Глаза всегда говорят больше, чем слова. Поэтому, когда больно, мы отворачиваемся. © «Naruto Shippuden»
— Я не согласен. Марк ожидал в ответ чего угодно. Взрыва недовольства, хождения по комнате с нарочито громким топаньем, объявлением его занудой и обвинением во всех смертных грехах. Как всегда и было. Но Елена лишь поджала губы, и её взгляд подёрнулся холодом, совершенно ему незнакомым. До костей, конечно, не пробрало, но всё равно стало не по себе. Опять. Конечно, им обоим сейчас не до шуток. Только что они едва сбежали из-под носа у двух шифтеров, один из которых — носитель Бронированного, что само по себе нервирует, а вторая — изгнанница, чертовски умная и хитрая, которую Елена явно смертельно боится, хоть и старается этого не показывать. Он не был лично знаком с Андрианой Лихтерманн, но, как известно, слухами земля полнится. К тому же рассказы Елены и шрамы на её руках и шее были более чем красноречивы. Она безумна и опасна и явно точит зуб на младшую сестру, раз устроила ей такую жестокую подлянку с тетрадью. И теперь Елена попала прямиком под её удар. Понятное дело, она нервничает и злится. Кто бы тут не нервничал. Однако Марк понимал, что дело не только в этом. Он знал её не так давно, но они вместе через многое прошли, и он просто не мог игнорировать очевидное. Всё началось ещё в Целле, после встречи с лунным гигантом. Елена растормошила его, вся в ледяном поту и бледная, как полотно, и попросила помочь с перевязкой. Подвиг для неё, конечно, невероятный, но Маркуса насторожило не это. Он не сразу распознал на её лице страх. Даже не так. Ужас. Елена перепугалась до смерти, будто все эти пару часов, пока он спал, за ней гонялись полчища привидений, и она, судя по расшвырянным по подвалу вещам, активно от них отбивалась. Это был первый раз, когда с ней произошли заметные изменения. Она стала куда более нервной, дёргалась от каждого резкого звука, пресекала любые расспросы и чуть что хваталась за финку в кобуре. Стоит ли говорить, что о произошедшем она не обмолвилась ни единым словом? Впрочем, Марк не настаивал. Если опустить все эти глупости про дружбу, они были знакомы всего два дня. Он понятия не имел, что она за человек, и пока не особо горел желанием это узнать. Второй раз Маркус вспоминать не любил, как, впрочем, и любые моменты собственной слабости. Он позорно отключился прямо в загривке у Копьеносца, а Елена спасла ему жизнь, и он потерял дар речи, увидев, как она тяжело заползает в их берлогу, как подстреленный медведь, вся в грязи и крови, мокрая до нитки, едва передвигающая ногами... и с абсолютно мёртвым взглядом. В очередной раз с ней что-то случилось, пока он спал. Вот только теперь ситуация была намного серьёзнее. Пятеро шифтеров в трёхстах километрах от Гевильта? Восхитительно. Проиграли девчонке с ножом? Потрясающе. Елена наотрез отказывается объяснять, как это произошло? Ничего нового. Сомнения в её словах у Марка отпали быстро, ведь позже ему пришлось лично сбрасывать пять тел с перерезанными шеями в овраг, пока обессиленная Елена отсыпалась в укрытии. Было видно, что даже во сне малейшее движение причиняет ей нестерпимую боль. Ещё бы, головы этих парней были почти отделены от тел. И это одним-то ножом. Как это возможно? Откуда в ней такая сила? И почему эта упрямая девчонка продолжает молчать и делать вид, что ничего не происходит? Вопросы оставались без ответов, но Марк, хоть и был насторожён, не поднимал тревогу. Да, шифтеров было пятеро, но возраст и шевроны на форме выдавали в них мальчишек, даже не закончивших военное училище. Совсем ещё зелёные. Заблудились на незнакомой территории, растерялись, встретив человека посреди земель гигантов, да мало ли что могло случиться. С натяжкой, но объяснить можно. Так что припирать новоиспечённую надежду человечества к стенке Марк не спешил. Дни шли, дорога продолжалась, и с Еленой даже всё было в порядке. Вроде бы. А потом случился третий раз, и он оказался фатальным. Марк не понял, что произошло. Иначе, как истерикой, это было сложно назвать. Она кричала до хрипоты, рыдала, её колотило, и это был один из немногих случаев, когда он не на шутку растерялся. То, что шумом могут заинтересоваться гиганты, его волновало в последнюю очередь: он был достаточно полон сил, чтобы разделаться с ними и при необходимости сменить дислокацию. Происходящее с Еленой было попросту ненормально, и терпеть её молчание он больше не собирался. Однако она, к его удивлению, выложила ему всё, как на духу, после первого же вопроса, но не сказать, что ответы его порадовали. Как и то, что с того дня она практически стала другим человеком. Елена изменилась. Эти изменения настораживали и пугали. И, честно признаться, отчасти его подколки или вот такие приступы занудства были в какой-то степени попытками растормошить её. Вывести на эмоции. Понять, в чём проблема, можно ли её решить и не поздно ли это делать. И всё говорило, что дело дрянь. Елена попросту сгорела. Она боялась сама себя, боялась своих сил и того, что может натворить в порыве эмоций, и поэтому — складывалось у Марка такое ощущение — запретила себе испытывать эмоции вообще. Та встрёпанная девчонка, которая кричала на него в ночном лесу, смешно размахивая руками, не имела с этим холодным и грубым куском льда ничего общего. — Нисколько не удивлена, — выдала она в ответ на его реплику и глубоко вздохнула, привалившись плечом к стене. — И с чем конкретно ты не согласен? — Нам не стоит разделяться. Это опасно и глупо, — заявил Марк, потерев переносицу. — Город кишит разумными титанами, а ты предлагаешь оставить тебя здесь одну? У тебя всего два патрона, а ножом ты шифтеру скорее услугу окажешь. К тому же, ты спишь на ходу. Посмотри правде в глаза и признай, что не сможешь себя защитить. — Не заткнёшься, я тебе врежу, — предупредила Елена. — Серьёзно, Марк, что ты заладил? От кого мне себя защищать? Про меня не знает никто, кроме Андрэ, но она точно не собирается меня убивать, а остальные будут заняты разведкорпусом. Сколько ещё мне надо доказывать, что я могу справиться без твоей помощи? И. Со мной. Всё. В порядке. Ясно? Взгляд её опасно посветлел, и в каморке даже слегка похолодало. Ох, кажется, он надавил на больное. Но соврал бы, если бы сказал, что сделал это не специально. Конечно, Марк знал, что она может за себя постоять. Её растили солдатом, как и его, и он видел характерные черты в её походке, движениях, взгляде и голосе; и даже несмотря на то, что по силе Елена едва превосходит его мизинец, он не сомневался в ней. Ей больше не нужно было ничего доказывать. Уже давно не нужно. Но на него возложили ответственность. Ему дали важную миссию. Ему доверили её жизнь. И это всё решало. Кроме того, после столь долгого и тяжёлого путешествия Марк всё же привязался к ней. Вроде это так называется. Он уже сто лет ни к кому не привязывался. Интересно, на этот случай у отца тоже нашлась бы крылатая фразочка? — Не хочу слышать ничего о порядке от человека, который не спит четвёртые сутки, — беззлобно сказал он, одним тоном показывая, что готов закрыть конфликт. Извинения всегда давались тяжело, и Марк редко встречал людей, расшифровывающих вот такие психологические сигналы. Благо Елена была одной из таких. Она тихо фыркнула, покачав головой, и наступила оттепель. — Ох, подожди, вот я идиотка, — вдруг всплеснула она руками. — Наверняка ты уже давно придумал свой план и он в два раза лучше моего. Прости, не подумала как-то. — Она села, скрестив ноги, и с преувеличенным вниманием уставилась на него, подперев щёку ладонью. — Я тебя слушаю. Марк молчал. А что говорить? Естественно, никакого плана у него не было, да и не могло быть. У них просто нет другого выбора, кроме как разделиться. Остаться с ней он не может, но и тащить её с собой бессмысленно и опасно — только под ногами мешаться будет, а если её заметят, будет плохо. Очень плохо. Попадёт в Гевильт второй раз — и живой уже не вернётся. Это всё логично. И её доводы логичны. Но внутри всё протестовало. Его бесили эти эмоции просто невероятно, но и поделать он ничего не мог. Елена продолжала смотреть на него, и чем дольше длилось молчание, тем сильнее сужались её глаза. — Молчишь? То-то же, — мрачно подытожила она и хлопнула по коленям. — Что ж, раз других идей нет, предлагаю наконец посмотреть на вещи рационально и вместе состряпать хоть что-то, похожее на план. Она упрекает его в нерациональности. Интересные нынче времена.* * *
