Сучка стаи

Самым трудным временем для Мильи было начало её новой жизни. Позже, месяца с третьего, всё более-менее устаканилось. Псы приставали к ней всё реже и реже. Со временем сеансы поочерёдной или даже синхронной ебли Мильи остановилось на отметке одного-двух раз в день. Иногда у киски Мильи даже бывали выходные. Но, как и прежде, сексуальные игрища были заразительны для псов, как зевота. Если её трахнет один, то за ним последует другой. Иногда она удовлетворяла третьего своим уже натренированным ротиком, сама наклоняясь к псу, лаская языком его член и помогая себе рукой. Иногда она проделывала это стоя в узле с другим псом. Иногда она даже повторяла то безумие, которое произошло с ней на кровати. На это у неё была весомая причина. После того случая псы признали, что кровать — великое изобретение, и решили экспроприировать её. Когда девушка пыталась приблизиться к ложе, на котором возлежали её хозяева, они рычали, а когда она однажды подкралась к кровати пока псы спали, её облаяли и пустили по кругу жёстче обычного. В тот раз полуволк чуть не прокусил ей и разодрал бока до крови. С тех пор она спала на ковриках, которые расстелила для псов, когда те оккупировали дом. Она пыталась соорудить себе более удобную постель, но псы стали сурово наказывать её каждый раз, когда замечали, что она спит не там, где ей положено. Не там, где прежде спали они. Милья уже научилась очень точно отличать иерархическое, ритуальное изнасилование, целью которого было поставить зарвавшуюся двуногую сучку на место, от простого удовлетворения потребности. Ей не давали даже подушку. Но было одно правило, которым Милья иногда пользовалась. Если она повторяла ту жестокую игру на кровати, то её оставляли там же, пока она не проснётся или пока её хозяева снова не захотят слить в неё своё семя. Впрочем, после таких развлечений у неё долго болело горло, и она не могла позволить себе такую роскошь слишком часто. Грим тоже внёс вклад в формирование новой жизни сучки. Он ждал пока Милья сядет есть, вскакивал на стол и опрокидывал её тарелку. Затем он лаял и рычал на Милью то громче, то тише, чтобы дать понять, чего он хочет. Рычание затихало только когда девушка начинала слизывать еду с пола, стоя на четвереньках. Пару раз в подобных ситуациях он даже запрыгивал на неё, и начинал трахать. Милье доставалось только то, что она успевала съесть пока Грим не кончит. После того, как он вынимал из неё свой узел, он отгонял её даже от этих объедков. После пары таких случаев Милья стала сама ставить тарелку на пол, чтобы снова не слизывать варево с грязного пола. Всё бы хорошо, но к её трапезе стали присоединяться и другие. Она не могла вспомнить последней своей трапезы без собачьего дыхания, бьющего в ноздри, и без слюнявых собачьих языков прямо возле её лица. С охотой всё было замечательно. Псы выходили на охоту примерно раз в два дня, и Милья, если ей хватало сил, присоединялась к ним. Иногда они приносили своей сучке подарок в виде дичи. За зиму шкур набралось немало, девушка с нетерпением ждала торговку Жонью, чтобы наконец-то выменять у неё всё скопившееся добро на овощи и разнообразный хозяйственный инвентарь. Жонья пришла примерно спустя два месяца с начала новой жизни Мильи, после полудня. Девушка только закончила приём пищи уже привычным для себя способом, и вытирала лицо. Собаки стали лаять и бегать кругами. Поняв, что кто-то идёт, Милья выскочила из дома, и быстро подперла дверь креслом, стоявшим у входа. Она видела, что Мастер бежит за ней следом, и слышала нарастающий недовольный рык, а потом услышала как он со всего размаху ударился в разделяющее их препятствие. "Что же будет, ой, что они мне устроят" — крутилось у неё в голове. Но сейчас было не до этого. Надо было быстро привести себя в порядок. Милья была в в одних колготках, которые не меняла уже несколько дней, и которые, естественно, были пропитаны собачьей спермой чуть ли не до колен. Она была без верха и без обуви. В таком виде она и побежала в сарай, где лежали её старые вещи. "Лишь бы не