Узник разума / Prisoner of the Mind

Заметки Действие этой главы происходит между 4 и 5 сериями 8 сезона. Ками сидела в своём безликом правительственном офисе, созерцая скучную парковку, и заставляла себя заняться последней бумажной работой на этот день. Последнее, что она сделала, это сохранила письмо, подтверждающее, что она снова агент САС*, годная для действительной военной службы. Некоторые дни просто необходимо заканчивать на мажорной ноте. Ками писала своё имя и звание на бланках, приложенных к её официальной аттестации, когда зазвонил её мобильник. Она нажала на кнопку ответа, не глядя на телефон. - Доктор Рейнольдс. - Доктор, - прозвучал изумлённый голос, - это Джереми. Ками подняла телефон со стола и выключила громкую связь, и откинулась на спинку стула. - Скажите мне, что вы звоните не для того, чтобы отменить ваш визит этим вечером. - Нет. На самом деле мне очень нужно с вами увидеться. Хотелось бы узнать, всё же, вы знаете, где находится водонапорная башня в Тильбюри? Ками почесала лоб. - Смутно. Уверена, что Гугл даст мне более точное местонахождение. - Вы не против, если этим вечером мы проведём нашу встречу там? Ками нахмурилась на эту странную просьбу. Тильбюри был как минимум в 45 минутах езды от Лондона. - Я не влезаю в какую-то оперативную работу, нет? - Нет. - Ну, хорошо. Я оставлю личное оружие дома. Когда вы хотите встретиться? - Через час? Вам достаточно этого времени, чтобы доехать туда? - Зависит от загруженности дороги. Планирую за час пятнадцать добраться, чтобы для большей верности. Спустя час, благодаря Гуглу и персональной системе GPS**, Ками шла по заросшей кустарником земле в устье Темзы; крики водоплавающих птиц, зовущих друг друга, эхом разносились в воздухе. Местность была испещрена маленькими заброшенными строениями, и Ками не знала, к которому из них идти, пока не увидела Джереми стоящим возле одного из них и смотрящим на воду. Она направилась к нему, а когда была всего в нескольких метрах от него, а он так и не выказал, что знает о её присутствии, остановилась и позвала его по имени. Ками видела, как ходили желваки, когда он то сжимал, то расжимал челюсти, и не захотела подходить к нему слишком близко, чтобы не испытывать его боевые рефлексы, кроме того, он был в неосознанном состоянии. Джереми медленно повернул голову и посмотрел на неё, впрочем, она могла сказать, что он был всё ещё погружён в свои мысли. Она подождала пока он на ней сфокусируется, а затем сказала: - Я ужин принесла. Ками продемонстрировала бумажный пакет, усеянный жирными пятнами, и две бутылки пива. - Мне полагается пиво? - сухо произнёс он. - Ну, у меня не было времени, чтобы заехать домой и взять печеньки, так что и в молоке необходимости нет. И у меня такое чувство, что пиво, возможно, поможет снять напряжение этим вечером. - Вы так решили из-за моего звонка? Она пожала плечами и улыбнулась ему. - Ну что тут скажешь, я добрая. Если я не права, то, конечно же, могу просто пойти и поставить это обратно в машину. Она сделала шаг назад. - Нет, я выпью пиво. Она протянула ему бутылку и он воспользовался ею, чтобы указать на разрушающееся здание из шлакобетонных блоков. - Хотите пойдём туда, посидим, пока едим? Они взобрались на него и сели на ступеньку, образованную большущей прямоугольной дырой, вырезанной в стене. Она открыла бумажный пакет и вытащила две упаковки рыбы с картошкой и поставила их на пол между ними. Он открыл бутылку и протянул ей, а затем взял другую. Джереми скрутил крышечку и сделал большой глоток. Они некоторое время ели молча, лишь он называл птиц, что пролетали мимо. Джереми многих из них мог определить по их голосам. Ками наблюдала за ним - он был расслаблен, а плечи его опущены. Она бросила ломтик картошки как можно дальше и наблюдала, как птичка слетела вниз и схватила его. - Вам не следует так поступать. Им это не на пользу. Ками повернулась к нему, прислонившись спиною к острому углу стены. - Вы