Вкусная книга

Liphlich — 淫火

      Ватару всегда любил морепродукты. Наверное, даже не так… он считал, что не возможно, чисто физически, и в силу географических особенностей, быть японцем и не любить дары моря. А потому любил их, принимал с охотой и регулярно изобретал всё новые и новые способы приготовления водяной живности, что имелась во внушительных количествах всегда и всюду. Был спрос. Был выбор. И был Ватару, который в своей любви к определённым повседневным вроде бы лакомствам возвышал их едва ли не до божественного ранга. Обычно, он предпочитал искать новых божеств для себя в одиночестве, но в этот раз назойливый Куга увязался следом, будто бы нуждаясь в совете опытного друга, но по мнению последнего просто желал окончательно довести его — измотанного за день басиста, крайне нуждающегося в уединении в отделе морепродуктов.       Расспрашивая о той или иной пряности, или же представителе морского мира, вокалист словно бы не замечал раздражения согруппника, что то и дело, с тяжелым выдохом, закидывал мешающую копну тяжелых волос на спину, а те, хоть и были собраны в низкий хвост, всё равно продолжали мешаться и докучать не меньше чрезмерно говорливого спутника. Но за старания терпеливому полагалась награда, а может быть мельтешащий под ногами Шинго приносил удачу — Ватару не знал, он вообще мало что желал знать, заметив в отделе живой продукции кальмаров. Это было немного странно. Почти нереально и довольно затратно для магазина, но так… так желанно, что у Шиндо перехватило дыхание.       — Хочу их, — признался он, едва не припадая губами к вычищенному до блеска стеклу аквариума немалых размеров, присаживаясь перед находкой и силясь рассмотреть её как можно ближе. Эти белые, удивительно нежные щупальца, завораживали музыканта, в очередной раз проходя по прозрачной глади. — Вам тут тесно, да? Я заберу вас домой, тут совершенно недалеко, и у меня есть большая ванная. Вам понравится. Обещаю.       Под воркования согруппника Шинго очень хотелось закрыть глаза и представить, что его друг всего лишь ловелас с опытом, умеющий завлечь молоденьких дам, а не извращенец со стажем, уговаривающий морепродукты. Ему очень хотелось закрыть глаза, но… Куга не мог оторвать взгляда от приоткрытых в возбуждении губ. Губ, к которым тянулись эти изящные живые плети. Он странной фантазии мужчине стало немного не по себе, и он всё же обратился к Шиндо, осторожно подбирая слова:       — Ты ведь помнишь, что это просто кальмары, верно? Всего лишь продукты! Ватару?       — Конечно помню, — кивнул тот отстранённо, уже указывая продавцу на самых крупных особей, которых он желал заполучить себе. — Иначе, зачем бы я их покупал по-твоему?       — Не знаю даже, — Куга откровенно смутился вопросу, подавляя и без того вышедшую из строя, под конец дня, фантазию. — Мог бы ограничиться уже разделанными и замороженными тушками, это и дешевле выходит и…       — Тушками! — фыркнул порядком уязвлённый Ватару, спешно набрасывая свой адрес в протянутый продавцом бланк доставки. — Да они же прекрасны! Разве тебе никогда самому не хотелось стать кальмаром?       "Только если ради твоего безмерного восхищения в свой адрес", — с тоской подумалось Куге, прежде чем он неловко пожал плечами и улыбнулся.       — Наверное, нет, — Шинго знал, что этим ответом обрекает остаток совместного пути на весьма странный разговор, больше похожий на монолог увлёкшегося басиста, но был согласен и на него, лишь бы провести ещё какое-то время в компании Шиндо. Настоящего Шиндо, того что был окутан аурой мужества, того что не прятал роскошное тело за пошлостью сценического образа, а подчёркивал его красоту истинно мужскими, стильными нарядами. Того что будоражил сознание совсем не так, как положено другу.       — …приготовить к ним острый соус, нафаршировать рисом и тушить на медленном огне совсем недолго, чтобы мясо не успело стать непозволительно жестким, — Шиндо даже не заметил, как они достигли последнего совместного перекрёстка, замолкая лишь от ощущения цепких пальцев на запястье.       — На ужин пригласишь?       — Ужин? — Ватару даже опешил от робости и безмерной теплоты улыбки напротив.       — Ты так заманчиво весь путь рассказывал о своих кулинарных изысках, что я рискну проситься в гости, — очаровательно подмигнув, Куга позлорадствовал тому, что и он сам умел ввергать в ступор — невольно смущать, как минутами ранее смущали и его самого.       — Я позвоню, когда всё будет готово, — по-мужски изящная кисть выскользнула из захвата, и Ватару, бормоча что-то о надобности спешки, отправился к себе домой, пусть и подарив перед этим согруппнику маленькую надежду.       Он действительно спешил и к торжественному моменту, когда его заказ оказался доставлен, уже успел принять ванну, переодеться в любимый халат и набрать свежую воду уже для прибывших гостей.       