Fruehling in Paris.

      «Wo bist du…» — пролетело в моих мыслях, когда я глядела на девочку, лет тринадцати. — Дейзи, тон чуть ниже, — приулыбнулась я, заведя за ухо прядь волос. — И старайся, чтобы голос не срывался. У тебя получится! — Думаете? — неуверенно спросила рыженькая, переминаясь со ступни на ступню. — Не думаю. Уверена, — кивнула я, вновь обратившись к фортепиано и сомкнув веки на долю секунды.       «Интересно, я встречусь с ним когда-нибудь, или же мы так и останемся незнакомцами… И нас будут разделять невидимые грани…» — Фрау Стефани? Все в порядке? — донеслось до меня со стороны. — Вы выглядите взволнованно, будто Вас тревожит нечто ужасное. — Что? — погрузив пальцы в клавиши, я обернулась к девочке. — О чем это ты?       В принципе, эта малышка была права: меня уже давненько мучили необъяснимые раздумья, но о них я не предпочитала разглагольствовать вслух. Ведь по моим настенным плакатам и фотографиям в рамках все было ясно без слов… Иначе говоря, мой рабочий кабинет походил на палату безумного фанатика. — Снова Линдеманн? — хихикнула та, прикрывая губы ладонью. Меня пронзил разряд тока: — Дейзи!! — взвизгнула я, срываясь на истеричное глиссандо и тормозя у черной клавиши ре диез. — Пой, а не чушь мели! — Да, Фрау Стефани!       Три года назад я окончила Берлинскую высшую школу музыки имени Эйслера и, спустя некоторое время, принялась за деятельность преподавателя вокала и игры на клавишных. Музыка имела для меня не меньшее значение в жизни, чем собственное здоровье, пропитание, образование, преуспевание в карьерных ветвях и… — музыка была моей жизнью. Каждый аккорд, каждый минорный оттенок… Да, это то, ради чего я жила. Хотя, нет. Это не все. — Следующая новость дня: прославившаяся немецкая рок-группа, творящая в жанре индастриал-метал, а именно — «Rammstein», — планирует совершить турне по всему миру! О подробностях вам сообщит корреспондент Максимилиан Шульц. Максимилиан, Вы на связи? — Так точно, Фрау Урсула! — придерживая микрофон, как можно крепче, заявил мужчина. — Сейчас мы находимся на месте сбора всех участников группы, которые неописуемо взволнованны: ведь именно сегодня вечером они приступят к путешествию по всем просторам Европы! — журналист обратился к ударнику, оживленно перекидывавшемуся своими комментариями с вокалистом. — Кристоф Шнайдер, ваши ощущения перед столь важным мероприятием? Парень лишь усмехнулся, похлопав Тилля по плечу и тыкнув большим пальцем руки в его сторону: — Он ответит за нас всех. — Так что же? — подавив смешок, переспросил Максимилиан. — Что ждет всю вашу неугомонную команду? — Успех, конечно же! — широко улыбнувшись, Линдеманн развел руками, после чего растерянно опустил их на колени. — Знаете, мы и не гонимся за славой. Мы творим для себя, потому что нам это нравится. И я уверен, что именно это и будет ключом к успеху — творить нужно от сердца, верно, ребята? — А то, Тилль! — хором его поддержали все участники группы, отчего восторженный корреспондент сверкнул глазами. — Весь мир еще признает наше творчество! И весь мир узнает о нас! Все до единого! — Благодарю вас за прекрасный ответ! — удовлетворенно потянул Шульц, пожав Тиллю руку, а затем и всем остальным. — А какого числа концерт, собственно говоря? Я слышал, вы еще не решились с точной датой! — Боже! — хохотнул Рихард. — Этот малец уже достал меня!       Шестого ноября, две тысячи девятого года, весь состав долгожданных «Rammstein» прибыл в Лиссабон, Португалию, а восьмого числа им предстоял первый концерт.       И, кстати, мне удалось добиться своего долгожданного отпуска на наступавший декабрь: чувствовало мое сердце, что в сей зимний месяц я обязана буду отказаться от всяческих дел! — Путешествие по Европе! — воскликнула я, включая телевизор и прибавляя громкость. — Часть первая!