так много знаете о птицах. - Мой папа меня когда-то сюда привозил. Она сидела и ждала, зная, что он ещё не закончил говорить. - Лушанка была окружена болотистыми землями, подобно этой. Даршавин, человек, который пытал меня, брал меня на прогулки в перерывах между допросами. Он был единственным человеком, которого я видел на протяжении четырёх лет. Он соскользнул со ступеньки и начал расхаживать. - Вы были правы насчёт ночных кошмаров. Они вернулись, и сторицей. Я продолжаю видеть сны о нём, о том, как он меня подключал к аккумулятору автомобиля, о том, как он заботился, чтобы всё было сделано тщательно. Он получал удовольствие от того, что делал. Для него это было подобно искусству или извращённому издевательству любовника. Его прикосновение всегда было просчитано так, чтобы вызывать и удерживать наиболее сильную боль. Джереми поднял камень и бросил его в стоявшее поодаль двухэтажное здание, но она слышала, что камень упал, не достигнув цели. - Когда я прибыл на работу утром в понедельник, то узнал, что он в стране, что его поймали за пересечение границы без надлежащих документов и он сбежал из миграционного центра в Кларксдейле. Джереми кинул ещё один камень, и он тоже упал, не достигнув цели. - Он играл мною. Он связался со мной и я подумал, что добьюсь от него информации, а он играл мною. Он пнул ногой низкорослый кустарник. - Это было сродни возвращению в Лушанку: он вытащил меня в эти чёртовы болотистые земли и играл мною. - Где он теперь? Ками знала, что затрагивает болезненную и щекотливую тему: она не должна была спрашивать о деталях операции, но ей нужно было понять, какова вероятность того, что Джереми был сломлен. - Мы вернули его русским. Возможно, они его теперь пытают, если он ещё не мёртв. Она кивнула. - Тогда вы, должно быть, добились желаемого, в конечном счёте. Джереми перестал пинать жёсткий ствол куста и поднял на неё глаза. - И всё-таки я не смог это сделать самостоятельно. Я был вынужден просить помощи у Гарри и Рос, и у русских. Я не смог это сделать самостоятельно. Она склонила голову набок, когда наблюдала за ним. - Вы привыкли выживать самостоятельно, да? - У меня не было выбора. - Должно быть трудно учиться снова доверять людям. Его смех прозвучал так, словно причинял ему боль. - Женщина, с которой я встречаюсь, работает на ЦРУ. Я поймал её, когда она вломилась в мою квартиру и пыталась установить аппаратуру для тайного наблюдения. - И что вы сделали? - Честно? - его смех снова прозвучал так, будто причинял ему боль, и он снова пнул ногой куст. - Я разорвал её блузку, чтобы проверить наличие прослушки, а затем чуть не ударил её, когда она не сказала, что здесь делает, - он замолчал и устало потёр лоб, - и устроил небольшой разгром в квартире. Снова мысленно пережил попытку суицида. - Это весьма серьёзная ответная реакция. - Она вошла, когда я обсуждал кое-что с Даршавиным. Ками подумала, что должно быть не так поняла. - Когда вы по телефону общались с Даршавиным? - Нет. Он был у меня на квартире. Ками на самом деле не хотелось верить в то, что он говорил. - Он вломился к вам? - Нет. Я пригласил его. - Эм-м-м. Её тревожило то, что он это сделал, но в данный момент ему нужно было выговориться. Она сожалела, что у неё не было с собой записной книжки, чтобы бегло набросать всё, что им нужно будет затронуть при будущих встречах. Джереми посмотрел на её нос. - Я знаю. - Что знаете? - Что это против всех правил. Она ухмыльнулась. - Почему это против всех правил? - Потому что это делает агента уязвимым в слишком многих отношениях. Её ухмылка исчезла. Было много причин, по которым запрещалось осуществлять контакт в собственной квартире. Наличие у него уязвимости указывало на то, что для него она была самым важным и тем, из-за чего он сознательно нарушил правила. - Вы поэтому пригласили его в квартиру? Чтобы воссоздать чувство уязвимости? - Я знал, что это безопасное место, потому что никто бы не искал нас