заметили, лишь бы не заметили" — крутилось в голове у девушки, а из-за деревьев, едва-едва поросших почками, уже слышались бурные переговоры. Девушка заскочила в покосившееся строение, наскоро нацепила сарафан, шумно выдохнула, и пошла навстречу людям. Из-за деревьев слышались недовольные крики носильщиков по поводу того, что "можно сюда и не ходить". Жонья громко, в своей обычной манере пообещала засунуть чью-то голову туда, откуда эта голова вылезла на белый свет. Крики прекратились. Наконец, процессия появилась из-за деревьев. Милья слегка улыбнулась, застенчиво, совсем по-девчачьи раскачиваясь взад-вперёд. За её спиной по-прежнему гремела какофония из собачьего лая, и её голову ни на секунду не покидала мысль "ох, что они мне устроят". Благо все товары, которые Милья хотела продать были либо в кладовой, либо в сарае. И туда, и туда можно было попасть с улицы. — А ты, я погляжу, жива ещё. Не ожидала. — закончив фразу, Жонья помолчала пару секунд, а потом громогласно рассмеялась. Милья вежливо улыбнулась. У Жоньи было очень своеобразное представление о юморе, и девушка к этому уже привыкла. — Да, живу вот. За этим последовал долгий разговор о погоде, превратностях пути, о том, во сколько Жонье обходится поход до злополучной хижины. Торговка всё-таки имела хоть какое-то представление о такте, и вежливо избегала разговоров о сравнительно недавно покинувшем мир Гере. Потом Милья стала показывать товар, и договариваться о цене. Торговка посоветовала докупить угля, потому что молва идёт, что холода ещё вернутся. Было много препирательств, но Милья торговалась из рук вон плохо: новая мысль стала мучить её, даже более ужасная, чем мысль о том, как хозяева отомстят ей за неподчинение. "Она всё знает, она всё знает, она догадалась". Милья чувствовала, что была уже красная как помидор, чувствовала ужасный стыд, и ей казалось, что носильщики, стоявшие за Жоньей, пялятся на неё и насмехаются над ней. Жонья отметила, что у Мильи что-то на носу. Бесцеремонно протянула руку, и провела по её лицу пальцем. "Просо" — воскликнула она, и расхохоталась в полный голос. — Ну, деваха, ты даёшь. Аккуратней надо есть. "Это не самое страшное, что могло быть у меня на лице" - с облегчением подумала Милья. Цена была очень плохой, но Милье пришлось закончить с торгами как можно скорее, потому что на протяжении всей беседы она чувствовала, как из её влагалища сочится порция спермы, которой её заполнили во время обеда. У неё был параноидальный страх, что вот-вот сперма протечёт по колготкам ниже, так, что сарафан уже не сможет прикрыть разрастающееся белое пятно на коричневой ткани. — Отлично, договорились! — заключила Жонья. — А, кстати. — она придвинулась к Милье почти вплотную. — Если хочешь, я могу тебе мужика посоветовать классного. По хозяйству поможет, и по женской части тоже не обидит. Хм. Что-то от тебя псиной несёт. — Н-нет, не надо, спасибо. Я сама справлюсь. — Милья резко отскочила назад. Она очень надеялась, что это восклицание звучало не слишком истерично. — Ну, как знаешь. Моё дело — предложить. На том они и порешили. Жонья ушла отдавать распоряжения грузчикам, а Милья отошла в сторонку, чтобы больше не попадаться никому на глаза, но делать вид, будто она внимательно следит за работой. Даже когда вся группа исчезла из поля зрения, Милья не была готова открыть дверь. Она знала, что сейчас её ждёт жестокое наказание, и была уверена, что экзекуция произойдёт прямо на улице. Будет лучше подождать пару часиков, чтобы торговка со своими парнями ушла так далеко, чтобы точно не смогли услышать её стоны и крики. Чтобы хоть как-то отвлечься, она принялась раскладывать приобретённые товары по положенным местам. Когда с этим делом было покончено, на дворе был уже вечер. Собаки уже угомонились, но Милья прекрасно осознавала, что стоить открыть дверь, и... "Дальше тянуть нельзя" — сказала она сама себе — "будь что будет".

***

От воспоминаний её оторвала холодная рука на плече. Долговязый парень, с белыми как снег волосами, сказал ей: — Сучка, тебя хочет Мастер.