмила Петровна не успела ничего ответить — и то радость. Квартира встретила меня тишиной. Однако стоило сбросить обувь, как откуда-то сверху спрыгнул Нешка. Выгнул чёрную спину, раскатисто заурчал и сверкнул зелёными глазищами. Почти такими же, как и у меня. Не зря говорят, что звери похожи на своих хозяев. Подхватив кота на руки, я почесал его за ухом. — Что, бандит, голоден опять? — Ур-р-ру, — согласился он. — Ладно, сейчас что-нибудь тебе найдём, — пообещал я, опуская его на пол. Тут же зацокали когти. Нешка не очень-то любил, когда его желания выполняли не сразу, а попозже. Негласная война между нами велась каждый день. Ибо он был абсолютно уверен, что статус хозяина дома принадлежит ему безраздельно. Скинув с себя одежду, я направился в душ. Вроде температура на улице не перескакивает за тридцать, а ощущения всё равно премерзкие. Ударившая струя холодной воды заставила вздрогнуть. Не к месту пришли воспоминания о лезвии ножа. Лезвие, скользящее по коже и впивающееся в шею. Медленно-медленно, словно в кино. Плеснув на лицо водой, переключился на мысли о Грабаре. Все документы подписаны, заказчик обещал перевести деньги за прошлое дело. Вода стала теплее, неприятные мысли начали таять. На кухне что-то стукнуло. Нешка разошёлся, гад. Я выключил воду и потянулся за полотенцем. Выйду — накручу хвост безобразнику. Рука ухватила пустой воздух. Недоумённо уставившись на вешалку, вдруг сообразил, что так и не соизволил достать полотенце из шкафа. Чертыхнувшись, я выбрался из ванной и прошлёпал босыми ногами в комнату. Кожу приятно холодило, так бы и ходить, хорошо, хоть тут никто не будет умничать, а Нешке без разницы как я выгляжу. — А ты не торопишься, — неожиданно произнёс кто-то низким шелестящим голосом, от которого стало не по себе. Я замер, уставившись на еле различимый силуэт у окна. Чёрт, как же надо было уйти в себя, чтобы не сообразить, что тут у меня гости? И не разобрать же кто. А Нешка, предатель, даже не зашипел. На раздумья ушла секунда, тут же метнулся к включателю, но запястье перехватили стальные пальцы. — Тш-ш-ш-ш, — прошептал незнакомец почти на ухо, — не так быстро. Мигом обдало запахом моря, травы и песка. Меня прижали к стене, не дав рыпнуться. Попытался вырваться, однако ощущение, что придавило камнем — никуда не деться. Хуже всего было, что тело сковала слабость. Даже хорошенько двинуть я не в состоянии. А ещё предательски закружилась голова: такое бывает, когда выходишь из моря на берег и смотришь на воду, отливающую назад, перебирающую множество битых ракушек прозрачным пологом. — Что вам надо? Смешок, от которого не по себе. Запах стал отчётливее. Если закрыть глаза, можно подумать, что я на берегу моря. Чёрного ли, Азовского — не суть. — Вот теперь правильный вопрос, — прошептал он и чуть ослабил хватку на моей руке. Впрочем, не настолько, чтобы можно было выбраться. Ещё б отодвинулся немного — вообще хорошо. А то положение получалось жутко недвусмысленным, учитывая, что из одежды на мне ничего. — Про маньяка с сетью — забудь, — прошептал он. Сеть? Крепкие пальцы вдруг сдавили моё горло, я захрипел. Но извернулся и лягнул его ногой. Успеха не достиг, но воздух хлынул в лёгкие. — Не твоё это дело, Сокирник, — мягко произнёс он и неожиданно провёл пальцами по моим волосам, заправив непокорную прядь за ухо. Упираться — глупо, но главное не показать, что едва он отсюда выйдет, спущу на него всех собак. И даже заявлюсь к Городовому на аудиенцию. Только бы сейчас переждать. — Даже не стоит пытаться, — со