там. - Так вы чувствовали себя в большей безопасности с мужчиной, который издевался над вами четыре года, чем со своими коллегами? - Нет, это не так, - он провёл руками по волосам. - Мне нужно было, чтобы он мне доверял. Она поменяла позу и теперь сидела скрестив ноги на грязном шлакоблоковом полу и лицом к нему. - Как и он добивался того, чтобы вы доверяли ему. - Мне нужна была от него информация. - Как и ему нужна была от вас информация. Джереми ничего не сказал, а поднял ещё один камень и бросил его - тихий рычащий звук раздался в сумеречном свете. - Он дал вам нужную информацию? - спросила она, глядя ему в спину. - В конце концов, - процедил он сквозь зубы и бросил ещё один камень. - И вы спасли ситуацию единолично. - Нет, - он опустил руки по швам, камень всё ещё был зажат в ладони. - Я был вынужден попросить помощи. - Даршавин когда-либо получал от вас нужную ему информацию? Он резко повернулся к ней. - Я не предатель. Он пальцами перебирал по камню, практически собрав их в кулак, ибо боролся с гневом, мощной волной хлынувшим по его телу. - Я не говорю, что вы предатель. Ответьте на вопрос, - она произнесла слова спокойно, хоть и продолжала следить за его рукой. - Нет. Я никогда не снабжал их информацией, ни в течение тех четырёх лет в одиночке, ни в течение 17 дней пыток, ни во время пытки утоплением. Я ничего им не сказал, - на его шее проступили жилы, когда он прорычал последние слова. Ками не планировала разбираться с пыткой утоплением. Она не имела ни малейшего понятия о том, сколько времени займёт проработка этой травмы. - Так вы сломили его за один день. То, что он не смог сделать с вами за четыре года. - Потому что у меня было кое-что, что он хотел. Он никогда не мог дать мне ничего такого, что перевесило бы цену предательства моей страны. Она кивнула. - Верность очень важна для вас. - Конечно. Она должна быть важна для каждого. - Но это не так, - она склонила голову набок и рассматривала его через прищуренные веки. - Вы знали, что женщина, с которой вы встречались, была из ЦРУ? - Встречаюсь. Мы всё ещё встречаемся. И да, я знал. Ками сдержала удивление, которое в ней вызвали его слова. - И хотя она не была верна вам, вы её простили. Он пожал плечами, вид у него был беспомощный, и на секунду ей привиделось, что он мальчишка, с трудом бредущий по устью реки со своим отцом. - Она просто делала свою работу, - голос его прозвучал очень устало. - Её верность работе взяла верх над верностью вам? Вопрос, казалось, смутил его. - Конечно. Моя верность МИ-5 взяла верх над верностью жене. - Интересно. - Что это, чёрт возьми, значит? Джереми сделал разворот на одной ноге и швырнул камень, который перебирал пальцами, в здание. Она слышала, как тот приземлился в грязь. Ками чуть откинулась назад, удивлённая яростью, прозвучавшей в его словах, но попыталась не показать виду. - У каждого есть собственная расстановка жизненных аспектов по степени важности. Обычно наличие работы как наиболее важного аспекта жизни является предметом беспокойства. - Обычно? Вы беспокоитесь о моих приоритетах? - А должна? Челюсть его выдалась вперёд, в то время как он выдохнул через нос, словно бык, приготовившийся к бою. - Вот за что я ненавижу психиатров. - Замечательно, потому что я не психиатр. Я должна волноваться о ваших приоритетах? - Вы просто подшучиваете и подкалываете, да. - Да. Так и делаю. Я должна волноваться о ваших приоритетах? Он приблизился к ней, пока не остановился в нескольких дюймах от её лица. - Почему мои приоритеты так для вас важны? Она не отодвинулась. Если он когда-либо решит, что может запугать её, то она уже никогда не сможет заставить его раскрыться. - Почему вы отказываетесь ответить на вопрос? Она сидела с равнодушным выражением лица, пока он на неё смотрел свирепым взглядом. У него был весьма свирепый взгляд, и она чувствовала себя так, будто тыкала в тигра палкой и рассчитывала, что он выдрессирован не нападать на