Сучка стаи

По лесной тропинке в сторону глухой предгорной деревни двигались четверо всадников, один за другим. Кони были измотаны, да и наездники тоже. Впереди ехал крепко сложенный черноволосый мужчина. Выправка, мужественный подбородок, высокий рост и широкие плечи. Он мог бы стать отличным воином, если бы хотел. Но он выбрал иной путь. Чёрный плащ с тремя рунами выдавал в нём инквизитора. За ним следовала его свита, трое крепких мечников. На подъезде к деревне их ждала дородная деревенская баба. Едва завидев их, она начала махать руками. Процессия остановилась подле неё, и инквизитор спешился. — Да пребудут с тобой Вечные. Я — лорд-инквизитор Манкус Порунда. С кем имею честь? — вежливо поклонился он. — Ой здравствуйте. У нас здесь беда большая сталась... Вы ведь читали писульку мою? — инквизитор выразительно моргнул в знак согласия. Баба вопросительно посмотрела на него, но, не дождавшись более никакой реакции, заключила, что это значит “да”. — Ну так вот, чего я вас тут жду. Я с просьбой вас жду большой от всего нашего люда. Вы же знаете, что ведьма она и есть ведьма, что ведьма она с чарами всегда, и что ведьма может людьми управлять… — снова “да”, сказанное только глазами. — Ну так вот, я вам не писала, но мужичьё наше под её чары попало. Все по ей хоть раз прошлись, даже дядьки родные! Но вы их, пожалуйста, не судите строго, милсдарь, они же мужичьё и есть, им сиськами помаши, и у них слюна как у бешеной псины пойдёт. — Не беспокойтесь, если душа вашего мужичья чиста, ничего им не грозит, сударыня, — на последнем слове инквизитор сделал ударение, пытаясь намекнуть, что его собеседнице было бы неплохо представиться. — Наш святой долг, сударыня, оберегать честных людей от нечистой силы, и мы лучше других знаем как коварно бывает зло. — Ой, хорошо-то как! Спасибо вам, милсдарь, человеческое, большое. Ой, чего это я с вами беседу веду даже на хлеб-соль не пригласивши. Давайте вас расположим сейчас, отдохнёте по-людски, вы ж вестимо целый день в пути, а на завтра покажу вам, где эта нечисть сидит. — Нет, — едва заметно качнул головой Манкус. — Моя совесть не позволит мне сомкнуть глаз, пока рядом со мной находится свободно гуляющая ведьма. — Да ладно вам, она на цепи сидит уже третий месяц. Манкусу трудно было сдержать удивление, но всё-таки сохранил холодное и беспристрастное лицо. “Ни одна ведьма не даст заковать себя в цепи. Ну, посмотрим, кого они и за что повязали” - подумал он. — Тогда мне тем более нужно увидеть её сегодня. Возможно, что мы сможем покончить с этим в течение часа, и завтра выехать едва рассветёт. — Ну, хозяин — барин, — заключила баба, развернулась, и пошла в сторону хилых, перекошенных хибар. — А как вы поняли, что десятки лет жили бок о бок с ведьмой? — прервал затянувшуюся молчанку инквизитор, шагая твёрдой поступью рядом с семенящей дородной тёткой. — Да как-как? Она хахаля своего показала и он служек своих за собой притащил, так и поняли. Правду в народе говорят: ничего хорошего от беловласых не жди. Манкус знал, что это — всего лишь предрассудки, распространённые только в этом богом забытом краю, куда его, по сути, сослали, хоть и с повышением. Больше нигде он подобных бредней не слышал. Тем более, что беловласые больше предрасположены к магии. Возможно, дело в том, что в этом краю вообще любую магию считают злом, и местных магов у них до прихода имперских войск вообще не было. Впрочем, он не стал выговаривать всё это необразованной бабе, живущей в своём уютном мистическом мирке: воспитание не позволяло. Баба продолжала: — Вчера эти твари корову Косона загрызли. Ему енту корову армия ваша подарила за пять лет верной службы. — Что за твари? — Да волки. Они всю окрестность наводнили. Собаки воют не переставая. — Да, волков здесь действительно больше, чем нужно. Пока мы ехали