«Я знаю, ты взволнован- ты так боишься чьих-то слез. Но я — всего лишь клоун, не принимай меня всерьез…» Флер «Печальный клоун»
— Вик, а может, все же не надо? — тихо спросил Рей, стараясь, чтобы его голос звучал не слишком жалобно. Обшарпанный фасад с распахнутыми, словно голодная пасть, дверными створками, узкие, по большей части выбитые, окна вдоль фасада, выцветшие, частично ободранные афиши на стенах, размалеванные поверх красками из баллончиков — здание цирка являло собой угнетающее зрелище. Виктор раздраженно просмотрел на младшего брата. И почему мама именно сегодня заставила его взять мелкого с собой? Намечалось настоящие приключение, а он своим нытьем портил все настроение. Хотелось просто велеть ему заткнуться, но тогда он точно разревется, и день можно будет считать пропавшим. — Так, Рей, — взяв себя в руки, строго сказал Вик, поворачиваясь к брату и упирая руки в бока. — Ты же обещал не хныкать. — Да, но… — Ты говорил, что ты уже взрослый, и не боишься. — Не боюсь, — Рей поджал губы. — Просто… — Парни, если вам нужно поговорить, то валите домой, — Стив нетерпеливо топтался у дверей, с осуждением поглядывая на друга. — Вик, ты уже передумал? — Нет, конечно! — возмутился Виктор, и посмотрел на брата. Тот упрямо поджал губы, и спорить больше не пытался. — Тогда пошли, — скомандовал Стив. И, подавая пример, первый шагнул в темный проем. Тринадцатилетний Стивен Вайет был своего рода, местной легендой, от которой стонал весь квартал. Задира и шкодник, выдумщик и искатель приключений на свой тощий зад. Был он, в сущности, неплохим мальчишкой, и все неприятности, который он навлекал на себя, и заодно на всех, находящихся в радиусе ста метров, случались из-за его неуемной энергии. Рос без отца, под присмотром матери и тетки. Виктор Тайкет — типичный парнишка из приличной семьи. Мама, папа, младший брат, любимый пес по кличке Бакки, и новый велик к Рождеству. Казалось бы, у этих двух пацанов не может быть ничего общего. Но, как известно, противоположности притягиваются, и парни сдружились с первого класса. Задиристый и активный Стивен вечно выдумывал всякие проделки и приключения, а более спокойный и рассудительный Вик, потом находил способы выйти из этих приключений с наименьшими потерями — то есть без положенного за шкодничество нагоняя от взрослых. В общем, команду парни составляли слаженную и бойкую. И вот, в этот ветреный воскресный день неугомонный Стив придумал очередное развлечение — забраться на территорию заброшенного парка аттракционов — место таинственное и зловещее, обросшее городскими легендами и слухами, как бродячий пес репьями. С этим парком была связанна отдельная история. Открыт он был около семи лет назад — и обладал всеми достоинствами классического парка развлечений. Американские горки, карусели-лошадки, разнообразные крутилки-вертелки для любителей экстрима с крепкими желудками, площадки для выступления уличных танцоров и фокусников, небольшой уголок для вольных художников, несколько кафе-закусочных, маленькие лодки в искусственно созданном прудике и даже довольно большой цирк с воздушными гимнастами и дикими животными. Несколько лет парк аттракционов был любимым местом отдыхающих. Идеальный оазис для семейного отдыха, первых, вторых и последующих свиданий, и просто отличным местечком, где можно было легко и с удовольствием расстаться с небольшой суммой денег. Сосредоточие разноцветных огней, музыки и смеха. И процветал бы этот островок счастья до сих пор, если бы не случилась трагедия. Однажды во время циркового представления из зрительского зала пропала девочка. Мать шестилетней малютки на несколько минут вышла в буфет, когда дочка запросила попить, а вернувшись, не обнаружила ее на месте. Взволнованная женщина бросилась к охране цирка. На мониторах в комнате охраны нашлась запись, где малышка входит в один из подсобных коридоров цирка, ведущий к гримеркам артистов. Один из охранников направился туда, но девочку не обнаружил. После получаса бесплодных поисков, руководство парка было вынужденно остановить представление и вызвать полицию. Полиция отцепила цирк, прочесала его сверху донизу — никаких следов ребенка не было обнаружено. После чего парк закрыли для посетителей и вызвали кинологов. Специалисты с собаками обыскивали парк двое суток к ряду — все безрезультатно. Решили, что в парке ребенка уже нет. Полиция продолжала розыск девочки, рассылая ориентировки, реагировала на любые сигналы. А парк снова был открыт, и работал в прежнем режиме. На четвертые сутки после исчезновения, ребенка управляющий цирка, по обыкновению явившийся на работу раньше всех, обнаружил в своем кабинете забившегося в угол ночного охранника. Зрелище было жутким — крепкий сорокалетний мужчина был абсолютно сед, лицо его побледнело до синевы, а полные безумия глаза лихорадочно обшаривали пространство. Он трясся, скорчившись у стены, что-то комкал в руках и беспрестанно бормотал, быстро и невнятно. К цирку снова прибыла полиция, на этот раз — в сопровождении скорой. В то время как доктор со шприцом с транквилизатором наизготовку при поддержке дюжего санитара и пары полицейских, подбирался к безумцу, его бормотания стали громче и отчетливее. — Черно-белый, черно-белый… Черно-белый, — повторял несчастный, — черно-белый, он смеется, и он — черно-белый… Охранника повязали, и обнаружили, что в руках он сжимал платьице пропавшей девочки — изодранное и в кровавых пятнах. Цирк снова обыскали — на этот раз успешно. Ребенка нашли. Точнее то, что от него осталось. Говорили потом, что видавшие виды опытные полицейские, нашедшие тело, не выдержали и расстались-таки с содержимым своих желудков. Что они увидели на самом деле, доподлинно не известно — начальство строго запретило им распространяться на эту тему. Но слухи просачивались. Тело девочки было найдено в одной из пустующих клеток, в той части здания, где держали цирковых животных. Говорили, что туп был распят на прутьях клетки, привязанный за тонкие запястья цветными шелковыми платками из арсенала фокусника. Живот