Гены

– Папа, ты не хочешь подержать… – Нет! Нет, Бет, не назы-ыэ-вай по имени… – …Морти? – Ох чёрт, теперь поздно… Ты назвала! – Рик безнадёжно уронил руки, протянутые к дочери в предостережение. – Отвра-ы-ыэ-тительное сокращение отвратительного имени старого еврейского комика. – Ну перестань кривляться! Посмотри на него, м-м? Любой мужчина мечтает о внуке или о сыне – о наследнике, – проникновенно заулыбалась отцу Элизабет, покачивая на руках малыша. – Предположим, что-то в твоих женских журналах об азах му-ы-ыэ-э-жской психологии и правда, но ты должна знать, что Рик Санчез обособлен от этого множества «любых», ы-ыэ-э, мужчин. – Ты уникален, папа, – миролюбиво согласилась дочь. – Так ты хочешь подержать своего внука? – Бетти, ты прекрасно знаешь, что слюнявые маточные паразиты не вызывают у меня ни пинты умиления. – Рик демонстративно скривил лицо и перекрестил руки на груди, поводя плечами. – Если ты хочешь, чтобы моё сердце растаяло, ты мож-ы-ыэ-э-ешь преподнести мне бутылочку коллекционного шотландского виски, но никак не результат случайного заражения моих гениальных генов генами твоего прокарио-ы-ыэ-э-тического ёбаря. – У меня должны быть свободны руки, чтобы я могла позвонить Джерри и сказать, что по поводу грядущего праздничного ужина ему придётся заехать в магазин. В чём же смысл готовить твои любимые блинчики, если у нас нет твоего любимого сиропа? – О-ох, это удар ниже пояса, детка… Приличные люди не играют так грязно. – Но я ведь училась у тебя, – не без самодовольства парировала Бет. – Так ты подержишь Морти? – Только и только потому, что ты шантажируешь меня своими восхитительными блинчиками. Давай в темпе, я не планирую возиться со спиногрызом целый день. У меня, ы-ыэ-э, ты знаешь, времени не так и много на всякую эту… ерунду… И вообще… – Уже бегу! Я передам от тебя привет Джерри. – О да, – Рик закатил глаза, держа внука на вытянутых руках, – я думаю, он будет в восторге. – Он будет рад тебя видеть, – выразительно уверила Элизабет и исчезла за дверью. Рик остался в детской наедине с маленьким Морти. «Пойдём, – сказала Бет, за руку прямо из прихожей увлекая его наверх, – я очень хочу тебя кое с кем познакомить». Он не видел дочь почти пять лет. Наверняка теперь она рассчитывает удержать отца рядом при помощи внука. Глупенькая девочка, даром что Санчез. Давно известно, что природа отдыхает на детях гениальных людей. Рик усмехнулся под нос, разглядывая карапуза, сучащего толстыми, похожими на шпикачки конечностями. Этот и вовсе не пошёл в породу Санчезов. Не то чтобы Рик видел разницу между этими младенцами – все они на одно лицо. Но парень не был похож на Бет в детстве, даже на Саммер. Или… Рик внезапно поймал себя на мысли, что не помнит дочь маленькой. Помнит её детские проказы, помнит, как она постоянно мешала ему работать и вообще раздражала, но лица не помнит. А Саммер он и вовсе толком не видел. Карапуз тоже разглядывал незнакомого морщинистого дядьку, но не плакал, а наоборот, в какой-то момент улыбнулся, показывая пять прорезавшихся зубиков, и потянул к нему руки. Машинально, даже не отдавая себе в этом отчёта, Рик согнул локти и тут же охнул, когда маленькая ладошка цепко сграбастала его за волосы, рано и полностью поседевшие. – Ах ты ж мелкий, ы-ыэ-э, сукин сын! – возмутился он, встрепенувшись. Морти не растерялся. Он отпустил прядь, но, прежде чем его успели отстранить, стукнул деда по переносице и залился смехом. – Вот поганец! – Рик заскрежетал зубами, однако грозная гримаса не произвела на ребёнка никакого устрашения. Лопоча что-то своё, детское, он снова потянулся к Рику и ткнул пальцем в разбежавшиеся от сощуренного левого глаза морщинки. «Левша, что ли, вырастет», – неуловимо промелькнуло в голове деда. А следом за этим – воспоминание, в котором мальчика с длинным носом и худым лицом ругает отец, снова и снова, когда он берётся за карандаш левой рукой. Рик вырос, умея в равной степени пользоваться обеими руками. Санчез решительно тряхнул головой, сгоняя ненужные мысли