сюда, заметили в лесу три стаи. И одну перебить пришлось когда встали на ночлег. Если бы я не взял с собой ребят, всё могло бы кончиться иначе. — Да вестимо как кончилось бы. Сожрали бы тебя да и всё. Неотёсанность местной черни просто поражала Манкуса. Если городские жители хотя бы пытались учиться этикету у покорителей, а некоторые даже вставали на путь Вечных, то жители деревень, с которыми ему нередко приходилось иметь дело, показывали просто вопиющую бестактность, за которую в менее просвещённое время им сразу бы влепили плетей эдак тридцать. — Вот здесь она сидит, за углом, — наконец сказала баба. — Я туда не пойду, давайте вы сами, мне ещё дитятку кормить, — в глазах бабы читалась мольба. Инквизитор помедлил, но затем сомкнул веки в знак согласия, и вмиг остался наедине с самим собой. Из-за угла пустующего дома, за которым уже начинался предгорный бор, слышалось лёгкое ритмичное позвякивание цепи. Манкус сложил руки в молитвенном жесте, глубоко вздохнул, и величественной походкой направился за угол. — Да простят тебя Вечные, оступивша... — эффектного появления не получилось. Увиденное шокировало повидавшего всякое инквизитора настолько, что он даже не договорил стандартное приветствие. Совершенно голая беловласая девушка стояла на коленях перед едва вышедшим из пубертата мальчиком с жиденькими усиками, и с покорностью побитой собаки сосала его член, преданно смотря в глаза своему мучителю. На мгновение он замешкался. Тишину нарушало лишь чавканье сосущей девушки. — Вон, — сказал инквизитор, но слово, скатившееся в тихий хрип из-за внезапно пересохшего горла не возымело нужного эффекта. Мальчик обернулся, а девушка на цепи даже не сбавила темпов. — Вон! — На этот раз его услышала, возможно, вся деревня. Он мог только понадеяться, что в этот приказ не проникла эмоциональная магия, иначе сейчас вся деревня засобирается и в срочном порядке уйдёт в лес. Но главное дело было сделано: мальчик вынул свой член изо рта беловласки, и с виноватым бормотанием в духе “а я чё, я ничё” засеменил куда-то в сторону деревушки, на ходу натягивая мешковатые драные штаны. Инквизитор тяжело вздохнул, и внимательно рассмотрел свою будущую жертву. Едва заметные, чуть округлые скулы, аккуратно подзадёрнутый носик, глубокие голубые глаза. Она сидела на земле, подогнув идеальные ножки под себя, и эта поза хорошо подчёркивала выточенную талию, переходящую в небольшие, и потому очень упругие груди, над которыми чётко вырисовывалась аристократическая надключичная ложбинка. Кожа её была почти такой же белой, как и волосы. Казалось, что если бы она была ещё хоть немного белее, то просто начала бы светиться. Она была бы вхожа в самый высший свет в большом городе за одну только внешность. Но в деревне другие стандарты красоты, навязанные борьбой с дикой и необузданной природой, начинающейся почти сразу за порогом дома. Изящность здесь не в цене, а широкие бёдра и большая грудь - предел мечтаний любого мужчины. Инквизитор сделал несколько аккуратных шагов по направлению к женщине, так, будто боялся, что сейчас она набросится на него, и подойдя на такое расстояние, на котором она не смогла бы дотянуться до него из-за ошейника, присел на корточки. Они непроизвольно поиграли в гляделки секунд десять. Девушка заговорила первой: — Хотите меня тоже? — Тоже — что? — честно не понял Манкус. — Трахнуть, выебать, снасильничать, обкончать, посадить на цепь, избить, огурец в жопу засунуть... заставить лизать ноги… — девушка продолжала перечислять, и если начала она с напускным равнодушием, то уже к четвёртому пункту своего бесконечного списка в её голосе появился надрыв, и её тирада грозила перейти в истерику. Инквизитор сложил большие и указательные пальцы в треугольник, и прошептал “всё, тихо”. Женщина успокоилась. — Теперь расскажи мне всё по порядку.