Будь я на твоём месте, я бы не медлил, Потому что я забуду, но не прощу. Разве ты не знал, Что настоящие друзья предают, глядя в глаза?
Серые стены, три абы как, застеленные двухъярусные кровати, и окно с зелеными занавесками, и если б не Рин, пыхтящий в углу, собирая свои пожитки в рюкзак, то я б подумал, что попал во временную петлю, и пройдя вдоль по коридору от своей комнаты семь комнат вправо, вновь оказался в своих апартаментах. Рин что-то напевал, но я не вслушиваюсь. Голова кружится. И хоть я подремал пару часиков после душа, меня все равно клонит в сон. Сегодня мы свалим отсюда к чертовой бабушке и никогда сюда не вернемся. Вместе. Ложусь на чью-то кровать (все равно все или гуляют, или пытаются пробраться в соседней блок) и от нечего делать наблюдаю за Рином. Он красивый: широкие накаченные плечи, особенно выделяющиеся в спортивной майке, шесть идеальных кубиков пресса, скрытые сейчас темной тканью, сильные руки, время от времени напрягающиеся и расслабляющиеся, кудрявые, каштановые волосы, кажущиеся такими грубыми, но на самом деле мягкие как шерстка у холёного кота, орехового цвета глаза, которые сейчас напряженно что-то выискивали в груде тряпок, аккуратный нос, бледные, тонкие губы которые так и хочется целовать … Его голос звучит успокаивающе. Такой красивый, такой родной.***
-Эй, Тайга, ты собираешься валить отсюда или будешь дрыхнуть на моей кровати дальше? Вздрагиваю, но глаз не открываю. Впервые за несколько недель мне тепло и уютно. Тут. В комнате человека, бывшего мне старшим братом на протяжении прошедших двенадцати лет. Но отсюда нужно бежать, и если не сегодня, то только через два года. Нет, вы не подумайте, что няньки-надзирательницы заботятся о нас, им плевать, одной личинкой больше — одной меньше: умерли, забрали, сбежали… Разница не велика. И не подумайте, что я не пытался отсюда сбежать. Семь попыток. Семь гребных раз я сбегал отсюда, но меня возвращала полиция. Каждый раз меня встречали с сотней ударов по спине розгами. С последнего раза прошло пол года. Шрамы на спине не сошли до сих пор. Семьсот ударов розгами по спине в общей сложности. Кстати, однажды Рин тоже пробовал сбежать, но тогда все кончилось намного хуже, чем просто возвращение полицией и сотней ударов.Тогда была зима. Было холодно. И однажды, за завтраком, я не обнаружил знакомую курчавую башку. Вскоре, из слухов я узнал, что он сбежал ночью через окно в комнате, было обидно, что он не предупредил, не позвал, я чувствовал себя преданным. А через два месяца я услышал разговор нянек о нем. Тогда, из-за бешенно бьющегося сердца, от упоминания одного его имени, я слышал только обрывки, что-то про наркотики, кражи, массовое избиение и что-то еще. Сейчас я уже все и не вспомню… И вот через четыре месяца, в нашей столовой снова объявился этот мудак, а вместе с ним и относительное спокойствие. Все эти четыре месяца без него в нашем корпусе творился хаос. Но он пришел, c фонарем под глазом, шрамами на спине и синяками по всему телу. Футболки на нем не было. Тогда я долго на него кричал, а он просто улыбался и смотрел. -Рыжик, просыпайся. Я наконец смог разлепить глаза и вынырнуть из воспоминаний, он сидит на полу и смотрит на меня с выжиданием. На улице уже темно, я могу видеть его только, благодаря настольной лампе, которая обеспечивает мягкий, обволакивающий свет, создавая атмосферу уюта. В комнате все еще людей не наблюдалось и от этого было чувство, будто я дома. Теплая постель, мягкое освещение, любимый человек под боком и даже навязчивое тиканье часов не портит этот момент. -Кагами, нужно идти. Я с неохотой покидаю теплую постель. Вся моя одежда смята, но какая разница, если я все равно собираюсь бежать. Рин встает и поднимает наши рюкзаки. На нем, помимо синей майки появилась еще и легкая ветровка. -Я выйду через главный вход, ты в окно. Встретимся за решеткой. Договорились? Он подает мне мой рюкзак и похлопывает меня по плечу. -Договорились. Принимаю рюкзак. Улыбаюсь ему. Он улыбается мне в ответ, и мое сердце ускоряет свой ход. Господи, какой же он милый, и эти ямочки на щеках