Они оставили нас, Детей в темноте, Вечно гореть Или зажечь искру.
Тут холодно, шумно, а еще подъем через два часа, а я все еще не спал. Все как всегда. На скучной серой стене тикают настенные часы, храпят товарищи по несчастью, а где-то в коридоре надрывает свои голосовые связки надзирательница. За двенадцать лет, проведенных мной здесь изменились разве что соседи по комнате. Все те же серые стены, все те же пофигистичные лица «надзирательниц», все та же отвратительная еда и навязчивая идея свалить отсюда к чертям собачьим. Двенадцать долбанных лет моей жизни были потрачены здесь. За эти двенадцать лет семерых ребят усыновили, а двенадцать покончили с жизнью. В принципе, это не особо меня волнует. Я их не знал. Они меня не знали. Одни уходили из жизни, тихо перерезав вены в общей ванной, другие повесились, были и те, кто наглотался таблеток, но их было меньше, а все от того, что таблетки достать здесь крайне сложно. Но мне плевать, я был простым счетоводом смертей. Здесь каждый сам за себя. Всем плевать, что тебе семь лет и ты только что потерял своих родителей. Если ты слабый, у тебя отнимут твою еду, твои вещи, засунут твою голову в унитаз и хер знает что еще, а надзирательницы будут проходить мимо будто не замечая всего этого. Тут всем плевать, что тебе семь лет и ты только что потерял своих родителей в пожаре. Громкий стук в дверь и визг Иошши, принесший нам весть, что б мы просыпались. Поразительно иногда, как родители прогадывают с именами для собственных чад.Ведь на добрую она даже с большой натяжкой, увы, не тянет. Ну не мне судить. Вскоре с верхних полок начали доноситься зевки, а в коридоре топот стада слонов, бегущих осуществлять естественные человеческие нужды вперемешку с криками надзирательниц. Все как всегда. Пора вставать, скоро завтрак.***
Переодевшись в свитер, проверив кольцо на шее, я вышел из комнаты и направился в столовую. Тут, среди облупившихся со временем рисунков на голубых стенах толпились дети разных возрастов. Семь, девять, двенадцать, шесть, семнадцать - без разницы, бери и ешь, пока у тебя не отняли. Таков здешний закон. Тут теплее, чем в комнатах и пахнет гарью. Снова драка. Я уже устал их считать. Задираются как правило те, кто старше десяти, но младше пятнадцати - это когда тебе уже не страшно, что тебе надерет кто-то зад, но еще нет мозгов, чтобы понять, что мелким тоже нужно есть. В самом начале меня тоже задирали, было пару драк в следствии которых мне ломали: руки, пальцы и даже пару раз нос. Это было больно. Это было обидно. Это закалило мой характер. Как там говорят? Что не убивает - заставляет тебя стать сильнее? Возможно. И вот теперь это «Сильнее» еле помещается в дверь, весит 82 кг, занимается стритболом и готово въебать любому, кто его хоть пальцем тронет. Нет, напрасно и беспричинно людей я не бью, хотя иногда очень хочется. Особенно Иошши, но она женщина. А у меня принципы. Так что-то я отвлекся. Драка, драка, драка, драка, а этот мелкий не плохо дерется, хотя до Рина ему как до луны. Хотя Рин старше этого мелкого на 4 года? На 5? Фиг знает. Рину восемнадцать и он один из тех редких случаев, когда ему далеко за пятнадцать, а мозгов как не было так и нет. С Рином мы начали общаться с самого моего поступления сюда. А потасовки устраивает от скуки. Это у него что-то вроде обряда посвящения. Когда кто-то пополняет наши ряды, он избивает его в столовой. Странный парень. Но, зато, если ты хорошо показываешь себя в драке, то он берет тебя под свое крыло. Жаль, этот мелкий туда не попадет. Рин сегодня сваливает отсюда. Восемнадцать лет, все дела. Конец визглявым и эгоистичным надзирательницам, ежедневным дракам, отвратной еде и холодным, спальням (хотя последние три пункта под вопросом, учитывая характер Рина под огромным вопросом. С одной стороны я рад за него, а с другой я понятия не имею, что будет твориться тут, без его грозного взгляда и профилактических пиздюлей. Да, все-таки нам его будет не хватать. Рин уже закончил избивать ни в чем не повинного пацаненка и подсел ко мне, и паре ребят из «банды Рин» (оригинальность, как вы, наверное, поняли, не его). Совсем не его. Такой улыбающийся, такой настоящий, ставший таким родным за двенадцать лет, ставший старшим братом, почти для всех в этом богом забытом месте, даря нам ту заботу, что не додали в детстве и пожадничили дать няньки-надзирательницы, такой живой… -...Оставляю вас ребята, не скучайте тут без меня.. Блин, видимо, идея не спать всю ночь была не очень. - Кагами, идем нужно перетереть кое-что. Покорно встаю и прусь за этим бугаем, все как в тумане, 204 см, и как только таким вымахал? Интересно, а каких размеров его достоин...Так, стоп, не об этом сейчас я должен думать. Он останавливается около двери в служебное помещение так, что б видеть всех, но чтобы никто нас не слышал. Шепчет, обжигая дыханием ушную раковину. "Рыжик, - не помню точно, когда я стал Рыжиком, но точно помню, что изначально кликали меня Мандаринкой и никак иначе, - не хочешь свалить отсюда со мной?". Сердце пропускает удар. Мир становится из расплывчатого четким, от этого начинает кружиться голова. Свалить отсюда на два года раньше положенного? Свалить отсюда вместе со своей первой любовью? Ущипните меня. Ибо, если я сплю, то проснувшись буду огорчен и набью Рину его милую мордашку на прощание (а хули он меня дразнит? Во сне, даже не подозревая об этом, но дразнит же.) Вместо ответа только киваю ему, на что он мне улыбается. И опять шепчет мне на ухо:"Тогда сегодня в три у меня в комнате." Я, конечно, знаю, что Рин натуральный натурал, даже встречался с какой-то бабенькой из соседнего корпуса, но, кажется мне, что можно было и обойтись без лишней близости, а именно шепота на ухо в отдаленном углу столовки, тем самым не давая людям сомневаться в его натуральности и не давая людям ложных надежд (