и ручонку, пахнущую тёплым молоком. – Послушай, ты, позор моего генотипа, – отчеканил он, поглядев в большие любопытные глаза, и вдруг споткнулся, – э-э-э… Короче, если твоя мамаша, набравшись женской глупости от её матери, думает, что именно ты приклеишь меня к этому дегенеративному семейству, то она круто ошибается. И ты долж-ы-ыэн это иметь в виду. Потому что я свалю, как только пройдёт срок моего домашнего ареста в этом измерении. Или раньше. Когда разберусь с блокировкой на портальной пушке. Хе-еэы-ров синдикат, только имя Рика Санчеза позорят, суки стайные… Ловишь мысль? – Ш-шуки! – радостно повторил понравившееся слово Морти. – Шуки… Рик прыснул, моментально растеряв прежнее раздражение. – А из тебя может выйти толк, парень, – пробормотал он и посадил внука на пеленальный столик. – Ты и в обиду себя вон, ы-ыэ-э, не даешь. За мои надежды на твои мозги, слюнтяй. Достав из-за пазухи фляжку, он свинтил крышечку и сделал пару глотков. Лучи вечернего солнца вспыхнули с обречённой силой на хромированном боку, и Морти зажмурился на мгновение, а потом, прикрываясь ладошкой, заинтересованно уставился на «блестяшку». Крякнув, Рик перехватил взгляд, и влажные губы растянулись в усмешке. Он закрыл флягу и навалился локтями на столик. Сначала Морти помахал ладошкой перед выпуклой стенкой, наблюдая, как что-то мелькает в её недрах, потом обеими руками схватился за металлические бока и выдернул из пальцев деда. А когда он выяснил, что там ещё и что-то булькает, то вовсе пришёл в восторг: затряс новую игрушку, желая вытряхнуть из неё все её внутренности. Рик наблюдал за ним задумчиво и моргал медленно. Что-то, какой-то голос из размякающих застенков сознания неуверенно вставлял ремарки в ход его мыслей: ведь есть же, есть что-то неуловимо Санчезовское в этой щекастой мордахе. И пусть, что глаза карие, а каштановые волосы кудрявятся – это не то, не это важно. Ведь есть же? И этот самый голос отвечал: «Есть. Есть генетика, которую не засрёшь целиком, будь ты семи пядей во лбу долбоебанат с доминантными признаками. Фенотип не значит вообще ни хера. А вот воспитание такими родителями может говном натереть все селекционные старания мудрой природы». – О Боже, папа, нет! Рик встрепенулся и потерял нестабильное равновесие, едва не повалившись на пол. Элизабет подскочила к пеленальному столику и выхватила из ручонок сына флягу, резко пахнущая жидкость которой успела пропитать детские штанишки. Морти обиженно захныкал, тянясь к игрушке, но Бет не обратила внимания на его недовольство. – Папа, ты что, пьёшь? Ладно, но зачем ты дал это Морти?! – Я не понимаю твоей проблемы, Б-ы-ыэ-этти. Пусть парень уже учится атрибутам взрослой жизни. Знаешь, когда тебе семнадцать, а ты в глаза алкоголя не видел – вот тогда начинаются проблемы. – Ты пьян. Всего пару часов с семьёй, и ты уже снова напился… – Я не напился, – оскорбился Рик, забирая у дочери фляжку и пряча её. – Это называется оздоровительная стимуляция организма. Это для поддерж-ы-ыэ-э-ания в тонусе. – Какой ты пример подаёшь внуку? – Элизабет прибегла к аргументу, который надеялась сделать коронным в новой жизни со старым отцом, но Рик ничуть не смутился. – Ты до омерзения сейчас похожа на свою мать, – он скривился. – Знаешь что… У Бет внезапно ёкнуло сердце: какая же дура… Неужели она снова по своей глупости вот так просто лишится отца? А как же все эти планы, а как же Морти? Она столь сильно радовалась сыну, сколько не радовался даже Джерри, и теперь… – Знаешь что, единственный дельный пример ему в этой семье подать смогу только я. Чему ты его научишь? Ты и так уже наложила руки на воспита-ы-ыэ-э-ние Саммер. Не удивлюсь, если главной проблемой девчонки в семнадцать лет будет популярность в её чёртовой школе. А этого мистера Детка-я-успею-вовремя-вытащить я к своему внуку на пушечный выстрел не подпущу! Хватит того, что твоей непривередл-ы-ыэ-э-вой матке приглянулся его дефективный генматериал. Вы оба уже дел натворили, неудачники малолетние, а мне их теперь разгребать! Рик