Лягушка в молоке

      Мальчишки придумали тайный знак, доказывающий принадлежность к Ордену Тома. Один умник невзначай складывал пальцы правой руки в знак V и укладывал на сжатый кулак левой руки, а второй «посвященный» сверху устраивал палец поперек и изрекал: «Альбион склонится». Отзыв от первого был вообще верхом идиотизма: «С Лордом навсегда». Том игрался с анаграммой, но потом плюнул и оставил себе партийную кличку «Лорд». В общем-то, теперь он по праву входил в список «Священных двадцати восьми» и мог с титулами не заморачиваться, но все уже привыкли, да и ему нравилось называться лордом. К нему проявили интерес «старшие товарищи» из партии консерваторов, на завтраке в тарелку к Тому падали письма с гербами чистокровных семейств. Сборища у Слагхорна стали более роскошными и многолюдными. Там бывали такие влиятельные гости, о каких декан и не мечтал. Теперь я считалась «бедной дальней родственницей», практически приживалкой Гонтов. Вероятно, в детстве меня приютили из жалости, и я жила в каморке за кухней, а может и вообще в чулане для метел. Что примечательно, над Блэками посмеивались — выкинули байстрючку, а Гонты подобрали, зато теперь получат личного целителя практически задарма. Даже мои инициативы по оздоровлению переврали, мне было якобы приказано улучшать здоровье магов всеми доступными способами, а медосмотр вообще проводился для прикрытия отбора сильных и здоровых рекрутов в армию Гонта. Слизеринцы первыми прошли медосмотр и записывали мои рекомендации по укреплению здоровья. Надо было видеть, с какими серьезными лицами здоровяки Гойл и Крэбб поглощали морковку и капусту в угрожающих количествах. Я решила, раз такой случай представился, использовать его по полной и ввела производственную гимнастику. Неожиданно, но инициатива понравилась преподавателям, теперь младшие курсы каждые тридцать минут делали упражнения и приговаривали: «Мы писали, мы писали, наши пальчики устали…», а Том возглавлял утреннюю пробежку вокруг квиддичного поля.       Нищие чистокровные и полукровки вдруг обнаружили, что я мила и обходительна, и начали за мной ухаживать. Слизеринки победнее тоже начали вокруг меня кучковаться и рассказывать грустные истории своей жизни. Девочкам я старалась помогать, как могла. Некоторые действительно жили на положении бедных родственниц, но ничего реально ужасного не было. Мы вместе перешивали платья, добавляли кружева и аппликации, чтобы продлить срок службы нарядов, наладили взаимовыгодный обмен. Однажды одну из моих подопечных обидел один негодяй с Гриффиндора, я пошла и попросила помощи у Тома. Он меня выслушал и пообещал разобраться. Вечером нас с девочкой вызвал из гостиной Тони и отвел в Тренировочный зал. Там на стуле мы нашли обидчика, его надежно фиксировали два охранника с боков. Том посадил девочку рядом и устроил перекрестный допрос. Рассказ моей подопечной подтвердился, гриффиндорца вынудили принести извинения и пообещать, что отныне он будет вести себя достойно. Потом юношу увели, мою подзащитную проводили до гостиной факультета. Том попросил меня остаться и весело заявил:       — Молодец, Хелена. Ты прямо королева-мать, собрала всех обиженных и угнетенных. Продолжай в том же духе.       Я склонилась в благодарственном реверансе, дело было на глазах свиты.       — Милорд, благодарю за поддержку, — и торжественно выплыла из зала.       Вот же позер, ему только трона и короны не хватает, а так воплощение милостивого повелителя. К моему ужасу, Миллисента начала изучать русский язык и торчала в гостиной Слизерина почти до отбоя, болтая со мной и перемигиваясь с Тони. Долохов поделился со мной, что благодаря бизнесу с магохолодильниками отец Миллисенты оттаял и разрешил ухаживать за дочерью. Мама Милли была сквибкой, но об этом умалчивали, называя ее достойной ведьмой с домашним образованием. Прикрываясь слабым здоровьем супруги, отец Милли практически не бывал на светских мероприятиях, зато занимался почтенным производством пишущих принадлежностей для магов. Я получала надушенные письма от невесты Абраксаса, Грейс делилась со мной тенденциями моды, а я в ответ расписывала учебу в Хогвартсе.       