Мечта, Пошли мне знак, Поверни время вспять, Дай мне немного времени, Мне нужно сбежать… И выдумать новое имя Давай откроем глаза Совершенно новому дню!
POV Кагами
Звенит будильник, но я понимаю это не сразу, просто в какой-то момент моего сна вместо своих криков я слышу пронзительный звон, он заполняет все мое сознание и через минуту до меня доходит, что этот ужасный звук существует не только в моей голове, но и наяву. Довольно странное ощущение, если честно. Будто твой мозг не до конца проснулся, но ты уже осознаешь все происходящее вокруг тебя. Открывать глаза не хочется — лень. Веки слишком тяжелые и словно сделаны из свинца, а голова гудит так, как было бы, если бы в нее залетел рой пчел. Звон все не утихает и я наугад бью по тумбе, стоящей возле раскладушки — мимо, еще один удар, и звук наконец то прекращается. Однако, легче от этого не становится. Постепенно до меня доходят и остальные звуки, которые были в квартире: слышен звон посуды с кухни и шум льющийся из крана воды, звук падающих вещей в коридоре, и тихая брань оттуда же. Нужно вставать. Я открываю глаза и тут же снова их зажмуриваю, холодный утренний свет нещадно слепит глаза, хочется забить на все и снова заснуть, но нельзя опаздывать в свой первый день в новой школе (но с каждой секундой желание спать становится все сильнее желания не опаздывать), вновь делаю попытку разлепить плотно сжатые веки, и когда мне все же удается — начинаю быстро моргать, в попытке привыкнуть к свету. Помогает не очень, только голова начинает болеть чуть-чуть сильнее. От окна исходит слабый голубоватый свет, но даже он кажется сейчас мне слишком ярким, и будто бы даже разъедающим глаза. В комнате холодно и пусто, со стен на меня смотрят многочисленные полуголые женщины и какие-то супергерои; на самом деле иногда (шучу, не иногда) немного неприятно переодеваться под их укоризненным взором, следящим за каждым движением и внимательно рассматривающим изувеченное тело. Нарисованные глаза смущают, как бы глупо это не звучало. Вот, представьте: просыпаетесь вы ночью отлить, а на вас укоризненным взором уставилась какая-то моделька со стенки. Жутковато. Хотя, возможно, это я параноик, или как там это называется. А насчет смены бинтов, так это просто кошмар. Да, боже, это все равно, что переодеваться под взглядами целой толпы. Серьезно, к этому просто нереально привыкнуть. Скидываю с себя одеяло и тут же об этом жалею. В комнате ужасно холодно, особенно после теплого одеяла. Я окидываю себя взглядом. Раны снова кровоточили, окрасив бинты в темно-бурый цвет. На самом деле, за последнюю неделю я потерял столько крови, что, наверно, должен был уже раза четыре умереть, но к счастью (или нет), этого не случилось. Иногда мне даже кажется, что все становится только хуже. Раны затягивались медленно или вообще не затягивались. В некоторые из них попала грязь, теперь они воспалились и вздулись, с синяками же все обстояло легче — многие почернели, однако, они уже не отзывались болью при каждом неловком прикосновении к ним. Хоть сейчас они и выглядели намного страшнее, чем в первый день после «того случая», но сейчас они доставляют намного меньше дискомфорта. Ножевые раны выглядели неплохо, только вот ощущения от них были ужасны. Если сравнивать колотые и резанные раны, то сразу выясняется пропорция — чем непримечательнее выглядит, тем больнее; чем длиннее и темнее рана, тем легче (работает эта пропорция лишь в исключительных случаях, и на самом деле не особо-то и нужна). Однако, с руками все обстояло намного сложнее — раны на них не затягивались и, кажется, даже не собирались, нежная кожа запястий постоянно кровоточила и мешала движениям, согнуть руку в кисти было сродни пыткам — и это значительно усугубляло тот факт, что сегодня мне придется идти в школу. Мало того, что придется запихнуть себя в школьную форму, познакомиться с новыми людьми и попытаться не сесть в лужу хотя бы сегодня, так еще и при любом неаккуратном прикосновении к запястью оттуда может начать идти кровь, окрашивая белоснежную рубашку в бурый. Такое трудно не заметить. Не хватало еще, чтобы все подумали, что я суицидник. (О том, как я буду что-то записывать я вообще предпочитаю не думать) Сажусь на кровати и внимательно, насколько это вообще возможно сделать утром не выспавшемуся человеку, оглядываю пол, стараясь ничего не упустить. И удовлетворившись результатом, все же опускаю на него босые ступни. Последние несколько дней научили меня внимательно смотреть себе под ноги, особенно в комнате Дайки, особенно утром. Все же спросонья наступить в использованный презерватив или недоеденный пирог — не лучшее начало дня, что было выяснено опытным путем. А с того ужасного дня на полу все так же осталось много всякой всячины, однако, тот презерватив я все-таки выбросил, да и благодаря мне, пирог сменил свое место дислокации. Но больше ничего убирать я не стал. Ведь со своим уставом в чужой монастырь, как говорится, не ходят. Резко вставать мне нельзя. И хоть временами я и чувствую себя старым дедом, но это все же лучше чем ощущения которые следуют за резким подьемом. А именно: могло потемнеть в глазах, заныть все раны и ушибы разом, да и ноги начинали подкашиваться. Ощущения, мягко говоря, далеко не из лучших. Да и что греха таить, испытывать их с утра пораньше не особо-то и хотелось. Именно поэтому я медленно и по возможности аккуратно встаю с раскладушки, которая при моем подъеме издет жалобный скрежет, наверняка разбудивший добрую половину дома, и выхожу в коридор, по пути спотыкаясь о всякого рода хлам. Буду каждое утро поминать Дайки добрым словом, но сам не уберу — дело принципа. Паркет обжигает босые ноги холодом, но я упрямо продолжаю свой путь по направлению к двери. Шаг. Распахнутая дверь. И ослепительно яркий, свет. Яркий настолько, что сначала даже кажется, что он разъедает мои глаза. Как из бункера вылез, ей богу. Сделаешь шаг и умрешь от радиации. В коридоре стоят чемоданы и пара пакетов, рядом с которыми суетится Харуки. Желаю ему доброго утра и иду приводить себя в порядок, по пути жалея, что не умер от радиации. Разговоры с ним у меня особо не клеились. Мы обменивались парой стандартных фраз и расходились по разным углам. Не скажу, что это было неприятно, но неловко мне было точно. Живешь ты в одной квартире с человеком уже неделю, а разговариваете на уровне «здрасте» и «до свидания», да и то не всегда. Захожу в ванную и