«Видишь ли, Марк, ты, как и многие в этом мире, признаёшь и понимаешь только язык прагматики и силы, — сказал отец за завтраком как-то раз. — Эмоции — признак слабости. Привязанности — признак слабости. Всё, что не вписывается в заданные кем-то рамки — признак слабости. Сдаваться — удел слабых. А слабые — мусор. Так? Твоей вины, ясное дело, в этом нет, такое уж воспитание в воинском училище, но задумывался ли ты хоть раз, кто определяет эти рамки? Кто проводит границу между настоящей силой и настоящей слабостью?» Марк тогда лишь пожал плечами. Он привык, что отец вечно пускается в пространные рассуждения во время еды, либо когда на улице дождь, поэтому слушал его вполуха. На завтрак были сосиски, а за окном лило как из ведра. «Взять хотя бы дядю Якоба, — продолжил он. — Он смешливый, глупо шутит по поводу и без и не стесняется громко орать, если ему что-то не нравится. Значит, эмоционален. Семьи у него нет, но он любит тебя, как собственного сына, и меня, потому что я его лучший друг. Значит, имеет привязанности. И теперь, зная всё это, можешь ли ты назвать его слабым?» Марк уверенно покачал головой. Сложно обвинять в слабости человека, который с трудом втискивается в их дверные проёмы и который, потеряв всю семью в пожаре, несмотря ни на что улыбается так ярко и смеётся так громко, словно это последнее, что ему осталось. Якоб — один из самых сильных людей на его памяти, даже если у него нелепая и смешная борода. «Вот так-то. Запомни это хорошенько, Маркус, такому в твоём училище точно не научат, — сказал отец, важно взмахнув вилкой с наколотой на неё сосиской. — Каждый человек — абсолютно каждый — по-своему силён. Это может быть незаметно поначалу, не у всех в плечах косая сажень, как у Якоба. Но всё равно постарайся не судить людей на первый взгляд. Дай им шанс. Присмотрись. Подтолкни, если нужно. Даже самое хилое деревце устоит под ураганом, если у него сильные корни, и даже среди мусора можно найти сокровище». Как всегда, отец засыпал его своими псевдофилософскими изречениями, и Марк, как всегда, назвал его занудой. Ему тогда едва исполнилось пятнадцать. Так давно, что он почти не верил, что те мирные и спокойные времена ему не приснились. Это были последние слова, которые сказал ему отец — носитель титула почётного воина и героя республики. Через пару часов всему наступил конец. Отца выдернули прямо с работы, заковали в цепи и бросили в тюремную камеру. На следующий же день он был обвинён в революционном сговоре, публично объявлен государственным изменником и приговорён к смертной казни. Через сожжение. Щелчок пальцами — и всё в одночасье рухнуло в пропасть. Им даже не позволили попрощаться. С предателями в Гевильте церемониться не принято. Маркусу с матерью чудом удалось избежать той же участи. Дотошные проверки, жестокие допросы, перевёрнутый вверх дном дом, бессонные ночи и непроглядная чёрная пустота. «Общество миротворцев» — так называлась запрещённая организация, к которой принадлежал их отец и муж, но они не были причастны к его делам. Мама точно ничего не подозревала. Маркус не знал наверняка, но догадывался. Ему едва исполнилось пятнадцать, но он не был идиотом. Поэтому стойко выдержал тяжёлый взгляд инспектора Крюгера и поблёскивающие очки сидящего в углу Зика Йегера, пока в соседней допросной заходилась в рыданиях его мать. Солнце потухло, мир посерел и скукожился, как мёртвая гусеница. С Гроссеров сняли подозрение, но ясно дали понять, что они под колпаком. Марк с успехом окончил воинское училище и даже получил место на доске почёта как один из самых выдающихся учеников, однако лицензию на владение гигантом ему, ясное дело никто не дал. Не то чтобы он расстроился. Ему было плевать. Хотя, по идее, стоило бы, учитывая, как усердно он все эти годы прогрызал себе путь к становлению почётным воином. Тогда он ещё не понимал, почему, возвращаясь домой и спокойно рассказывая родителям о своих успехах, он видел во взгляде отца тяжёлую горечь. Он ловко скрывал это, улыбаясь, хлопая его по плечу и говоря, что гордится им, но Марк замечал. Замечал и расстраивался, не понимая, почему отец ему врёт. Теперь понял. Пока Маркус гнался за тем, чтобы преданно служить на благо родине, его отец мечтал перевернуть эту родину с ног на голову и сжечь в костре революции. Они оказались по разные стороны баррикад, и, возможно, в будущем им пришлось бы наставить друг на друга оружие. Но отец ничего не говорил. Ничего ему не навязывал. Позволил мальчишке идти своим путём и лишь изредка выдавал всякие глупые жизненные советы, даже когда его не просили. Все отцы так делают. Но не все отцы заканчивают свой путь в кремационной печи, проклинаемые и оплёванные всем миром. Сегодня ты — народный герой и всеобщий любимец. Завтра — изменник, дьявол и жалкая гнусь. Так вершится правосудие в Гевильте — республиканском городе, ради которого Маркус был готов отдать свою жизнь. Но вскоре был вынужден пересмотреть приоритеты. По возвращении домой с наградной печатью ему пришлось вытаскивать из петли свою мать. «Кто проводит границы между настоящей силой и настоящей слабостью?» Мама всегда была тихой, незаметной и немного грустной маленькой женщиной. Ни разу Марк не видел, чтобы они с отцом друг другу хоть слово против сказали, а уж о громких семейных ссорах и вовсе речи не шло. Только рядом с ним на мамином лице расходились тучи, и только рядом с ней отец мог позволить себе не тревожиться ни о чём. Мама всегда подавала ему нужные вещи до того, как он успеет попросить, а отец не глядя закрывал ладонью угол стола, когда она наклонялась поднять упавшую вилку. Они обожали друг друга, и дома всегда царил покой и уют. Марк был уверен, что статью «Любовь» в толковом словаре можно озаглавить фотографией его родителей. Конечно, сына она тоже любила. Но, видимо, не так сильно, как мужа. После его смерти она будто и не слишком изменилась. Всё такая же тихая и молчаливая, разве что теперь постоянно плакала и ходила чуть сгорбившись, словно её что-то тянуло к земле. А ещё мама закрылась от него. Марк заботился о ней как мог, постоянно пытался подступиться к ней, утешить, хоть как-то облегчить ей жизнь, таким образом изливая скорбь по отцу и, возможно, пытаясь его заменить. Но она не поддавалась. Говорила, что всё в порядке, что время лечит и скоро им обоим станет легче. Она оказалась права, но лишь частично. Маркусу, пусть и сильно позже, стало легче. Ей — нет. Она всё так же продолжала ходить ссутулив плечи и опустив голову, как заблудшее привидение. Её тянуло к земле, и она захотела лечь в неё. Марк успел в последний момент. Табуретка с грохотом улетела в угол, когда он сгрёб мать в охапку, и они оба повалились на пол в убийственной тишине. На какую-то долю секунды он едва не сошёл с ума от ужаса, подумав, что опоздал, а потом услышал её рыдания. Глухие и хриплые, будто с того момента, как он утром ушёл на выпускную церемонию, она только и делала, что плакала без остановки. Хотя, «будто» здесь было лишним. Он знал, что так и было. Дальнейшие воспоминания походили на засвеченную фотоплёнку. Он что-то кричал, судорожно проверял пульс и дыхание, убеждаясь, что она жива. Твердил всякую банальщину вроде «всё будет хорошо» и «отец бы не хотел, чтобы ты сдалась», говорил и говорил, как заведённый, держа её в руках. Пока она не положила ладонь на его щёку и не прошептала: — Зачем? Марк сначала не понял. Взглянул в её глаза — синие, как и у него — и не увидел в них ничего. Ни грусти, ни страха, ни сожаления. Ни жизни. Это не было порывом или помутнением. Она хотела умереть и чётко осознавала, что делает. И когда он спас её в последнюю секунду, чудом спас свою мать — единственного дорогого ему человека, с которым они остались одни против всего мира, — она упрекнула его за это. Эмоции — слабость. Привязанности — слабость. Сдаются — слабые. Слабые — мусор. Мама поддалась эмоциям. Мама захотела умереть из-за своей привязанности. Мама сдалась. Она тоже мусор? Это был первый и последний раз, когда Марк плакал. Рыдал громко и взахлёб, прижимая к себе маленькую хрупкую мать, которую успел спасти физически, но не морально. Рыдал от злости на себя — за то, что не уследил, не увидел, не понял, что что-то сильно не в порядке; на отца — за то, что скрывал всё это от них, за то, что бросил их, за то, что осознано пошёл против закона, зная, что подвергает опасности свою семью. И на мать — за то, что не вспомнила про собственного сына, когда лезла головой в петлю. С тех пор слёз на его лице не видел никто, в том числе он сам. «Стань кремнём, и однажды жизнь высечет из тебя искру» Марк стал кремнём, чтобы искра от него сожгла весь этот поганый город и он лично развеял пепел по ветру. В Гевильте не осталось ни одного человека, который бы не смотрел на них косо. Конечно, кроме Якоба. Благодаря его помощи Розалин Гроссер удалось поместить в хорошую лечебницу, где была вкусная еда, добрые медсёстры и надёжные замки на дверях. Хотя, лично для неё это был скорее хоспис. Вообще-то семьям выпускников воинского училища полагалась целая пачка привилегий, и Марк бы мог организовать всё это сам... Ах да, если бы его отец не был казнён за государственную измену. Впрочем, тогда и маму не пришлось бы сдавать в психушку. Впрочем, тогда вообще ничего бы этого не было. Легко поддаться порыву и обвинить отца во всех грехах, но Марк смотрел глубже. Весь этот круг потерь и боли замыкался на обществе миротворцев, и ему захотелось узнать, ради чего тот поставил на кон всё, что имел, в том числе свою жизнь и семью. Якоб помог ему и с этим. Он, как выяснилось, был для отца не только другом, с которым они изредка выпивали и который в свободное время показывал его сыну свои любимые рукопашные приёмчики. Именно Якоб позднее откроет перед Маркусом дверь в подвал трактира «Голова варрита», и с того момента его жизнь станет абсолютно