Большие, слегка измученные переездами, они продолжали будить в мужчине благоговейный трепет. Три крупных удивительно крепких особи нежились в просторах отведённых для них, пока хозяин квартиры оплачивал доставку и подливал вина в опустевший бокал. Но вино не пьянило вовсе, лишь позволяло расслабиться в полной мере, насладиться заслуженным отдыхом перед очередным кулинарным таинством, что сегодня намечалось быть весьма грандиозным.       Вот только компания для отдыха в этот раз была весьма странная — Шиндо отметил это, подливая себе алкоголя уже в третий раз, сидя перед ванной на коленях и рассказывая внимательной медленно умирающей троице о неблагодарной работе музыканта.       — Нет, вы не подумайте, я люблю музыку. И группа у меня самая замечательная, вокалист — вообще золото… — упомянутый напомнил о себе телефонным звонком незамедлительно. Не ожидавший подобного Шинго выпустил бокал из рук, невольно позволяя тому скрыться на дне ванной.       — Как твои успехи? Полюбопытствовал Куга жизнерадостным тоном, будто бы счастлив был узнать о скорой кончине главных соперников, а заодно и главных составляющих грядущего ужина.       — В процессе, — с досадой в голосе прокомментировал Ватару, понимая, что в попытке на ощупь найти и спасти бокал, изрядно замочил рукав любимого… любимейшего халата. — Приходи через час — не ошибёшься.       Звонок, весьма своевременный, несколько сменил настрой мужчины, помогая бесконечному восхищению обтекаемой формой бледных тел перерасти в томное предвкушение. Дыхание Шиндо сбивалось и становилось чуть громче, когда он представлял, как уложит аккуратно первого из кальмаров на широкую разделочную доску, как не сведёт взгляда с невероятного по красоте глаза. До самого конца. Пока его ловкие пальцы не отделят все щупальца от податливого тела и не проберутся вглубь, сминая внутренности в ладони, освобождая слишком прекрасную оболочку от излишеств.       Нервно облизнувшись Шиндо тихонько застонал, обречённо понимая, что подобные фантазии его по-настоящему возбуждают. Забывший о мокром рукаве и поиске бокала как таковом, он очнулся лишь когда его запястье обвило щупальце с крупными присосками. Слишком крупными. Впрочем, как и размеры самих щупалец кальмаров, что теперь тянулись к нему в большем количестве — пять или семь метровых отростков бесшумно высились над Ватару, заставляя того онеметь от изумления.       Он не чувствовал себя пьяным, он не чувствовал себя спящим, ведь даже если бы хотел — не мог проснуться, но хватка щупальца, сдавливающего до боли руку, просто не могла принадлежать будущей еде. Вырываясь ещё более рьяно и спешно отползая назад, Ватару меньше всего желал признавать правду. А по правде, он не особо хотел сопротивляться неведомой покупке — ожившему кошмару, герою извращённых, но возбуждающих томов манги, что теперь воочию предстал перед ним. И лишь напоминание самому себе о хищной сущности обитателя ванной оставляло долю здравомыслия и давало мотивацию к вялому сопротивлению. А резанувшая ладонь боль только подтвердила малоприятную догадку.       Вскрикнув и мысленно укорив себя за любовь к особенным подвидам хентайных жанров, Ватару всё же высвободил руку, подавляя крик вызванный если не болью, то ужасным видом повреждённой конечности, что лишилась кожи местами весьма внушительно. Он сумел отползти и даже встать, прежде чем ноги предали его вновь. Сложно было понять дело ли в скользком от воды кафеле или же виной тому послужило одно из ловких щупалец под ногами, но Ватару упал прямо в ванную, кишащую щупальцами так густо, что их обладателей не было видно. И даже так, под тяжестью приземлившегося на них веса, хищные плети ловко расступились, позволяя мужчине совсем неудачно коснуться дна. Где-то на подсознании уловить хруст и почувствовать всю прелесть голодных осколков бокала, что с упоением, свойственным живым существам, впились в оголившееся от халата бедро.       И Шиндо мог бы закричать от новоявленной ещё незнакомой боли, но рот его, искаженный гримасой мучения, до предела наполнило одно из щупалец, такое длинное и пульсирующее во влажной узости рта, что вполне могло бы вызвать рвотный рефлекс, но предпочитало заходить дальше в своей изощрённой пытке и душить, перекрывая доступ кислорода. Задыхаясь, Ватару слабел в разы быстрее, но чувствительности не терял. Его всего пробивало крупной дрожью от ощущения на себе разом десятка чужих конечностей. Ещё больше двигалось под ним, но те шевелились лениво, перекатывались по дну живой подстилкой, в то время как верхние проникали под потяжелевший от влаги халат собственнически оплетая руки и ноги жертвы. Щупальца были всюду. Липнущие к обнаженному животу и груди, сползающие по шее вниз, до самой промежности они были пугающе опытны в умении возбуждать. Шиндо отмечал это даже в предобморочном состоянии, когда воздуха в лёгких становилось катастрофически мало.       