встаю напротив зеркала. За эту неделю я стал менее бурно реагировать на свое тело. Привык не разглядывать свое лицо в зеркале, потому что я не хотел видеть того уставшего и истощенного парня с синяками под глазами от постоянного недосыпа, с вездесущими шрамами, ушибами, ожогами и черт его знает еще с чем, с лохматыми, странно отрезанными, в попытке избавиться от подпаленных локонов, волосами, с потускневшими от пережитого глазами — все это был не я, не тот я, который танцевал с Рином в темной комнате под музыку из плеера, не тот я, которого бы хотелось видеть в зеркале. Но вместо желаемого я видел лишь запуганного мальчика семи лет, который больше не увидит своих родителей и думает, что весь мир вокруг него — одна сплошная помойка, того я, который ненавидел себя и окружающих людей, который запутался в себе, потерялся и не верил, что с ним когда-нибудь случится что-то хорошее. Смотреть на себя такого было неприятно. Каждый раз создавалось такое чувство, будто я опускался во все плохое, что со мной когда-либо случалось разом, с головой и в омут, отдавая всего себя без остатка, и шрамы, все шрамы разом начинали ныть, рубцы, ожоги, даже те, что пропали без следа в процессе взросления — все это горело от боли, но не это было самым страшным, страшнее физической боли, была другая, во много раз сильнее — боль душевная, уничтожающая тебя буквально изнутри, боль, поглощающая без остатка и каждый раз оставлявшая после себя вязкое чувство пустоты и ненужности. Ведь те раны, которые не видно, именно они болят сильнее всего. Кажется, весь твой внутренний мир ломается, стены рушатся, дома взрываются, и не остается ничего, — лишь пустота и понимание того, что дальше будет только хуже. Пожар был губителен для семилетнего меня, в первую очередь, не из-за ожогов, не из-за потери дома, он был губителен из-за того, что я потерял веру во что-то хорошее и потерял тех единственных, самых дорогих людей, которые могли бы ее мне вернуть. Правильно люди говорят, что время лечит, ведь со временем, это чувство настороженности притупилось — я доверился Рину, нашел друзей, поверил людям. Как выяснилось, напрасно. Сейчас это разочарование в людях не ощущается так, как в семь, сейчас я понимаю некоторые вещи, которые тогда не понимал или не хотел признавать. Я отвожу взгляд от зеркала. Сдаваться не хочется. Терять веру в хорошее будущее тоже не хочется. А ведь это уже хоть что-то. Жизнь продолжается и осознание этого факта придает сил. Так, все, хватит самокопания на сегодня. Простоять так у зеркала все утро, а потом впопыхах собираться в школу — не то, чего я хочу. Все же не нужно забывать, зачем я здесь. Ищу в общей чашке свою зубную щетку и подношу ее к струе воды, выдавливаю немного пасты, пугающе черного цвета, и начинаю чистить зубы круговыми движениями. Паста на вкус противная и вяжет рот. Сначала, сразу после «того случая», чистить зубы было больно, все же пару ударов в челюсть мне прилетело, однако зубы не выбиты, да и с деснами все вроде бы хорошо, так что через несколько дней все прошло. И все же иногда после чистки зубов я замечал в белой пене кровавые разводы. Хотя, возможно, это не последствия удара, а всего лишь интенсивность движений и жесткая щетина. Сначала чищу верхние зубы, а затем и нижние. Зачерпываю в горсть воды и ополаскиваю рот. Все. Готово. Ополаскиваю щетку и ставлю ее на место к другим. После того, как зубы были почищены, я вспениваю мыло и по возможности аккуратно наношу пену на лицо, но как бы я не старался, это хитрое мыло все же пробирается мне между век и глаза начинает щипать. Быстро начинаю плескать себе воду в лицо, нормально умыться у меня не получалось никогда, я всегда или недостаточно хорошо смывал пену с лица, или брызгал в лицо водой настолько сильно, что вокруг меня образовывался маленький всемирный потоп, а тараканы уже готовились бежать за стройматериалами для ковчега. В этот раз вышло не лучше, разве что обошлись без тараканов. Контакт холодной воды и лица сделал свое дело, и я все-таки чувствую себя чуть более живым, хоть и мокрым до нитки. Следующим пунктом моей утренней гигиены была смена перевязок и уход за повреждениями. Стягиваю через голову мокрую футболку, в которой я спал и остаюсь лишь в бинтах. Сначала, чтобы снять предыдущие, нужно отмочить их в странном растворе едко-желтого цвета*. В первые дни это занимало очень много времени. Бинты часто отрывались с кровью или не полностью, за ночь прирастая к только-только успевшим обзавестись корочкой, ранам. Сегодня же все было куда лучше. Спина на удивление не сильно кровоточила, да и бинты снялись сравнительно быстро, почти не причиняя боли, хотя может я просто уже привык. Те бинты, что на руках пришлось отмачивать дольше. И через некоторое время они все же поддаются, открывая мне вид на бордовые раны, похожие на те, что люди получают, например, споткнувшись и стесав колено об асфальт, с тем лишь различием, что я не падал. М-да, видок у них, конечно, тот еще. Следующий пункт после снятия бинтов — это обработка всего того, что они скрывали. Сначала раствором, потом мазью, после чего их снова нужно перевязать. Запястья и грудь были обработаны быстро, хоть и достаточно болезненно, все же, если раны даже разглядывать неприятно, то прикосновение к ним и вовсе вызывает приступ острой боли, а вот со спиной и новыми бинтами мне понадобится чья-то помощь. Именно поэтому я выхожу в коридор и иду на поиски Юки, шлепая босыми ногами по паркету и ежась от холода. Сначала захожу в спальню и гостиную, но не вижу ее там и иду дальше. В конечном итоге, я все же нахожу ее на кухне и негромко покашливаю, чтобы на меня обратили внимание — старая привычка. — Ой, Тайга, доброе утро. Как ты себя чувствуешь? Как спалось? — она стоит за плитой, и судя по запаху, варит в турке кофе, стоя на кафеле босыми ногами и кутаясь в пижамный халат. — Доброе утро, уже лучше, сегодня спина почти не кровоточила, да и воспаление, как мне кажется, с нее вроде понемногу начало уходить. Поможете ее обработать? - вопрос о сне я дипломатично игнорирую, скорее всего, она знает как мне спалось — слышала ночью хрипы. О том, что я кричу по ночам, мне сказал Харуки в первый день моего пребывания здесь. Это было бы похоже на претензию, если бы не его обеспокоенное выражение лица. Довольно странно осознавать, что во сне ты своих криков не слышишь, но будишь ими окружающих тебя людей. — Конечно, неси сюда