понятной. Стопки книг. Пачки старых пергаментов. Знания, одно только обладание которыми жестоко карается смертью. Марк с головой ушёл в изучение мировой истории, шагая по следам своего отца, вылепляя из себя того, кем тот на самом деле хотел его видеть. Приучал себя смотреть на мир его глазами. Искал правду. Тайные собрания, планы, устройство на службу в главную тюрьму под крылом Якоба. Много раз приходилось залегать на дно. Много раз приходилось врать. Много раз Маркус обнаруживал себя в больничной приёмной, но так и не решался озвучить дежурной медсестре, к кому он пришёл. За последний год он навестил маму едва ли более трёх раз. Видит бог, он пытался. Пытался поговорить с ней, рассказать о себе, расспросить её обо всём, пытался всё исправить и начать заново. Она смотрела на него, но вряд ли понимала, что видит. Призрак отца закрывал ей глаза. И Марк спешил уйти раньше, чем мать увидит в его взгляде то, чего не должна. Жалость. За ней — обида. И ещё дальше — злость. Так прошло четыре года. После присвоения одного из первородных гигантов оппозиция воспряла духом как никогда, Марка прозвали «мечом миротворцев»... А он провёл в лёжке почти неделю. Его тело было заточено под силу гиганта, но Копьеносец кровно завязан на Фогелях, поэтому организм активно сопротивлялся перестройке под него. Адаптация заняла неприлично долгое время, и в итоге гигант всё равно работал как попало, и исправить это было невозможно, затренируйся хоть до посинения. Мягко говоря, Марк был раздражён. Про то, что ему фактически пришлось сожрать человека, он вообще старался не думать. И без того тошно. Планы общества развивались тем сильнее, чем шире распространялись слухи о младшей дочери изгнанников Лихтерманн, которая якобы имеет иммунитет к титанической сыворотке, и Марк уделял этим слухам больше внимания, чем ожидал. Он уже слышал фамилию Лихтерманн раньше: так звали женщину, вместе с которой Джим Джойс основал общество миротворцев и чья фотография стояла на комоде в их подвале. Джойс всегда подолгу смотрел на неё. Марк не верил в судьбу, но мимолётно задумывался, что если та загадочная девчонка — действительно родственница этой легендарной в их кругах женщины, то кто ещё, как не она, сможет всё изменить? Вскоре в тюрьме всё зашевелилось. Впервые за очень долгие годы к ним за решётку попал варрит. Да не простой, а с силой гиганта, украденной у одного из воинов пять лет назад. Марк немного помнил Марселя Гальярда со времён училища, и он казался ему славным мальчуганом, правда с дурацкой склонностью к самопожертвованию. Так что было очевидно, что долго он не протянет. Имир же, забравшая себе его силу, отличалась острым языком, здоровым эгоизмом и нездоровой ненавистью к тюремным камерам. Поэтому найти общий язык им не составило труда. Он обещал найти способ вызволить её, она — информацию и посильную помощь миротворцам. Информация, конечно, интересовала Марка прежде всего. — Лихтерманн? Зачем тебе сдалась эта малявка? — озадачилась она, когда Марк задал ей вопрос взамен на затребованную пачку чистых листов и карандаш. — Ну, мы служили вместе. Зовут Елена, навыки на уровне среднего. Иногда немного тупит, но в целом смышлёная. Взаимно друг друга бесим. — Чем же? — Я её — эгоизмом и бездушием, как она говорит, хотя я предпочитаю называть это трезвым взглядом на жизнь, — фыркнула Имир. — Она меня — отсутствием собственного мнения и неспособностью увидеть дальше своего носа. Слишком привязывается к людям и шагу не может без них ступить. Трусовата, но строит из себя героя. Да и, как бы она не хорохорилась, по ней видно, что она в армию пошла только из-за друзей, поэтому и таскается за ними, как привязанная. Неуверенная в себе, постоянно загоняется из-за косяков, но иногда такая упёртая, что вломить хочется. Короче, не нашли мы с ней общий язык. Марк помрачнел. Вырисовывающийся портрет не особо радовал. Понятно, что глупо делать выводы сейчас, — тем более, у Имир к ней явно предвзятое отношение, — но он уже тогда задумался, та ли это фигура, на которую они могут поставить свою победу. — А необычное в ней что-нибудь было? — забросил он удочку снова, задумчиво потерев переносицу. — Необычное? Это например? — Какая-нибудь необъяснимая сила. Способности. Странности в поведении. Что угодно, что могло вызвать вопросы. — Хм, не знаю даже... Говорю же, середнячковое пушечное мясо. Хотя, во время битвы за Трост она вроде как-то умудрилась уложить больше дюжины гигантов, и вот это как раз вызывает дофига вопросов, — протянула Имир, и Марк тихо хмыкнул. Нехило для пушечного мяса. — Ну и из недавнего: когда мы вернулись с последней вылазки, с ней что-то случилось и её уволокли в лазарет посреди ночи. Припадок какой-то или что-то типа того... А с чего ты вдруг про неё расспрашиваешь? Вы что, знакомы? — Она изобразила липкую улыбочку. — Вот Арлерт расстроится, когда узнает, что у неё есть заграничный кавалер... — Пока нет, но надеюсь, скоро это изменится, — ответил Марк. Последнюю фразу он не понял. — Возможно, именно она будет ключом, который поможет нам закончить всё это. — Вот уж вряд ли, — хмыкнула Имир. — Если эта недотёпа и станет ключом, то либо сломает вам замок, либо сама сломается. Не знаю, что вы там собрались на неё взвалить, ребята, но она не потянет. А потом сгрызёт сама себя за то, что не оправдала ваших ожиданий. Елена не герой и уж точно не надежда человечества. Она — просто девчонка. Ага, а он — просто мальчишка. Который захотел отомстить за смерть отца, сожрал первородного гиганта и стал мечом миротворцев. Как показывает практика, надеждой человечества редко становятся по своей воле. И всё же Марк хотел рискнуть. Случай представился довольно быстро. Спустя всего неделю тюрьма встала на уши: носители Бронированного и Колоссального притащили из-за стен ту самую девчонку с устойчивостью к сыворотке. Аномалию, как выразились лаборанты, которые едва слюной на неё не капали, получив возможность изучить столь беспрецедентный случай. У Марка не было времени к ней подобраться, а вот Якоб пару раз приносил ей обед. «Девочка помятая и перепуганная до трясучки, но вежливая», — охарактеризовал он её, довольно почёсывая бороду. Марку, правда, этот невероятно ценный комментарий ничего не дал. Вырисовывающийся образ всё так же не вызывал восторга. Спустя шесть дней очередная новость — из крови Лихтерманн получилось создать антидот к титанической сыворотке. В этот день им предстояло раскрыть все карты, и, возможно, это последний день, когда он мог назвать свою жизнь относительно спокойной и понятной. Он убедился в этом, когда вытащил Елену из вентиляции, а она врезала ему по селезёнке, наставила на него ружьё и едва не всадила отвёртку в глаз. Запоминающаяся первая встреча, что тут сказать. Болезненно впавшие щёки. Чернота под лихорадочно блестящими глазами. Руки в шрамах, трясутся. Волосы встрёпанные, острижены коротко и криво. Одетая в мужское шмотьё. Бледная, как смерть. Такой перед ним предстала Елена Лихтерманн — страшная и опасная аномалия, которая снится Совету в кошмарах. Действительно. Просто девчонка. Зашуганная и измученная. «ЗА ЧТО МНЕ ВСЁ ЭТО?» — буквально у неё на лбу написано. Он тоже задавался этим вопросом. Засыпал с ним и просыпался с ним. А потом понял, что это бессмысленно, и просто смирился. Она — видимо, нет. Сказать, что Марк был разочарован — ничего не сказать. Вердикт однозначен. Мусор. Был бы, если бы не чёртов отец. «Постарайся не судить людей на первый взгляд. Дай им шанс. Присмотрись. Подтолкни, если нужно». И тогда Марк присмотрелся и увидел. Мелькнувшее нечто в её глазах, когда она впечатала его в стену у лифтов. Ловкая придумка с засадой на лестнице, пока он валялся, расстрелянный в упор. Глупое «я разделаюсь с ними и вернусь за тобой». Глупые шутки не к месту, в которых Марк не распознавал шуток. Глупая жалость, когда она разглядывала фотографию, сидя над трупом растоптанного стражника. Марк его не узнал. Да и плевать. — Тебе жаль его, — сказал он. — Бред, — отрезала она. Конечно, ей жаль его. Сидит и едва слёзы не льёт. Глупость. Глупость, которой он так давно не видел в людях. Что ж, с этим можно работать. В крайнем случае навязать ей ответственность за чужие жизни, которой она так боится, как и говорила Имир. Не захочет сотрудничать? Заставим. «Если ты нам не поможешь, умрёт много людей», «Мы рассчитываем на тебя» — словно хомут на шею. И готово. Комплекс героя полезен, когда он не у тебя. Однако Елена ломала все его догмы одну за другой. Она сражалась. Сквозь страх, боль, неизвестность, непринятие себя, она бежала вперёд, сцепив зубы, и сражалась. Она боялась, но не только за свою жизнь, а ещё и за чужие. Включая тех, кто спит и видит её голову на пике. Наверное, именно тогда Марк впервые разглядел среди кучи хлама блеск того самого сокровища. Как выяснилось позже, его догадки были верны. Елену и Джоди, основательницу общества миротворцев, связывала не только фамилия. Она была её племянницей. И их родство объясняло если не всё, то довольно многое. При всём хладнокровии, у Марка едва глаза не выпали, когда девчонка без запинки оттарабанила вторую часть пароля, не дав ему и