был вспорот, внутренности вывернуты на пол. А кишки обвивали тело, словно безумец, сотворивший это, использовал их как дополнительные веревки, чтобы зафиксировать труп. Кожа на лице отсутствовала, глазницы были пусты, язык вырван. Открытый в посмертной гримасе рот был забит бумажными конфетти, а брюшную полость заполняли маленькие цветные конфеты-драже. Чудовищное, в своей жестокой циничности, преступление. После повторного расследования, виновным признали спятившего охранника, его осудили, но как невменяемого, отправили не за решетку, а психиатрическую лечебницу. Многие остались недовольны — кто приговором, а кто и личностью подсудимого. Адвокат утверждал, что его подзащитный потерял рассудок, увидев истерзанное тело девочки, и, возможно, того, кто сотворил это. Но доказательств не было, как и других подозреваемых. Дело закрыли. А меж тем, у владельца парка начались новые проблемы — в ходе расследования случайно всплыли его махинации с налогами. Как выяснилось, владелец оказался бойким дельцом, по мелочам не разменивался и сокрыл от государства очень нескромную сумму. За что и попал в жернова судебно-приставной, юридической и экономической систем, и сгинул в недрах долговых тюрем. Правительство штата пыталось найти парку нового хозяина, но безуспешно — слишком большие затраты требовались на его содержание. В итоге — все что могло, пошло «с молотка», а все что осталось, опечатали на территории закрытого парка. Городская администрация надеялась впарить эти остатки роскоши тому, кто изъявит желание купить эту землю. Но желающих так и не нашлось. Американские горки, большая карусель с лошадками, здание цирка, несколько строений, в которых располагались аттракционы типа «дом ужаса» или «комната смеха», затянутый ряской пруд с трухлявыми лодками, россыпь небольших киосков и еще кое-какие «качели-карусели», так и остались бесхозными. И уже второй год все это великолепие ржавело под открытым небом, отданное на растерзание дождям, ветрам и солнцу, ветшая и приобретая все более унылый вид. Трое мальчишек шагнули в полутемное фойе. Щелчок, другой, и два луча от карманных фонариков рассекли мрачное помещение. — Круто! — восторженно протянул Стив, водя световым пятном по пошарпанным стенам и потолку. — Жутковато тут, — заметил Вик, но в голосе звучало одобрение. — Во, говорю же круто, — Стивен крутил головой. Помещение фойе было длинным и узким, и убегало влево и вправо изогнутом коридором — юный искатель приключений никак не мог решить, в какую сторону пойти сначала. Рей молча поджимал губы — ничего крутого он здесь не видел. И с братом был не согласен — тут было не жутковато, тут было страшно. Почему-то неверный свет фонариков, разгоняющий застарелый полумрак, только усиливал это ощущение. Окутанный мрачными слухами, и хранящей кровавое прошлое, цирк, представлялся мальчику странным неподвижным чудовищем. И они добровольно сунулись к нему в пасть. — Сперва пойдем на арену, — решил деятельный Стив, по привычке принимая на себя командование приключением, — а потом в гримерки, и в помещения для животных. Он повернулся, подсветил свое лицо фонариком снизу, превратив его в зловещую маску из света и теней, и замогильным голосом произнес: — Легенда гласит, что призраки растерзанной девочки и сумасшедшего охранника до сих пор появляются там… У-у-у… — Охранник же вроде еще жив, — заметил Виктор, разрушая старательно навеваемую другом жуть. — В городской психушке сидит, в отделении для небуйных. — Вик, ты зануда, — обиженно заметил Стив. Мальчишки секунд десять посверлили друг друга взглядами, а потом рассмеялись. — Ладно, пошли. — Вик! — не выдержал, наконец, Рей. — Вик, пожалуйста, давай не пойдем туда. — Что? — Виктор, не надо, — торопливо заговорил младший брат, — это плохое место, неужели ты не видишь? — А я говорил — не тащи с собой мелкого, — флегматично напомнил Стив. Он, как общепризнанный сорвиголова, презирал любые проявления слабости, и не прощал их не себе, не взрослым, не маленьким детям. — Рей, ты же обещал! — возмутился Вик. Стив лишь снисходительно ухмыльнулся. — Обещал, но… — начал было мальчик, но старший брат раздраженно перебил его: — Ладно, если ты так боишься, не ходи с нами. Иди и подожди нас у карусели. Мы осмотримся и выйдем. Согласен? — Я…- замешкался Рей, не зная, чего боится больше — идти в этот страшный цирк, или остаться одному. — Решайся, Рей, — подал голос Стивен, — не будь девчонкой. Там, — он указал фонариком вглубь мрачного коридора, — нас ждут страшные тайны, и пугающие видения, от которых кровь стынет в жилах… Стив снова подсветил себе лицо фонариком и его голос приобрел зловещую торжественность. Рей тихонько всхлипнул: — Я подожду вас снаружи, — скороговоркой выпалил он, — у карусели… И почти бегом бросился проч. — Рей! — запоздало выкрикнул Виктор, но мальчик уже выбежал за дверь. Он осуждающе посмотрел на друга: — Ну зачем ты его напугал, а? — Я его не пугал. Он испугался сам, и начал хныкать. А я просто решил проблему. Стив самодовольно усмехнулся. — Мелкий он еще, по таким местам бродить. Зачем ты вообще взял его с собой? — Он очень хотел с нами, — Вик пожал плечами, — ныл все утро. Вот мама и заставила взять его. Я боялся, что он расскажет, куда мы собираемся, и меня не выпустят. — Жертва домашней тирании, — хихикнул Стив, которого дома против его воли могли удержать только смирительная рубашка, и пара десятков футов хорошей цепи. — Ладно, пошли, осмотримся. И он безбоязненно нырнул в темный проем, ведущий на арену. Вздохнув, Вик последовал за другом. Он ощутил вину перед младшим братом — в конце концов, он действительно еще маленький, всего девять лет. И не хорошо оставлять его одного в таком месте. Но так хотелось прикоснуться к мрачной истории, чтобы потом в компании друзей небрежно бросить: «А вот когда я ходил в заброшенный цирк…». Ладно, они же ненадолго, в конце концов. А Рею действительно не стоит гулять тут в потемках. — Ух, ты глянь! — услышал Вик возглас Стива и подошел к другу. Стивен стоял почти у самого входа на арену и