Ягуар

Дым от курильницы клубился у ног громадной статуи Чак-Мооля. Пепел, который остался от красочных перьев диковинных птиц, разлетелся и осел на выгоревших стенках сосуда. Смотря на тлеющие остатки подношении, Чел улыбнулась: - Еще на один шаг ближе к церемонии, - при последнем слове на ее смуглых щеках вспыхнул едва заметный румянец, - даже не верится, что осталось так мало времени. - Волнуешься? - Улыбнулась Люсия, убирая курильницу и оставшиеся перья так, как ее учил жрец. Чел кивнула. - Наверное, это странно, ведь если я волнуюсь, значит, сомневаюсь в Тулио… - Я бы на твоём месте тоже сомневалась, - фыркнула испанка, не преминув подколоть девушку. Та насупилась, и Лю примирительно подняла ладони вверх, - да я шучу. Если честно, Тулио далеко не самый плохой вариант среди мужчин из нашего народа. Во всяком случае, среди тех, которых я знаю. Тем более, у него на лбу написано, что он по уши влюблён в тебя. На этих словах Чел зарделась ещё больше. - Эх, жаль, отец и матушка не застали этот день, - произнесла она с ноткой грусти, - они мечтали отыскать для меня кого-то, кто будет «умерять мой пыл к приключениям», как они говорили. - Ага, и в итоге ты нашла себе такого же безбашенного засранца, - прыснула блондинка, - да, интересно получилось. - А ты, Лю? - Индианка с долей ехидства и любопытства посмотрела на собеседницу, - как думаешь, как бы твоя матушка отреагировала на… кхм… - На то, что я сбежала от всех потенциальных мешков с ден… ээ, то есть, потенциальных женихов неизвестно куда и стала любовницей колдуна? - Изогнула бровь Лю, - уж явно не обрадовалась бы, думаю. Несмотря на пренебрежительный тон подруги Чел заметила, что Лю слишком явно храбрится. Этот вопрос задел ее глубже, чем она показывала. Индианка многозначительно посмотрела на большое обсидиановое зеркало, лежащее на алтаре. Увидев, что Лю с ужасом и недоумением проследила за ее взглядом, Чел усмехнулась. - Только не говори, что у тебя не было ни малейшего желания им воспользоваться и посмотреть, что творится дома. - Тихо, - зашипела Люсия, на всякий случай выглянув в дверной проем храма, - конечно, было. Но будет не очень здорово, если об этом узнает Цекел-Кан. А он узнает, если я сделаю что-нибудь не так. Он говорил мне, что обсидиановое зеркало - все равно, что портал в Шибальбу. Неизвестно, кто может ответить на твой призыв, особенно если у тебя нет опыта в таких вещах. - Я уверена: он уже достаточно тебя выдрессировал, чтобы ты все сделала по правилам, - не отступала Чел, - и сейчас ты просто ищешь отговорки, чтобы не делать этого. Лю обречённо вздохнула, в растерянности смотря то на зеркало, то на свои руки. - Да, я ищу отговорки. Потому что я не знаю, что я там увижу. Может быть, я увижу то, что потом мне спать спокойно не даст. Я и так мучаюсь совестью, что бросила мать, ничего не объяснив. Она, наверное, с ума сходит… - Тебе не станет легче, пока не узнаешь. Давай. - Чел одобрительно подтолкнула Лю к алтарю. Видя ее нерешительность, индианка приобняла девушку за плечо. - Я же рядом. Если вдруг что, ты не будешь одна и тебе не будет так тоскливо. Лю взглянула на подругу и кивнула. - Кто знает, может быть, ты и права… Ловким, ставшим привычным движением руки Люсия вытащила из-за пояса обсидиановое лезвие. Чел невольно поморщилась, когда чёрный камень рассек кожу на руке испанки и алые струйки потекли на блестящую гладь зеркала. Лю прикрыла глаза и воспроизвела в воображении образ божества, к которому обращался Цекел-Кан, когда ему нужно было работать через ясновидение. «..