слова сказать. А потом, когда он кинул мимолётный взгляд на фотографию, удивился, что сразу этого не заметил — они же похожи, как две капли воды. Елена же, начинающая надежда человечества, в это время робко жевала кусочек сыра, выслушивая лекцию Джойса и съёжившись под изучающими и кое-где презрительными взглядами. Пару часов назад он и сам смотрел на неё так же. А сейчас... Ну, как минимум, она старается. Искренне и в меру сил. Хотя её полнейший шок от происходящего можно понять. Маркус Гроссер захотел кого-то понять. Луна превратилась в сыр и падает на землю. Что дальше? А дальше началась дорога. Долгая, изнурительная и мучительная даже для него. Елена бежала, пыхтела ему в спину, падала, скрипела зубами, вставала, снова бежала. Слишком быстро для той, кому продырявили бедро, но к ране она его на пушечный выстрел не подпускала. И Марк решился на подлость. Когда утром её срубило, он стащил с неё повязки и ожидал увидеть что угодно на месте этого ранения. Кроме его отсутствия. Несколько часов назад он лично доставал оттуда пулю, а сейчас не осталось даже шрама. Тогда Марк в очередной раз задумался, правильный ли выбор они все сделали, положившись на неё. Он всерьёз разозлился, и она испугалась. Такие эмоции по отношению к себе Марку было видеть привычнее, чем когда в него тыкают отвёрткой. Привычно, но как-то совсем не радостно. Не в случае с Еленой. Объяснения её были сбивчивые и неловкие, но хотя бы прояснили часть из его вопросов. На остальные ответов не знала даже она сама. А потом устроила эпическую истерику из-за того, что он спасает ей жизнь и не хочет с ней дружить. Обозвала его рыцарем. Марк до этого не знал, что такое ступор, а вот теперь узнал. У него не было друзей. Никогда. Соседских детей он считал за крикливых идиотов. Сокурсники, сослуживцы — не больше, чем социальные группы, одна сменяет другую, не задерживаясь в его жизни. Миротворцы — соратники по общему делу, но встречаться с ними за пределами «Головы варрита» у Марка никогда не было особого желания. Единственный, кто более-менее подходил под критерии — Якоб Хассберген, человек, к которому он испытывал хоть что-то, похожее на привязанность. Но он — друг отца, а для него — наставник. Разные категории. Близко, но не то. Все остальные — серый фон, лишь единицы из которых можно использовать для своих (или общих) целей. Елену он использовать не хотел. Сначала хотел, потом передумал, но не понял, в какой момент. Она слабее него, намного слабее, да и выглядит так, словно дунь разок — и развалится, но Марк видел в ней ту самую силу, которая определяла для него всё. Ему хотелось идти не перед ней, а рядом с ней. И тогда он подумал — может, и стоит попробовать? — Ну так стань для неё корнями, — просто сказала Елена, пожав плечами, когда он рассказал ей свою историю. Кажется, это был их седьмой день в дороге. Рановато, чтобы изливать душу, но Марку почему-то захотелось это сделать. Вроде, у друзей так принято. — Что? — не понял он. — Ну, для своей мамы. Она ещё жива? Ты же навещаешь её в больнице? — Э... Да, но... — Это хорошо, — перебила она его, и Марк мрачно посмотрел на неё. Он никому не позволял так с собой разговаривать. А тут не знал, чему удивляться больше: то ли своему безграничному терпению, то ли тому, что просто позволяет ей это делать. Тогда он больше склонялся к первому варианту. — Как там говорил твой отец? «Даже самое хилое деревце устоит под ураганом, если у него мощные корни»? — «Сильные» корни, — на автомате поправил он. Конечно, он помнил наизусть. — Ладно, я понял, к чему ты, но не говори так, будто это проще простого. Невозможно спасти кого-то, если он сам не хочет спасения. Думаешь, я не пытался? — Значит, плохо пытался, — припечатала она. У Марка дёрнулась бровь. — Слушай, я понимаю, что ты чувствуешь... — Нет, не понимаешь. — Ты прав. Не понимаю. Но я тоже теряла близких. Много, много раз. И я бы всё отдала, чтобы вернуть их, чтобы всё было как раньше, но я не могу. — Елена проницательно посмотрела ему в глаза. — И всё равно, это не повод застревать на одном месте, терзать себя горем, скорбью и чувством вины за то, в чём ты не виноват. Меня вытащили из этого состояния. Так и ты вытащи её. Каждый человек хочет спасения, даже если упрямо доказывает обратное, и поверь, я знаю, о чём говорю. — Ты не была там, — горько покачал он головой и сморщился, когда в ушах снова раздалось это проклятое тихое «Зачем?». — Ты не видела её. Она хотела умереть и упрекнула меня за то, что я её спас. Елена вздохнула. — Марк, я не оправдываю её и не осуждаю тебя. Это действительно паршиво, и я понимаю, что ты обижен на неё. Но пойми, все справляются с горем по-разному. Не осуждай маму за то, что она слабее тебя. Думаешь, она не замечает этого? Может, она закрылась от тебя как раз из-за того, что видит, как ты смотришь на неё? Марк долго глядел на пламя костра, не зная, что сказать. Елена не стала настаивать и замолчала, отвлёкшись то ли на попытку открыть консерву, то ли сломать его походный нож, и давая ему время подумать обо всём. Сквозь марево огня он видел мать, сидящую на больничной кровати в один из тех дней, когда он пришёл проведать её. Поникшие плечи, сухие волосы, заострившиеся черты лица — и пустой взгляд, которым она смотрела куда угодно, но не на него. Тогда он был уверен, что она просто не хочет его видеть. Сейчас в свете слов Елены всё обрело другой смысл. — И... что же мне тогда делать? — тихо спросил Маркус и по привычке потёр переносицу, не веря, что признал поражение. — Сцепить зубы и действовать, — тут же отозвалась она. — Засунуть эмоции куда подальше и быть сильным ради неё. У неё никого не осталось, и у тебя тоже, так покажи ей это. Покажи, что готов помочь ей, покажи, что хочешь её спасти, что у вас получится начать всё сначала. Что простил её. Ты давно смирился со смертью отца, а значит должен собраться с силами и помочь ей сделать то же самое. Я, эм, если честно, не знаток в таких делах, — она неловко почесала затылок, — но, думаю, у вас ещё не всё потеряно. Главное — не сдавайся. — А почему ты не сдаёшься? — вкрадчиво спросил он спустя минуту тишины. — Можешь храбриться сколько хочешь, но я по глазам вижу, как тебя всё это достало и как тебе тяжело. Но ты держишься молодцом. Что повлияло? Елена задумчиво моргнула и потянулась к правому плечу, но, словно опомнившись, поморщилась и убрала руку. Марк не впервые замечал этот жест. Будто хотела по привычке прикоснуться к чему-то, но теперь этого чего-то не было. Волосы? Одежда? Кажется, именно тогда он впервые заинтересовался, какой была её жизнь до всей этой свистопляски. — О, ну... Видишь ли, у меня есть один друг. — Она хмыкнула с улыбкой и скрестила руки на груди. — Та ещё заноза в заднице, но я всё равно его люблю. И однажды он взял с меня обещание, что я никогда не сдамся. Глупость, конечно, но теперь я постоянно думаю об этом, и... Честно говоря, оно не раз меня спасало, — отрешённо сказала она. — За эти дни столько всего произошло, и я столько дерьма наглоталась, что удивляюсь, как ещё не лопнула. И каждый раз, когда что-нибудь опять опрокидывает меня на лопатки, мне... просто уже не хочется вставать, и я думаю, что, может, лучше пустить всё на самотёк? И будь что будет. Выживу — здорово, повезло. Умру — ну и чёрт с ним. Но как только появляются такие мысли, я буквально слышу, как он орёт что-то вроде: «Хватит валяться, вставай и сражайся!» и думаю: «Блин, ну кто меня в тот раз за язык тянул». Приходится вставать и сражаться, что ж поделать. Не хочется разочаровывать эту вредину. Елена усмехнулась, и Марк заметил, как её лицо чуть смягчилось и маска, под которой она скрывала усталость и боль, треснула. — Я хочу вернуться домой, — тихо сказала она. — У меня осталось не так много близких людей, поэтому я очень дорожу ими. Я хочу вернуться и поскорей увидеть их, и это желание придаёт мне сил. Мои друзья — мои корни. И если эти привязанности помогают мне не сдаваться, правильно ли называть их слабостью? Она внимательно посмотрела на Марка, и у него холодок по спине пробежал. Бред какой-то, они даже внешне не похожи... И всё-таки на секунду в отблеске костра он увидел перед собой отца. Его чёртов всезнающий взгляд. Они все что-то потеряли и все смотрели по-разному. В глазах Марка — сталь, холодная, режущая и несокрушимая. В глазах мамы — пустота, сухая и безжизненная, как старые обломанные ветки. В глазах Елены — тлеющие угли костра, которые, кажется, вот-вот затухнут, но стоит подуть — и разгорится пламя. Так же, как и у отца. И если раньше Марк хотел посмотреть на мир его глазами, то теперь — её. — Ну так что? Сходишь к ней, когда вернёшься? Елена подбадривающе улыбнулась, и Марку показалось, что, возможно, весь этот детский сад с дружбой не так уж и плох. — Схожу. Обещаю.* * *
