Ад

Наоми тихо кричит, просто уже охрипла. Плачет уже тоже не так, просто по инерции. И стучит ветка дерева. Противно так, в такт сердцебиению. И Сачико смеётся. Приторно так. Сладко. Струны острые перетягивает, подтягивает, а по ним капельки крови бегают. И когда капелька разбивается о пол, о тело неживой подруги, Наоми сильнее кричать начинает. Отчаянно. И только одно имя повторяет, как помешанная. А мертвая хозяйка пространства хохочет уже звонко громко, будто стекла хочет голосом разбить. Девушка лишь к подруге ползет, щеку царапает о струны, но совсем не больно, не до собственного тела. К голове Сейко бережно прикасается, словно ей ещё можно навредить, обидеть. Наоми обнимает подругу, ту её часть, что близко. И воет сильнее. И опять на уме лишь имя. А Сачико уже что-то говорит детским невинным голосом. Она просто заигралась. Ей просто весело. И за окном гром гремит, ветка противно стучит и капли дождя о стекло разбиваются, сливается все со смехом и плачем – безумная песня. Наоми просыпается в своей кровати. Разбитая. Сломленная. Хотя ей уже кажется, что её больше нельзя сломать, что это невозможно. Но у ночи, у её собственного ада есть свои способы. Она устало плетётся в ванную, не смотрит на себя, ели-ели себя моет, а потом думает : «Пойти ли в школу?». Наоми остается дома. Ей не хочется видеть ни старосту, ни Сатоши, ни кого-либо ещё из тех, кто выбрался из Тензина. Лишь бы дома сидеть, ноги под себя поджимать и имя повторять, скуля, как собака подбитая. Её часто по утрам отчаяние накрывает с головой. Утро и вечер. Два времени между. Школьница смотрит на часы рассеяно, грустно. Время не вернуть. А если вернуть, то не исправить. Парадокс. Наоми хочется глотать бешено воздух и кричать. Да вот только охрипла и смысла нет. Наоми и сумасшедшей пыталась быть. Для разнообразия. Но опять накатывало отчаяние. Сильное. Беспощадное. Уже немного родное. В уме лишь имя. И Наоми кажется, что оно безумно красивое, звучное, волшебное. Спасительное! -Сейко. – Устало повторяет девушка, читая смс. Последнее, тоже спасательное. Она произносит это имя постоянно, будто это смысл её жизни. Такой короткий. Такой красивый. Её. – Сейко. Она утыкается в коленки и плачет. Маленький ад. Постоянный. Вечный. Как в Библии пишут. И её дрожь пробирает. Крупная. Она смотрит на розовые обои, на стол, компьютер. И не находит. -Сейко. – Она уже зовет. Будто откликнется. Выйдет. Отшутится. – Сейко. – Воет. Воет. Уже в голове. Она бы извинилась, да не перед кем. Она бы обняла, да некого. Она бы жила, только тяжело без неё. Без веселой подруги. Да и руки противно чешутся, словно от грязи. Она имя повторяет. Волосы свои рвет. Устала. Да только кто этот ад остановит. Он ведь вечный. Он ведь для неё. Ад.