Волнуюсь. Море

— Не люблю гостей незваных, — ответил я ровным голосом, однако внутри всё сжалось. Ему было около сорока. Во всяком случае, так выглядел. Белые, серебристо-седые волосы, почти до плеч. Кожа — загорелая, почти бронзовая. Из одежды: кофта-сетка, джинсы в дырках. Босой. На шее какой-то кулон на чёрной верёвке. Но не разглядеть какой — слишком далеко. Лицо, словно высеченное из камня. Высокий лоб, прямой крупный нос, четко очерченные губы. Скулы — высокие. Глаза не пойми какого цвета. То голубые, то зелёные, то серые. И если б свет менялся — ясно. А то сидит в тени же. Брр, не понять. Он поднял руку и поманил к себе. Движение вышло нечеловечески плавным. Словно не было костей и мышц, а вся конечность состояла из воды. И в то же время чувствовалась нереальная сила. Сразу стало понятно, что лучше не приближаться. — Иди сюда, — мягко, но повелительно произнёс он. Я открыл было рот, чтобы направить его подальше, однако дверь сама захлопнулась, подтолкнув меня в спину. Непривычно громко щёлкнул замок. Я сглотнул. Трое и Сестра, помогите. Кажется, я серьёзно попал. Говорить, что узнал незнакомца, даже не стоило. Это он — гость в моей квартире. Он — снившийся несколько раз. Он — увёдший по звёздной дорожке, чтобы показать древний курган. — Не бойся, — улыбнулся он. — Хотел бы тебя убить — убил бы. Лучше сядь. Сказано было таким тоном, что я сразу поверил. И впрямь — мощь у сидевшего передо мной существа была огромна, раз оно могло проникнуть куда угодно и делать, что пожелает. Оно. Существо. И пусть оболочка человеческая, но это только игра. Ведь слышно, что в его голосе плеск волн, а номер наполнил запах соли и тины. Чего только стоит одна эта улыбка. Словно он ещё не решил, что со мной делать. Ибо вариантов много: и все такие чертовски привлекательные. Глубоко вздохнув и сообразив, что сесть кроме как на кровать больше негде, я подошёл и сел на край. Не стоять же истуканом, в конце концов. — Вот так уже лучше, — одобрил он. — Я не такое чудовище, как ты вообразил. Покосившись на него, понял, что действительно не такое. А куда… куда хуже. — Кто вы? — тихо, но твёрдо спросил я, понимая, что пора дело брать в свои руки. Правда, в свои — сильно громко сказано. Повисла тишина. Слышно только, как заливается ласточка на балконе. Внезапно он склонился к моему уху и шепнул: — Азов. Обычные звуки превратились в солёные брызги, оказались на коже, заставили замереть каменным изваянием. По коже пробежали мурашки. Я медленно повернул голову и встретился с его взглядом. Глаза, что бездна. Ни дна в них, ни края. Но есть и солнечные блики на голубой воде, и белые пенные гребни и чернота зарождающегося шторма. Страшно, опасно, нельзя. Пусть Азовское море самое мелкое в мире. Только никто не говорит, что самое безопасное. И гибнет в нём столько людей, что невозможно и представить. И шторма разыгрываются не на шутку. Губы Азова улыбнулись — тонко, призрачно. Однако глаза так и остались холодными. — Или хочешь знать все мои имена? Я покачал головой, отгоняя вмиг расползшийся льдом внутри страх. Спокойно, Ян, спокойно. Раз он так пришёл, то явно не собирается убивать. Иначе б сделал это более изысканным способом. — Азов, так Азов, — покладисто согласился я. — Чем обязан визитом? Он выпрямился, расстояние между нами вновь увеличилось. На этот раз в странных глазах насмешки не было. Скорее, холодная серьёзность. — Что ж, ты не глуп. Это радует, — спокойно произнёс он, и я нахмурился. Ну, спасибочки на добром слове, а то уж прям занервничал. Однако он, как ни в чем не бывало, продолжил: — Изначально всё было куда проще. Я не думал, что потребуются умения Слышащего Землю. Однако чуть позже выяснилось, что с землей мне лучше не связываться. А ты… ты слишком упрям, чтобы слушать предупреждения, да? Я сделал вид, что не обратил внимания на прозвучавшую подколку. — У меня задание Городового. А с ним спорить неразумно. Азов хмыкнул: — Дражайший Данила Александрович. Как же, как же. Знаю. Есть у него занимательные привычки сотрудников своих не жалеть. Впервые за всё время мне