Матч Слизерина и Гриффиндора собрал рекордное количество зрителей, весь Попечительский совет присутствовал в полном составе с супругами и домочадцами, что примечательно, выпускники надели шарфы своих факультетов. Были и гости из Министерства, тоже в шарфах. Тут-то и вскрылась интереснейшая статистика. Две трети министерских служащих оказались барсуками, желто-черные шарфы Хаффлпаффа доминировали на министерской трибуне. Половина Попечительского совета оказалась представлена выпускниками родного факультета, благородные серо-зеленые шарфы ярко выделялись на парадных черных мантиях. Четверть министерских и треть попечителей сверкали красно-золотым, а вот выпускников Райвенкло почти не было видно. Воронята совершенно не удивились, они мне объяснили, что на Олимпиаде по Чарам и Трансфигурации летом картина была совсем другой. Там не было львят, встречались единичные барсуки и змеи. Том про Олимпиаду банально забыл, а ведь собирался.       Зато в день матча глаз отдыхал на милом зеленом цвете, покрывшем трибуну для VIP-персон. Директор Диппет хранил нейтралитет, но мы-то знали, что он из наших. Том красовался и показал слаженную игру своей команды, Слизерин ожидаемо победил на девяносто второй минуте, то есть гости смогли полюбоваться игрой, но при этом представление не затянулось. Слизеринцы продумали все заранее, игра была зрелищной и напряженной, и точка была поставлена вовремя. Стадион рукоплескал, Гонт счастливо улыбался и раскланивался. Дамблдор сидел кислый, но преимущество слизеринцев было видно невооруженным глазом, поэтому он пожимал руки и много вращался в рядах гостей. Там же, на матче, я впервые увидела Аштона Уизли, нашего злейшего врага. Одутловатый рыхлый мужичонка с ярко-рыжими волосами был одет очень дорого и безвкусно, рядом сидела такая же рыжая супруга с огромными бриллиантовыми серьгами. Том мне подмигнул, он их тоже хорошо рассмотрел. Вечером Абраша сказал:       — Запомнила серьги, Хелена? Обещаю, я подарю их тебе на какой-нибудь праздник. Уизли останутся без гроша в кармане.       Абраксас же объяснил мне нездоровый ажиотаж вокруг новоявленного Гонта:       — Гонты очень давно исчезли из тусовки, а вариться в собственном соку скучно. Он развлекает общество, и это очень хорошо для бизнеса. Всерьез нас не воспринимают, но богачам любопытно, вылезем ли мы из нищеты. К тому же Том очень обаятельный и обходительный. К нему присматриваются, понимаешь? Я разобрал письма с предложениями, там только третьи дочери и племянницы, ни одной наследницы. Пока мы вроде дрессированных обезьянок для общества, но все еще изменится. Влиятельные люди еще не заметили, что их дети нам в рот заглядывают. Пока игрульки в рыцарей не принимают во внимание, Том собирает клятвы в верности от самых благородных фамилий. Их наследники уже наши с потрохами, Том — молодец.       Незадачливых моих ухажеров отвадил Тони, стоило ему намекнуть. За мной таскалось штук пять шутов гороховых, ничего серьезного. Он был мне благодарен за занятия с Милли, а я старалась наладить отношения с возможной супругой близкого мне человека. Она очень переживала, что закончит школу в этом учебном году и будет оторвана от любимого целый год.       — Ты же знаешь, Хелена, он такой влюбчивый! Ах, не знаю, может мне завалить один из ЖАБА и остаться на пересдачу?       