неё, но она раньше сталкивалась и с худшим. Джереми с минуту ничего не говорил, и она произнесла: - Я буду задавать вам этот вопрос снова и снова, пока вы не ответите. Либо же пока вы не найдёте другой способ заткнуть мне рот. Он прищурился. - Что вы имеете в виду? - Вы можете ударить меня, подобно тому, как угрожали своей девушке, что побьёте её. Я уверена, что у вас достаточно силы в кулаках, чтобы сломать мою челюсть, если вы серьёзно возьмётесь за это. Он отступил назад, вид у него был шокированный. - Я бы не... я никогда бы... я не бью женщин. - Пока они не начинают сомневаться в вашей верности. Разве это не то, что я сейчас делаю, спрашивая о ваших приоритетах, ваших обязательствах по работе, которые превыше всего остального? - Я не бил Сару, - прорычал Джереми, чётко выговорив каждое слово по отдельности. - Вы угрожали, что побьёте. - Но я не бил. Она снова склонила голову набок, сознавая, что так она выглядит невинной и любопытной. - Почему? - Потому что она сказала мне то, что мне нужно было услышать. Вы удовлетворены? - он поднял ещё один камень и швырнул его, она услышала, как он ударился о здание. - Я не ударил её, потому что угроза сработала. - Ударили бы, если бы она не сказала вам то, что вам было нужно? - голос её был абсолютно бесстрастен, как если бы она поинтересовалась у него, который час. Некоторое время он смотрел на землю, затем подошёл и прислонился к стене рядом с ней. - Я не знаю. Честно, не знаю даже. - Вы когда-нибудь били свою бывшую жену? - Нет. И желания такого никогда не было. - Я просто думаю, что, увидев Даршавина и Сару вместе вы перенесли гнев, который испытываете к нему за его обращение с вами, на неё за её обращение с вами; мысль, что они оба ожидали, что вы станете предателем, связала их в вашем мозгу. - Это нелепо. - Ранее вы описали Даршавина как любовника, а мозг имеет любопытную и приводящую в ярость привычку связывать вместе вещи в чудные конфигурации. Он молчал, ибо обдумывал её слова. - Хорошо, - сказала Ками, - дайте мне ваше пальто. Джереми оттолкнулся от стены. - Вы замёрзли? Он скинул пальто и протянул его ей. - Нет, но мы на этот вечер наговорились достаточно. Я ощущаю гнев, вибрирующий вокруг вашего тела подобно рою пчёл. Я хочу, чтобы вы бросали камни. Я хочу, чтобы вы при каждом броске кричали что-нибудь, из-за чего вы больше всего сейчас раздосадованы. И я хочу, чтобы вы представляли, что камень это то, из-за чего вы больше всего сейчас раздосадованы. Бросьте его с такой силой и так далеко, как только сможете. Он стоял не шелохнувшись. - Я знаю, что это звучит глупо, но доверьтесь мне. Бросьте несколько камней, а пока вы будете это делать, я кое-что для вас вытащу из моей машины. Джереми поднял камень и уставился на него. Он прокричал что-то по-русски и бросил его, и камень ударился о здание. Ками слышала, как то ли камень, то ли шлакоблок треснул. Пока она шла к авто и обратно, его крик стелился за ней следом, на пару со звуком камней, бесперебойно ударяющихся о стену. Когда Ками вернулась, то наблюдала, как он бросает камни, пока он не начал замедляться. Она хотела, чтобы он полностью вымотался, а затем сказала: - У меня есть ещё одна работа на этот вечер. Он повернулся и посмотрел на неё. - Хотелось бы узнать, зачем вы держите в своём авто кувалду? - Я одолжила её у брата. Я дома делаю небольшой ремонт. Он кивнул. - Так мне её теперь кинуть? - Не совсем, - она вошла в здание. - Вас сюда Даршавин привёл? Он кивнул. - Я так понимаю, это место напоминает вам о вашей камере в Лушанке. Холодное, грязное, шлакоблочные стены... Она наблюдала за ним пока говорила, и видела, как мышцы его плеч и спины напряглись под рубашкой. Это был его единственный ответ. Она вручила ему кувалду. - Вперёд и прямо. Она вышла из здания и наблюдала, как он медленно повернулся по кругу, затем поднял кувалду, яростно размахнулся и ударил по разломанной стене. Кувалда выбила из стены несколько шлакобетонных