все. — она улыбается и садится за стол. Я же возвращаюсь назад в ванну и забираю оттуда мазь, раствор, бинты и футболку. Снова зависаю у зеркала. Серьезно, это уже превращается в какую-то нездоровую манию. Это не нормально, когда ты в каждой отражающей поверхности (включая ложки) залипаешь на свое лицо, думая видно ли окружающем все то, что ты пережил. В конечном итоге, я все же прихожу к выводу, что нет. Большинство людей обратили бы внимание только на мой рост и цвет волос, возможно, еще на брови. Но в целом, я выгляжу достаточно обычно. В очередной раз убедившись в этом, я возвращаюсь назад. Когда я приношу все на кухню и сажусь на табуретку спиной к Юки, она уже успела переодеться в брюки и рубашку. Она берет марлю и свернув ее, опускает в раствор, после чего аккуратно проводит ей по моей спине. Раствор неприятно холодит кожу и местами стекает ниже, чем нужно. Раздражает. После того, как первый кусок марли перестал холодить кожу и окрасился красным, он был отправлен в мусорное ведро, а в руках Юки уже был следующий клочок, с ярко-желтым раствором. Пара десятков движений и марля больше не касается моей спины, холодную ткань заменили теплые пальцы со странного цвета вонючей мазью. — Щиплет? — Да, немного, но терпимо. — на самом деле, жжение было только первые несколько секунд и потом сходило на нет. Еще пара минут этой экзекуции и наконец все проходит. После этой мази были еще две. Менее болезненные, но, к сожалению, не менее вонючие. — Вставай, сейчас забинтуем и все на сейчас. — я аккуратно поднимаюсь и меня начинают бинтовать, если честно, то в такие моменты чувствую себя первоклассником, играющим в «мумию», немного глупое ощущение для взрослого парня, но все же. — Все, готово, одевайся и садись завтракать. — я надеваю назад свою пижамную футболку, все еще мокрую после моих водных процедур и сажусь за стол. Передо мной ставят тарелку с хлопьями, залитыми молоком и чашку кофе. Я благодарю Юки, на что она лишь кивает и улыбается. — Спасибо большое, не знаю даже, как я буду без вас тут обходиться. — Не волнуйся, я сказала Дайки, что мы уезжаем и в ближайшие дни он будет дома, так что, если тебе понадобиться помощь, то он всегда к твоим услугам. И вот еще что… — она протягивает мне телефон. — Держи. Это теперь твой. Там записаны номера Дайки, Хару и мой, если что-то случится или понадобится — звони. — Спасибо большое, обязательно. — Деньги я оставила на полке перед зеркалом в прихожей. На это время вам должно хватить, но если не хватит — у Дайки есть карточка. Пожалуйста, питайтесь нормальной едой, а не той дрянью, которую обычно покупает Дайки… — лицо женщины скривилось. — Ты можешь сходить в магазин за тем, что тебе понадобится из одежды и школьных принадлежностей, но все равно после нашего приезда, мы еще раз с тобой сходим, все же нужно купить тебе одежду, не будешь же ты все время носить одежду Дайки. Ключи возьмешь перед зеркалом. И, пожалуйста, не забывай лечиться. — Хорошо. — Так, ладно, вроде бы все, что нужно я сказала. А, да, и еще, мы придем в пятницу, ближе к вечеру, ну или в субботу утром, это как получится. Надеюсь, что у вас все будет нормально, так все, мы уехали, удачи в школе, Тайга, ты главное — не волнуйся, они там все ребята очень хорошие, ты точно впишешься в их коллектив, давай, у тебя все получится, удачи. — Удачи, Тайга. — на кухню вошел Харуки. — Пошли, милая, мы уже опаздываем. — Спасибо вам большое. — Целую, пока, скоро увидимся. — Юки точно хотела сказать что-то еще, но Харуки прервал ее. — Милая, идем. — сказал он на этот раз уже чуть более настойчиво. — Да, все, я иду уже, иду. — До свидания… Свет в коридоре гаснет, после чего гулко хлопает входная дверь. Я же остаюсь доедать свой завтрак в гордом одиночестве, почти не чувствуя вкуса самой еды, от себя замечая все еще оставшейся привкус зубной пасты, задумавшись о предстоящем первом дне в школе. Примут? Не примут? Погадать на кофейной гуще? Или не погадать? А, к черту! Нужно идти собираться, иначе я опоздаю. Помыв за собой тарелку и поставив ее на место, иду в комнату. Снова внимательно смотрю под ноги. И добравшись до шкафа без приключений, открываю его. На меня падает кофта. Запихиваю ее назад. Удивительно, как на меня не упало все содержимое шкафа, учитывая, в каком беспорядке все тут находится. Спустя пять минут безрезультатного рытья в шкафу все-таки нахожу нужные штаны и рубашку. Одеваюсь. И только после того, как последняя пуговичка была застегнута понимаю, что штаны широковаты в поясе, а рубашка слишком большая в плечах. На то, чтобы найти в этом бардаке что-то получше нет времени. Похуй. И так сойдет. Заправляю в брюки рубашку и надеваю ремень. Вроде нормально. Накидываю на плечи школьную куртку, которую мне вчера принесла Юки. Так еще лучше. Почти все повреждения не видно, лишь пара царапин на лице, шее и руках, которые можно свалить на ветки или на кота, или на девушку, или на кого-нибудь еще. Все же в первый день в школе лишних вопросов не хочется. Беру сумку. Обуваюсь и выхожу. Ну, что, поехали. На улице моросит дождь, и судя по тучам на небе, скоро он превратиться в ливень. Именно поэтому, совместно с тараканами в голове, было принято решение пойти чуть быстрее. Дождь почти не ощущается на коже, но заставляет прохожих открывать зонты и плотнее кутаться в ветровки. Все дома тут выглядят совершенно одинаково. Право, лево, прямо, дальше дойти до перекрестка и снова налево, где-то здесь должна быть школа, но уверенности в этом нет никакой. В какой-то момент я даже думаю, что что-то напутал. Но я наконец-то вижу девушку в такой же форменной куртке и иду за ней. Весь путь до школы занял порядком пятнадцати минут. А с учетом того, что я блуждал — то по идее должен занимать и того меньше. И наконец-то я захожу в школу и поднимаюсь вверх по лестнице. Кажется с каждой пройденой ступенькой сердце стучит все громче и громче. Выхожу на третий этаж и иду к нужному кабинету. Сердце бухает. Заходить в новый класс было страшно. Действительно страшно. Ненавижу то чувство, когда ты ощущаешь беспомощность, такое обычно появляется перед важными выступлениями, при встречи человека, в которого ты влюблен, то чувство, будто из тебя выжали все жизненные соки, чувство, будто грудь сдавили ремнями, а ноги подкашиваются. Оно наростает постепенно и достигает своего пика в последний момент, заставляя медлить и сомневаться. Ты вроде понимаешь, что бояться тут