Я считала, что глупо торчать лишний год в школе ради одного предмета. С другой стороны, Тони и впрямь нуждается в присмотре. Хотя, пусть сами разбираются, взрослые люди. У Абраксаса такой проблемы не стояло в принципе, он женится на Грейс, как только восстановит особняк. Родовой камень нуждался в подпитке, брачный ритуал подойдет. Благодаря бизнесу, Абраша нанял сыщиков, все семеро магов, принимавших участие в убийстве Филиуса Малфоя, были идентифицированы, все они служили под руководством Гриндевальда в Польше. Я выяснила, что поход во имя мести мальчишки запланировали на лето после шестого курса. Как я помнила из прошлой жизни, Варшаву освободили в январе сорок пятого, а в сорок четвертом фашисты еще вольготно чувствовали себя на оккупированной территории. Несмотря на силу и уверенность в себе, трое мальчишек могли попасть под банальный обстрел и попросту не выжить. Решила переговорить с мамами и Морфином на Рождество и уговорить ребят подождать с местью. В крайнем случае, придется брать с них Обет. Плевать, пусть обижаются, зато живы останутся. Они у меня сильные и смелые, но дети еще совсем. Не понимают, наивные, что в противоборстве «палочка-пулемет» победит пулемет, и никакое Протего не поможет.       В дни прогулок в Хогсмиде Том летел в деревню быстрее всех и моментально уединялся в неприметном домике на краю деревни. Там его ждал Флитвик с готовой партией холодильников, Том накладывал чары длительного стазиса, как заведенный, а в соседней комнате еще один Том накладывал чары на следующую партию. Когда я об этом узнала, у меня глаза на лоб вылезли — как такое возможно? Оказалось, что у магов существует удивительная вещь, называется «Маховик времени». С его помощью можно уйти назад в прошлое максимум на пять часов и сделать что-то незначительное. Кардинально менять прошлое нельзя, встречаться с собой прошлым нельзя, там ограничений на пять стандартных пергаментов. Как Флитвик смог достать маховик, неизвестно. Но бедный Том потом спал все воскресенья напролет, он почти сутки без передышки зачаровывал многочисленные холодильники.       Шестой курс после напряженного предыдущего года воспринимался почти праздником, до выпускных экзаменов было еще полтора года, мы разбирали продвинутые заклинания и зелья и наслаждались жизнью. Редкие встречи с Карлом вносили приятное разнообразие в привычную жизнь, любимая тентакула выпустила дочерний росток, и профессор Бири торжественно пересадил его в отдельную кадку. «Моя» тентакула готовила себе преемницу и собиралась покинуть школу со мной. Она трепетно оберегала дочку и разрешала ее гладить, но больше поощряла профессора Бири в уходе за малышкой. Маленькая тентакула росла шаловливой и приветливой, я научила профессора беседовать с любимицей и дышать на нее через ладошки. Декан Хаффлпаффа был счастлив и добился разрешения директора на добровольный дар в обмен на два магохолодильника для школы. Мальчишки тоже согласились на такие условия, они давно знали, что у меня есть ручное растение.       Мы с Карлом активно переписывались и старались проводить время вместе. Том был недоволен, но считал, что всем девчонкам нужны «нежности» и «отношения», так что бдительно следил, чтобы мы с Карлом держались на расстоянии. При малейшей попытке объятий или поцелуев за моей спиной появлялись «охранники» из числа приспешников Гонта и недвусмысленно хмурились, поигрывая мускулами. Карл смеялся, что меня охраняют, как сокровища британской короны. Он не унывал, его даже подстегивало наличие у меня «охраны». Мужчины по природе охотники, чем недоступнее цель, тем она желаннее. Карл веселился и собирался попросить моей руки следующим летом, после магического совершеннолетия. На следующее лето вообще было запланировано множество мероприятий: постройка нового поместья Малфоев, помолвка Абраксаса и Грейс, свадьба Марии и Джейкоба, помолвка Антонина и Миллисенты, закладка дома Гонтов, моя помолвка, пусть и под вопросом. Лето обещало быть жарким, а пока мы готовились к Рождеству.       