определенно делают его сексуальным, а может дело не только в ямочках. Он отстраняется и через несколько секунд я слышу звук открывающейся двери и тихое «удачи». И все-таки он очень милый, ну не верится мне в то, что он мог кого-то ограбить. Выключаю лампу и открываю окно. Последний раз оглядываю комнату, замечаю клочок бумаги рядом с тем местом, где сидел Рин. Там цифры. Я не знаю почему, но мое подсознание подсказывает мне взять ее, и причин ослушаться его я не вижу, от нее мне тяжелее не станет, а Рину она может нужна. Поднимаю. Кладу ее в нагрудный карман моей кофты. Рядом с сердцем (как бы банально и ванильно это не звучало). Прыгать тут не особо высоко, но ощутимо — это я уже проверял. Кидаю рюкзак в окно и вздохнув прыгаю за ним. В темноту. Приземляюсь на носочки и делаю кувырок, что б распределить силу удара (или как там), это скорее интуитивно, нежели специально. Пробегаю расстояние до решетки и уже вижу знакомый силуэт за ней. С чем с чем, а с забором они прогадали, такой даже самый задохлый ребенок перелезет. Быстро перебираюсь через забор и подхожу к Рину. Он улыбается. В потемках это выглядит скорее зловеще, нежели мило. Было в районе восьми часов, но довольно темно. Сегодня был дождь. -Сейчас нужно поймать попутку и доехать до центра, а там и найдем где переночевать, деньги мне дали, но в сумерках искать отель не очень- то заманчиво на мой взгляд, а еще нужно найти еду и много чего еще… Рин мечтательно запрокинул голову, двинулся в сторону трассы и начал говорить о планах на будущее, о колледжe, в который он хочет поступить, о том, как он хочет обставить квартиру, о заработке и о том, как он рад, что свалил из приюта и я радовался. Радовался тому, что Рин улыбается и говорит, говорит так непринужденно и так жизнерадостно, как не говорил уже давно с того первого и единственного неудавшегося побега. Мы встали около остановки и стали ждать попуток. Спустя двадцать минут бесполезных попыток поймать попутку, показался грузовик с надписью какого-то знаменитого напитка и затормозил рядом с нами. Из окошка грузовика выглянул мужчина лет двадцати-тридцати с щетиной и шапке ушанке. Даже для Японских дорог он выглядел мягко говоря странно. -Ребят, — крикнул, вероятно нам, Щетинистый (как я про себя уже его окрестил) мужчина.Про себя отмечаю приятный, бархатистый голос.-куда, красотки, направляетесь? -К центру, — хором крикнули мы. -Залезайте, — кивнул нам Щетинистый и открыл пассажирскую дверь, -в четвером интереснее. Рин ободряюще похлопал меня по плечу и потопал к машине. Я последовал за ним. Внутри был еще один парень. Примерно нашего возраста, в серой футболке и синих джинсах, испачканных в бордовой краске. -Я Ник. Он улыбнулся нам и похлопал по месту рядом с собой. Рин подошел, пожал ему руку, представился, сел рядом и поманил меня пальцем. Он часто делал вид, будто флиртует (это же так называется?) со мной, что б к нему не сильно липли поклонницы (не то что бы это особо помогало, скорее даже наоборот). Но, сейчас это было по-другому (я не могу объяснить, как именно по-другому, но я чувствую это. Я бы назвал это инстинктом). Я плюхнулся рядом. Так, что бы мы с Рином соприкасались коленями. Сомневаюсь, что это, что-то будет значить для него, зато я смогу лишний раз к нему прикоснуться. Так мы и ехали Рин, Ник и Щетинка, разговаривая о погоде и о плохих дорогах, а я смотрел в окно и наслаждаясь трением наших колен (знаю, очень глупо звучит, но я правда этим наслаждаюсь). Внутри грузовика было тепло, а главное — свободно, даже в четвером мы смогли свободно разместиться. За окном проплывали деревья, здания и столбы. Небо снова заплакало. И тут я увидел в окне старый амбар. Тот самый старый амбар, в котором я прятался в последний раз, когда я сбегал из приюта. И все бы хорошо, но он находится в противоположной стороне от центра. В голове проносятся мысли. А в краске ли футболка? Бежать отсюда. А в четвером ли мы едем? Нужно предупредить Рина. Куда мы едем? Голову пронзила тупая боль и я почувствовал, что я теряю сознание. Последнее, что я вижу - ухмыляющееся лицо Рина.