вроде бы нечего, в жизни бывали ситуации и похуже, ну хотя бы вспомнить недавние… Хотя нет, лучше не вспоминать. В такие моменты ты понимаешь неизбежность происходящего и это неприятно. Хочется убежать, уехать, улететь, спрятаться. Лишь бы оказаться где-то в другом месте, при других обстоятельствах, лишь бы не испытывать то, что испытываешь сейчас. Понимание того, что ты особо никак не можешь повлиять на восприятие людьми тебя, напрягает. Это ощущение беспомощности просто убивает. И все же… Эй, ты, блин, видел себя? Бугай под два метра, кто с таким захочет связываться? «Серьезно, Тайга, чего ты боишься?»: говорил в голове один голос, но в это же время другой говорил в противовес первому: «А вдруг…». И это очень сильно раздражало. Блять. Вот серьезно, Тайга. Не тяни кота за яй…хвост. Нужно решаться. Ладно, считаем до трех и входим. Три. Вдох. Два. Выдох. Один. Рука ложиться на дверную ручку, проворачивает ее и тянет на себя — не поддается. Толкаю внутрь и дверь открывается. На меня уставились какие-то дети. По виду лет на пять-шесть младше меня. Блять. Не тот кабинет. Сука. И как можно было быть настолько, блять, невнимательным. Что за ебучее невезение. Извиняюсь. Выхожу, прохожу чуть дальше прямо по коридору. Останавливаюсь у следующего кабинета. На этот раз еще раз сверяю номер кабинета с номером на бумаге. Вроде тот. Проверяю еще раз. Тот. Вхожу уже в нужный кабинет и да, эти ребята уже похожи на моих сверстников. За учительским столом сидит миловидная женщина лет сорока и что-то печатает на своем ноутбуке, не обращая внимания на мир окружающий ее. Ученики же, в отличии от преподавателя, сразу замечают меня и тут же начинают перешептываться и переглядываться. Непривычно. Слишком много внимания к моей скромной персоне единовременно — напрягает. — Здравствуйте. — говорю я достаточно громко, так, чтобы учительница меня услышала. — А, ой, извини, здравствуй, ты ведь новенький? Мне говорили, что у нас будет новый ученик. Кагами Тайга, если память меня не подводит. — учительница оторвалась от своего занятия и посмотрела на меня. Она выглядела немного неуверенно. — Да, не подводит. — Меня зовут Мириам Танака и я ваш учитель по математике, и по совместительству классный руководитель, так что если будут проблемы — обращайся. Садись за третью парту первого ряда. У тебя ведь хорошее зрение? Конечно хорошее, иначе меня бы предупредили. Так, о чем это я? Необходимые учебники ты возьмешь в библиотеке после школы. Только пожалуйста не забудь. Скажи, как у тебя было с учебой в прошлой школе? — Средне, очень средне. — Что же, ладно. Надеюсь, в этой школе с учебой у тебя все будет получше. — женщина выглядела задумчивой и не распологающей к дальнейшему продолжению столь милой и содержательной беседы. Именно поэтому бормочу «Спасибо» и прохожу к указанной мне парте. Отсюда просматривается большая часть класса, а рядом с ней находится окно в котором видно школьный двор. Неплохой такой. Рядом с основным зданием находились немногочисленные пристройки. Интересно, что там? Они выглядят достаточно большими. Может для хранения лопат, грабель и всего такого? Или может еще что… А что еще это может быть? Внезапно к мой парте подходит миловидная девушка. Она сладко улыбается. А я задумываюсь над тем, что еще не поздно сбежать отсюда через окно. Вот если прыгать отсюда не сразу на землю, а зацепиться за ту тр… — Привет. — у нее красивый голос, да и выглядит она вполне дружелюбно. Ладно, так и быть — останусь. — Ты ведь новенький? — а, черт подери, что за тупой вопрос? Приходит в вашу школу человек, которого вы раньше никогда не видели, садиться в ваш класс за соседнюю парту. А ему все наперебой «Ты новенький?», «Ой, а ты же новенький?», «Стой, у нас новенький?». Так было в приюте, так тут. Серьезно, это что — новый способ начать беседу? Тем более, она находилась в классе и скорее всего слышала, как точно такой же вопрос буквально минуту назад задавала ее учительница. Но вместо моей гневной террады из моего рта вылетает лишь сиплое «да». Ну что за позорище? — Тот самый, который брат Дай-чана? — Ну, да? — ответ вышел больше вопросительный, чем утверждающий. Все более неловко.— А откуда ты знаешь про Дайки? — Он рассказывал мне недавно, ну как рассказывал… скорее, в очередной раз ворчал, — девушка мило улыбнулась, а я напрягся. Не очень хочу, чтобы «Дай-чан» взболтнул что-то лишнее обо мне. — что его все вокруг достали. Честно говоря, я представляла тебя немного иначе: чуть ниже, чуть менее накаченным, чуть более замкнутым, но ты превзошел ожидания, мои поздравления. — она шуточно похлопала в ладоши и на нас обернулись несколько девушек с первой парты. Потрясающе. — Ты же его девушка, я прав? — ну что за глупый вопрос, конечно же, она его девушка. Видимо, я глупею просто на глазах. Он много чего ей рассказывает и даже позволяет ей называть себя этим противным «Дай-чан». Боже, аж на зубах скрепит от слащавости. Тем более такой парень, как Аомине Дайки, не мог пропустить мимо такую девушку, как она. Стройная, чуть ниже своих сверстниц с большой упругой грудью, миловидным личиком и длинными волосами, достающими почти до копчика. Изящная. Парням такие нравятся. Особенно таким парням, как Дайки. — Что? Нет! Я его лучшая подруга. — окей, вот это было неожиданно. Девушка мило засмеялась, прикрывая рот ладонью и уже серьезнее продолжила. — Только смотри не взболтни это при его настоящей девушке. О, она меня ненавидит, хоть и пытается всем своим видом показать, что это не так. Общается со мной только из-за того, что боится, что Дай-чан ее бросит, если она скажет обо мне что-то плохое при нем. — Наверное, общаться с ней для тебя одно наказание. Люди, которые притворяются, что ты им симпатичен, а на самом деле ненавидят тебя — ужасны, как по мне. — сразу вспоминается Рин. Он-то всегда говорил все, что думал, в лоб, и даже не морщился. Без недомолвок и каких-то хитростей. Не боясь задеть или обидеть. Простой как валенок. Приятно, неприятно — какая разница. Главное — правда. Наверное, именно поэтому такого я от него и не ожидал. Пиздец подкрался незаметно, так сказать. И все же, кто его знает, может, он всегда врал насчет своих чувств. Но врать так убедительно… Нет! Точно правда. Хотя, возможно, я просто не могу думать плохо о нем. — Она не делает вид, она сразу четко и ясно дала мне понять, что подругами нам с ней не быть. Но в целом, ты прав, но знаешь, моя дружба