Outstanding (My aestetics is you).

Сквозь дымку дрёмы Дэн почувствовал, как Фил тёрся кончиком носа о его нос, а руки гладили по спине. Приятные воспоминания о прошедшей ночи наводнили затуманенный разум. Самое прекрасное время, проведённое с Филом за всё время их случайного знакомства, внезапно переросшего в любовь. У этой ночи был свой особый привкус—яблока и карамели. Каждое нежное прикосновение, каждый оставленный на коже поцелуй отзывались теплом и приятной тяжестью. И вот сейчас Фил решил продолжить то, что они, кажется, так и не закончили ночью. Глаза цвета корицы приоткрылись. Лестер едва успел отстраниться, но всё ещё был слишком близко. Хауэлл улыбнулся и протянул руку к брюнету, касаясь его взлохмаченных волос, казавшихся такими прелестными. Фил прикрыл глаза и прильнул к руке. Он казался пушистым ласковым котом, что не могло не умилять. Шатен приподнялся на локте и оставил быстрый поцелуй на щеке Филипа. -Привет, -усмехнулся Дэниэл. -Привет…-Фил приоткрыл один глаз, -Прости, что разбудил. Вчера я не успел намазать твою спину, а переворачивать тебя во сне было бы как-то неправильно. Но потом ты можешь ещё поспать. Я больше не помешаю. -М… Ну, хорошо, -Дэн перевернулся на живот. Лестер взял с пола баночку крема, открыл, запустил в него пальцы и принялся осторожно массировать спину, которую вчера исследовал вдоль и поперёк своими губами. -Вчера была лучшая ночь во всей моей жизни, -признался Хауэлл, а его щёки приобрели светло-розовый оттенок. -В моей тоже. -Мне понравилось так целоваться. -А мне понравилось тебя так целовать, -добро усмехнулся Фил, нагнувшись к задней части шеи и коснувшись её губами, чуть поводив носом по растрёпанным кудрявым волосам и вдыхая их тёплый аромат. -Люблю тебя, -вздохнул Дэн, так что его губы расползлись в улыбке, а на щеках появились ямочки, -Можно я тоже как-нибудь с тобой то же самое сделаю? В смысле, тоже предложу тебя намазать, а потом окажусь за спиной, и будет приятно? -Н-ну, почему же сразу за спиной? -брюнет невольно облизнулся, вспомнив стоны шатена ночью, -Можешь и спереди. Я не против. -Да, конечно, но сначала сзади. Я хочу, чтобы ты почувствовал то же, что и я. Это самое потрясающее ощущение. -Хорошо, -Филип вновь нагнулся, поцеловал Дэниэла в шею и прошептал на ухо: -Пускай, сначала сзади. Мягкие ладони чуть с нажимом водили по спине, пальцы чувствовали каждый выпирающий позвонок, каждое ребро и расслабленные мышцы. В утренней тишине слышалось тихое дыхание и сдавленный стук сердец. Для обоих ребят это было лучше любой музыки, любого звука природы. Руки дошли до поясницы, едва коснулись линии резинки трусов. Они так и не признались друг другу в том, чем закончились те казавшиеся невинными поцелуи. Возможно, это было понятно по стонам или лицам. Возможно, им и не нужно было осознание произошедшего. Возможно, они и сами не поняли, как это произошло, и не могли объяснить это себе. Но это было неважно. Весь мир с его правилами и законами был неважен. Брюнет быстро перешёл к рукам и снова их намазал, втирая крем в каждый палец и костяшки. По крайней мере, сегодня они выглядели намного лучше, чем вчера. Кожа больше не шелушилась и не краснела, трещины выделялись меньше. -Вот так, -негромко произнёс Фил, положив вторую руку на простыню, -Тебе нужно укрыться, а то прохладно как-то. Давай, я принесу тёплого миндального молока, чтобы тебе было легче уснуть? -А ты чего сегодня заботливее, чем обычно? -поинтересовался Дэн, перевернувшись на спину. Лестер усмехнулся и мягко убрал мешавшуюся чёлку с глаз Хауэлла. Правда… Дэниэл не заметил внезапно вспыхнувшей искорки жалости во взгляде Филипа. -Ну, разве ты не прелесть? -тихо спросил брюнет, проведя рукой по волосам шатена, -Потому что я хочу о тебе заботиться. Фил, улыбнувшись, поднялся с кровати и дошёл до кухни за молоком. Чуть подогрев его, Лестер вернулся в спальню и отдал кружку Дэну. -Я тоже… Хочу о тебе заботиться, -пробормотал Хауэлл, подтянув к груди колени. -Глупенький. Ты уже это делаешь. Даже больше, чем я, -Фил свесил ногу с кровати. -Но я ничего не делаю, -возразил Дэн удивлённо. -Ш-ш-ш. Глупости. Ты много для меня делаешь, -вполголоса произнёс Лестер, наклонив голову на бок. -Например? -нахмурился Дэн, отпив из кружки. -Это трудно объяснить…-протянул Фил, отвернувшись. -Я