В десятых числах декабря я пошла за подарками в Хогсмид, Карл не смог меня сопровождать, у него было суточное дежурство, так что я гуляла с охраной из Гойла и Крэбба с несколькими слизеринками. Когда мы выходили из очередного магазина, ко мне неожиданно подбежал незнакомый колдун, схватил и активировал порт-ключ. Я пыталась сопротивляться, но он вырубил меня ударом кулака по лицу. От боли меня вырвало, и я потеряла сознание.       Я пришла в себя от собственного стона в полной темноте, по ощущениям на лице застыла корка из крови; я лежала на боку со связанными сзади руками, на ногах тоже обнаружились веревки. Встать и вообще пошевелиться было больно, кажется, меня били по ребрам и животу. Лежала я на голых камнях, изо рта шел пар, было очень холодно, и все тело болело отчаянно. Метка горела на плече, но дотянуться до нее палочкой не было никакой возможности. По ощущениям, палочки на привычном месте тоже не было, даже крепление пропало. Я постаралась успокоиться и сосредоточиться, чтобы вызвать внутри барабаны и освободиться. К сожалению, времени мне не дали. Открылась дверь, ослепив меня резко впущенным в комнату светом, на его фоне показалась невнятная фигура. Женский визгливый голос меня оглушил:       — Мерзкое отродье, ну какая ты живучая! Дважды я пыталась избавиться от тебя, но ты постоянно возвращаешься, да что же это такое?! Нормальные люди мрут, как мухи, а ты, дерьмо, всегда выживаешь!       Я молчала и внимательно слушала, стараясь разминать занемевшие пальцы и понемногу расшатывая узел на запястьях. Мне нужно больше информации, но дать себя убить я не позволю. Баба продолжала орать:       — Ты мой позор! Тебе не место среди живых, дрянь! Твой папаша воспользовался моей доверчивостью и украл мою девственность, урод. Я нашла его и убила, но ты уже поселилась у меня в животе, бабка запретила мне вытравить тебя. Ах, нельзя! Это привело бы к тому, что я никогда бы не смогла родить. Лучше бы я вытравила тебя, проклятая тварь! Пришлось искать выкинутую сквибку и менять ей память, она решила, что я ее дочка, она приняла у меня роды в занюханном сарае, а наутро я сбежала, снова внушив ей, что умерла. Ты была страшная и сморщенная, хилая и отвратительная, я была уверена, что ты сдохнешь в течение недели. Но мне не повезло, эта дура тебя выходила и прятала ото всех до десяти лет. Я нашла вас и ужаснулась, ты была похожа на меня до отвращения, маленькая дрянь! Пришлось наслать на вас чары сна и поджечь палатку, теперь-то я была уверена, что все получилось! Но нет, эта сука умудрилась выпихнуть тебя в воду, даже с того света она посмеялась надо мной! Представь мое удивление, когда я встретила тебя летом в больнице. Ты жива, сучка! Мои глаза, мое лицо, ты все украла! Но в третий раз мне повезет, я избавлюсь от гнилого семени. Умри, дрянь!       Как же славно, что злодеи любят болтать и объяснять. Если бы она с порога кинула в меня Авадой, у меня не было бы ни единого шанса. Спасибо, «мама», за объяснение. Ее патетическая речь дала мне возможность взбеситься и вызвать внутри барабаны, я неловко перекатилась на другой бок и выпустила луч из рук прямо в балахон Кассиопеи Блэк. Она закричала и обмякла, палочка вывалилась из ее руки и откатилась ко мне. Я не знала, сколько у меня времени, поэтому максимально быстро поползла по полу боком, помогая себе ногами и связанными руками. Больно было неимоверно, но смерть от холода и травм на грязном полу в мои планы не вписывалась. Поэтому я сжала зубы и заставила себя ползти. Фактически, я выбрасывала тело вперед и