с Дай-чаном стоит того, чтобы я временами терпела ее. Он же уже познакомил тебя с ней? — Нет, не то, чтобы мы с Дайки дружим, мы за всю неделю от силы парой фраз перекинулись, думаю, ему незачем знакомить меня со своей, так называемой, девушкой. — Странно. Обычно он не упускает возможности похвастаться своей «деткой». — на последнем слове она сделала в воздухе пальцами кавычки. — Даже тем, кому это не интересно или тем, кого это бесит. — хочу спросить ее про девушку Дайки, но внезапно понимаю, что до сих пор не знаю имени своей собеседницы. Нужно исправлять. Не звать же ее «Эй, ты!». Неудобно как-то. Да и можно попробовать подружиться с ней. Она вроде добрая. Да и Дайки с его девушкой терпит, а это, на сколько я могу судить, о многом говорит. — Я — Кагами Тайга. — я протягиваю ей свою руку. — Момои Сацуки — староста класса, приятно познакомится. — девушка пожимает ее. На фоне моей руки, ее выглядит совсем крошечной, чуть ли не в два раза меньше и в полтора раза уже. Хрупкая. Звенит звонок на урок, и Сацуки проходит назад к своему месту. Свой вопрос я так и не задал — не успел. Гул, который был до этого в классе утих, а через некоторое время и вовсе сошел на нет. Учительница встает и следом за ней встают и ученики. В классе воцарилась гробовая тишина. Стало немного жутко. Обвожу взглядом класс и понимаю, что Дайки тут нет. Странно. Мы же вроде бы должны учиться в одном классе. — Доброе утро, класс. Сегодня к нашему дружному коллективу присоединится еще один человек. Знакомьтесь, Кагами Тайга. — она показывает рукой в мою сторону и продолжает, уже обращаясь ко мне. — Скажи о себе пару слов, милый. — на задней парте кто-то фыркает, вероятно, от этого нелепого обращения. Я же впадаю в ступор. Ничто так не сбивает с толку, как просьба рассказать «что-нибудь». — Ну, я занимался стритболом, люблю музыку. — больше не знаю, что сказать, ну, не рассказывать же им про моих родителей, детдом и изнасилование. Это звучало бы глупо, типа: Всем привет, я — Кагами Тайга и я гей, но это не точно, а еще мои родители умерли при пожаре, а недавно меня изнасиловали, надеюсь, я впишусь в ваш дружный коллектив. Ужасный вариант. Ухмыляюсь своим мыслям, а учительница выжидающе смотрит на меня, вероятно, надеясь, что я продолжу говорить. Зря. Буквально всем телом ощущаю, как все взгляды в классе устремлены на меня. Становится все более неловко с каждой секундой. Видимо нужно как-то закончить свою безумно интересную речь. — Ну, я… эм, все. Надеюсь, я впишусь в ваш дружный коллектив. — весь класс хлопает, а учительница спокойно выдыхает и наконец отводит от меня свой взгляд. Первый урок — математика. И кто бы знал, как я ее не люблю. Даже не столько не люблю, сколько не понимаю. Учитель в детском доме объяснял все бегло и сбивчиво, часто даже создавалось такое впечатление, что он сам не понимает то, о чем говорит, монотонно зачитывая текст из учебника тридцатилетней давности. Правда после он всегда спрашивал, если кому-то было непонятно. И если кто-то поднимал руку и переспрашивал начинал ворчать, мол: «Нужно было слушать, а не разговаривать», даже в том случае если в классе была абсолютная тишина, «Зачем вы вообще на мои уроки ходите, раз ничего не понимаете?» и его любимое «И почему самые тупые ученики всегда достаются мне?» после чего он немного успокаивался, снова брал учебник в свои руки и перечитывал материал еще более сбивчиво, и иногда укоризненно поглядывая на не понявшего ученика, еще больше того напрягая и отвлекая. Естественно, количество людей, которые не усвоили материал, не сокращается. Даже и близко нет. Так что ничего удивительного в том, что математика для меня худшая пытка, не было. Сейчас же урок оказался довольно понятным. Учитель рассказал своими словами материал. Наглядно проиллюстрировал его на доске. После чего ученики задавали свои вопросы, а учитель (о боги!) отвечал на них без злости и сарказма. Ни разу не унизив спросившего. Где-то в середине урока в класс постучали, после чего в дверном проеме показалась знакомая голова. — Здравствуйте, извините за опоздание. Можно пройти? — Да, проходите, занимайте свои места и впредь постарайтесь не опаздывать. В класс вошли двое: уже знакомый мне Аомине Дайки и миленькая девушка с длинными светлыми волосами и курносым носиком, видимо, его девушка. Они заняли свои места и урок, как ни в чем не бывало, продолжился. Ребята по очереди выходили к доске и решали примеры на пройденную тему. Никто не смеялся, если у кого-то не получалось. Все было очень…мило что ли? Дружелюбно. Звенит звонок. Нам пишут на доске домашнее задание и все прощаются с учителем. Она выходит из класса и ребята начинают понемногу вставать со своих мест. В целом перемена прошла быстро. Ко мне подходили некоторые ребята, знакомились, шутили спрашивали как мне в новой школе. И вообще довольно мило себя вели. Одна девочка, Наоми, даже позвала на вечеринку. Следующими уроками были биология и физика, которые прошли так же довольно быстро. Биологию преподавала женщина сорока лет, постоянно шутящая и мило подтрунивающая над учениками. Все в ее рассказах было выстроено по полочкам и объяснено досканально. Слушать ее было интересно. Видно было, что ей нравится то, чем она занимается, нравятся дети, да и впринцепе жить. Она была маленькой и пухленькой и чем-то неуловимо напоминала хомячка. Физиком же был пожилой мужчина. Чрезмерно педантичный и немного странноватый. Он читал лекцию, меряя кабинет шагами и громко и четко рассказывая тему, ни разу не прервавшись, так, словно бы он откуда-то читает заранее заготовленный текст. Ребята во время лекции делали в тетрадях заметки и временами задавали ему вопросы. Урок прошел мирно, но учитель производил впечатление, что на его уроках просто сидеть и списывать не получится. Жаль. Снова звонок. А я просто сижу уставившись на доску. Знаете, такое состояние, когда лень. И мыслей в голове почти нет, а ты сидишь и смотришь в одну точу и кажется, что если отведешь от нее взгляд то случится что-то плохое. И не замечаешь ничего вокруг себя. Будто твой мозг перезагружается. Впервые такое ощущение после урока. Одно слово — Физика! — Идешь обедать? — Я даже не заметил, как Сацуки подошла к моей парте. — Пошли. — достаю из сумки коробку с обедом, которую мне положила Юки еще вчера и иду следом за Момои. Странно, что такая девушка как Сацуки, которая наверняка пользуется популярностью в школе, проводит