блоков. Джереми размахнулся и ударил ещё раз, и ещё раз. Начала подниматься пыль по мере того, как блок за блоком крошились под его бешеными ударами. Он остановился и прижал кувалду к бедру, чтобы расстегнуть рубашку. Джереми вытащил рубашку из джинсов и снял её. Он бросил её Ками и снова взялся за кувалду. Следующий час Ками стояла и наблюдала, как он методично разрушает здание. Она пыталась запомнить татуировки, чтобы по возвращении домой выяснить их значение. У неё практически не было знаний об иконографии касательно русской тюремной татуировки, но ей было ясно, что его татуировки что-то означают. Она раскрыла записную книжку, которую забрала из машины вместе с кувалдой, и зарисовала татуировки, а затем написала список вещей, которым он должен будет уделить внимание во время будущих встреч. Его отождествление себя с Даршавиным, его гнев, пытки водой, приоритеты, разумные границы, проецирование его собственной уязвимости на Сару и его пугающая жестокость в качестве ответа вероятному предателю; список продолжался. Опустилась тьма, когда Ками услышала жуткий треск, и Джереми вышел из здания в тот самый момент, когда оно стало разрушаться. Они стояли рядом в то время, как тонкий ручеёк из камней превратился в лавину, и они отступили назад, ибо эта звучащая какофония теперь сопровождалась облаком пыли. Ками посмотрела на Джереми, откашливая облако цементной пыли, которое вдохнула. Его грудь и спина были покрыты коркой влажной грязи, но он был совершенно расслаблен, и впервые за этот вечер она видела его таким. Едва заметная улыбка проявилась на его лице, когда он рассматривал груду обломков. - Идёмте, - сказала Ками. - У меня в багажнике должно быть полотенце. Джереми достал мобильник и сфотографировал разгром, а затем последовал за ней, неся кувалду на плече как винтовку. Она вытащила чистое полотенце из спортивной сумки и протянула ему. Он начал вытирать с себя грязь, но вместо того, чтобы разглядывать его мускулистую грудь, появляющуюся из-под слоя грязи, Ками отвернулась и наклонилась над бампером: - Хорошо, хорошую работу проделали. Хочу увидеть вас через несколько дней, чтобы мы могли обсудить ещё кое-что. А что касаемо этого вечера, так езжайте домой, выпейте чаю, тёплого молока, и чего-нибудь успокаивающего. Но никакого пива больше. Подрочите. Джереми всхрапнул от изумления на предписание помастурбировать, но она продолжала говорить. - Попытайтесь поспать восемь часов. И я хочу, чтобы вы обдумали то, что я сказала о связи, которую ваш мозг проводит между Даршавиным и Сарой. Вы не обязаны со мною соглашаться, но я хочу, чтобы вы это обдумали ещё разок. И не думайте, что вы избавились от чего-то. Первое, о чём я вас спрошу при следующей встрече, это должна ли я волноваться о ваших приоритетах. Она практически слышала, как закатились его глаза. Ками загрузила кувалду в багажник и протянула руку к полотенцу. - Я его постираю. - Вы не обязаны это делать. Оно будет запихано в ту же стиральную машинку, что и моя спортивная одежда. - Пожалуйста? Позвольте мне его постирать. Вы уже достаточно от меня натерпелись. - Если вы настаиваете, - она протянула ему его рубашку и пальто. - У меня дома. В четверг вечером. В 7:30. Если вы не поужинаете до начала нашей встречи, то купите еду на вынос. - Договорились. Она села в машину и отъехала, а он в это время надевал рубашку. Ками бы подождала, но не хотела, чтобы он следовал за ней всю обратную дорогу в Лондон. Ей не нужно было волноваться на этот счёт. Несколько минут спустя он обогнал её, изобразив наглую ухмылку и помахав рукой. Полчаса спустя после её приезда домой зазвонил мобильник. - Я просто хотел убедиться, что копуша добралась домой в целости. - Не вынуждайте меня добавить пункт об агрессивном вождении в тот список, который нам нужно обсудить во время сеансов терапии. - Спокойной ночи, Ками, - он замолк, а затем более нежно произнёс, - и спасибо. - Спокойной ночи, Джереми.