подтягивала ноги. Со стороны смотрелось смешно, уверена в этом, но мне смешно не было. Я в своих барабанах уверена не была, никогда не экспериментировала с живыми объектами. Поднимала мертвых, это да, лечила живых, тоже бывало. Но намерения лечить в этот раз у меня не было в принципе, а как действует моя магия в таком аспекте, я понятия не имела. Убила? Оглушила? Не знаю, у меня были дела поважнее. Палочка лежала недалеко, но путь показался мне вечностью. Мне было не до сантиментов, я схватила палочку за край зубами, подтянула, выплюнула, перехватила за толстый кончик и попыталась дотянуться до плеча. Я торопилась и нервничала, с третьего раза мне удалось. Метка отозвалась болью и яростью, я прошептала: «Спаси», и вырубилась с чувством исполненного долга.       Пришла в себя в чистой просторной комнате, у постели дремал дядюшка в кресле, Нагайна дрыхла у меня в ногах. На удивление, ничего не болело. Я попыталась сесть и поняла, что сил пока не хватает. Моментально проснулась Нагайна и зашипела: «Лежи спокойно, сестра. Тебе нельзя вставать», дядюшка тоже встрепенулся и зазвонил в колокольчик. Моментально в палату примчался Найджел, вплыла Марта, за ней протиснулись авроры в алых мантиях. Целитель Пристли улыбался и приговаривал:       — Я же говорил, Хелена у нас сильная. Ну-с, милочка, как мы себя чувствуем?       Он махал палочкой и все ярче блистал улыбкой:       — Ребра в порядке, нос восстановили, ушибы почти зажили. Молодец, мисс Смирнофф, не дала ненормальной себя убить. Так, выпьем водички и побеседуем.       Он виртуозно поднес стакан к моим губам и приподнял мне голову. Марта вытирала мне лицо большим платком и нежно курлыкала басом:       — Пей аккуратно, смелая моя девочка. Умничка, вот так.       Авроры спокойно стояли в сторонке и выходить не собирались. Я заметила знакомое лицо, аврор Хмури кивнул и вышел вперед.       — Не ожидал, что встречу тебя в подобных обстоятельствах. Твой истеричный братец орал и требовал, чтобы мы помчались куда-то, он якобы «чувствовал», где ты находишься. Не соврал, ты нашлась в грязном сарае на севере королевства, ты лежала с чужой палочкой в зубах около бесчувственной Кассиопеи Блэк. Она так и осталась в коме, кстати. Тебя спас стихийный выброс, что удивительно, учитывая твой возраст. Магия защищает своих детей, тебе повезло. Расскажешь, что произошло?       Я кивнула, но говорить мне было тяжело. У меня появлялась одышка при малейшей нагрузке, каждое слово давалось с трудом. Дядюшка расшипелся, рядом с ним появился наш индийский домовик и скучным голосом начал переводить речь Морфина со всеми матами и экспрессивными выпадами. Авроры извинились и вышли из комнаты, пообещав вернуться попозже. Я обнаружила, что шипеть действительно легче и перешла на парселтанг. Райбахадур перевел мой эмоциональный рассказ, я только не стала говорить о барабанах, повторила слова аврора о «стихийной магии», наврав, что очень расстроилась из-за слов родительницы. Найджел вытащил Прытко Пишущее перо и записал мои показания, отпаивая меня какой-то дрянью.       — Истинная Блэк, голубушка. Так приложила свою мамашу, что я не уверен, что она когда-либо очнется. Может, и к лучшему. За похищение несовершеннолетней и попытку убийства ей светит Азкабан пожизненно. Она тоже тут, в соседней палате отдыхает. Я такого никогда не видел, ну и семейка. Одна родную дочь пытается грохнуть, а дочурка так мамашу проклятьем приложила, что та в кому впала. Милашки, обожаю древние семьи. Кстати, у нас появился законный повод проверить ваше родство. Ты позволишь?       Это был риторический вопрос, Пристли аккуратно порезал мой палец и собрал кровь в пробирку. Он ловко выскочил за дверь, и я услышала, как он объяснял аврорам ситуацию.       