время с каким-то новеньким. Но, наверное, именно так и должен вести вебя настоящий староста класса. Мы идем по людному корридору, переполненому мальчиками и девочками разных возрастов, смеющихся и беззаботно о чем-то болтающих. В школе царит атмосфера добра и веселья, а еще почему-то в моей больной голове всплывает образ консервированных персиков. Еще пара минут в душном здании и мы наконец-то выходим на улицу. Небо все еще хмурое и тут довольно прохладно. Над городом висит огромная туча, готовая разверзнуться в любую секунду. Наверное, именно поэтому людей тут почти не было: большинство предпочли уютный кафетерий свежему воздуху. Мы же сели на одну из многочисленных лавочек возле школы, находившейся под деревом, благодаря чему она была достаточно сухой. Птицы летали низко. А дышать было непередаваемо легко, как каждый раз перед дождем. Идилия. — Ну и как тебе новая школа? — начала разговор Сацуки. — Лучше, чем в старой. Тут все такие дружелюбные и милые, подходят, знакомятся, вот даже на вечеринку пригласили. — на самом деле даже если бы ко мне не подходили на переменах и не знакомились, то тут все равно бы было лучше чем в приюте, так как тут нет постоянных драк, того учителя математики и надзирательниц, да и еще много чего. — Наоми? Да, она вроде бы всех пригласила… Кстати, что с тобой было? Ну, Дайки говорил, что у него появился сводный брат еще неделю назад, но сказал, что ты пока что не будешь ходить в школу из-за травм. Но ни откуда травмы, ни что за травмы он не рассказывал. — и торопливо добавила. — Если тебе тяжело об этом вспоминать, то можешь не говорить — я не обижусь. — от вопроса стало немного не по себе. Делиться чем-то на столько постыдным с человеком, которого ты знаешь лишь один день — это как-то странно. Да и внезапная смена темы поставила в тупик. Разговаривая о предстоящей вечеринке, никак не ждешь вопроса о своем прошлом. — Да, прости, я, наверно, не готов говорить об этом сейчас, давай как-нибудь в другой раз. Может мы сменим тему? — говорить это было неловко я чувствовал себя немного виноватым перед ней, хотя и понимал, что не рассказывать о том, что со мной произошло — мое личное право. — Просто скажи: сейчас с тобой все в порядке? — она выглядит по-настоящему обеспокоенной и это заставляет меня ощущать вину за то, что я не рассказал ей о «том случае» гораздо острее. — Более-менее. — скорее менее, чем более, но это не столь важно сейчас. — Хорошо, хочешь, завтра я проведу тебе экскурсию по школе? — Да, пожалуй, это хорошая идея. Оставшуюся часть обеда мы разговаривали с ней на отстраненные темы: об учителях, любимых предметах да и много еще о чем. Находиться с ней было уютно, даже несмотря на отвратительную погоду. Разговор шел непринужденно и когда до звонка оставалось всего три минуты мы встали и направились обратно в кабинет. Людей тут почти не было, они пришли только после звонка, быстро занимая свои места и нарушая неловкую тишину, которая до этого была в классе. На улице начался сильный дождь. Гром сотрясал здание и заставлял непроизвольно содрагаться. Отчего-то эта погода была мне близка. Я смотрел на тяжелые водяные капли падающие и разбивающиеся о карниз и не мог оторваться. Было в этом что-то особенно красивое. Завораживающее. Гипнотизирующее. Заставляющее всматриваться. Дождь усиливался и вместе с ним усиливалось мое желание просто выйти на улицу. Туда где под зонтами прячутся люди и не замечая друг друга куда-то спешат, по своим безумно срочным и важным делам. Встать так, чтобы на меня падало как можно больше капель и кричать. Кричать до той поры, пока не охрипну. Странное желание. Странное… Оставшиеся три урока были обычными и ничем не отличались от тех, что были в приюте. Ну или по крайней мере я этого не заметил из-за того, что был слишком увлечен созерцанием дождя. Учителя приходили рассказывали новые темы, угрожали контрольными и прикрикивали на тех, кто, по их мнению, не слушал. Ничего необычного. Капли дождя бились о стекло. Сильно хотелось спать. Но я стоически переписывал всю информацию, которая была написана на доске. Понимая от силы процентов тридцать. Слишком устал, чтобы следить за мыслью учителя. Дома разберусь. Должен разобраться. На переменах ко мне все так же подходят люди. И я по мере возможности запоминаю их. С некоторыми даже обмениваюсь телефонами для связи. Ребята зовут меня в разные секции. Но из всех я запомнил лишь баскетбольную и шахматную. Нужно будет сходить в баскетбольную. Потом. Сначала нужно втянуться в учебу, прийти в себя. Вспоминаю то ощущение свободы, которое приследовало меня на каждой игре. Скоро, совсем скоро я смогу вести мяч одними пальцами и скрипя кроссовками по покрытию, обходить соперников. Испытывать эйфорию от побед и горечь от поражений. Становиться сильнее. С каждым проигрышем выростая, чтобы в следующий раз выиграть. Находить соперников выше на голову. На две. На три. Лишь бы не оставаться на месте. Лишь бы развиваться. Лишь бы не сидеть на месте, скучая. Совсем скоро я снова смогу играть. От этих мыслей на душе теплеет. И все-таки не отпускает чувство нереальности происходящего. Но это должно быть нормально. Ведь когда твоя жизнь шла под откос столь долгое время, а теперь тебе вдруг начинает везти, то ты просто не можешь поверить в свою удачу. Такого просто не бывает. Это просто сюрреализм какой-то. Звонок. Учитель дописывает что-то на доске, а ученики начинали собирать свои вещи. Момои уже вышла из класса вместе с Дайки и его девушкой. Я же судорожно дописываю последнюю информацию с доски и скидываю вещи в сумку. Из класса я выхожу последний. Домой иду один. Все одноклассники уже разошлись кто куда, мне же пришлось еще зайти в библиотеку за учебниками. Дождь уже кончился, однако всюду были напоминания о его недавнем присутсвии. Лужи на тротуаре, вода то и дело капающая с крыш и веток, люди, которые несли в руках зонтики, не желая класть их к остальным вещам. Слишком погруженный в свои мысли, я даже не замечаю как дохожу до дома. И сейчас, открывая входную дверь я ощущаю, что возвращаюсь домой. Туда, где меня ожидают, пусть не все с распростертыми обьятиями, но все же ожидают. Я захожу домой (черт, даже в моей голове это слово звучит до жути непривычно) и скидываю сумку вместе с двумя пакетами учебников. Тишина. Лишь часы на стене тикают. Наверное Дайки пошел к своей девушке. Только сейчас, наконец оказавшись дома в тишине, я понимаю, что чувствую себя опустошенным. Слишком много новых людей, новых мест, новых ощущений, добавьте к этому еще и то, что я не высыпаюсь и вуаля. Я завариваю себе чай (покрепче, чтобы не уснуть). К началу второй недели моего пребывания здесь я неплохо освоился, однако найти некоторые вещи мне все еще сложно. Вся квартира не выглядит родной, нет ощущения, что я живу тут целую вечность. Но и чувства, что я в гостях нет. Было непривычно приходить сюда. Открывать своими ключами замок. Класть вещи туда, куда тебе удобно, а не куда ты должен класть их. Это странно. Непривычно, но я определенно смогу к этому привыкнуть. Забираю свой чай и отправляюсь делать уроки. Завтра будет трудный день и я должен быть к нему готов.***