не хотелось возражать. Городовой — это такая зараза, что не стоит стоять рядом. Иначе будут большие проблемы и немного трупов. — Перейдём к делу? — направил я разговор в нужное русло и отвёл взгляд. Всё-таки смотреть на него — испытание ещё то. Словно отражение в морской глади: нестабильное, ненадёжное, готовое в любую минуту измениться под дуновением ветра. — Да, — кратко ответил он. — Поговорим о маньяке. Я знаю, что ты пытаешься найти его, однако не с того бока начал. — Да? — мрачно отозвался я. — А с какого же надо было? — Начинать надо было не с маньяка, а с его жертв. Поверь, они куда опаснее. Я не поверил своим ушам и молча уставился на него. Бред какой-то. Они сами себя так изуродовали, что ли? — Только не говорите мне, что это было ритуальное самоубийство. Азов легонько щелкнул пальцами, и к нему вдруг по воздуху медленно подплыл свёрток с веретёнцами, которые передала мне незнакомая Ира. — Не скажу, — невозмутимо сказал он. — Потому что это не самоубийство. Ничего нового, Америку не открыл. Правда, тон, которым это было сказано, заставил насторожиться. В мозгу забрезжила догадка, однако ухватить пока её не удалось. Внезапно только сейчас я осознал, что зря не продумывал этот вариант. И тут же почему-то стало стыдно. — А я предупрежда-а-ал, — протянул Азов, словно прочитав мои мысли. — Лучше б помог, — буркнул я, сам не заметив, как перешёл на ты. — Виной всему существо из озера, так? Азов нахмурился: — Существо из озера уж скорее враг. А Тот, из кургана и есть наша проблема. Тот, из кургана. Прям тебе Роджер Желязны восстал из могилы. Я вздохнул. Кажется, ничего хорошего мне не светит. Да и остальным тоже. — А можно с самого начала? Азов кивнул: — Можно. Но сначала тебе нужно выехать отсюда. — Из Стрелкового? — уточнил я, стараясь не выдавать мелькнувшей надежды. Ну, да. Пожалуй, местечко не такое плохое. Но глядя на то, что тут происходит да ещё возле моря… Лучше город. Домой хочу. К тому же Грабар меня прибьёт. Ведь ясно же сказал, что мне нужно в Херсон. Но пока… не складывалось. — Из гостиничного номера, — даже не улыбнулся Азов. — Насколько я знаю, заплачено за три дня? Я изумлённо уставился на него. На душе вмиг стало тоскливо. Эта зараза следила за мной. И хорошенько так следила. Азов тем временем с крайне довольным видом откинулся на стенку. Заложил руки за голову, довольно ухмыльнулся: — Не смотри на меня так. Я не собираюсь воспользоваться твоим невинным телом. Я стиснул зубы, про себя повторяя считалочку про короля. Сомнительные шутки и сомнительный тип. Специально дразнит, как и Городовой. Только тот работает по-другому. Злее, больнее, с насмешкой. Этот тоже не букетик фиалок, но всё же совсем другой. — Куда тогда? — задал я весьма лаконичный вопрос. Азов не смутился: — Поверь, у меня есть место. Только одно условие — выключить телефон. Это мне не понравилось. Этот телефон, мать его за ногу, и так работал через раз и до Грабара фиг дозвонишься, а тут ещё сделать такое нарочно. Поэтому отрицательно мотнул головой. — Сначала информация, — поставил ему условие. Азов лениво улыбнулся, даже не подумав поменять позу. — Как хочешь, — бросил он, правда, я расслышал нотки раздражения. — Но если не поверишь — слушать не буду. Итак, задавай вопросы. Я немного растерялся. Их было слишком много. Мысли надо было как-то упорядочить. Если относительно можно было понять зачем я существу из моря, то вот дальше — какая-то загадка. Я подозрительно покосился на Азова. Кстати, он так и не сказал, кем является. Судя по силе, явно не мальчик на побегушках хозяина вод, но… Пришлось повернуться полубоком, чтобы всё же смотреть собеседнику в глаза. Он, кстати, тем временем вынул вертёнца, и они теперь, вертясь вокруг своей оси, медленно плыли по воздуху. Однако далеко от него не отлетали. — Фокусник, — буркнул я. — Есть немного, — согласился Азов. — Так что? Я жду. И внимательно посмотрел на меня. Тишина стала вязкой и непроницаемой. Словно из комнаты вдруг выкачали весь воздух. Мне стало жарко. Мысли путались. Я невольно впился пальцами в край кровати. Только