подхватил внука на руки. Тот больше не хныкал, а сонно моргал осоловелыми глазками. От мокрых штанишек остро тянуло спиртом. Слушая гневный и немного спотыкающийся заиканием монолог, Бет нервозно ломала пальцы. Глядя сейчас на отца, на сына, снова на отца, она боролась сама с собой и, в итоге, покорно, но натянуто изломила губы в улыбке. – Д-да, папа. Конечно. Ты прав. Это будет хорошо, если ты возьмёшься за воспитание Морти. Одной мне было бы тяжело с двумя. Спасибо. Рик презрительно хмыкнул в ответ. – Ты… Ты останешься? – Думаю, да. Я бы забрал его к себе, но пока обожду. Поживу, ы-ыэ-э, здесь. Да, так. Не вижу смысла захламлять свой дом детским барахлом. Был ли Рик в курсе, что Бетти знала: их старый дом, где был прописан Санчез, забрали за долги? А если был, то не было ли ему наплевать? Так или иначе, но они оба сошлись на том, что Рик остаётся в доме Смитов просто потому, что он так хочет, а вовсе не потому, что у него нет денег и жилья в этом измерении, а портальная пушка арестована. Рик сидел прямо на полу, навалившись спиной на шкафчик с вещами Морти. Он увлечённо чиркал в тетради карандашом, размышляя над компонентами для робота, который будет получать команду менять пелёнки тогда, когда распознает определённую тональность детского крика. Рик предполагал, что за основу начальной модели можно взять пылесос. Он отвлёкся от записей только тогда, когда его ощутимо дёрнули вверх за прядь волос, кажется, даже лишив её пары-тройки. Рик поднял голову и посмотрел на внука. Тот стоял в кроватке и, лепеча что-то невразумительное, сосредоточенно пытался дотянутся до носа деда. – Ш-шуки! – недовольно выкрикнул он, топнув ножкой, когда очередная попытка провалилась. Рик расхохотался, даже не заботясь о том, что на дворе уже давно за полночь. Поднявшись на затёкших ногах, он взял Морти на руки, и тот радостно облапил ладошками худое лицо, подёргал за губу и совершенно довольный жизнью ухватился левой за длинный нос. Рик поднял внука на уровень лица и заглянул в его большие внимательные глазки. – Вникай, Морти. Твой хитрожопый деда наебёт мать-природу: он в лепёшку расшибётся, но истребит всю ущербность и трисомию твоего отца в те-ы-ыэ-э-бе. Ты за два поколения воздашь Санчезовскому роду, детёныш. – Де… Деде… Де-да? – уточнил Морти, насупливаясь и пыжась, чтобы повторить заинтересовавшее созвучие. – Ух ты ж, мелкий обаятельный ублюдок. Весь в меня! – умилился Рик и вдруг шмыгнул носом. Раз, другой. Он спохватился и, спешно сунув внука обратно в кроватку, хотел было полезть за флягой, но Морти настойчиво ухватил его за рукав и задёргал. – Дела… Деда? Деда! Прерывистый вдох вырвался из груди Рика, и Санчез с озлоблением до вспышек в глазах закусил нижнюю губу. Он не мог понять, какого чёрта с ним творится, и от этого становилось только поганее, а горло спирало, как будто бы что-то застревало в нём с каждой секундой, с каждым восклицанием внука всё безнадёжнее. Рик в нарастающей бессознательной панике рванул руку, и Морти плюхнулся на пятую точку, не удержав рукав. – Шуки… – пролепетал он с наворачивающимися на глаза слезами обиды и непонимания. Морти заметил, что деду радовало это слово, однако теперь тот не засмеялся. Рик обернулся к внуку, до красноты растерев глаза. – Эй, эй, Морти, – спохватился он, торопливо наклоняясь к детской кроватке. – Морти, всё нормально. Смотри? Смотри, деда в порядке! Деде, ы-ыэ-э, круто! Рик поднял карапуза над головой и пару раз обернулся вокруг своей оси, суетливо, и не особо осознавая, что делает и как это должно помочь, но почему-то помогло. Только Рик согнул руки, как внук снова схватил его за нос и заулыбался ротиком в пять зубов, смаргивая забытые слёзы. – Вот ты ж срань... Рик смотрел на посмеивающегося от удовольствия внука и в этот момент был уверен, что из того вырастет всем Морти Морти, такой, какому сотни тысяч других Морти в подмётки годиться не будут. А гены Джерри Смита – гены эти всосут. И он лично, Рик Санчез, сделает для этого всё. Это его внук. Его Морти.