освещал фонариком стоящий тут же манекен. Манекен представлял собой длиннорукого остроносого черно-белого клоуна футов семь в высоту. Глаза куклы поблескивали стеклянным блеском, рот кривился в бессмысленной улыбке. — Ну и урод! — резюмировал Стив. — Его не в цирк, а в комнату ужасов ставить надо. — Странно, — протянул Виктор, оглядывая находку со смутной тревогой, — я думал, весь реквизит парка вывезли и распродали. — Ха, — друг пренебрежительно махнул рукой, — да кому такое чучело нужно? Видимо, понадеялись, что его тут крысы сожрут. Пойдем дальше. Виктор еще раз окинул куклу взглядом и лучом фонарика. Черно-белый. В истории сумасшедший охранник тоже бормотал что-то про черно-белого… Да нет, чушь! — Вик, ты идешь? — Да. Мальчишки вышли на старую пошарпанную арену. Ничего интересного тут не было: выцветшее зеленое сукно в свете фонариков, полуразобранные зрительские места, утопающей в темноте и переплетении подгнивших страховочных канатов, купол. Обломки каких-то декораций, пыльный цветастый парик на полу, несколько жонглерских булав рядом, еще какой-то мелкий цирковой реквизит. — Да, — авторитетно произнес Стивен, — не впечатляет. — А чего ты тут ждал? — удивился Виктор, — толпы призраков и окровавленный нож? — Было бы неплохо, — с ехидной усмешкой подтвердил друг. — Еще не вечер, пойдем дальше. Мальчишки шагнули в противоположный зрительскому входу проем, находящийся на другой стороне арены. Желтовато-белые лучи их фонариков рассекало тьму. Они смеялись и подшучивали друг над другом. Они не увидели, как уже позабытый ими «манекен» неторопливо повернул черноволосую голову, и его стеклянные глаза блеснули злобным весельем. Клоун шевельнулся, сбрасывая с себя кукольное оцепенение, широким шагом длинных ног пересек арену, и мягко шагнул вслед за мальчишками во тьму, мигом поглотившую его. Ему фонарик был не нужен.***
Рей уныло бродил вокруг старой карусели. Пару раз забрался на нее, но вид облупленных, частично безногих, а кое-где и безголовых лошадок, нагонял на него жуть. Мальчик уселся на старый деревянный ящик, валяющийся тут же рядом. Было скучно, обидно и немного страшно. Как Виктор мог оставить его одного здесь? Он ведь обещал маме, что будет присматривать за младшим братом. Хотя, знай Рей, как обернется прогулка, остался бы дома, и не упрашивал брата взять его с собой. Он знал, куда собираются идти Вик и Стив, и был уверен, что с честью выдержит это приключение, но непонятное чувство страха овладело им, едва они пробрались на территорию парка аттракционов. Он с детской непоследовательность понял, что хочет только одного — поскорее покинуть это заброшенное мертвое место. Виктор был старше на четыре года, и, видимо не обладал чуткостью младшего брата. А Рей не мог доходчиво объяснить, почему ему так страшно здесь. Мальчик сидел на ящике, и шаркал подошвами кед по асфальту. Он ждал уже долго, наверное, почти час, и начинал нервничать. Что можно так долго делать в заброшенном здании? Над головой белые облака обложили почти все небо, и приобретали неприятный серый цвет — наверное, соберется дождь. Шуршали гоняемые ветром обрывки каких-то бумажек, звучала музыка, ей в такт поскрипывали детали старой карусели… Что? Какая музыка?! Рей встрепенулся и прислушался. Ну, точно — где-то играла музыка. Такой веселый ненавязчивый мотивчик, который часто идет звуковым фоном в цирковых представлениях, обычно исполняющийся на чем-то вроде клавесина. Но сейчас звучал другой инструмент, с красивым названием, которого Рей никак не мог вспомнить. Мальчик завертел головой, соображая, откуда идет музыка. И понял, что звук доносится из здания цирка. Рей нахмурился — откуда там взяться музыке? Может Стив и Вик нашли какое-то рабочее оборудование и смогли его запустить? Было любопытно и страшно одновременно. Пустой парк, поскрипывающие на ветру металлические детали ржавеющих аттракционов, обшарпанное здание цирка, и… музыка. Веселая, легко оседающая в памяти — так и подмывало начать напевать ее, совершенно неуместная в этом мрачном пейзаже. Мелодия притягивала, звала за собой, простой мотив подкупал мастерским исполнением. Рей вздрогнул, когда осознал, что стоит перед самым входом. Зачарованный странной музыкой, он сам не заметил, приблизился к так пугавшему его зданию. — Вик! — позвал мальчик, настороженно вглядываясь в темноту захламленного фойе. — Стивен! Это вы? Вы здесь?! Музыка смолкла, словно неведомый музыкант прислушивался к голосу ребенка, и зазвучала снова, бодро, и как показалось Рею, насмешливо. Немного помявшись, он неуверенно шагнул в проем. Ему показалось, что зловещий полумрак пустого цирка проглотит его. На дрожащих ногах прошел несколько шагов, остановился. Музыка звучала совсем рядом. Глаза Рея постепенно привыкли к тусклому освещению, и мальчик понял, что все тут не так страшно, как показалось ему вначале. Из окон, кое-как забитых досками, лился мутный пасмурный свет. Узкое длинное помещение фойе, на стенах старые пожелтевшие афиши. Несколько потрепанных цирковых тумб. В одном углу громоздились четыре сломанных аппарата для продажи поп-корна и сладкой ваты. На полу мелкий бумажный мусор, слой пыли, осколки стекла, какие-то мелкие детали. Напротив входа — еще один проем, завешанный темной драной шторой — проход в зрительный зал и к арене. Рядом с проемом, на полу, валялся разбитый монитор старого компьютера. Разруха и запустение. И музыка. Рей повернулся и увидел его. Таинственного музыканта. Он сидел в дальнем, самом темном углу, на старой цирковой тумбе. Рею был виден лишь невнятный, скрытый темнотой силуэт. В пятно мутного света попадали только длинные руки, одетые в полосатые рукава, согнутое колено, на котором был пристроен… Рей напряг память — в школе учитель по музыкальному воспитанию рассказывал детям о разных музыкальных инструментах. И этот тоже показывал на картинке, и ставил его звучание в записи. И называл его… ну как же? Ах, да! Аккордеон. Темные длинные пальцы музыканта ловко бегали по черно-белым клавишам, вторая рука легко растягивала и сжимала