Из недр подземного мира зову тебя, Камасоц, следящий. Даруй мне свои всевидящие тысячи глаз.» Глядя на Люсию, которая в трансе сама была так похожа на призрака, Чел ощутила волну мурашек. Ей казалось, что прямо после слов девушки где-то в недрах храма раздалось хлопанье крыльев гигантской летучей мыши. Над зеркалом поднялись клубы зелёного дыма, полностью его покрывая. Лю открыла глаза и провела ладонью над поверхностью, размазывая кровь по чёрному стеклу и разгоняя дымку. Камень будто подернулся рябью, и вскоре на поверхности возникла панорама до боли знакомой комнаты, будто картинка в книге. Как заворожённая, Люсия нависла над зеркалом и наблюдала за маячившими в комнате фигурами. Чел тоже подошла к зеркалу и с любопытством смотрела на диковинные интерьеры испанского паласио. - Какие странные одежды вы там носите… - Протянула она, рассматривая силуэт женщины, сидящий на мягкой софе, - это твоя мама? - Да, - кивнула Люсия, и на ее губах появилась искренняя, немного печальная улыбка. Но она моментально исчезла, едва рядом с матерью проявился второй силуэт, мужской. - Фу, бе. А вот его точно видеть не хочется. - Кто это? - Индианка заинтересованно всматривалась в силуэты, преображающие более четкие очертания. Рядом со статной светловолосой женщиной сидел средних лет мужчина, в уродливом бархатном берете с нелепым пером. - Игнасио де Толедо. Мой… несостоявшийся. - Лю скривилась и оглянулась, ища что-нибудь тяжелое, - интересно, если я в него что-нибудь швырну, оно пролетит сквозь зеркало?.. - Почему несостоявшийся? - Поинтересовалась Чел, - чисто внешне… вполне себе ничего. И, судя по всему, не бедствует. - Ага, и он почему-то думал, что из-за этого всего я сразу же на все соглашусь только потому, что я бесприданница, - буркнула испанка, пытаясь понять по выражениям лиц матери и ее гостя, о чем они говорили. Внезапно ее слух различил едва слышные голоса, и Лю с Чел напряглись, прислушиваясь. « - ..Все же как жаль, что помолвка сорвалась: ваша дочь бы расцвела в моем доме в Толедо, и у неё точно бы выветрился из головы весь этот детский пыл и строптивость. Но прошу вас, донья Мария, не беспокойтесь: это досадное обстоятельство не изменит отношений между нами. Во имя памяти вашего супруга, я не прекращу помогать вам, даже несмотря на то, что с объединением наших домов вышла проблема. - Оставьте это, дон Игнасио. Уж не думаете ли вы, что я ценю вашу дружбу только из меркантильных соображений? - Прошу простить, я не хотел вас обидеть. Вам и без этого сейчас тяжело: такая беда… - Так и знала, что нужно ограничить этой беде общение с братом мужа. Как чувствовала, что именно этим все и закончится. Наверняка не за просто так она с солдафонами на галере уплыла, знамо чем заплатила…» С трудом веря своим ушам, Чел украдкой поглядывала на Люсию и ее реакцией. Та внешне оставалась совершенно спокойной и равнодушной к тому, что о ней говорилось. Но взгляд зелёных глаз, который стал надменно-колючим, говорил, что ей не все равно. - Думаю, хватит на сегодня, - выдохнула Лю и ещё раз провела по глади обсидианового зеркала. Картинка растворилась, и на чёрной поверхности вновь появились темные отражения девушек. Чел виновато посмотрела на подругу, которая уселась обратно на циновку и занялась порезом на своей руке. - Извини, - произнесла индианка, присев рядом и протягивая девушке пиалу с травяным отваром, - это я виновата, и мое вечное любопытство. Не надо было тебя подбивать на это. - Да ладно, - отмахнулась испанка и ободряюще улыбнулась