Дядюшка молча гладил мою руку и дул на палец изо всех сил, чтобы не было больно, пока Марта обмазывала свежую ранку мазью с медом. Автоматически я пробормотала: «Мазь номер семь», это разрядило обстановку, все присутствующие засмеялись, Марта громче всех:       — Точно, получится из тебя медиковедьма, девочка!       Наконец-то открылась дверь, и вошел тот, кого я ждала больше всех. Том. Он подбежал к моей кровати и схватил за руку:       — Родная, здравствуй! Никогда так больше меня не пугай. Не знаю, что было бы, если бы я тебя не нашел. Молчи, молчи. Я рядом, ты знаешь.       Я знала, поэтому закрыла глаза и позволила себе уснуть. Я была в окружении родных, мне больше ничего не угрожало. Я провалялась в больнице еще пару дней, а потом оказалась в гостинице Тома. Дядя жил со мной, Мария и Аманда ухаживали за мной, как за маленькой. Мне выделили маленькую спальню в домике Малфоев, дядя навещал меня ежедневно, но целый месяц прошел, пока я смогла вернуться в школу. Меня шатало и колбасило, плохо слушались руки, ночью мучили кошмары и болела голова. Целитель Пристли считал, что я дешево отделалась, могла и сквибом стать, слишком перенапряглась. Я слила воспоминание в думосбор, его пересмотрели все близкие, авроры получили укороченную версию, Мария умудрилась затереть «барабаны». Выброс и выброс, никто и не заморачивался, доказательств хватило с лихвой. Сама похитительница все рассказала, две попытки убийства были зафиксированы, кровное родство подтверждено. В любом случае, из рода «мамаша» меня изгоняла по всем правилам, но ей даже моя внешность мешала, слишком похожая получилась. Для меня лично ничего не поменялось, я с лета знала, что Блэк по матери. Кассиопея прописалась в палате для безнадежных больных, но мне обвинений не предъявили. Самооборона, что тут скажешь. Неприятно осознавать, что мать изначально меня не хотела, но тут уж ничего не поделаешь. Вспомнила фотографию «бабушки» и мысленно поблагодарила ее за то, что спасла меня в младенчестве. Обговорила вопрос с дядюшкой, Том собрался восстановить родовой склеп и перенести туда останки Марволо и Меропы. Для бабушки тоже найдется местечко, родные не возражали. Наоборот, у нас состоялась интересная беседа с Морфином:       — Сестра, я знаю, что ты не Меропа, а ее новое воплощение. Официально ты не Гонт, а просто ввести в род я тебя не смогу, силенок не хватит. Если бы родовой камень сохранился, тогда может быть, но точно не сейчас, прости. Предлагаю дождаться твоего совершеннолетия и официально пожениться. Ты будешь Хеленой Гонт, ни одна гадина к тебе близко не подойдет, а мы станем семьей официально. На консумацию брака меня хватит, а больше я тебя и пальцем не трону, клянусь. Зато ты останешься со мной навсегда.       Я была тронута, честно. В голове у Морфина достаточно прояснилось, чтобы разобраться, что я все-таки не Меропа. При этом он ни капельки не сомневался, что я истинная Гонт, и хотел узаконить это для общества. Пристли подтвердил, что существует зелье, дающее мужскую силу на один раз. Его часто применяли при сложных случаях, типа нашего. Зелье реально одноразовое, последующую импотенцию вылечить невозможно. Найджел не настаивал, но намекнул, что целитель Гонт более вероятен, чем целитель Смирнофф. Но даже ради вожделенного саквояжа я не ощущала в себе готовности соединиться брачными узами с Морфином. Нет уж, пусть буду медиковедьмой Смирнофф, чем целителем Гонт на таких условиях. Дядя предупредил, что Тому о своих задумках не говорил, я тоже промолчала.       