мех, рождая эту простую и одновременно завораживающую мелодию. Последний задорный аккорд прозвучал в пыльном воздухе заброшенного цирка и музыка смолкла. Музыкант поднял склоненную голову, откидывая волосы, открывая узкое белое лицо, выпрямился, сбросил с плеча широкий ремень аккордеона, и водрузил инструмент на тумбу, на которой только что сидел. И не спеша двинулся к ребенку. Рей был словно заворожен, он стоял, не в силах пошевелиться, приоткрыв в изумлении рот, и не отрываясь, смотрел на приближающегося… клоуна. Без сомнения, это был клоун. Но какой-то странный, неправильный. Совсем неправильный. В представлении Рея клоуны всегда были невысокими толстячками, в дурацких разноцветных костюмах, с ярко рыжими кудрявыми волосами и красными круглыми носами. Этот же был высокий — намного выше взрослого человека — и очень худой. Волосы были прямые, и черными неровными прядями свисали до плеч. Нос не круглый и красный, как положено нормальному клоуну, а длинный и острый, как клюв у сороки, в черно-белую полоску. Он вообще был весь черно-белый — ни одного цветного пятнышка. Рей замер, как птенец перед змеей. Что-то подсказывало мальчику, что надо бежать, но ноги словно вросли в пол. Клоун приблизился к мальчишке, присел на корточки. Светлые глаза с любопытством изучали лицо Рея. — Привет, малыш, — сказал клоун, растянув в улыбке черные губы. — П-привет, — чуть запнувшись, ответил мальчик. Даже голос у него оказался совсем не клоунский — не раздражающе визгливый, а глухой и слега дребезжащий. — А ты кто? — Я? — клоун склонил голову на бок. — Смеющийся Джек. Так меня зовут. А ты? Клоун протянул длинную руку. На его черной ладони, обмотанной бинтами, лежала горсть маленьких конфет в ярких фантиках. — Рей Тайкет, — ответил мальчик, нерешительно протянув руку к угощению, взял одну конфетку. Клоун одобрительно покивал: — Бери еще, не бойся… Второй рукой Смеющийся Джек взял маленькую ладонь Рея и сыпал в нее все конфеты. Несколько леденцов выскользнули из руки ребенка, со стуком упав на захламленный пол. Мальчик торопливо засунул конфеты в карман, пока и они не рассыпались. — Спасибо, — Рей чувствовал себя неловко. Длинный черно-белый клоун вызывал у него смутную тревогу, но в тоже время разжигал любопытство. Но вел он себя дружелюбно, так что второе чувство ощутимо перевешивало первое. — Что ты здесь делаешь? — спросил клоун выпрямляясь. — Ты здесь один? — Нет, — Рей помотал головой. — Здесь мой брат и его друг. Но они вошли сюда раньше, а я… — мальчик запнулся, но продолжил, — я испугался. И Вик сказал мне ждать у карусели. Я сперва ждал, а потом услышал музыку и вот… Он развел руками, словно бы говоря «так получилось». Джек бросил задумчивый взгляд на оставленный аккордеон, покачал головой: — Вик — это твой брат? И он оставил тебя одного? Это не хорошо. Любящие братья так не поступают. Рей задумался. Про Виктора он ничего плохого сказать не мог. Вик был хорошим братом, и Рей любил его, но сейчас в сердце мальчика еще была обида, за то, что над ним посмеялись и оставили одного. — Наверное… — неуверенно кивнул Рей. — Хочешь поиграть? — предложил новый знакомец. — Поиграть? — Да, я знаю много интересных игр… — Но, Вик и Стив… Клоун весело махнул длинной полосатой рукой: — Ты же сказал, что они уже где-то здесь. Найдутся. И тоже поиграют с нами. — А как они нас найдут? — Рей еще сомневался, хотя перспектива интересной игры прельщала куда больше ожидания возле старой карусели. — Этот цирк такой большой… — Ну, ты же нашел меня, — загадочно улыбнулся Смеющийся Джек, — и они найдут, не сомневайся. Ну? Клоун протянул руку, Рей чуть помедлил, потом неуверенно улыбнулся, и протянул свою. Черные когтистые пальцы аккуратно сжали маленькую детскую ладонь. Высокий клоун повел ребенка к потрепанному занавесу, прикрывающему выход к арене. Миновав его, они оказались в полной темноте. Рей испуганно цеплялся за черную ладонь. — Боишься темноты, малыш? — спросил Джек. — Немного, — нехотя признал мальчик. — Не стоит, — усмехнулся тот, высвободив руку из пальцев мальчика, и отходя от него. — Джек? — Испуганно позвал Рей, стараясь разглядеть хоть что-то в кромешной тьме. — Не стоит бояться темноты, малыш, — раздался голос невидимого клоуна. Послышался металлический скрежет, что-то затрещало. Рей сжался в дрожащий комок. — Джек?! — позвал мальчик, чувствуя, как нарастает паника. И тут вспыхнул свет, больно резанув по глазам. Рей зажмурился, по щекам потекли слезы. — Бойся того, что может прятаться в темноте, — произнес Смеющийся Джек, снова оказавшись рядом, за спиной Рея. Клоун присел на корточки, и ладонью прикрыл глаза ребенку. — Но то, что на свету тоже может быть опасным… Мальчик замер. Когтистая рука, взяла Рея за плечо, чуть развернув его. — Не говоря уже о том, что свет может врать не хуже темноты, — закончил клоун, убирая ладонь от его глаз. — Ух ты! — потрясенно потрясено выдохнул Рей, когда его зрачки адаптировались к новому освещению. Старая арена освещалась софитами. Их было слишком мало, чтобы хорошо осветить все пространство, и тьма сменилась неверным желтоватым сумраком. И сумрак этот был живым. Рею показалось, что он оказался в самом центре циркового представления. По периметру арены стояли, жонглировали, танцевали, выделывали какие-то акробатические номера цветные полупрозрачные объемные тени. Их было не меньше двух десятков. Вот две высокие тени — желто-зеленая и бело розовая — перебрасывают друг другу что-то напоминающее гигантский мыльный пузырь, в котором то и дело вспыхивают золотистые искры. Вот тоненькая тень, переливаясь всеми оттенками красного крутится колесом, лихо переворачиваясь с ног на руки. По бортику арены вальяжно переступая мощными лапами, вышагивает полупрозрачный сиреневый тигр, с золотыми полосками. Три призрачных жонглера перекидывают друг другу кольца и мячики, от которых воздух наполняется сверкающими искрами. Где-то на верху, причудливо извивались, раскачиваясь на невидимых трапециях, сияя как подвижная радуга, тени-гимнасты. И вся эта феерия блеска и