Чел, - может, оно даже и к лучшему. Если бы я увидела, что мама с ума сходит от горя в неведении, где я и что со мной, меня бы вообще совесть заела. А так… Пусть лучше думает, что я с солдатами Кортеса на корабле развлекаюсь. - Я уверена, что ей не все равно, - произнесла Чел, и Лю ощутила, что эти ее слова попали в яблочко, - просто ей так легче жить. И легче вот так думать, чем хоронить тебя. Люсия молча кивнула, глядя на медленно стягивающийся порез. Ей самой хотелось так думать. Но она слишком хорошо знает донью Марию де Гарсиа. - Да, наверное, ты права. *** Как ни старалась Лю не воспринимать услышанное близко к сердцу, у неё явно не получалось. Несмотря на обилие дел, которые свалились на жителей Эльдорадо после атаки армии Кортеса, ни одно из них не помогало Люсии отвлечься. Она вставала и засыпала с мыслями о матери; думала о ней, когда невольно становилась свидетелем милых, пасторальных сцен, когда дети Эльдорадо прибегали к своим родителям, приносили им еду и помогали им в восстановлении города после нашествия чужеземцев. Особенно умиляла испанку семья вождя Танабока, в которой было шесть детей, но было видно, что оба родителя любят их всех одинаково сильно. А супруга вождя, Иш-К’ан Тош, была эталоном материнской фигуры, удивительно мягкая и трепетная ко всем детям вокруг, не только к своим. В такие моменты Люсия особенно сильно ощущала приливы хандры. В голове сразу роились вопросы. Неужели их семья настолько бедствовала, что любовь к детям ушла совсем на второй план? Значит ли это, что Мария никогда не любила свою дочь? А если бы отец был жив и у них все было бы хорошо с достатком, относилась бы мать к ней иначе?.. Вместо ответов на девушку вновь наваливалась тоска, но она старательно скрывала ее ото всех. На фоне тех несчастий, что пережили обитатели Эльдорадо, ее семейные проблемы казались Люсии песчинкой. В особенности она старалась скрыть своё состояние от Цекел-Кана. Жрец был в сто раз дальновиднее и прозорливее всех остальных, и поэтому скрыться от него было бы сложнее. Но сейчас его главной заботой было восстановление разрушенных святилищ и утраченных рукописей. Да и Люсия тоже не оставалась в стороне, постоянно помогая в городе то тут, то там. Забот было так много, что даже находясь в одном пространстве, они с Цекел-Каном все равно умудрялись не видеть друг друга. Лю признавалась себе, что этот факт тоже безумно удручал ее и подливал масла в огонь ее хандры. Сейчас девушке как никогда хотелось ощущать избранника рядом, ощущать во всех смыслах. Но Лю знала, что суровый жрец скуп на проявления нежности и участия, а сейчас - тем более. Поэтому она не жаловалась и ещё усерднее старалась скрыть своё душевное состояние, чтобы не показаться ещё слабее, чем она уже была в глазах Цекел-Кана. *** После того, как очередная ночь прошла без сна из-за дурных мыслей, Лю едва не клевала носом. Но она тщательно пыталась сосредоточиться на работе: все же циновки сами себя не сплетут. Да и монотонные движения помогали хоть немного отвлечься от переживаний. Разморенная полуденным солнцем и однообразной работой, девушка не заметила, что она уже не одна. Высокая тень выросла перед ней будто из ниоткуда и загородила солнце. Подняв взгляд, она как можно бодрее улыбнулась подошедшему Цекел-Кану. - Все в порядке? - Поинтересовалась она, - нужна помощь с рукописями? Я тут почти закончила, если я тебе срочно нужна, попрошу кого-нибудь меня подменить… Не дав ей договорить, Цекел-Кан перехватил ее запястье и вложил в руку мешочек с душистой смолой и