К девяти часам голова уже гудела. Я читаю одну и ту же строчку уже в десятый раз и понимаю, что ничего не понимаю. Глаза слипаются, такое чувство, будто если я закрою их дольше, чем на секунду, то усну. Чай уже давно выпит, а от прежней решимости сделать все домашнеее задание без халтуры не осталось почти ничего. Физику я продолжал читать лишь на чистом упрямстве. Все так же ничего не понимая и не особо вникая во все эти формулы. Вроде что-то прочитал, а что — непонятно. Голова кружится. Нужно поужинать и ложится спать, иначе завтра не встану. В комнате душно, но все еще холодно, именно поэтому я принимаю решение открыть окно, пусть уж лучше будет холодно, но я смогу нормально дышать, чем холодно и душно. Открываю большое окно сразу на распашку и вдыхаю полной грудью. Ребра болят, а воздух застревает где-то в горле. Чувство, будто я задыхаюсь. Хочу выдохнуть, но вместо этого лишь открываю и закрываю рот как рыба. Глупо, наверное, выгляжу со стороны. Чувствую, будто набрал в легкие не воздух, а воду. Мокро. Больно от впившехся в кожу бинтов. И высоко. Очень высоко. За окном моросит дождь. Выдыхаю еще раз. В глазах темнеет. И первое, что я вижу после того, как пелена уходит — штормовое небо. Синее-синее. И птицы низко летают. Красиво. Выдыхаю. Вдыхаю еще раз медленнее, но не до конца. Не получается. Не хватает чего-то. Чего-то важного. Дышать могу, а вот заполнить воздухом легкие до самого конца — нет. Мешает что-то. Бинты наверное. Нужно сменить. Расстегиваю рубашку, воюя с пуговицами. Пальцы дрожат. Одна пуговица оторвалась и укатилась куда-то, наверное, под шкаф. Белая рубашка соскальзывает с широких покатых плеч, и обнажает некогда молочного цвета кожу. Дождь время от времени падает на меня из открытого настежь окна. Похуй. Бинты сдираю без раствора. Разводить его долго и лень. Больно, но терпимо. Кое-как достаю мазь и выдавив слишком много наношу на запястья. Мазь жжет. Но я этого почти не замечаю, все еще пытаясь вдохнуть полной грудью. Напрасно. Только раны начинают болеть сильнее. Я обрабатываю их кое-как, особо не разбирая что и как наношу. Даже спину обрабатываю. Абы как, конечно, и только там, до куда достаю, но все же. От запаха дурно. Пахнет металлом, горелым и чем-то гадко-травянным. Нужно снова все перевязывать. Ненавижу это. Вся процедура долгая, муторная, так еще и болезненная. Миссис Аомине со своим мужем уже давно уехали, так что помощи ждать мне не от кого. Щелкает замок и в квартиру вваливается Дайки. Как по моновению волшебной, блять, палочки. Попросить у него помощи или не стоит? Что он может сделать? В худшем случае пошлет меня. Не начнет же он меня бить. А если повезет, поможет нормально обработать все. Голова кружится. Была не была. В любом случае, хуже вряд ли будет. — Эй. — жду немного. — Дайки — еще одна пауза. — Помоги мне обработать спину… — и добавляю неуверенно. — Пожалуйста. — я стараюсь звучать максимально дружелюбно, но когда твоя голова раскалывается, а тело словно горит, то сделать это довольно сложно. — Сам займись своими ранками, Выскочка, взрослый мальчик уже. — крикнул он даже, не посмотрев в мою сторону. Дайки скинул свои вещи в коридоре и ушел на кухню, ну или ванну, не знаю, куда-то туда. Что и требовалось доказать. Дайки — придурок. Похуй. Перевязываю только руки. Тело пытаюсь, но все мои жалкие попытки не увенчались успехом. И так сойдет. Зубы я решаю сегодня не чистить. Стремно, что станет плохо прямо в ванной. А этот-то и не поможет. Да и встречаться с ним сейчас тоже не очень-то хочется. Как и был в одних брюках, падаю на раскладушку, вызывая очередную волну боли. Сжимаю зубы. Окно все еще не закрыто. Холодно. Похуй.***
Когда я засыпал Дайки все еще был на кухне — это я точно помню. Когда я проснулся, то дома его уже не было — это тоже факт, который сомнению и обжалованию не подлежит. Ушел он рано утром или еще ночью я не знаю. Да и не особо хочется, если честно. Не до этого. С утра все пошло не по плану с самого начала. Я проснулся в 4 утра от кошмара и решив подремать еще хоть чуть — чуть, проспал будильник. Кукурузная каша — мой завтрак на сегодня, пригорела к кастрюле. А на то, чтобы переделывать еду, времени не было. Поел так. Съедобно. Вроде. Бинты было решено сменить потом. Долго. Муторно. Тем более, я уже опаздываю. Да и не болят особо. Те, что на спине сам обработать все равно не смогу. А вот сделать хуже запросто. Именно поэтому на перевязку был забит большой и толстый. Жаль только, что с учебой так не выйдет. До школы я иду в ускоренном темпе. Передвигаться слишком быстро — больно. Быстрый шаг — золотая середина между бегом, от которого начинают болеть все повреждения, и прогулочным шагом, который может стать виновником моего опоздания. Наконец дохожу до школы. Лестница. Нужный этаж. Запыхавшийся, я врываюсь в класс одновременно со звонком. Быстро извиняюсь, так, на всякий случай, и прохожу на свое место. Дайки уже сидит в классе и презрительно, ну по крайней мере так мне показалось, провожает мою фигуру взглядом. Первый урок — физика. Тест. Пытаюсь вспомнить хоть что-то из того, что читал вчера, но тщетно. Расставляю ответы наугад. Потом исправлю. Наверное. Подписываю листочек и сдаю его одним из самых последних. Вторым и третьим уроком была математика, на которой все так же выходили к доске и по очереди решали задания. Временами учительница делала пометки, дополняя уже пройденный ранее материал., но я почти ничего не запоминаю, лишь тупо переписываю с доски. Голова все еще болит и иногда обдумывание особенно длинных предложений занимает некоторое время. Эта заторможенность раздражает. Ощущение словно снотворного выпил, или по голове ударили. Хреново. На