не поддаваться гипнозу. Мигом пустил вниз импульс — к земле. Чтобы можно было расслабиться и сбросить напряжение. И тут же спросил: — Тот, из кургана… кто это? Азов ещё какое-то время смотрел на меня, будто не верил услышанному, а потом одобрительно хмыкнул: — Соображаешь. Это прекрасно. Ну, так слушай… Давно, веками не сосчитать и секундами не измерить, нынешние земли пустовали. Но не из-за отсутствия жизни, а просто сюда ещё не дошли люди. Моё море было ещё не столь солёным, а озёра дарили жизнь. Тот, из кургана появился из ниоткуда. Не разобрать, где ранее был его дом. Тот, из кургана изначально никак не проявлял своего присутствия и разве что ветер и шелест волн переговаривались между собой. А потом появились люди. Они пришли с востока. Они остались здесь. Потомки назовут их стоянку Кермек. Многое сотрётся из памяти. Включая и то, что при помощи бубна и нескольких жестов, потом спрятанных в глубине веков, они вызывали сущности, которым не место на земле. С первой смертью обитателей стоянки пришёл Он. Без имени и лица. Но с властью, полученной от тех созданий, которым поклонялись и будут поклоняться люди во все времена. Шло время. Звенели на берегу моря чужие голоса, смеялись чужеземцы. Пёстрые шатры и угли от костров. Босоногие смуглые люди. Дети. Девушки, вешающие на грудь звенящие ожерелья. Бородатые мужчины с луками. Табуны лошадей. Закатное солнце, провожающее народ за народом. Ветер, целующий бесстрашных сарматок. Плетущий смоляные косы задумчивым дандарийкам. Ласкающий шутливо озорных синдок. И шепчущий древние тайны на ухо коварным меоткам. История не сохранила их имён, но… Голос Азова смолк. Веретёнца замерли в воздухе. А потом медленно подплыли ко мне. Остановились возле лица. Одно робко коснулось щеки. Я осторожно отодвинулся. Этого ещё не хватало. — А дальше-то? Азов поманил веретёнца к себе. Два вернулось, но самое ближайшее ко мне и не подумало. Я вздохнул и взял его в руку. Ладонь вдруг обожгло. С губ сорвался вскрик. — Тш-ш-ш, — шепнул Азов мне на ухо, и вдруг дошло, что он рядом и прижимает меня к себе. Кожа на запястье треснула, окрасилась алым. Крик замер у меня на губах, внутри словно образовалась огромная пустота. Веретёнце входило всё глубже и глубже, истончалось, будто длинная игла. Перед глазами появился туман. Боли не было, но я знал, что шевелиться нельзя. Иначе — быть беде. Игла превратилась в расплавленное серебро, потекла по венам вместе с кровью. Осознание, что рядом Азов, исчезло, растворилось предрассветной туманной дымкой в наступающем знойном дне. В голове зашумело. Виски вдруг пронзило болью. Я сдавленно охнул. Ощутил на губах привкус боли. Подушечки пальцев закололо множество иголочек. Где-то шелестел ветер. И, кажется, — шумело море. Ноздри защекотал запах дерева, сухой травы и масла. Слабый огонёк отбрасывал тень на стену, плясал диковинный языческих танец. — Сам ко мне придёшь, сам меня найдёшь, — дрогнули мои губы, шепча слова. Только язык явно не русский, а непонятный, древний. Но все значения ясны, словно идут изнутри. Под рукой уверенно крутилось колесо прялки. Стук — один оборот. Стук, стук — два оборота. И тянулась нить — серебристая, тонкая. А коснёшься пальцами — что лёд. И порежет так, что мало не покажется. Оно и видно — не зря пальцы обагрены. Но останавливаться нельзя. Откуда я это знаю? «Земля тебе это говорит, — пронесся в голове шёпот Азова. — Она всё помнит, она знает». — Сгинут враги мои, исчезнут недруги. Выйдет из моря акауш, станет моей защитой. Покроется пылью меч Тиргатао, станет прахом плоть. И столько злобы и ненависти было в этих словах, что меня замутило. Сознание начало ускользать, словно тонюсенькая ткань под грубыми пальцами. Только прялка пела свою ритуальную песню, вторя словам девушки. — Не будет покоя ни на земле, ни на море. Пеплом останется, солью покроется, — тихий срывающийся шёпот. Стук — один оборот. Стук, стук — два оборота. Натянулась серебряная нить, вымазанная густой кровью. Сладковатый запах стал в горле. Я закашлялся, из груди вырвался стон. Cловно было тяжело