По крайней мере, тогда эти угли в её глазах ещё горели. Упрямая до смерти, со своим однобоким взглядом на жизнь, глупыми шутками и категорическим нежеланием принимать его помощь, Елена всё-таки стала тем человеком, которого Марк без тени сомнения мог назвать своим другом. Вот только взгляд её угасал прямо у него на глазах. И это было то, с чем он никак не мог ей помочь. Потому что ей была нужна не его помощь. Отчасти именно поэтому Марк не хотел оставлять её одну в Шиганшине. Он помнил свои ошибки. В прошлый раз он едва выпустил мать из виду, и она чуть не погибла. Что в своём нынешнем состоянии может вытворить Елена, он даже представить боялся. Ночь в мёртвом городе выдалась холодной, ветер опасно шатал крыши полуразрушенных домов. Марк почти вслепую пробирался к внутренним воротам: включать фонарик, особенно рядом со стеной, было равносильно самоубийству, как и превращаться. По крайней мере, сейчас. Нужно только выбраться за внутреннюю часть Марии, а дальше дело за малым. Подумаешь, расправиться с тремя шифтерами, один из которых опытнее и сильнее в несколько раз, второй одним только превращением может разнести на куски всё в радиусе километра, а о третьей неизвестно вообще ничего, и как против неё сражаться — непонятно. Тьфу какое. Всё равно что пальцем щёлкнуть. Это всё, конечно, бравада. На деле Марк здраво оценивал свои возможности и понимал, что дело гиблое. Но выбора не было. Ни у кого из них. А ещё у каждого из них был план. Вопрос лишь в том, чья команда первой переиграет другую. Четверо против двух. Расклад хреновый по всем параметрам. Но на их стороне эффект неожиданности: если у Елены всё выгорит и она пересечётся с разведкорпусом, то здорово подпортит противникам кровь и отправит ему подмогу. А про Марка никто из них не имеет ни малейшего понятия. С этим можно работать. Небо едва начало светлеть, когда Маркус вышел за пределы города и взобрался на заброшенную мельницу, чтобы оценить ландшафт. Местность холмистая, кое-где клочками понатыкан лес, река далеко, от неё толку мало... Судя по словам Райнера, Зик вместе с толпой низкоуровневых гигантов собираются взять город в кольцо, как только разведчики войдут в Шиганшину. Они перекроют им пути к отступлению и загонят в ловушку, как крыс, а потом Звероподобный превратит резервные войска в кровавый фарш. Марк сморщился при мысли об этом. Что ж, примату вполне к лицу швыряться камнями. Если прикинуть линию, по которой будет выстроена цепь гигантов, то позиция Зика должна быть прямо по центру дуги, чтобы его крик равномерно дошёл до обращённых, а именно... — Здесь, — прошептал он, выцепив взглядом нужный клочок леса. Отличное место, чтобы спрятаться. Сейчас превращаться нельзя, зато будет можно, когда Зик начнёт обращать людей в гигантов. Вспышек будет столько, что затеряться среди них не составит труда. Когда солнце показалось из-за горизонта и в Шиганшину въехала толпа всадников в плащах, Маркус уже занял позицию. Издалека и сквозь деревья видно было плохо, но он настороженно наблюдал, как Зик методично выстраивает обездвиженных пленников по периметру города. Наверняка снова разграбил какую-нибудь маленькую деревеньку на юге Розы, как было с Рагако. Ублюдок. Марк глубоко вздохнул, унимая дрожь в груди. Зик Йегер раздражал его. «Вундеркинд», «Золотой ребёнок», чертовски сильный и чертовски опасный, недосягаемая звезда для него. А ещё этот взгляд из-под поблёскивающих очков. Спокойный. Хитрый. До неприличия пристальный. Так Зик смотрел на него четыре года назад в допросной. И наверняка Зик так же смотрел на его отца перед тем, как сдать его комитету безопасности. Да, Марк был уверен, что это он. Нет, доказательств у него не было. Лишь пара невзначай брошенных фраз и этот проклятый пристальный взгляд из-под очков. А даже если бы и были, кто станет слушать сына государственного изменника? Бесит. Положа руку на сердце, ни одного человека Маркус Гроссер не опасался и не ненавидел так сильно, как носителя Звероподобного титана. Ударить в крысу, из-за спины? Что ж, его это вполне устраивало. Раздался громкий крик, в глазах зарябило от ярких вспышек. Началось. Пора. Нож в руке, привычный росчерк по ладони, сконцентрироваться на этой мохнатой твари... Вместе с кровью из пореза хлынула сила, обволокла жаром всё тело, подбросила вверх и заковала в огненную тюрьму из мышц. Маркус открыл глаза и увидел всё вокруг на четырнадцать метров выше. Что ж, приступим. Шаг первый. Андриана. Лес оказался мелковат, поэтому, согнувшись в три погибели, Марк сразу заметил рыжеволосого гиганта, отирающегося рядом со Звероподобным. Пока она рядом, подходить к нему бесполезно, плюс нельзя забывать про носителя Колоссального, прячущегося где-то неподалёку и способного рвануть в любой момент. Благо с Лихтерманн особо ломать голову не пришлось. Её назначение известно: проводить разведку, помогать Зику, приносить камни, которыми будет бомбардировать разведчиков, и при необходимости отправиться в Шиганшину на подмогу Бронированному. Но камней нужно много. И их нужно где-то брать. — Браво, Елена, — хмыкнул Марк в загривке Копьеносца. Лес срывался в широкий каменистый овраг — тот самый, о котором Елена рассказала ему недавно в башне. Вроде как они с сестрой в детстве пару раз ходили сюда за какой-то лекарственной травой. И если уж она не забыла про это место, то Андриана и подавно. Гигант в мелком лесу — всё равно что слон в посудной лавке. Но пока Лихтерманн и Зик отвлеклись на разведчиков, Марку удалось незаметно выбраться из рощицы и шмыгнуть в овраг. Пришлось цепляться за камни с помощью шипов на пальцах, и из-за этого поднялось слишком много пыли. Проклятье. За грохот беспокоиться не пришлось — Звероподобный, сам того не зная, своими залпами каменной дроби обеспечил прикрытие, а вот Андриана, если бы прямо сейчас вздумала подойти за новыми снарядами, заподозрила бы неладное. В этом месте овраг возвышался над Копьеносцем метров на пять и был достаточно широким, так что Марк притаился за насыпью и стал выжидать. Шли секунды. Минуты. Пыль осела, а Марк начал нервничать. Он слышал, как с каждым новым броском Зик разрушает всё больше домов и убивает всё больше людей. Людей, которых он не знает, но которых наверняка знает Елена, и она не простит его, если по его вине большая часть разведкорпуса будет уничтожена. Но он не мог атаковать Звероподобного, пока не расправится с её сестрой. Кстати, о Елене. Она пересеклась с разведчиками? Где обещанная подмога? Додумать эту мысль Маркус не успел. Тяжёлый топот сверху, шум обваливающихся камней — и рыжеволосый титан приземлился на дно оврага неподалёку от его засады. Марк мигом подобрался, натренированным взглядом оценивая её, пока Андриана осматривалась с настолько явным неудовольствием, насколько его могли передать не слишком развитые лицевые мышцы гиганта. Рост около четырнадцати метров, женская особь с почти полным отсутствием кожи, напоминающая Ревущего титана Леонхардт. На пальцах и костяшках наросты, не кристаллизованные, а плотные серые, как доспехи Бронированного — значит, создавать собственную броню, скорее всего, не может. Удивительная редкость. Двигается проворно и быстро, уровень владения гигантом стопроцентный. Всё. Мда, не двадцатистраничное досье мелким шрифтом, конечно. Перед ним стояло практически белое пятно. Маркус глубоко вдохнул. Ну что ж, придётся работать с тем, что есть. Задача простая — убить максимально быстро и незаметно, а значит, нужно выждать удачный момент для атаки. И он настал, когда Андриана повернулась к нему спиной. С сухого старта Марк бросился на неё, в прыжке отращивая длинный шип, Лихтерманн обернулась на шум, но было уже поздно. Одним ударом Копьеносец завалил её на живот, прижав к земле своим весом. Взметнулась копна рыжих волос и туча каменной пыли, перекрывшая ему обзор — всего на секунду, но этого хватило, чтобы женская особь под ним извернулась и копьё, вскользь пропоров её спину, воткнулось в камень, а не в загривок. Промазал. Марк чертыхнулся. План с внезапной атакой провалился, не начавшись. Он с размаху ударил её в челюсть до того, как она открыла рот и позвала на помощь. Нижняя часть лица превратилась в кровавую кашу с осколками зубов, взмах руки — её когти вырвали ему кусок щеки и пропороли грудь наискось, но Марк не собирался устраивать затяжной мордобой. Она перевернулась под ним на спину, очередное копьё должно было пробить уязвимое место через ключицу, но в этот момент раздался сокрушительный взрыв. Земля содрогнулась так, что их тряхнуло и присыпало каменной крошкой. Марк увидел наверху знакомое зеленовато-жёлтое свечение и не на шутку заволновался. Волна пришла со стороны Шиганшины, и он по опыту знал, что такой выброс энергии при превращении может выдать только Колоссальный гигант. Проклятье, что там с Еленой?! Он отвлёкся всего на секунду, но этого хватило, чтобы пропустить мощный удар в живот, сбросивший его с титанши. Марк сморщился от фантомной боли, отдавшейся в его собственной печени, и с трудом заставил Копьеносца встать. Андриана подняться не успела: шип вместо ключицы вошёл в верхнюю часть шеи и пришпилил её к земле. Маркус снова навалился на неё. Из её расквашенной челюсти валил пар — слишком плотный, он раньше такого не видел, — Лихтерманн активно отбивалась и пыталась позвать на помощь, но пробитое насквозь горло не могло издать ни звука. Это конец. Тяжёлый стеклянный звук кристаллизации, размах — и очередное копьё вошло точно в ямку над ключицами, пронзив уязвимое