цвета происходила в полной тишине. Действо завораживало, притягивало, гипнотизировало. — Что это? — прошептал мальчик, не в силах оторвать взгляд от фантастического зрелища. - Память цирка, — ответил клоун, он не сводил с ребенка светлых глаз. — Разве у цирка есть память? — У всего есть память, малыш, — с улыбкой ответил Джек. — Этот цирк помнит почти всех своих актеров. Не помнит только… — он вытянул длинную руку, замысловато крутанул кистью, и протянул мальчику высокий, чуть пошарпанный цилиндр, — … фокусника. Хочешь побыть фокусником в моем цирке? — Я не умею, — сказал Рей, с сомнением глядя на цилиндр. Не смотря на явно волшебные вещи, творившиеся вокруг, его опять посетило тревожное ощущение надвигающейся опасности, так же, как в тот момент когда он с Виком и Стивом ступил на территорию заброшенного парка. — Не уверен, что у меня получится. — Нет, — Джек, покачал головой, и его улыбка чуть изменилась, став жёстче, — ты не можешь отказаться, это ведь так не вежливо, по отношению к остальным. — Смеющийся Джек указа на танцующие тени. — Хотя бы попробуй, — и клоун надел цилиндр на голову Рея. Он тут же съехал мальчику на глаза. — Ладно, — чуть помешкав, согласился он, поправляя шляпу. От цилиндра неприятно пахло пылью. — Что мне делать? Джек одобрительно кивнул. В центре арены на четырех тонких ножках стоял ящик. Увлеченный представлением безмолвных теней, Рей заметил его не сразу. Короб, плетенный из толстой сероватой соломки, чуть больше четырех футов в длину, и где-то по три в высоту и ширину, закрытый такой же плетеной крышкой. Смеющийся Джек подвел Рея к нему. — Давай посмотрим, что ты сможешь вытащить из шляпы, — весело предложил Джек. Поймав вопросительный взгляд мальчика, клоун поощряюще повел рукой, — пробуй, малыш, не бойся. Рей снял с головы цилиндр, заглянул в недра старой шляпы. Та, предсказуемо, была пуста. Но мальчик послушно запустил руку в цилиндр, и, естественно, ничего там не обнаружил. — Видишь, — он показал Джеку пустую ладонь, — я не умею… — Пустяки, — клоун острозубо оскалился, и это улыбка вызвала у Рея стайку мурашек по спине, — не все стразу. Джек шагнул вперед, запустил в цилиндр руку, и вытянул оттуда длинную тонкую шпагу, с маленькой крестовиной. — Видишь, ничего сложного. — Ого, — впечатлился Рей, шляпа в его руках точно была пуста, да и не поместилась бы в ней шпага. — Попробуй еще раз, — заговорчески подмигнул клоун. Мальчик с сомнением покосился в пустой цилиндр, но все же послушно запустил туда ладонь… и почти сразу ощутил под пальцами что-то твердое и гладкое. Он ухватил это покрепче и потянул. Миг — и в руках мальчика тускло сверкала остро наточенная тонкая сталь. — Как это? — Рей потрясенно разглядывал вытянутый из шляпы предмет. — Как я смог? — Ты же — фокусник, — пояснил Джек, поигрывая шпагой, и глядя, как блики тусклого света скользят по отточенной грани. — Фокусник, — завороженно повторил мальчик. Ощущения были странными. На миг ему показалось, что он просто стоит на пустой полутемной арене — вокруг ни цветных теней, ни разноцветных искр, ни завораживающего ощущения волшебства — только он, черно-белый длинный клоун, да плетеный короб на ножках. — Продолжим? — чуть дребезжащий голос Джека выдернул Рея из этого странного состояния. — Что? А что нужно делать? — Закончить фокус, разумеется. — Что за фокус? — Один из самых зрелищных, — Джек картинно крутанул шпагу, описав широкий сверкающий круг, и вогнал ее в крышку плетеного короба. Рей испуганно охнул — ему показалось, что в коробе что-то шевельнулось. Клоун довольно посмотрел на ребенка. — Давай, малыш, твоя очередь. Мальчик испуганно посмотрел на шпагу в своих руках, потом на Смеющегося Джека, потом на короб. — Куда-нибудь, — черно-белый провел когтем вдоль боковой плетеной стенки, — сюда. Рей замешкался. Ему все больше становилось не по себе — цветные тени были такие такие красивые, на них хотелось смотреть неотрывно; но новый приятель, который устраивал это представление, был очень странным, и предложенная им игра вызывала какую-то оторопь. — Я не знаю… — пробормотал Рей. Смеющийся Джек не перестал улыбаться, лишь взгляд его прозрачных светлых глаз стал жёстче. — Я помогу, — произнес клоун, оказываясь у мальчика за спиной. Клоун обхватил ладонью кисть Рея, направив острие шпаги в стенку короба, чуть проткнул кончиком переплетение серых волокон. — Давай, дружок, смелее… Мальчик надавил на рукоять. Шпага легко погрузилась в стенку дюймов на десять и уперлась во что-то плотное. В коробе снова что-то судорожно шевельнулось, на этот раз отчетливее. — Что там?! — испуганно спросил Рей, но клоун лишь рассмеялся, дребезжащим гулким смехом, и, сжав крепче руку мальчика, вогнал шпагу по самое основание. — Да у тебя талант, малыш! — радостно сообщил Джек. — Продолжаем! — Нет, — Рей затряс головой, и попятился, выпустив из пальцев пыльный цилиндр, — я больше не хочу… Черная рука длинного клоуна сжала хрупкое детское плече, и мальчик вскрикнул. — Нет, Рей, ты не можешь бросить фокус, — тихо произнес Джек, наклоняясь к нему. Губы разъехались в широкой улыбке, похожей на оскал, сделав странное лицо откровенно страшным. Мальчик дернулся: — Джек, отпусти, мне больно! Пожалуйста! — Разумеется, — клоун подобрал цилиндр, протянул его ребенку, — но ты должен закончить. Согласен? Давай, малыш, всего две шпаги осталось. Рей не был согласен. Ему было страшно, хотелось уйти с этой арены, и от этого странного страшного существа, в которое вдруг превратился его улыбчивый новый знакомый, угощавший конфетами, и создававший волшебные тени. Но перечить ему Рей побоялся, поэтому лишь кивнул, сглотнув жесткий ком, вставший в горле. Мальчик торопливо, словно боясь растерять остатки решительности, сунул руку в протянутый клоуном цилиндр, уже без удивления нащупав гладкую рукоять шпаги, и вытянул очередную полосу остро наточенной стали — близняшку двух своих предшественниц. — Отлично, Рей! — подбодрил ребенка Смеющийся Джек, выпуская его плечо из жестких когтистых пальцев. Мальчик шагнул вперед, и