смешком заявил незнакомец. — Узнаю — лично откручу голову. Очень хотелось бы, чтоб это было не моя голова. Попытка врезать ещё раз бесславно провалилась. Меня скрутили так, что продохнуть оказалось трудной задачей. — Кто… вы? — выдохнул я, стиснув зубы и стараясь не думать о боли. — Мор-р-р-е, — прошелестело мне на ухо, шею обожгло что-то горячее. Пол почему-то ушёл из-под ног, и я рухнул вниз. …В себя пришёл от того, что невыносимо ныли шея и плечи. Рядом сидел Нешка и надрывно завывал. Кое-как приподнявшись на руках, я мотнул гудящей головой. — Не ори, я не умер. Кот резко смолк и уставился на меня, всем своим видом выражая подозрение. Потом осторожно приблизился, обнюхал и громко чихнул. — Будь здоров — спасибо, — пробормотал я, вставая с пола. С трудом добравшись до выключателя, всё же включил свет. На часах стрелки замерли на без пятнадцати двенадцать. Учитывая, что домой я пришёл где-то к десяти, — впечатляло. Кем бы ни был этот гад, его визит ничем хорошим мне не светил. Нешка вновь заорал. Вспомнив, что так и не накормил зловредного кота, выдал ему сардин и на время остановился возле зеркала. Всё на месте, никаких порезов, синяков и царапин. Значит, можно плюнуть на заботу о здоровье и завалиться спать. Утро вечера мудренее. Нешка пришёл ко мне под бок, предварительно старательно размазав остатки сардин по морде. Потом этой же нахальной мордой ткнулся мне в руку и довольно заурчал. Уступив коту законные полкровати, я отключился. Приснилось что-то странное. Солнце, синее море с пылающим серебром от падающих лучей сквозь толщу воды. Ветер приносил соль и свежесть. Я сидел на берегу и смотрел в даль. В босые ступни впивались осколки ракушек и мелкие камешки. За спиной кто-то стоял. Тяжёлые руки лежали на моих плечах. Он что-то сказал. Но из-за шума и моря нельзя разобрать ни слова. Только губы почему-то тянулись в дурацкой и безумно счастливой улыбке, а внутри было так горячо, что казалось, южное солнце разгорелось на месте сердца. Чьи-то пальцы коснулись моих волос, ласково перебирая пряди. Горячее дыхание обожгло шею, ладони проскользнули под рубашку. Мягко, осторожно, почти невесомо. — Пришёл… — с трудом сумел я разобрать слово. Возражать не хотелось, хотелось наоборот — согласиться. Где-то на краю сознания мелькнуло понимание, что всё очень странно и есть на земле только один человек, которому бы я мог так радоваться. Только вот не пахнет он солью и не опаляет жарой полуденного солнца. Меня вдруг резко опрокинули и придавили к берегу. В спину впились острые края ракушек, по телу почему-то пробежал озноб. На меня смотрели глаза: ни синие, ни зелёные, ни голубые — волнующееся море; аж голова пошла кругом. Шершавые пальцы гладили мою скулу, щеку, провели по губам. Голос-ветер, голос-волны что-то шептал, смеялся… Я наконец-то разглядел лицо напротив, но внутри всё сжалось. Вместо глаз — провалы, из которых по щекам сползали чёрно-бордовые вязкие капли. Улыбка — оскал чудовища, кожа рассыпалась в пыль. Изуродованные губы исказились, из горла вырывался жуткий смех. Седые волосы трепал ветер. Тварь склонилась к моему лицу, скалясь-улыбаясь. Зловонное дыхание заставило подобраться к горлу тошноту. — Ян… — шёпот. — Ты скоро узнаешь… Рядом упала окровавленная рыбацкая сеть. Сжалась, словно живая, поползла ко мне, резко стянула мои ноги. И вдруг рвануло всё выше, выше, выше… Я вздрогнул и распахнул глаза. За окном светало. Нешка тихонько сопел рядом. Кошмар медленно выпускал из своих липких щупалец. Время ещё есть. Надеюсь, что