перьями. - Идём. - Твёрдо, но в то же время как-то по странному мягко произнёс он. Тон его звучал настолько убедительно и уверено, что Лю просто беспрекословно пошла следом за ним, даже не спросив, зачем и что вообще случилось. На удивление девушки, они направились не к храму, где жрец обычно совершал ритуалы с помощью Лю и ее крови. Но сейчас он вёл ее в сторону Золотого храма, где располагался обрыв в пасть Шибальбы. Однако, жрец не проявил никакого внимания к водовороту и направился в сторону каменной лестницы, выдолбленной прямо в скале и прикрытой лианами. Ступив на скользкие ступени, Лю показалось, что идущий впереди Цекел-Кан крепче сжал ее запястье, чтобы не дать оступиться и свернуть себе шею на крутом спуске внутрь провала в земле. Спустившись вниз, взору Лю открылась пещера, в которой было самое настоящее подземное озеро. Над ним виднелся небольшой кратер, через который вниз проникал дневной свет и был виден кусочек неба. Сверху свисали лианы с влажными листьями и каменные сталактиты, похожие на зубы земляного монстра. Жрец подвёл ее к стене, которая была исписана иероглифическими знаками и рисунками различных сцен из бытия богов. Рядом виднелись следы копоти, и ещё - керамическая курильница с остатками сожжённых ранее подношений. Судя по всему, Цекел-Кан использовал это место в качестве природного святилища. Они опустились на чёрный песок возле импровизированного алтаря. Между пальцев Цекел-Кана мелькнули огненные язычки, и вскоре в курильнице вновь горело пламя. Он и Люсия бросили в огонь по горсти смоляных камешков и сушеных бобов какао. По всей пещере разлился приятный запах копала. Девушка смотрела на огонь и отчаянно пыталась вспомнить, в честь чего или кого Цекел-Кан все это затеял. Она не помнила, чтобы ранее от него звучало что-либо о необходимости проведения ритуала в пещере под землей. Поэтому Лю все же решила нарушить молчание и тихо поинтересовалась: - Что делаем дальше? Жрец взглянул на неё с привычной усмешкой и протянул обсидиановый нож. - То же, что ты делаешь всегда. Девушка понимающе кивнула. Взяв каменное лезвие, Люсия полоснула им по своей ладони. Она почти не поморщилась, когда острый обсидиан рассек кожу, ещё не успевшую до конца зажить после прошлых ритуалов. Лю занесла кровоточившую руку над жертвенной чашей и внезапно вздрогнула, когда пальцы жреца перехватили ее запястье. В недоумении она взглянула на Цекел-Кана, который продолжал держать руку девушки, смотря куда-то в никуда. А затем он поднёс окровавленную ладонь Люсии к своей груди и прижал к месту, где ещё виднелся шрам, оставленный раной от выстрела из аркебузы. После столь странного жеста Лю почувствовала, как все ее тело обдало жаром и холодом одновременно. К щекам прилила краска, и девушка потупила взгляд, не решаясь посмотреть на мужчину. Цекел-Кан явно почувствовал смущение Люсии. Усмехнувшись уголком губ, он прикрыл глаза и тихо, но четко сказал ей: - Слушай. С трудом умерив участившееся дыхание, Лю тоже закрыла глаза и обратилась в слух, хотя она не совсем понимала, что ей нужно услышать. Поэтому она решила не думать и просто улавливать все, что ее окружает. И это оказалось не так сложно. В пещере царила тишина. Но если вслушаться, то можно было услышать даже ее. Размеренный звук капель, падающих на водную гладь с влажных лиан умиротворял, погружал в странное состояние сна наяву. Что-то шептал ветер, блуждающий в чёрных провалах и уголках пещеры. Хлопали крыльями и стрекотали летучие мыши, потревоженные посреди их дневного сна. Вся эта