вогнал шпагу в короб. Когда она снова уперлась во что-то плотное, и оно судорожно затрепыхалось, мальчик зажмурился, надавил на рукоять двумя руками, сумев протолкнуть шпагу где-то до середины. — Прекрасно! — Радостно воскликнул клоун. Он взмахнул рукой, и на Рея просыпалась горсть цветных конфетти, и несколько пружинок серпантина. — Прекрасно, малыш! Теперь — последняя. Последнюю шпагу Рей тащил уже привычным жестом. Когда он смог воткнуть ее в короб, Джек снова надел цилиндр ему на голову, выпрямился и захлопал в ладоши. — Молодец, Рей, ты отличный фокусник! Тени вокруг заискрились и замерцали еще ярче, словно тоже аплодировали мальчику. Рей боязливо снял с головы цилиндр, исподлобья глянул на длинного клоуна. — Я хочу найти Вика и Стива, — угрюмо сказал мальчик, — ты обещал, что они найдут нас. Но их все нет. — Ты прав, малыш, — на лицо Джека вернулась давешняя злая ухмылка. — Я обещал. А не в моих правилах обманывать своих маленьких друзей. Собственно, Стив уже играет с нами. Ты еще не догадался? С этими словами он вытащил из крышки короба шпагу, которую сам же и вогнал туда. Сердце Рея пропустило удар, когда он обратил внимание, что тусклая сталь поблескивает в свете софитов темно-красным. Джек откинул крышку короба, поманил мальчика рукой, но тот попятился. Как он мог не заметить раньше?! Все дно плетеного короба пропиталось красным. Красное проступало сквозь серые волокна, тяжелыми каплями падая на пол. Медленно, едва переставляя немеющие ноги Рей отступал от длинного клоуна, от плетеного короба и его страшного, он в этом не сомневался, содержимого. Исчезли разноцветные тени и сверкающие искры, в тусклом свете софитов кружились пыльные мошки. Вязкий полумрак арены что-то таил в себе, но Рей упорно не желал всматриваться туда, боясь того, что увидит. — Куда же ты, дружок? — дребезжащий голос черно-белого чудовища винтом врезался в уши. Смеющийся Джек потянулся к ребенку. Их разделяло больше шести футов, но полосатая рука легко вытянулась, черная когтистая ладонь расширилась до невероятного размера, и Рей почувствовал, как его туловище сжали жесткие костлявые пальцы. — Мы еще не доиграли, — прошипел клоун. Его глубоко запавшие глаза зло сверкали, клыкастый рот растянулся в пол лица, Джек тянул ребенка к себе, нарочито медленно, позволяя тому отчаянно упираться ногами. Рей не выдержал и закричал. Клоун расхохотался. Смешанное эхо их голосов заметалось под темным потолком старого цирка. — Подойди, Рей, посмотри, кто нам ассистировал, — проскрежетал монстр, подтягивая его к открытому коробу. Мальчик не хотел смотреть внутрь, он отворачивался и зажмуривал глаза, но вторая рука монстра ухватила его за затылок, развернув лицо к плетеному ящику, и больно сдавила череп: — Смотри! Рей не сразу понял, что видит. Мозг девятилетнего ребенка упорно отказывался обрабатывать визуальную информацию, и облекать ее в понимание. Но чудовищный клоун не выпускал его из рук, и Рей, наконец, увидел… В коробе лежал Стив. Короб был слишком короток, чтобы вместить в себя тринадцатилетнего подростка. У Стива не было ног — только кровоточащие культи, выше колен, с белящими бледно-розовыми обломками костей, торчащими из лохмотьев плоти. Не было правой руки — на плече из обрывка клетчатой бело-зеленой рубашки влажно поблескивает округлая гладь сустава. Левая рука как-то неестественно подвернута под тело. На животе небольшая рана — от шпаги, которую воткнул в крышку короба клоун. Две шпаги пробили бок, еще одна — бедро. У Стива был разорван рот. Рваные кровавые лохмотья, бывшие его щеками, не могли удержать нижнюю челюсть, и она максимально отвалилась, открывая ужасную рану у самой глотки — язык тоже был вырван. Но страшнее всего были глаза Стива — открытые, смотрящие, осознанные. Стив находился в сознании, он все чувствовал — всю боль, всю безысходность и непоправимость случившегося. Спасительное беспамятство не коснулось его. Он смотрел на Рея и узнавал его. А еще он все слышал. Он знал, кто втыкал острые шпаги в плетеный короб. Рея трясло, больше всего на свете ему хотелось отвернуться и не видеть этого, но вся чудовищность открывшегося зрелища притягивала взгляд ребенка, как магнит. Он мотал головой, он дергался в сжимающей его руке, он, наконец, снова смог закричать — громко и страшно. — Кажется, Стиву не очень весело с нами? — произнес Смеющийся Джек. Он разжал свою огромную руку и Рей упал на пол, его крик оборвался. Безумный взгляд буквально пришпилил мальчика к месту. — Как думаешь, чего ему не хватает? Рей мог лишь расширившимися глазами смотреть на черно-белого монстра и немо, как рыба на суше, открывать и закрывать рот, судорожно хватая воздух. — Эй, Стив! — Чудовищный клоун смотрел на изувеченного подростка, — Чем тебя развеселить? Х-мм?.. Смеющийся картинно закатил глаза, постукивая себя по острому подбородку черным пальцем. — О, знаю! Ты же любишь животных! Да, ты что-то говорил про крыс, помнишь?! Он прогнулся назад и расхохотался, жутким скрежещущим смехом, от которого, казалось, у любого, кто его слышит, из ушей должна была пойти кровь. Затем снова склонился над коробом, и его клыкастый рот раскрылся до немыслимых размеров. Нижняя челюсть расширилась, отпав до груди, и из этой чудовищной пасти в короб хлынули крысы. Крупные, с всклокоченной бурой шерстью, омерзительными розовыми длинными хвостами, с блестящими черными бусинами глаз и острыми желтыми зубами. Не меньше полутора десятка. Крысы с писком валились в короб и принимались деловито шебуршать в нем. Раздался пронзительный утробный звук, похожий на скрип несмазанных петель — это кричал Стив, заживо пожираемый мерзкими тварями. Этот страшный вопль, словно вернул Рею силы, помог сбросить чудовищное оцепенение. Ребенок вскочил на ноги и что есть мочи кинулся к спасительному проему, что вел в фойе, а там и к выходу. Он бежал сквозь мрак, сквозь жуткие очертания мертвых, искалеченных детей, что пришли на смену цветным веселым теням, сквозь память цирка, страшную, кровавую память. И слышал за спиной глухой дребезжащий голос