Апельсин

Детство погибло уродливо и наивно. То детство, что ныне, казалось, уже и не принадлежит ей. Ноющие мышцы вздрагивают не то от долгожданного душа после долгой дороги, не то от предвкушения того, к чему нельзя привыкнуть. Каждый раз словно впервой... Техника клонирования, хенге, погашение чакры... Сарада усмехнулась, — боевые техники довольно практичны в повседневности. Она прошествовала до кровати в гостиничном белом халате, скользнув по нему взглядом. — Как прошла миссия? — спрашивает Наруто вместо приветствия, только чтобы нарушить молчание. Пустяковая миссия наверняка прошла гладко, что и потвердила Сарада равнодушно отмахнувшись безмолвным жестом. Он тоже направляется в душ освежиться после долгого дня в душной резиденции. Сарада проводит по влажным волосам до плеч, которых почему-то захотела отрастить в свое время. Если не отрезать, то они когда-нибудь и до поясницы будут спадать ровной линией, как у его жены, на той старой фотографии их свадьбы. Яркий свет действовал раздражающе, поэтому она оставила гореть только светильник, обустраиваясь на одну половину ложа. Девушка прикрыла глаза, вслушиваясь в шум воды... После знакомства с отцом, Сарада не раз спрашивала о нем у седьмого, мельком, задавая нехитрые вопросы: какое блюдо тот любит, какие необычные привычки у него были. А он не раз отмечал их сходства, что у нее не только его глаза и черты лица... Временами она помогала с бумажной работой, решительно отмечая, что собирается унаследовать этот кабинет себе. Спрашивала о матери, их команде, о нем самом, о событиях былых дней. Чтобы ночью нелепо путаться в мыслях, перебирая осколки прошлого, будто в них были ответы на безответные вопросы. Причина их с матерью одиночества явно была там, в тесных переплетеньях различных поворотов судьбы-злодейки. Но бессмысленным ворошением не узнать где правда, а где ложь. И если даже докопаться, от знания толку не будет. Боль притупляется, обида сменяется равнодушием, - как оказалось Время действительно умеет лечить. Презрение остается шрамом, лишь напоминанием о боли. Тихие шаги заставляют направить взор на приближающегося мужчину, на котором сейчас только полотенце, которым он прикрыл пах. Сарада привстает навстречу, тянет его к себе за здоровую руку. Она хочет почувствовать его вес, придавливающий к постели. Прижимает крепкое тело тонкими руками, проходит по рельефу мышц спины, подставляя шею к его теплому дыханию. Наруто хочется согреть ее, не только тело, которое покрылось мурашками, но и душу. Жаль, что она не познала тепло отцовской любви, не менее жаль, что сочувствует матери, не познавшей женское счастье. Он ведь обещал ей, что защитит ее... Но заполнить пустоту не смог. Она ведь такой же ребенок как его Боруто. Кровь и плоть дорогих ему людей. А Сарада не ждала от него отцовской любви, отец у нее один, жив, и не ассоциируется ни с чем, что вызывает счастье и тепло. Не отцовского внимания она жаждала, однажды сорвавшись в неожиданный момент. Она до сих пор помнит, как в тот вечер он чистил апельсин, руками снимая толстую кожуру. Как брызнул цитрусовый сок, испачкав его пальцы, стекая мелкими каплями по ладони... Как она хрипло выдала "Осторожней", хватая салфетку, заботливо положенную Хинатой в пакет с обедом. Следующий миг будто продлился от безумного порыва, мелькнувшего в сознании, пока трясущиеся руки не преподнесли крупную ладонь к лицу, и липкая сладость сока не мазнула по ее губам. Ошарашенный хокаге и слова не успел смолвить, когда она коснулась его губ своими дрожа от волнения... Как пулей вылетела из кабинета, сорвавшись в плач уже дома, лежа у себя в комнате. Думая о том, что ей и в любви не повезло, раз уж уже не может вспомнить, в какой именно момент за прошедшие четыре года она впервые задумалась о нем не как о дяде или хокаге... Апельсин... Оранжевый, солнечный, ароматный. Бодрящий, дразнящий вкус... Прямо как ее Наруто. Сейчас она не задумывается о том, что он принадлежит другой женщине, старше, мудрей и сделавшей для него немалое. Невесомо целует, безжалостно подавив желание прикусить кожу, и лизнуть, контрастируя ощущения. Он не принадлежит ей, а значит оставлять след от своей страсти нельзя... Поэтому она целует в губы, глубоко, пока ей не ответят достаточно грубо, перехватывая инициативу. Ей душно, его тепло сводит с ума, большие руки пересчитывают выступающие ребра, проводят с обеих сторон по тоненькой талии, распахнув махровый халат. Наконец, она привстает, чтобы выскользнуть из рукавов, и отбросить ее прочь. Зарывается в его волосы, снова валится в кровать, обхватывая его бедра ногами. Ближе, еще ближе... Ведь такие ночи она позволяет себе редко, тихим голосом назначая время и место, чтобы отсчитывать часы и минуты в названный день... Она еле вздрагивает, когда ладонь легонько сжимает ее небольшую грудь, не к месту думая о том, что хотела бы себе чуть более объемные изгибы. Теплый язык оставляет влажный след на розовом соске. В следующий момент она невольно прогибается, ухватываясь за его плечи от легкого посасывания, вызвавшего между ногами знакомую сладкую судорогу. Она потягивает край съехавшего полотенца, неуверенно проводит кончиками пальцев по полувставшей плоти. Ощущает беззащитность и открытость от разведенных ног. Живот мгновенно проваливается, когда обтянутая тонкой резиной головка пару раз проходит по ее половым губам, перед тем как медленно погрузиться дальше. Она ощущает естественную влагу, облегчающую скольжение и твердую плоть, заполняющее нутро. Тихо стонет, не сумев полностью подавить свой голос. Мерные толчки будто только разогревает ее желание, ей хочется ухватиться за мимолетный и уплывающий миг. Ей хочется скорости, обнажающей все нервные окончания. Бедра, не попадая под ритм, двигаются на встречу, пока по жилам стекается огонь от огрубевших движений мужчины... Пытаться сдерживать себя бессмысленно. Она крепко хватается за жилистые предплечья, перед тем как перед глазами все поплывет как в тумане. Сделав еще пару резких движении, он выходит из нее и изливается от финальных ласк ее руки. Учащенное дыхание не спешит восстанавливаться, а перед глазами серый, кажущийся в этот момент низким потолок номера. Учиха не отводит оттуда невидящего взора, с сожалением думая о том, что ее любимый человек неизбежно останется лишь этапом пролетающей жизни...