место и уйдя ещё глубже в землю. Гигантские когтистые руки опали, тело затихло и задымилось. Вот и всё. Готова. Или нет? Марк медленно поднялся, не отрывая взгляда от испаряющейся женской особи. Что-то тут не сходится. Это та самая Андриана Лихтерманн, о которой Елена столько нарассказывала? Это то самое белое пятно, которого они боялись больше всех остальных шифтеров из-за её непредсказуемости? Быть того не может. Да, её контроль над гигантом куда лучше, чем у него, и, без сомнения, в затяжном бою она разделалась бы с ним без особых потерь, а сейчас ему просто повезло. Но, объективно, в её титане не было ничего особенного. Простая и очень грубая калька с универсальной женской особи, как будто недоработанная. У неё даже элементарной брони нет. Хотя её пихают куда ни попадя, и сейчас даже самый рядовой гигант третьего уровня умеет кристаллизовать своё тело. Может, в ней изначально ничего не было и они вдвоём просто всё напридумывали? Но Маркус помнил рассказы Елены. Андриана Лихтерманн выжила после того, как титан раскусил её напополам. И после смертельного сражения с Бронированным тоже. Значит, что-то всё-таки есть. Вот только что? Сверху снова пришёл долгий рассыпчатый грохот — очередной снаряд Зика улетел в сторону резервных войск разведкорпуса, а если Андриана пришла сюда, значит, боеприпасы у него либо заканчиваются, либо уже закончились и он скоро заподозрит неладное. Чёрт, думать совершенно некогда. Стиснув зубы, Марк вытащил шип, перевернул титаншу на живот и практически ювелирным движением распорол её загривок. В повалившем дыме без труда проглядывалось то, что раньше было телом рыжеволосой девушки. Распознать что-то ещё в этом месиве было невозможно. Марк облегчённо вздохнул. Она мертва. Её тело разворочено вместе с загривком. После такого не выжил бы даже Райнер с его чёртовым переносом сознания. Пора уходить. Карабкаться по каменистому склону оказалось куда труднее, чем спускаться, но Марк всё равно старался соблюдать осторожность и по минимуму шуметь и пылить. Заранее пригнувшись, он нырнул в знакомый клочок леса, оказавшись прямо за спиной Звероподобного. И обомлел. Над Шиганшиной поднималось плотное чёрное облако со снопами искр, издевательски похожих на фейерверки. Судя по всему, от города почти ничего не осталось. Гигант, покрытый шерстью, стоял метрах в тридцати перед ним, окутанный почти рассеявшимися клубами странного зелёного дыма. А со стороны стены к ним с истошными криками мчалась толпа всадников в плащах, наставив на него какие-то пистолеты. — Бедняжки, — пророкотал Звероподобный, и у Марка внутри всё заледенело. — Всё так же не учатся на своих ошибках... «А ты всё так же не учишься на своих ошибках, Гроссер? Может, со зрением у меня и плоховато, но тебя я вижу насквозь. Так же, как видел твоего папашу» Звероподобный ещё продолжал бормотать что-то, растирая когтями последнюю каменную глыбу, но Марк не слушал. Ему не составило труда понять три вещи. Первая: Зик его не заметил. Вторая: он уже успел швырнуть каменную картечь в войско приближающихся разведчиков. И третья: он собирается сделать это снова. — Чёрта с два, ублюдок, — процедил Маркус прямо в лучших традициях Елены, пока на его предплечье вырастало длинное острое копьё. Отломив его, он прицелился, размахнулся... и метнул прямиком в уязвимое место Звероподобного титана. Ровно в тот момент, когда тот занёс руку для очередного броска. На секунду он почти поверил, что это сработало. Но то ли Зик услышал свист рассекаемого воздуха, то ли у него шестое чувство включилось, то ли глаза на спине прорезались — он успел отклониться в последнюю секунду. Копьё пролетело дальше и, разбросав комками почву, вонзилось в землю под крутым углом. Он не промазал. Он, носитель Копьеносца, никогда не промазывал. Просто этот ублюдок, как всегда, увернулся в последний момент. Небо расчертилось новыми полосами зелёного дыма, выпущенного разведчиками. Звероподобный медленно повернулся, опустив руку, на заросшей морде сверкнули красные огоньки глаз. Он смотрел прямо на Маркуса. — Копьеносец, — рыкнул он, оскалив острые треугольные зубы. — Так вот, куда ты запропастился. Так и знал, что эти идиоты Фогели что-то скрывают. Кто ты такой? Марк стиснул челюсти, почувствовав мимолётное облегчение. Зик не знает про него. Не то чтобы сейчас это что-то решало, но было приятно, что он не такой всезнающий, каким пытается казаться. К тому же, скрывая свою личину, Марк чувствовал превосходство над ним. Наверное, впервые в жизни. Глупое, нерациональное, но хоть какое-то. Продолжать прятаться смысла не было, и он, раздвигая руками деревья, как высокую траву в поле, вышел на равнину, сразу вставая в боевую позицию. — Вижу, на душевные разговоры ты не настроен. А вот этого делать не надо, — возмутительно спокойно отреагировал Звероподобный на то, как Марк молча выращивает из левой ладони копьё. — Не хочу показаться невежливым, но ты, как бы сказать, немного невовремя. Подожди пару минут, пока я не разберусь с этими блохами, а потом примусь за тебя, ладно? Титан небрежно указал себе за спину, и Марк взбесился. Да, он сам был в меру эгоистичен. Да, в нём присутствовал здоровый цинизм, который иногда позволял ему смотреть на окружающих свысока. Но высота, с которой на людей взирал Зик Йегер, была вне его понимания. Он не видел опасности ни в нескольких сотнях солдат, несущихся на него тараном, ни в Копьеносце, перекрывшем ему отход с другой стороны. Для него происходящее — всё равно что отдых на курорте. Или бейсбольный матч. И он не скрывал этого. «Выродок вонючий», — ёмко ругнулась Елена у него в голове. Марк был чертовски с ней согласен. Хрустнул кристалл, и копьё полетело в лицо Звероподобному, который, естественно, уклонился, но на это и был расчёт. Марк сменил позицию за секунду до того, как каменная дробина превратила бы его в решето. — Ловко. А я уж забеспокоился, что Андрэ на другой материк за камнями ушла. Что ж, теперь всё ясно, — проговорил Зик, отряхивая ладони. Копьеносец в ответ фыркнул, выпустив пар из отверстий на лице. — Прости, но у меня нет времени с тобой возиться. Разберитесь с ним. Звероподобный отвернулся, не удостоив его и взглядом. Марк увидел, как от шеренги отделились пять пятнадцатиметровых титанов и всей толпой бросились на Копьеносца. Вот же дрянь. Уворот от одного. Подножка второму. Когтями вскользь по груди третьему. Выцарапать глаза четвёртому. Шип в голову пятому. Неуклюжие, но быстрые, эти увальни не приносили ощутимого вреда, но раздражали. Марк терял время. Звероподобный тем временем сковырнул внушительный пласт земли, видимо, за неимением лучшего, решив отстреливаться от разведчиков каменистой почвой, и Марк едва успел метнуть копьё, которое вонзилось прямо во вскинутую в замахе руку и перебило её. — Ах ты гадёныш, всё не успокоишься, — прорычал Зик с заметным раздражением. И вдруг прямо перед его глазами пролетела очередная дымовая ракета. Удачно! Ему перекрыли обзор! Марк рванулся к нему, но через секунду с грохотом распластался на животе. Один из пятнадцатиметровых схватил его за ногу, ещё двое навалились сверху и вцепились зубами в спину и плечо. — Чёрт подери, — ругнулся он, выворачиваясь из-под них, пока они не додумались выгрызть его из загривка. Ситуация накалялась. Кроме времени он терял ещё и силы, и размениваться на каких-то первоуровневых пустышек он не собирался. Копьё воткнулось одному в уязвимое место, следующее уже получилось слишком хрупким и сломалось с одного удара. Что-то потекло по губам и подбородку, резко запахло металлом, во рту почувствовался горячий рассол крови. Ещё не добрался до Звероподобного, а уже выдохся. Позорище. Марк сцепил зубы. Он не любил эмоции, не поддающиеся контролю, и злость была одной из них, но сейчас он был рад ей, как никогда, потому что она придала ему сил. Захват, удар, крутой уворот, высвободил руки и вырвал с корнем челюсть одному из гигантов, пропоров ею загривок второго. Быстро расправившись с остальными, он в два прыжка настиг Звероподобного... и улетел обратно, снесённый мощным хуком в челюсть. Всё смешалось, небо и земля закрутились, и Марк потерял связь с глазами Копьеносца. — Ты мешаешь, — донёсся до него низкий рокот. Шипение регенерации скрадывало звуки, но он буквально ощутил Зика рядом с собой. — Раз так хочешь, сначала разберусь с тобо... Фразу прервал хруст костей и плеск крови, и Маркус понял, что попал в цель. Пятка Копьеносца, покрытая острой шипастой бронёй, с размаху снесла челюсть Звероподобного. Сосредоточив регенерацию только на одном глазу, Марк смог разглядеть лишь неясный образ, но этого было достаточно. Можно говорить что угодно, но конкуренцию в рукопашном бою ему бы вряд ли смог составить даже Зик. Рывок вперёд, сократить дистанцию для ближнего боя, пока он отшатывается от удара, блок, подсечка, удар локтем по шее, чтобы придавить к земле... Но Марк не учёл одного. Звероподобный был нетипичным гигантом и обладал непропорциональным телом. В частности, семнадцатиметровой высотой — а это на три метра выше него — и слишком длинными руками. И именно эта рука своими когтями распорола Копьеносца наискось, от плеча до