Но занявшее рот щупальце щадило, а быть может и издевалось, отстраняясь и позволяя громкому вдоху сорваться с припухших губ. И, вроде бы живительный, воздух едва не ломал грудную клетку собственным переизбытком, но и это становилось не так ощутимо наравне с прикосновениями многочисленных присосок к возбуждённо стоящему члену. Они создавали необычайные ощущения, неиспытанную ранее разновидность трения, что заставляла Ватару непроизвольно толкаться вверх, требуя для себя большего. Но стоило мужчине проявить инициативу, как он тут же пожалел… пожалел о собственной привычке игнорировать нижнее бельё в домашних условиях.       Кончики щупалец, сразу двух, любопытствуя, касались сжатого колечка мышц. Нерешительно пробуя, проникали заставляя мужчину ускоренно трезветь и напрягаться, осознавая всю опасность ситуации. Шиндо вновь попытался вырваться, но крепкие щупальца с болезненной силой впились в предплечья и лодыжки, позволяя ощутить шипы за нежной кожицей розоватых присосок.       Ватару ещё не было по-настоящему страшно, но стыд и собственное возбуждение уже сжигали его дотла вместе с контрастным холодом влажных животных ласк. Когда один из отростков продолжил настойчиво проникать в тело, Ватару всё-таки закричал. Оглушая самого себя, резко прогибаясь в спине и даже теряя власть части щупалец над собой, он стремился освободиться от инородного тела в себе, но тщетно. Всплеск. И ловкие плети-лезвия с головой погрузили его в мутноватую воду, что пахла кровью и на вкус была отвратительно солёной, как кровь.       Выныривая из последних сил и отплёвываясь, он продолжал видеть перед собой лишь огромные глаза морских обитателей. Пугающие. Разумные. Они продолжали сканировать его и теперь, оценивать степень усталости и будто бы видеть мысли. А в тех билась отчаянная мысль, что они — морские, не должны были жить в пресной воде так долго. И неизвестно, что решали для себя головоногие, но вердикт их был очевиден в первого же выпада, когда аккуратное настойчивое щупальце продолжило скользить по члену, в то время как другое, наверняка принадлежащее иному кальмару, не подумало прекратить проникать толчками внутрь, заставляя Шиндо вынужденно расслабляться.       И хоть воздух был пропитан предчувствием беды, Шиндо решил, что лучше будет попытаться успокоиться, по возможности, позволить щупальцам довести начатое до только им известного конца, а после… Ватару слабо представлял, что может быть с ним после самой странной из возможных близостей.       Он искренне надеялся, что проснётся и, как ни в чём не бывало, приготовит обыкновенных кальмаров нормального размера. Ждал, что вот-вот его разбудит обещавший прийти Куга, но тот всё не приходил. Слишком медлительно тянулось время, а раненное бедро слишком болело для сна, продолжая кровоточить, отвлекая даже от лёгких порезов рук и ног.       Вот только от участившихся толчков в заднем проходе не могло отвлечь ничего. Пупырчатая поверхность щупальца настойчиво касалась растянутых мышц и простаты, заставляя Шиндо протяжно стонать. Позорно получать удовольствие от извращённой ласки и раскрываться покорно, принимая в себя ещё больше. Толкаться навстречу каждому движению, насколько это вообще было позволено в тесноте липкого плена.       Им было плевать — вырывается жертва или же подстраивает желанный для себя ритм. Нацеленные обездвижить, обладатели щупалец яростнее впивались в измученное жаждущее разрядки тело. Невольно приближая её — обозначенную тихим стоном и каплями спермы, растворяющимися на поверхности обеспокоенной воды стремительно.       И если бы у Ватару спросили о самом запоминающемся оргазме в его жизни, то он бы обязательно назвал события этого безумного вечера. Вот только спрашивать, как оказалось, было некому. А кальмарам становилось абсолютно плевать на впечатления пойманного, когда они, наконец, находили способ окончательно побороть сопротивление сильного тела. Крупного тела. Такого — выносливого — могло бы хватить надолго, но Шиндо оказывался прав — больше часа не требовалось.       Ватару всегда любил морепродукты, в особенности загадочных и красивых кальмаров. Сильные и опасные они даже теперь, когда значительная часть алой влаги, вместе с остатками вина, была разлита по полу, продолжали изящно извиваться и ожидать нового гостя. А тот — конечно же Куга — уже мялся на пороге выученной до каждой мелочи квартиры. И пусть вначале Шинго намеревался просто позвонить в дверь, он всё же выбрал ключи, желая сделать возлюбленному сюрприз. И даже не представляя, какой подарок ждёт его самого.