и больно держать эту нить. Впрочем, предположение оказалось почти верным: слишком медленно, слишком тяжело было прясти нить. Стук — один оборот. Стук, стук — два оборота. Чёрная прядь соскользнула вниз. Загорелая рука с широким металлическим браслетом резко заправила её за ухо и вернулась назад, придерживая колесо. — Станет она прозрачной, холодной. Забудет своё имя. Покроется ржавчиной её меч, издохнет конь. Прахом станет белое тело в соляной могиле. Стук один оборот. Нить натянулась, но не лопнула. — Ударит молнией, расколет на тысячи тысяч осколков, выбросит в море. Позабудет земля своё дитя. Стук, стук — два оборота. — Поглотит Тиргатао море… В углу вдруг появилась тень. Распустилась дивным цветком, обволокла живой тьмой часть пола и стену. Стук… колесо замерло. Серебристая нить скользнула по пальцам, словно желая упасть на пол. — Зурет, Зурет, Зурет… Еле слышный шёпот. Моё-её сердце пропустило удар. Кто отозвался на зов? Эта тень не может быть тем, что должно было прийти. Тень дрогнула, раскинула во все стороны щупальца, словно цветок-кракен. Нить всё же коснулась пола. Тень заволновалась, будто почуяв что-то. — Зурет, Зурет, Зурет, — прошелестел шёпот, от которого по коже пробежали мурашки. Щупальца жадно затрепетали, потянулись к прялке, снова сами хотели покрутить. Онемение сковало тело. По виску потекла холодная капля. Но вдруг распахнулась дверь, и на пороге показался невысокий мужчина в чёрном плаще. Откинул капюшон, по плечам рассыпались седые волосы. Он внимательно посмотрел на меня тёмными глазами, в которых плясали едва заметные огоньки превосходства. — Получилось, — прошептал он. — Получилось, дочь моя! Сегодня Он ждёт нас! Внутри что-то зазвенело от радости, словно натянутая струна. Но в тоже время стало тревожно, и сердце сжалось. Вдруг всё пойдёт не так, как задумано? Ведь сорвать план может кто угодно. Да ещё эта тень. Стук колеса разбудил того, кого не стоило тревожить. Но, может, удастся всё же обойти запреты? Тот, из кургана обещал помощь. А значит — есть надежда! Я посмотрел на свои руки, потом покосился на колесо. Оно стояло неподвижно. Серебряная нить мигом потускнела, а потом и вовсе исчезла, скрывая следы ворожбы, словно и не было. Принесённая весть и радовала, и одновременно тревожно сжимала сердце. — Всё у нас выйдет? — в женском голосе, слетавшем с моих губ звучала какая-то неопределённая тоска. Мужчина кивнул. Улыбнулся — мягко, по-доброму. Только в тёмных глазах вспыхнуло пламя — холодное и гнилое. От которого мне стало не по себе. — Он не даёт пустых обещаний. Акауш вот-вот выйдет из вод. Я резко вскинул голову, даже позабыв о своей неуверенности. — Как, уже так быстро? Мужчина довольно потёр ладони в предвкушении чего-то невероятного. — Да, Зурет, да! Он быстр, как ветер! Мы освободим его из кургана! Я почтительно склонился. — Ты воистину стал сильнее, отец, — прошептали мои губы. Только сердце почему-то заныло от нехорошего предчувствия, что к кургану придём не мы одни. — Кстати, — неожиданно спросил он. — Чего этот прихвостень Тиргатао, Натай, вдруг начал тобой интересоваться? Перед глазами вдруг всё потемнело. К горло подобралась дурнота, а голова закружилась. Натай… кто такой Натай? Имя почему-то показалось странно знакомым. Только сейчас было не до него. Азов подхватил меня под руки и помог сесть. Я мотнул головой. Сообразил, что нахожусь на берегу. Сижу на какой-то подстилке, и все неровности очень хорошо ощущаю собственной задницей. Спустя секунду дошло, что сейчас ночь. Прыжки из прошлого в настоящее крайне вредны для здоровья и восприятия окружающей среды. Звёзды сияли ярко-ярко. Аж страшно смотреть вверх. Я вновь посмотрел на свои руки, будто желал увидеть там призрачную кровь. Нет, ничего. Только воспоминания. От произошедшего было холодно и муторно. В то же время рубашка липла к спине, а мерзкая слабость заставляла подрагивать руки и ноги. — С чем связалась эта Зурет? И сколько лет этой истории? — спросил я, чувствуя, что Азов находится за моей спиной. — Считает ли человек минуты? — философски изрёк он и