Смеющегося Джека: — Куда ты, мой маленький фокусник?! Мы же еще не доиграли! — и холодный, безумный, скрежещущий смех. Рей промчался через темноту проема, надеясь, что вот-вот и покажется выход. Но выхода не было! Какой-то коридор, с рядом зарешеченых проемов, и просто дверей. Рей едва не заплакал от осознания произошедшего — на арену вело два хода: один для зрителей, из фойе; другой — для артистов, из глубины цирка, из переплетения коридоров. Рей перепутал двери, и побежал не к выходу, а наоборот — вглубь здания, откуда выход может и был, но мальчик не знал, где искать его. Первым порывом было развернуться, и бежать назад. Но… — Ре-е-ей! — с арены падал тусклый свет, по полу потянулась длинная черная тень, — Рей! Куда ты спрятался, малыш?! Я иду искать! Безумный смех раскатился между старыми стенами. Мальчик сломя голову бросился по темному коридору. Он не видел куда бежал, он спотыкался, и натыкался на стены, но стремился оказаться как можно дальше от этого черно-белого чудовища. Дыхание сбивалось, ноги болели, плечи и руки саднили от постоянных столкновений с дверьми и стенами. Периодически он забегал в какие-то помещения, где были окна, но все они оказывались намертво заколочены досками или забраны решетками. Мальчик стучал в них кулачками, и пытался вырвать хоть одну доску, чтобы выбраться из этой огромной ловушки. И как бы быстро он не бежал, Рей постоянно чувствовал на себе пронзительный взгляд светлых безумных глаз. — Вик! — захлебываясь слезами, кричал Рей, — Вик, где ты?! Он старательно гнал от себя видение растерзанного Стива в плетеном коробе, и очень надеялся, что брат сумел убежать и спрятаться, и злобный клоун не нашел его. Но по коридорам цирка гуляло эхо, и оно повторяло за Реем: «Вик, где ты?!». Повторяло голосом Смеющегося Джека. Рей больше не бежал — сил не было. Он брел, держась за стену, и роняя слезы. Цирк превратился для него в лабиринт, выхода из которого не было. — Твой братишка сбежал от нас, — голос раздался откуда-то спереди. Ненавистный голос черно-белого чудовища. — Он не хочет играть с нами. Рей споткнулся, и уставился вперед. Он вернулся к проходу на арену. Пересечь ее, пройти в другую дверь, и там — выход. Выход из этого чудовищного места. Но… — Как думаешь, малыш Рей скоро вернется к нам? — И снова леденящий душу, скрежещущий смех. Смеющийся Джек был там, на арене. Сердечко Рея болезненно сжалось. С кем он разговаривает? «Твой братишка сбежал от нас». Виктор? Он там? С этим?.. Рей почувствовал, что у него снова защипало глаза от подступающих слез. Медленно, словно подчиняясь чужой воли, мальчик сделал шаг вперед. Выйдя на арену, Рей на мгновение ослеп — свет старых софитов был тусклый, но до этого он блуждал почти в полной темноте, и глаза болезненно среагировали на смену освещения. Все тот же пыльный полумрак. Плетеный короб на четырех ножках посреди арены, большая темная влажно поблескивающая красным лужа под ним. В самом коробе что-то тихо шуршит и скребется. Рея передернуло от ужаса и отвращения, к горлу подступила тошнота. С трудом оторвав взгляд от короба, мальчик обвел глазами арену. Смеющегося Джека нигде не было видно. Зато у бортика арены, там, где свет от софитов почти не разгонял темноты, сидел на полу подросток сине-белой ветровке. Он сидел, вытянув ноги, и уронив светловолосую голову на грудь, словно присел отдохнуть и задремал. — Виктор?! — осторожно позвал Рей. Его самым большим желанием было закричать во весь голос и бегом бросится к брату. Но ребенка грыз страх того, что он может увидеть. Слишком неподвижно сидел Вик, и слишком отчетливо Рей ощущал на себе пристальный взгляд откуда-то из темноты. — Рей? — голос был едва слышен, Вик чуть шевельнулся. — Рей… ты? Мальчик, не выдержав, побежал к брату. — Вик! — закричал он, со слезами в голосе. — Вик… Виктор медленно, как-то судорожно поднял голову, и Рей остановился так резко, словно налетел на невидимую преграду. Теперь он стоял настолько близко, что полумрак не мог скрыть ничего. Правая глазница Виктора зияла пустотой и неровными окровавленными краями кожи там, где должны быть веки. Левое глазное яблоко висело на нерве, и при каждом движении нелепо перекатывалось по щеке. Лицо в темных разводах — кровь, вытекшая из глазниц и царапины вперемешку. Футболка и плоть на груди исполосованы глубокими кровавыми бороздами. А живот… Рей не сразу понял, что видит. Ему показалось, что на животе брата свернулись безобразным клубком странные змеи. Белесые в темных разводах, бугристые… И лишь немного погодя он понял, что это кишки Вика, вывалившиеся из распоротого живота. — Рей, — произнес Вик. Он был в сознании, он услышал и узнал голос младшего брата. Он страдал от чудовищной боли, но не переставал думать о нем. Изо рта Вика вытек сгусток темной крови, — беги… — Вик… — потерянно позвал мальчик. — Беги, — выдохнул Виктор, вместе со словами из его рта снова потекла кровь. — А вот и наш малыш Рей! — Ненавистный дребезжащий голос разорвал тишину. Он появился за спиной Виктора, словно соткался из теней и тусклого света. Смеющийся Джек сидел на бортике арены, опустив длинную руку куда-то за спину подростку, но смотрел при этом на ребенка. — Мы немного повеселились без тебя, Рей. Присоединишься? Он резко встал на ноги. Тело Вика вздернуло воздух, подросток глухо застонал от боли — клоун глубоко запустил ему когти в спину, держа его как куклу-рукавицу. Внутренности развернулись, кровавыми канатами свесившись до пола. С гулким стуком на потертое сукно арены закапала кровь. — Все как я обещал, дружок, — радостно оскалился клоун, наматывая на вторую руку кишки Вика. Тот глухо и обессиленно стонал. — Все нашлись, все — играем! Смеющийся Джек, улыбаясь, протянул к ребенку истерзанное тело его брата, чуть встряхнув. На лицо и руки Рея полетела россыпь кровавых капель. Мальчик стоял, как парализованный, смотрел на Виктора и не мог поверить, что все это по настоящему. Ему казалось, что еще секунда, и страшная картина исчезнет, как исчезли цветные тени. Но ужас все длился. — Вик, — клоун