живота. Звук рвущихся мышц, треск раскрошенных рёбер, фантомная боль ослепила и на секунду вырвала сознание. Удар о землю, кровь хлынула по подбородку, Марк натужно вздохнул и напрягся из последних сил... но его оболочка не шевелилась. Копьеносец, который за всё это время так и не подчинился ему до конца, валялся в траве с кишками наружу, и Марк, застрявший в огненной тюрьме его мышц, ничего не мог сделать. Он проиграл. Проклятье. — Ба-а-атюшки, вот так встреча. Я бы и дальше гадал, кто ты такой, но твою манеру боя я узнаю где угодно, Гроссер, — довольно прорычал Звероподобный откуда-то сверху. Марк обречённо закрыл глаза. — Не спрашиваю, как ты украл гиганта у Фогелей, и уж тем более не спрашиваю, чем ты думал. Ты ведь не мог не знать о кровной привязке, да? — спросил он почти сочувственно и позволил себе сесть на корточки рядом с ним, видя, что Копьеносец не в состоянии даже регенерировать, не то что сражаться. Огромная мохнатая голова наполовину закрыла небо, и Марк снова увидел его зловещие глаза. Красные глаза. Красные лампочки. Такие же, как на кремационных печах. В одной из таких сгорел его отец. — Что ж, если ты здесь, всё встаёт на свои места. Наверняка и эта девчонка Лихтерманн с тобой, да? Да у нас сегодня большой улов! Малыш Эрен с изначальным титаном, сбежавшая аномалия и изменник, укравший Копьеносца у правящей семьи... Как здорово, что мы все собрались здесь сегодня. Это будет самое грандиозное возвращение на родину, Маркус. Если честно, мне здесь уже поднадоело. Варриты одним своим видом вызывают тошноту. У тебя разве не так? Звероподобный склонил голову и почесал правой рукой левое ухо. Насчёт варритов спорно, но лично у Марка тошноту вызывал именно этот звук. Будто железной щёткой поскребли по свиной коже. — А, ну да, о чём это я. Ты ведь предатель. Такой же, как твой отец. И в тот момент, когда лапища Звероподобного потянулась к его голове, откуда-то сильно издалека послышалось: — Слепи его! Зик в недоумении поднял голову, и несколько сигнальных ракет влетели прямо ему в лицо, закрыв обзор плотным зелёным дымом. В ту же секунду Марк рванулся вперёд и с размаху вогнал ему сбоку в шею огромное копьё. Копьё, которое он всё это время втихаря создавал на внутренней стороне ладони, пробуривая им землю вглубь, чтобы Йегер не заметил. Его гигант не регенеровал не потому что у него закончились силы. Он просто направил их в другое русло. И слава всем богам, или кому там ещё, что этих сил хватило, чтобы копьё не сломалось. На атаку разведчиков он не рассчитывал, но она пришлась как нельзя кстати. Удар был такой силы, что Звероподобный всей тушей перелетел через Копьеносца и повалился на землю ничком. Сработало. Но счёт шёл на секунды. Из последних сил, чувствуя, как его гигант буквально разваливается пополам, Марк сформировал когти и распорол ими мохнатый загривок до того, как тот успеет покрыться бронёй. В голове всё смешалось, его мутило, и он чувствовал, что отключится в любую секунду. И когда это произойдёт, ему конец. Чёртов Копьеносец пожирал его. Эта оболочка никогда не получала таких серьёзных повреждений, и Марк чувствовал, что умрёт раньше, чем титан полностью регенерирует. Он просто выкачает из него все силы и поглотит его. Марк задыхался, постепенно теряя сознание. Горячие мышцы сжимались вокруг него железными хомутами, ассимиляция с оболочкой перешла в ту стадию, когда выбраться из загривка уже невозможно. Выход был только один. У гигантов третьего уровня полно полезных фишек, каждый по-своему уникален, но кое-что общее есть у них всех. Они умеют подавлять друг друга в теле одного носителя. И подавить чужеродного Копьеносца можно было только другим разумным гигантом. А такой в пределах досягаемости был только один. — Гроссер, ты что делаешь? — смутно послышался голос. Не Звероподобного. Зика. — Не смей! Отпусти меня! Ты не посмеешь! ЭЙ, ВЫ, СОЖРИТЕ ЕГО! Марк был бы рад ответить, в каком гробу и белых тапках он видал его запреты, но его рта больше не существовало. Да и его самого тоже. Руки Копьеносца вцепились в плотный нарост на лице, похожий на забрало, и разорвали его, освобождая нос и рот. Челюсти распахнулись, и зубы вгрызлись в загривок Звероподобного титана. «Съешь, или будешь съеден. Это лежит в основе всего, сынок. Гиганты изобретались как величайшее оружие, призванное показать величие человечества... перед кем? Перед самими собой? Это ведь не магия, не иная форма жизни и не мифические существа из ада. Гиганты — это творение человека. И в его основу он поставил инстинкт пожирания. Глупо, да? Глупо и чертовски забавно» Ага. Забавно. Интересно, что бы отец сказал, увидев всё это? Вокруг марево и горячий кисель. Чавканье. Громкое, сочное. Треск разрывающихся сухожилий. Хлюпающая кровь, кипящая кровь, вкусная кровь, стекает в горло, и вместе с ней ещё что-то... Что-то чужое, варварски украденное, но стоит этому чему-то попасть в его глотку, как оно становится его собственностью. Горькое. Сладкое? Задняя часть шеи вспыхивает огнём. Марк открыл глаза и резко сел, подавившись воздухом. Руки нащупали траву. Руки. У него снова есть руки. Он поднёс трясущиеся ладони к глазам и принялся рассматривать их, словно не веря. Что, чёрт возьми, произошло? Он помнил Звероподобного, ослеплённого зелёным облаком дыма, удар копьём в его шею... А дальше какая-то мешанина из образов, запахов и... вкусов. В желудке свернулся неприятный узел. Он поднял голову и увидел разлагающуюся тушу Звероподобного титана. Копьеносца рядом не было. Это невозможно. Да, его оболочка легче и испаряется быстрее, но не настолько... — Эй. Живо отвечай, кто такой и что только что сделал, пока это не воткнулось тебе в башку. Раздался металлический звяк, висок кольнуло что-то острое. Осторожно скосив глаза, Марк увидел низкорослого брюнета с нелепым тяжёлым устройством на поясе и в зелёном плаще, заляпанном испаряющейся кровью. Его стальной взгляд пригвождал к земле, а в руке красовался клинок, остриё которого недвусмысленно упиралось Гроссеру в голову. Марк плохо понимал происходящее, но оценить его намерения был вполне способен. Суровый. Сильный. Спорить и уж тем более перечить такому точно не стоит. — Я... — Воздух вышел из горла с хрипом, и Марк прокашлялся, ощущая странный привкус на языке, хотя во рту ничего не было. — Меня зовут Маркус Гроссер. Я пришёл из города за стенами, вместе с Еленой Лихтерманн. — Лихтерманн? Её уже три месяца никто не видел живой. С трудом верится, — заметил солдат, пока Марк снова прочищал горло. — Ещё раз спрашиваю, что ты только что сделал с этой обезьяной? Обезьяна. Он назвал Звероподобного обезьяной. Хотелось бы позлорадствовать, да ситуация не та. Маркус пару секунд подумал. — А что вы видели? — вопросом на вопрос ответил он, стоически сохранив спокойствие, когда лезвие ещё ощутимее кольнуло его в висок. — Что я видел? Ты выскочил из ниоткуда, начал швыряться в эту обезьяну огромными копьями, а потом сожрал ублюдка, сидевшего у него в загривке. Он успел что-то проорать, и титаны из оцепления начали рвать тебя на куски. Пришлось спасать, — холодно сказал мужчина, и Марк почувствовал, как сердце пугающе пропустило удар. — Не знаю, что у вас с ним за счёты, но мы уже давно поняли, что все вы, перевёртыши, заодно. С чего бы мне верить, что ты не один из этой шайки-лейки? Марк его почти не слушал. Мысль билась в мозгу, как пульсирующая опухоль. Зик Йегер. Он сожрал Зика Йегера. Он забрал себе Звероподобного титана. Он. Сожрал. Зика. В странном привкусе на языке распозналась кровь. Пальцы заледенели, к горлу подкатило, Марк содрогнулся и зажал рот ладонью. — А ну убери руку ото рта. — Лезвие снова предупредительно ткнулось в голову, и он почувствовал нарастающее раздражение. — Ещё одно лишнее движение — прирежу на месте. — Послушайте, я говорю правду, — с неожиданной горячностью выпалил Маркус, чувствуя, что если перестанет говорить, тут же блеванёт. Надо же, давно эмоции так не обострялись. — Я не имею к ним никакого отношения, я на вашей стороне. Вы ведь сами видели, как я дрался с ним и съел его, разве этого не достаточно? У нас с вами общие цели, поверьте. Вы же сами сказали, что спасли меня, так зачем было это делать, если не верите? Я хочу вам помочь. — Помочь, — повторил солдат с непонятной интонацией, но всё же чуть-чуть отодвинул клинок. Хороший знак. — У нас были планы на этого титана. А ты его сожрал. Хорош помощничек. — Планы? — не понял Марк. Мужчина помолчал долю секунды, но всё же ответил: — Сыворотка для создания гигантов. У нас есть одна такая. Этот подонок перебил кучу солдат и едва не убил нашего командира. Он всё ещё жив, и я собирался превратить его в титана, чтобы скормить эту мохнатую гниду. Справедливо, по-моему. Хоть какая-то польза была бы от него. Видимо, теперь придётся скармливать тебя. Его взгляд снова заледенел, и Марк едва не чертыхнулся. Хороший знак, ага. Хрен там плавал, сказала бы Елена. — Капитан Леви, пожалуйста, поторопитесь! Командор истекает кровью! Марк еле удержался, чтобы резко повернуться на голос — этого бы ему точно не простили. Он посмотрел на мужчину прямым и чистым взглядом: — Разрешите встать. Тот