день окажется лучше ночи. Однако выспаться было не суждено. В замке послышался звук проворачивающегося ключа. Я на мгновение замер: неужели ночной гость вернулся? Внутри появился горячий комок. Резко вскочил с постели и стал возле стены, всматриваясь в зеркало на двери. Не зря его повесил сюда, позволяет прекрасно видеть, что происходит в коридоре. Правда, чёртов полумрак ничего не давал разглядеть. — Любимая, я дома, — раздался бодрый голос Олега. Сплюнув от досады, я облокотился на косяк двери и мрачно заметил: — Верни ключи от моей квартиры. Желание придушить его несколько приглушалось тихой радостью, что по мою душу не явился ночной незнакомец. Физиономия Грабара излучала неподдельное участие, а невинные серые глаза, казалось, могли вынуть душу. Словно это я к нему явился ни свет, ни заря. Проклятый жаворонок. — Верну, конечно, — сообщил он ровным тоном, быстро разулся и прошёл на кухню, деловито неся объёмный пакет. — Когда ты умрёшь. Я закатил глаза и пошлёпал в ванную. Ну, да. Однажды я имел глупость попросить его приглянуть за котом, если меня вдруг убьют. Олег воспринял это чересчур серьёзно. После холодного душа стало лучше. Сон полностью не прошёл, но мозги зашевелились активнее. Глянув на себя в зеркало, отметил тёмные круги под глазами и мерзкую бледность. Красавчик, ничего не скажешь. Не хватает только таблички: «Чучело руками не трогать». С кухни донёсся убедительный кошачий мяв и суровый голос Олега: — Подожди, не такой ты голодный. Их идиллию нарушил я: ещё не совсем проснувшийся, раздражённый и неожиданно голодный. Впрочем, Олег колдовал над сковородкой. В воздухе стояли непередаваемые ароматы колбасы, жареной яичницы и помидор. Кажется, ещё чуть-чуть и я прощу ему утренний визит. Прекрасный секретарь, который на самом деле совсем не секретарь. — Твои кошмары обрели гомосексуальный оттенок, — заметил он, стоя ко мне спиной. Ни намёка на осуждение, а вот ехидства — целый бочонок. Конечно, когда читаешь сны своего напарника, приятного мало. Хочешь — не хочешь, а надо. Потому и прискакал сюда. — У тебя уже есть толкование? — уточнил я, внимательно следя, как сковородка перекочёвывает на стол, на можжевеловую подставку перед моим носом. Олег мотнул головой и сжал губы. Это плохо. Возможно, проснись я попозже, он смог бы что-то выудить. Он сел рядом. Достал пачку сигарет из кармана, покрутил в руках. Потом спрятал. Я нахмурился. Если драгоценный напарник начинал теребить в руках какие-то предметы, то явно нервничал. К чему бы? — Что случилось? — осторожно поинтересовался, я но в то же время взял вилку. Плохие новости лучше слушать сытым. — Ешь, — буркнул он, вздохнул и всё же присоединился к завтраку. Грабар — существо непредсказуемое. Решит, что последствия кошмара могут быть для меня слишком серьёзны, может заявиться и выбросить фокус вроде приготовления завтрака, чтобы переключить внимание. Решит, что я его достал, запросто отрубит телефон и исчезнет из города. Правда, ненадолго. Работа Слышащего Землю и Читающего Сны — одно целое. Поэтому приходится всё время находиться в зоне досягаемости. — Есть новость, — неожиданно произнёс Олег и положил на стол билет. Простой, маленький, с плохо пропечатанными буквочками: «Херсон-Геническ». Я приподнял брови: — Ты решил меня отправить на море? — Не я, — хмыкнул он, довольно прищурившись. — Городовой. Автобус — в семь. У тебя осталось полчаса. — Сволочь, — искренне выдал я. Не став уточнять, кто именно: Городовой или Грабар. Последний прекрасно знал, что море я — ненавижу.