положил ладони мне на плечи. — Давно. Точно не скажу. В этот раз я толком даже не обратил внимания на прикосновение. Точнее, обратил, но не хотелось сбрасывать его руки. Наоборот — пусть побудет так. Хоть какая связь с реальностью. — Связалась не Зурет. А её отец, Максай-прорицатель. Уж начал заниматься вещами, в которые нос совать не следовало. Ему удалось разгадать знаки тех, кто жил на стоянке, я имею в виду, Кермек. Тот, из кургана услышал зов. Но чтобы выйти на землю, ему требовались жизни, человеческие и много. Я хмыкнул: — Неужто пообещал власть над миром? Ладони Азова накрыли мои лопатки, медленно скользнули ниже. По коже разлилось приятное тепло. Зачем он это делает? — Кто его знает. Скорее уж показать мир, откуда он явился. Или приоткрыть завесу будущего. Тот, из кургана может многое. Поэтому, когда понял, что эта дрянь намеревается выползти наружу, направил к кургану людей. — Людей? — переспросил я. — Как бы ни была хороша Зурет, искусная пряха и красавица, — шепнул Азов мне на ухо, — а всё же не нравилась она Натаю, охотнику и воину. Чувствовал он, что у красавицы гнилое сердце. Как бы ни была трудолюбива и храбра Зурет, но все перешла дорожку воительнице Тиргатао. А та не признавала ни чёрной ворожбы, ни лютой жажды власти. В общем, сначала была у них скрытая вражда, а потом перелилась уже в открытую. Каждая так и ждала, чтобы сделать сопернице подножку. — Тиргатао положила глаз на воина, что ли? — уныло протянул я, глядя на плещущие волны. Как-то уж совсем печально: бабские разборки, а тут гибнут люди. Азов провел кончиками пальцев по моей пояснице, поднырнув под футболку. Я попытался отклониться, однако меня тут же вернули на место. — Сиди, что я не знаю о твоих болях в спине? Я потерял дар речи, забыв, как дышать. То есть… Дьявол, откуда он знает? Боли у меня были несколько месяцев назад. И действительно прописывали массаж. Однако я побывал лишь на нескольких сеансах — потом работа закрутила, было уже не того. Но этот откуда знает? Азов это дело знал и, видимо, любил. Осторожно надавливал на позвоночник, растирал мышцы ладонями, замирал именно тогда, когда с губ уже был готов сорваться стон. Мыслить трезво не получалось. Слишком расслабляло, слишком хотелось прилечь прямо на этой подстилке и забыть обо всем. Но нельзя было. Нельзя. — Тот, из кургана был благосклонен и к Зурет, — произнёс Азов. — Наделил её даром пряхи, научил зачаровывать человеческую жизнь. Пока прядёт ниточку — живёт человек. Оборвёт — вот тебе и погребальный костёр. Самое мерзкое — поймать её не могли. Поэтому и творила она долго всё, что хотела. Тот, из кургана хорошо оберегал свою девочку. Да и Максая тоже радовал. Пока Тиргатао не убедила вождя, что его прорицатель продался злу. — Как пафосно, — выдохнул я, блаженно прикрыв глаза. — Пафосно или нет, а Тот — тогда был ещё сильнее, чем сейчас. — Сейчас? Повисла тишина. Я медленно повернул голову и посмотрел в глаза Азова. Он хмурился. Даже руки замерли. И вмиг стало как-то холодно и неуютно. — Сейчас, — подтвердил он. — Как я уже говорил: прошлое не исчезает. То, что на него не обращают больше внимания, не значит, оно рассыпалось в прах. Поэтому всегда надо об этом помнить. Я вздохнул. Услышанное совсем не радовало. Если здесь где-то спит могущественная сила, настроенная далеко не доброжелательно, то это будут очень большие проблемы. — Кто-то нашёл могилу Зурет. И пробудил её дух. Ашаук снова бродит по земле, взывая к своей хозяйке. Я потёр виски, провел ладонью по лицу. — Кто это? Кого просила Зурет? — Ашаук — охранник, преданный пёс, которого приставил к своей пряхе Тот. Я хмыкнул. Кажется, начинаю понимать, что к чему. Правда, пока своими догадками делиться не стоит. — Как от него избавиться? — спросил я. Встретился со ставшими тёмно-синими глазами и немного неловко улыбнулся: — Спасибо за массаж. — Сначала нужно избавиться от неё, — ровным тоном сказал он, не отводя взгляда. — И только после этого ашаук исчезнет вновь. А потом, не говоря ни слова, Азов склонился ко мне, вплёл пальцы в волосы и прижался к губам.