пойму. -Рисуешь мой мир заново. Наверное, звучит очень странно? Ты, как одна большая палитра. А я—бумага, на которой всего два цвета—голубой и серый. -Почему именно эти два? -он сделал ещё несколько глотков. -Потому что все дни, несмотря на попытки разлить по ним краску осени или любого другого менее любимого сезона, окрашены только в цвет пасмурного неба. И мокрого асфальта, я думаю, -он задумчиво посмотрел на Дэна, -Да, именно мокрого асфальта. А какого цвета твоя жизнь? -Была монохромной, -пожал плечами Хауэлл, -Что-то хорошее или не имеющее особого значения—белый; что-то плохое или имеющее негативное значение—чёрный. -Даже серого нет? -Нет. Потому что это полутон. В монохромном мире не бывает полутонов, -он покачал головой и допил остатки тёплого молока, -Спасибо. -Пожалуйста, -лучезарно улыбнулся Фил, -А какого цвета она сейчас? -Что? -спросил Дэн немного сонно. -Твоя жизнь. -Всех цветов тебя, твоего дома и твоей эстетики, -улыбнулся шатен, -Особенно светло-розового и тёмно-синего. -Почему именно эти два? -озадаченно спросил Лестер. -Из-за твоей любимой футболки и цвета твоих волос, -на щеках Хауэлла появились ямочки, -А твоя жизнь? Какого она цвета? -Осеннего, -мечтательно протянул брюнет. -«Осенний»—это не цвет, -шатен фыркнул. -«Цвет бедра испуганной нимфы»—это цвет. Поэтому «осенний»—тоже цвет. -Какого цвета «осенний»? -нахмурился мальчик. -Всех цветов тебя, нашего дома и нашей эстетики, -на слове «наш» Фил делал в воздухе большой круг руками, -Особенно золотистого и каштанового. -Почему именно эти два? -Потому что ты солнышко, и у тебя каштановые кудряшки, -он нежно потрепал мальчика по волосам. -Мне тоже нравится «осенний», -мурлыкнул Дэн, опускаясь чуть ниже на подушку. -Поспи немного. Я не буду мешать, -Фил коснулся губами его лба и бережно подоткнул одеяло. Выйдя из комнаты, Лестер прикрыл дверь и оказался на улице. В лучах угасавшего осеннего солнца играл утренний туман, сгущаясь и сгущаясь. Прохладный воздух ворвался в мысли Фила, разбегавшиеся во все стороны, как тараканы. Он никогда ещё не чувствовал себя так «амбивалентно», как любил повторять его брат Мартин, слишком много читавший и рисовавший для своего возраста. Филип считал благословением и проклятием то, что Дэниэл был рядом, спал с ним в одной кровати, целовался с ним, позволял за собой ухаживать… Он наконец-то не был один. Рядом был по-настоящему любящий человек, начинавший потихоньку воспринимать ту вещь, которую Фил называл умным словом «эстетика». Он наконец-то понял, что значит ответственность за других. Но в то же время… Любовь к Дэну не оставляла в душе брюнета камня на камне. Она буквально выжигала в нём дыры вместо красивых узоров. Либо эти самые узоры настолько сильно болели, что Лестер не мог с этим справиться. Хауэлл был его наркотиком, за дозы которого он готов был отдать любую цену. Это и пугало Фила. Равно как и то, что он смутно представлял себе, как однажды Дэн надумает-таки познакомить их с его родителями, а тут такое, что они занимались любовью без особого полового контакта, как такового. Быть может, родители Дэниэла настолько не примут его выбор, что увезут своего сына далеко-далеко, куда Филип никогда не доберётся. Одна эта мысль сводила парня с ума. Он чувствовал себя так, словно увидел этих самых родителей перед собой. Его загнали в угол собственные страхи. Да, его любовь могла разрушать его хрупкое состояние относительного безумства, утягивая всё сильнее в пучину сумасшествия, но именно эта любовь была единственным, что держало Фила на плаву. Ему даже не нужен облетающий осенний лес так, как нужен мальчик, спящий у них дома под их одеялом. Он готов добыть и отдать все сокровища мира за одну эту очаровательную улыбку с ямочками и растрёпанные каштановые кудряшки, небрежно падающие чёлкой на лицо; эти глаза цвета молотой корицы в кофе, эту мягкую кожу, пахшую теперь яблоком с карамелью… Это всё его жизнь. Это всё его эстетика, его осенний цвет. Если бы Фил курил, то сейчас он пригубил бы целую пачку. Но вместо этого он сидит на крыльце своего домика и всё глубже запускает пальцы в свои густые волосы, в которых осталось катастрофически мало бликов тёмно-синего, так нравившегося Дэну. В его глазах было пасмурное небо и мокрый асфальт, кажется. Да, именно, мокрый асфальт.