поморщился, но кивнул, не опуская клинок: — Без глупостей. Да уж, самое время для глупостей. Маркус примирительно выставил руки, поднимаясь с земли и наконец-то нормально осматриваясь. Рядом с тушей Звероподобного в беспорядке валялись тела титанов из оцепления, которым Зик в последнюю секунду успел отдать приказ сожрать его. И его бы сожрали, если бы не этот солдат. Марк украдкой кинул на него взгляд. Капитан Леви, так? Вроде Елена упоминала про него пару раз и даже называла сильнейшим воином человечества. Ну, тут было сложно поспорить. Уложить в одиночку несколько десятков пятнадцатиметровых титанов? Парочкой огромных канцелярских ножей? Мощно. До такого не то что ему, даже Зику далеко. Наверняка, если бы не его вмешательство, этому Леви без труда удалось бы порубить Звероподобного в фарш. Он заметил ещё кое-что. Солдаты. Они стояли кольцом вокруг них, держа мечи наизготовку. Земля, по которой разведчики неслись к Звероподобному, была изрыта каменной картечью, и часть людей, не задействованных в оцеплении, рассредоточилась по этой области, собирая трупы и выискивая новых раненых. Действительно, много людей погибло. И погибло бы ещё больше, если бы он не успел вовремя. Кстати, о раненых. Неподалёку Марк увидел тело светловолосого мужчины с галстуком-боло на шее и окровавленным боком. Хотя, окровавленным — мягко сказано. Огромный кусок плоти был просто вырван из тела, сразу видно, Зик постарался. Над мужчиной сидел молодой солдат, пытающийся наложить на рану хоть какое-то подобие повязки и глядящий на Леви с признаками паники в глазах. Ясно. Раненый мужчина — и есть их командор, Эрвин Смит, если он правильно помнил. Да это просто чудо, что он ещё жив с такой раной. Неудивительно, что на Марка вся толпа волком смотрит. Если у них действительно есть сыворотка, они не станут упускать такой шанс. Мда. Ну и ситуация. И что прикажете делать? Не отдавать же себя в самом деле на съедение вместо Зика? Марк прикрыл глаза и сделал глубокий вдох. Выдохнул. Положение, мягко говоря, тяжёлое. Воздух был пропитан таким напряжением, что у него волосы на затылке встали, к тому же голова раскалывалась от боли. Хотелось по привычке сдавить переносицу, но пришлось сдержаться и лишний раз вообще не шевелить руками. Стоп. Сыворотка. Ну конечно. — Капитан Леви, у меня есть идея, — сказал он, с удовольствием возвращая себе прежнюю уверенность. — Командору необязательно никого скармливать. Елена сейчас в Шиганшине, и у неё есть антидот к титанической сыворотке. Несколько минут заняло объяснение работы антидота, обсуждение плана и тяжёлая, но стоическая борьба с недоверием сотни вооружённых солдат и Леви в частности. Марк оказался буквально один против всех. Это, мягко говоря, не вдохновляло. Полминуты в воздухе стояла гнетущая тишина, лишь изредка шёпотом переговаривались разведчики. Наконец Леви спросил: — Где гарантия, что это сработает? — Её нет, — пожал плечами Марк, выдерживая его стальной взгляд. — Но и другого выбора у нас нет. Я сделаю всё, чтобы помочь вам и спасти командора, но довериться мне или нет — ваш выбор. Решайте. Он заметил, как по лицу капитана пробежала лёгкая тень. Взгляд на секунду метнулся на Эрвина, затем снова вернулся к нему, и Маркус не мог не заметить его крепко сжатые челюсти и мелькнувшее в глазах беспокойство. Несколько долгих мгновений длилось тяжёлое молчание, прерываемое лишь шумом ветра в кронах деревьев и глухим шипением испаряющихся титанов. Марк и Леви не сводили друг с друга пристальных взглядов, и никто из солдат не осмеливался прервать это молчание. — Я согласен, — наконец сказал капитан, и по кольцу разведчиков прокатились то облегчённые вздохи, то возмущённые восклицания. — Сможешь превратиться и доставить нас в Шиганшину? Марк без раздумий кивнул. С этим гигантом проблем возникнуть не должно. — Капитан, вы уверены? Стоит ли ему верить? — подал голос рыжий парнишка, сидящий рядом с Эрвином и прожигающий спину Маркуса недоверчивым взглядом. — Командор может не перенести дорогу. Не лучше ли будет разобраться со всем здесь и сейчас? Намёк был более чем ясен, но Марк и бровью не повёл. — Я сделал выбор, и он не обсуждается, — припечатал Леви и коротко взмахнул рукой. — Опустить клинки и разбить оцепление. Всем отойти подальше, не то попадёте под взрыв. До нашего возвращения разобраться с ранеными и мёртвыми, потом пополнить запасы и подняться на стену. По возможности избегайте гигантов. У кого остались лошади — осмотреть внутренний город, найти выживших. Аккуратнее. Всё ясно? — Так точно! — хором отозвались солдаты, ударив себя кулаками в грудь, и оцепление распустилось. Марк вздохнул с явным облегчением и всё-таки потёр переносицу, запрокинув тяжёлую голову. Его температурило. Как и в тот раз, когда он присвоил себе Копьеносца. Справедливости ради, план рисковый. Случаи обладания более чем одним разумным гигантом в Гевильте можно было по пальцам пересчитать, так было не принято, поэтому он лишь смутно представлял, как всё это произойдёт. Шифтеры обычно ненадолго слетают с катушек при первом превращении, но это если у тебя один гигант. А если два? Он покосился на стену Шиганшины, из-за которой всё ещё поднимались клубы дыма, как из огромной кипящей кастрюли. Насчёт Елены уверенности тоже не было. Судя по всему, с разведчиками она так и не пересеклась и та толпа с сигнальными ракетами бежала не ему на подмогу, как он думал. Колосс здорово там разгулялся. Попала ли она под удар? Выжила ли? Видимо, Леви тоже заметил эту лёгкую заминку, потому что снова окликнул его: — Эй. Если твой план не сработает, вернёмся к старому. Усёк, Гроссер? И снова намёк был более чем понятен. Спасибо, что хоть клинком больше не тыкал. Марк без лишних вопросов кивнул. Опасался он, как выяснилось, зря. Превращение прошло вполне удачно, хоть Марк и заранее отошёл как можно дальше, чтобы не навредить никому, кроме себя, если Звероподобный всё-таки ударит по мозгам. Как он и думал, универсальный гигант ощущался куда легче и проще в управлении, а благодаря тому, что его тело было специально натренировано, первичная адаптация прошла как по маслу. Конечно, ещё работать и работать, но ему предстояло всего лишь пересечь стену, так что пока хватит и этого. Увидеть себя со стороны Марк пока не мог, но сейчас его это не волновало. Он был... доволен. Словно все эти месяцы проходил в ужасно неудобной обуви, стирающей ноги до кровавых мозолей, а сейчас переобулся в привычные разношенные ботинки. Приятное чувство. Кажется, со Звероподобным они сработаются. По крайней мере, пока Зик не влез в его мозги. По сигналу капитана он опустил руку на землю, и солдаты очень осторожно перенесли раненого командора на его ладонь. Леви без труда забрался на его плечо самостоятельно. Крюки, вонзившиеся в кожу, ощущались неприятно, но Марк не подал виду. — Вперёд, — скомандовал капитан, и Звероподобный титан устремился к стене Мария. Длинные когти, оставшиеся в наследство от Зика, сослужили отличную службу, и Марку даже не пришлось выращивать шипы, чтобы перебраться через стену. С Шиганшиной дела обстояли даже хуже, чем он думал. Половина города была в буквальном смысле сметена, будто Колосс швырялся домами, как снежками; то тут, то там вспыхивало зарево пожаров; от едкого тяжёлого дыма было трудно дышать. Знакомую часовню Марк заприметил ещё со стены, и у него тревожно похолодело в желудке. Башня, перебитая пополам, валялась в руинах. Где Елена? Она ведь успела убежать, не глупая же совсем? И если да, то где её теперь искать? Марк на секунду закрыл глаза, успокаиваясь. Думать и паниковать некогда. Нужно постараться найти выживших солдат. Если Елена спаслась, наверняка она сейчас с ними. Рядом с воротами чернело и испарялось огромное обугленное нечто, и Марк с удивлением распознал в этом останки Колоссального титана. Они расправились с Колоссом? Немыслимо. Он думал, что это невозможно. Так у них ещё и запечатать ворота получилось! Спустившись со стены, он было направился на поиски Елены, которые, честно говоря, понятия не имел, с чего начинать, но вдруг почувствовал, как его гиганта кто-то дёрнул за волосы. — Стой, — раздался рядом с ухом голос, и, скосившись, Марк увидел, как капитан Леви указывает клинком в сторону туши Колосса. — Туда. Там кто-то есть. Приглядевшись, Марк действительно заметил на крыше несколько человек, но чем ближе подходил, тем более странной казалась ситуация. Один солдат в знакомой форменной куртке, совсем молодой, на вид ровесник Елены; второй — обугленное тело, лежащее поперёк крыши без признаков жизни; а третий с отрубленными руками и ногами... А дальше на этой крыше развернётся нешуточная драма. Конечно, Елены с ними не было. Конечно, чуть позже она, как и любой герой, пусть и вынужденный, появится в последний момент и перевернёт всё вверх дном. И, конечно, именно в этот момент Марк увидит, ради чего она сражалась. Ради чего сжимала зубы и мчалась вперёд, превозмогая боль, отчаяние и страх. Ради чего она была готова победить даже саму себя. «Даже самое хилое деревце устоит под ураганом, если у него сильные корни» Каким бы занудой ни был отец... всё-таки, он был прав.