сжал кишки пальцами и дернул, послышался омерзительный чавкающий звук, и внутренности кровавой белесой кучей тяжело упали на пол, — кажется, твой братишка не рад нас видеть, посмотри-ка… Когтем указательного пальца он проткнул весящее на нерве глазное яблоко, и повернул его так, чтобы зрачок, окруженный помутневшей радужкой смотрел на Рея. Этого мальчик выдержать уже не мог — взгляд мертвого глаза стал последней каплей. Рей закричал, развернулся и снова бросился бежать. Дребезжащий хохот Смеющегося Джека летел ему вслед. Задыхаясь от крика, и захлебываясь слезами, Рей выбежал с арены, и тут же ему в лицо дохнуло холодной влагой — он наконец-то смог выбраться в фойе, куда через распахнутые двери ветер задувал крупные капли ливня. Тяжелое свинцовое небо поливало землю проливным дождем. Рей выбежал под холодные струи, и капли дождя тут же смешались с его слезами. Он бежал, спотыкался, падал, разбивая колени и локти, поднимался и бежал дальше. Прочь от проклятого цирка, через один из многочисленных лазов в ограде парка аттракционов, по улицам города, опустевшим из-за разгула стихии. В свинцовых тучах сверкала молния, и грохотал гром. И в этом звуке обезумевшему от ужаса ребенка слышался смех черно-белого клоуна.***
Потекли дни, страшные и сумбурные. С той самой минуты, как Рей напуганный и промокший, в шоковом состоянии ворвался в двери своего дома, и сбивчиво, захлебываясь слезами и криком, попытался рассказать, что случилось, время слилось в одну серую нить, на которой, как цветные бусины, повисали события. Полиция у заброшенного парка развлечений, обыск. Нашли останки тела Стива — крысы знатно поработали над ним. Нашли тело Виктора. Истерика трех женщин — мама Виктора, мать и тетка Стива. Полубезумный взгляд на бледном, потерянном лице отца Вика. Допрос полицейскими Рея. Осторожный, в присутствии родителей и детского психолога. Рей ничего не скрывает, он помнит все. Он все рассказывает. Полицейские разводят руками — что им делать с историей о цветных тенях, вытягивающихся руках, крысах, сыплющихся изо рта? Очевидно, что на мальчиков напал маньяк. Не исключено, что он действительно являлся иллюзионистом, возможно, даже, гипнотизером. Смеющийся Джек — это имя неоднократно всплывало в полицейских сводках в разные годы, и в самых разных уголках страны. А по некоторым сведениям и далеко за ее пределами. Немногие выжившие жертвы рассказывают одно и тоже — высокий черно-белый клоун. Кто это? Странствующий убийца? Маньяк, колесящий по миру, беспорядочно оставляющий за собой кровавый след? Возможно. Но все это — лишь слова испуганных детей. Слова к делу не подошьешь. Никаких доказательств, ни единой зацепки. Рей жил как во сне. Не то, что бы страшном, но каком-то тягучем и сумбурным. Ни на секунду он не оставался один. Родители, немного отойдя от шока, после чудовищной потери старшего сына, сосредоточились на младшем. После того, что мальчик рассказал полиции, они сделали кое-какие выводы. Они следили, чтобы ничего не напоминало ему о цирке и о клоунах. Из его комнаты исчезло все, что сочетало в себе черный и белый цвета. Все, что могло послужить хоть малейшем напоминанием о кошмаре, безжалостно вырезалось из жизни Рея. Первое время он ночевал в комнате родителей, потом, все же перешел в свою, но спал при включенном ночнике, и положив ладонь на теплый загривок золотистого ретривера Бакки. Верный пес словно понимал, что случилось с его старшим хозяином, и теперь ни на шаг не отходил от младшего. Каждый вечер пес запрыгивал на кровать к мальчику и устраивался рядом, успокаивая звуком своего тихого дыхания. Так Рею реже снились кошмары. Однажды ночью Рей открыл глаза. Ночник окутывал комнату мягким зеленоватым светом, в приоткрытое окно просачивался свежий ночной воздух, весь дом был погружен в сонную тишину. Мальчик сел в постели, огляделся, пытаясь понять, что же его разбудило. Бакки! Ну конечно, пса не было рядом. Впервые с того страшного дня Рей остался один в комнате. — Бакки? — позвал он, надеясь, что псу просто стало жарко на кровати, и он перебрался на пол. — Бакки, ко мне! Тишина — ни движения, ни шороха. Ночник мигнул, и Рей испуганно вздрогнул. Из приоткрытого окна донесся тихий звук, словно кто-то ходил возле дома. Мальчик весь обратился в слух — чьи-то шаги, или показалось? Может, сквозняк шуршит в траве, или калитка в заборе закрыта не плотно? Уже привычное, но от этого не менее противное чувство страха овладело ребенком. Скорее, слезть с кровати, побежать в комнату родителей. Хотя бы крикнуть, позвать — они спят очень чутко, обязательно услышат, и придут. Но Рей сидел, как парализованный, прижимая к груди скомканное одеяло. Ночник снова мигнул. Со двора вдруг донесся собачий лай. — Бакки! — едва слышно прошептал мальчик, словно надеясь, что пес услышит его и вернется в дом. Бакки гавкнул два раза и умолк. Резко так умолк, с коротким взвизгом. Ледяная лапа ужаса сдавила мальчика, не позволяя закричать. Какой там кричать?! Рей едва дышал от страха. Ночник опять мигнул и погас. Комната окуталась темнотой, разгоняемой лишь слабым светом уличных фонарей, просачивающимся сквозь неплотно задернутые шторы. Рей замер на кровати испуганным зверком. Его взгляд был прикован к окну, сердце колотилось так, что, казалось, его грохот должен быть слышен по всему дому. Как ему хотелось закричать! Но с губ сорвался лишь едва слышный хрип. Сколько он посидел так? Несколько минут? Больше часа? Темнота, тишина и полная неподвижность. И страх. У Рея затекла спина, и заболели глаза. Усилием воли он заставил тело отмереть, в каком-то оцепенении, стараясь не шуршать тканью, осторожно лег на спину, натянул одеяло до подбородка. И тут же, словно откликаясь на его движение, под самым окном зазвучала музыка. Негромко, ненавязчиво, словно играя только для него и опасаясь разбудить еще кого-то. Это была легкая мелодия, обычно идущая фоном на цирковых представлениях, мастерски исполняемая на аккордеоне. Рей зажмурился. Откуда-то он знал — даже если ему удастся закричать, никто не придет.