Карл проводил со мной все свободное время, даже максимально разгрузил свой график на период моего выздоровления. Пристли приказал мне гулять три мили в день при любой погоде, Карл сопровождал меня неизменно. В дни его дежурств со мной гуляли дядюшка и Нагайна, я хорошо изучила территорию Малфоев. Морфин примирился с присутствием Карла в моей жизни, только прозвал его «прилизанной глистой». А мне Милтон нравился, он был высоким и широкоплечим, натуральным блондином с ясными голубыми глазами и очень белыми зубами. При высокой влажности волосы Карла вились в мелкие колечки, он очень этого стеснялся и поэтому постоянно ходил с прилизанной назад прической. Мы говорили обо всем на свете, часами могли обсуждать прочитанные книги или фильмы. Уже вышел на экраны блокбастер «Унесенные ветром», мы оба его смотрели и спорили о характере и поступках главных героев. Что меня подкупало, Карл уважительно относился к СССР и восхищался мужеством советского народа. Иногда мы целовались, но при малейшем жесте отрицания с моей стороны Карл немедленно отступал. Он был большим и добрым, мечтал открыть частную практику в Аризоне через три года, по окончанию «резидентуры» в клинике святого Мунго. Он намекал, что хотел бы, чтобы я вела практику с ним в качестве миссис Милтон. Получилась бы прекрасная команда, целитель Милтон и медиковедьма с акушерским уклоном Милтон. Он был увлечен мной, я это видела, а мои способности к акушерству оказались приятным бонусом к влюбленности. Три года казались мне долгим сроком, так что я ничего не обещала. Мне бы еще школу закончить, потом разберусь.       Кассиопея была странной даже по меркам собственной семьи; она родилась в тысяча девятьсот пятом году*, в свое время закончила Слизерин и отправилась путешествовать по миру, вернулась в мае двадцать седьмого года явно не в себе и отравляла жизнь родственникам, постоянно что-то поджигая. Она нигде не работала, ничем не увлекалась, только устраивала многочисленные поджоги и потом плясала на пепелище. Ей даже наняли сиделку-охранницу, но Кассиопея виртуозно сбегала, и все повторялось вновь. Теперь она вела себя прилично и тихо лежала в коме, что устроило всех родственников. Такие подробности я узнала при встрече с повзрослевшей Вальбургой Блэк, она чинно пила чай с Амандой, Марией и мной и делилась сплетнями. Она даже извинилась, что ее родственница чуть меня не убила, и принесла мне подарок, изящную статуэтку Морганы.       — Это из приданного Кассиопеи, традиционно передается от матери к дочери. В общем, это тебе. Признать тебя родней я не могу, но прошу простить и не держать зла. Ты мне всегда нравилась, Хелена Смирнофф.       Статуэтка мне понравилась, я приняла подарок и отнесла его в хранилище Гонтов, пусть стоит рядом с кубками Слизерина, вполне достойная компания. Моргана была изображена после купания, она выжимала волосы, а фигура ее была укрыта тончайшей вуалью. Удивительно, как удалось скульптору передать легкость накидки, тело Морганы светилось под нежной тканью.       Магия моя восстанавливалась неохотно, огонек Люмоса светился на кончике палочки, как раздавленный светлячок. Даже бытовые заклинания давались с трудом, но в конце января я достаточно поправилась и вернулась в школу.       Тентакула от счастья устроила громкий стук, пришлось ее успокаивать. Она обнимала меня веточками и не хотела отпускать. Профессор Бири даже прослезился:       — Она же разумна, Хелена. Многие люди так любить не умеют, как эта красавица. Какая сильная привязанность, уже четыре года на тебя надышаться не может.       Он подтвердил свое разрешение, я заберу свою фасоль после ЖАБА. Это наполняло меня оптимизмом и заряжало хорошим настроением, я не расстанусь со своей любимицей, как же чудесно. На факультете меня приняли хорошо, даже многочисленные Блэки стали подчеркнуто со мной здороваться, неизменно произнося мою фамилию: «Мисс Смирнофф». Я решила оставить прошлое в прошлом и приветливо им отвечала.       Я — Хелена Смирнофф, так тому и быть.