обеде ко мне подходит Сацуки. — Ну, что, идем? — я лишь киваю, на что-то большее просто нет сил. Оборачиваюсь. Дайки зло смотрит на нас с последней парты. Поворачиваюсь назад. Брр. Момои идет чуть впереди рассказывая о том, как ее достали тесты по физике почти каждый урок, временами останавливаясь и делая пометки типа «А тут у нас столовая». Так что, когда мы подошли к спортзалу, я уже более или менее понимал, как идти и куда бежать если вдруг, что случится, а еще узнал о том, что физик привык занижать оценки и учится у него нормально лишь четыре-пять человек из всего класса. Спортзал тут большой, просто огромный, раза в четыре больше того, что был в приюте. Впечатляет. — Ты ведь играешь в стритбол, ну ты так сказал, когда представлялся классу. Не хочешь попробовать себя в баскетболе? — Сацуки остановилась напротив зала. — Да, мне уже предложили, думаю, что может чуть попозже, через недельку -другую. — Момои понимающе кивнула, тихо сказала «да, конечно» и продолжила. — У нас довольно сильная команда, думаю, тебе тут понравится. — она задумалась.— Ты когда-нибудь слышал о поколении чудес? — Нет. — Да, ну, наверное, так даже лучше. — Ты расскажешь? — Потом, может чуть- чуть попозже. — Почему? - Не понимаю, зачем вообще начинать о чем-то рассказывать, а потом резко прерываться и говорить что-то типа "а впрочем нет, забудь". В смысле забудь? Ты уже начал рассказывать мне. Ты заинтересовал. Так будь уж так любезен, продолжай рассказывать или объяснись почему нет. — Мне кажется, что об этом тебе лучше расскажет Дайки. Все же он один из чудес. — Дайки? Чудо? Ну, я бы так не сказал. Тем более сомневаюсь, что он вообще мне по доброй воле хоть что-нибудь расскажет. — я пересказываю ей большую часть вчерашнего вечера, опуская описание повреждений сказав лишь только то, что сам их я обработать просто физически не могу. — Как думаешь, почему Дайки так относится ко мне? — Он просто не умеет впускать в свою жизнь новых людей. Он не ассоциален, да и общается со многими людьми, однако, стать тем человеком, которому бы он доверял, не так то просто, поверь, Тайга, одной бумажки по усыновлению мало, он должен понять, что ты заслуживаешь его доверия. — И как ты например заслужила его доверия? — Мы дружим столько, сколько я себя помню, и уж поверь, жизнь изрядно потрепала наши с ним отношения, но мы всегда оставались верны друг другу, вытаскивали из неприятностей, помогали, поддерживали. Без этого никак. — И что он со всеми, кому не доверяет, так общается? — Нет, просто, наверное, ты был слишком большим потрясением для него, добавь к этому еще и то, что он стал слишком раздражительным в последнее время, тем более у всех бывают плохие дни. Возможно, это все просто наложилось друг на друга. Прости, Тайга, это наверное звучит так, будто я его оправдываю, просто постарайся понять, что возможно все немного сложнее, чем кажется на первый взгляд. — мы направились назад к классу. — Он, эм, тебе нравится? — решил все же спросить после некоторого раздумья. — Нравится? В смысле, как парень нравится? — я кивнул. — Я никогда о нем не думала с этой стороны, ну, он красивый, высокий, мускулистый и все дела, но каждый раз, когда я смотрю на него, я вижу все того же пятилетнего упрямого мальчишку. Наверно, он мне как старший брат. Это странно, что некоторых людей ты просто даже не рассматриваешь, как гипотетического полового партнёра. — Да, наверное. — Кстати, Тайга, ты же придёшь к Наоми на вечеринку? Пожалуйста, скажи, что ты придёшь! — Я не особо хочу туда идти, да и что я там буду делать, стоять в сторонке? — Да нет, наоборот, это же шанс познакомиться с кем-то, узнать всех получше. Тем более Наоми может обидеться, если ты не придешь. Мне кажется ты ей понравился — Сацуки подмигнула. — А ты там будешь? — Конечно. И очень надеюсь, что там будешь и ты. — Звенит звонок и мы как раз подходим к нашему кабинету. Оставшейся день в школе проходит мимо меня. Меня кто-то о чем-то спрашивал — я что-то отвечал, не особо понимая, что происходит. Голова болит. Кружится. Воздуха мало. Когда ты ощущаешь что-то подобное, ты просто перестаешь реагировать на окружающий мир, целиком и полностью сосредотачиваясь на своих ощущениях. Дайки снова ушел куда-то намного раньше меня вместе с Момои и своей девушкой. На улице снова моросит дождь. То, как я дошел до дома я даже не помню. Вот я выхожу из школы, и не замечая глубокой лужи, наступаю в нее, промочив кроссовки насквозь. А вот я уже достаю ключи от дома и поднимаюсь на нужный этаж. Голова болит чуть меньше, видимо из-за свежего воздуха, но мне все равно нестерпимо хочется спать. Скидываю свою одежду. Бросаю сумку в угол. Голова кружится, снова. Наверное нужно поесть, но я слишком устал, чтобы готовить себе сейчас что-то. Голова болит. Тупо и ноющие. В глаза бьет свет. Я падаю на раскладушку и закрываю глаза. Металлические прутья больно ощущаются спиной. Сон не идет, а боль все никак не прекращается, а, кажется, только усиливается. Уроки на завтра заданы только устные. И как бы мне не хотелось начать учиться хорошо в новой школе, но сейчас мне слишком плохо. Врятли я сейчас, даже если соберусь с силами и прочитаю все, что мне задано, то запомню хоть что-то. Тогда зачем насильно заставлять себя что-то делать, если это все равно не принесет никакого результата. Мутит. Я проснусь вечером и все прочитаю. Просто сейчас мне нужно чуть — чуть отдохнуть. Я проснусь и мне будет лучше. Завтра еще и эта вечеринка. Кто вообще устраивает какой-то движ посреди недели? Не хочу идти туда. Толпы потных и пьяных подростков так себе перспективка, но Наоми… Да и Сацуки может обидеться. Хотя, может она и права, на счет того, что там я смогу лучше всех узнать, познакомиться с кем-нибудь поближе, влиться в коллектив. Может там будет, правда весело. Может это и правда не такая уж и плохая идея? Может… Не знаю. Голова болит. Хочу спать. У меня еще есть время подумать над этим. Потом. Позже. Не сейчас. Боже, как же холодно. Что-то не так. Вот только что… Уже засыпая, где-то в глубине своего сознания слышу хлопок входной двери. Не реагирую. Наверное Дайки пришел. Висок пульсирует. Холодно. В глазах темнеет. Я засыпаю. *Фурацилин — антисептическое средство местного действия. Обладает противомикробным действием. Используется как жидкость для промывания и очищения ран, благодаря своим антисептическим свойствам замедляет или останавливает рост микробной флоры.