какофония тишины будто бы говорила с Лю. В тот момент она могла поклясться, что в дуновении ветра ей слышалось шипение божественных змей, а в звуке капели - вздохи бабушки Ишмукане по своим безвременно ушедшим сыновьям. Откуда-то из глубины пещеры раздался глухой удар, заставивший Лю вздрогнуть всем телом. Затем ещё один, и ещё, и снова. Медленный, ровный и размеренный ритм напоминал гулкий стук костяных колотушек о черепаший панцирь. С каждым ударом этот стук становился все отчетливее, и с каждым ударом Люсия ощущала волну странного, необыкновенного тепла, что обдавало ее нутро снова и снова. Влажная от крови ладонь уловила странную вибрацию, едва ощутимую на кончиках пальцев. Лю замерла, внезапно осознав природу этой вибрации, и природу звука. Этот стук издавали не барабаны. Это билось сердце жреца. Осознание этого будто вернуло Люсию из какого-то забытья. Она распахнула глаза и взглянула на сидящего напротив мужчину. Цекел-Кан все так же пребывал в некоем подобии транса и, казалось, вообще не обращал внимания на Лю. А она все слушала этот гулкий ритм и завороженно смотрела на жреца, будто видела его в первый раз. Резкие черты лица, казалось, заострились ещё больше и придавали Цекел-Кану какую-то особенную, хищную красоту. Еле заметные капли влаги скользили по крепким, покатым плечам и рельефной спине. Широкая грудь мерно вздымалась, в такт гулко стучащему ритму. Сейчас, как никогда, Цекел-Кан походил на ягуара, замершего в обманчивой дреме в ожидании добычи. Будто услышав ее мысли, жрец открыл глаза и смерил Люсию каким-то задумчивым, серьезным взглядом, в котором не было и доли привычной усмешки. Почувствовав, как щеки предательски вспыхнули от смущения, девушка отвела глаза: так Цекел-Кан на неё не смотрел никогда. Длинные пальцы чуть сильнее сжали ее запястье, притягивая ближе, а кожу на виске обдало тёплым дыханием. - Незачем страдать о мертвых сердцах, Лю. Ни к чему убивать себя тоской о тех, кто сам отказался от тебя. Лю ощутила, как ее собственное сердце подскочило к горлу от его слов, и от осознания, ради чего на самом деле жрец все это затеял. Точнее, ради кого. Чуть улыбнувшись, девушка вновь провела пальцами по шраму на груди Цекел-Кана. - А твоё сердце живое. Живое, благодаря милости богов, которых ты защищал. В ответ тот беззлобно рассмеялся и покачал головой. - Нет, Лю. Оно живое, благодаря тебе. Лю замерла от того, как уверенно и твёрдо прозвучали эти слова из уст жреца. Она взглянула на него в ожидании какой-нибудь привычной остроты, но тот был на редкость серьёзен. - То есть?.. - Только и смогла выдавить девушка. Цекел-Кан обречено покачал головой, будто бы Лю не понимала нечто очень очевидное, в его понимании. Но он впервые в жизни поймал себя на мысли, что не злится на неё. Да и вообще, ему в принципе стало сложно злиться на Люсию в последнее время. Особенно сейчас. - ..То есть я хочу, чтобы ты знала: если я не говорю о каких-то там чувствах, это не значит, что их нет. - Выдохнув, он коснулся подбородка девушки, чтобы она не смогла отвести от него взгляд. - После всего того, что ты сделала, их не может не быть. Ещё некоторое мгновение переваривая услышанное, Лю прикрыла глаза и тихо рассмеялась. - Ты серьезно, ягуар? - Думаешь, ты мне оставила шанс отвертеться? - Он с усмешкой изогнул бровь. - А ты думаешь, я в тебе когда-нибудь сомневалась? - Улыбнувшись, Люсия склонилась к нему и коснулась губами шрама на его груди. - Ну я же говорю… - Буркнул Цекел-Кан, уткнувшись в распущенные волосы девушки, - абсолютно без шансов.