Узник разума / Prisoner of the Mind

Заметки 8 серия 8 сезона происходит во время этой главы. Она проснулась следующим утром, но Лукаса уже не было. То, что он ушёл на работу, она знала ещё до того, как притронулась к подушке и обнаружила, что та прохладная. Ещё раньше Ками проснулась на рассвете, но даже высота в семь этажей не в состоянии полностью блокировать звуки Лондона, сбрасывающего с себя ночь и начинающего новый день. Она вздрогнула, обнаружив кого-то в своей постели, но затем вспомнила прошедшую ночь. Лукас сквозь полудрёму прошептал: - Вы не одна. Он на мгновение сжал руку вокруг её талии, поцеловал её плечо и снова провалился в сон. Ками долгое время лежала без сна в серых предрассветных сумерках, слушая дыхание Лукаса, а затем сон снова сморил её. Они не спали в одной постели после той ночи. Последующие четыре вечера они ели и разговаривали, и Ками разговорила Лукаса о его годах в Лушанке. Час за часом он рассказывал о том, что с ним происходило, об ужасах, про которые он никогда никому не рассказывал, об утрате индивидуальности, утрате мужского достоинства, утрате гуманизма. Он рассказывал о попытке суицида, полной утрате надежды и даже желания надеяться. Рассказывал о принуждении к сексуальным отношениям, о совращении, от которого он страдал и которое терпел от Даршавина. Ками пыталась оставаться беспристрастной, но из-за того, что в какой-то неопределённый момент в прошлом Лукас стал в большей степени её другом, чем клиентом, она не смогла удержаться от страдания, по мере того, как поток его слов превратился в море боли, которое угрожало поглотить его и затягивало её своими приливными волнами. Но Лукасу это нужно было, и поэтому она сидела, слушала и помогала ему прорабатывать всё, что произошло в течение тех лет. Ками использовала ДПДГ*, пока её рука не разболелась от рисования в воздухе узоров, а сердце не онемело от тяжести страданий Лукаса. Мало-помалу они всё прорабатывали, и хотя она знала, что понадобятся месяцы или годы лечения и любовь, чтобы действительно излечить Лукаса, но он делал успехи. И каждый вечер они обнимались чуть дольше, чем в предыдущий, а затем расходились по комнатам спать. Прошлым вечером Лукас пришёл поздно. Ко времени, когда он вошёл в номер, уже несколько часов было темно, и Ками разогрела остатки еды и обыскала мини-бар. Она выключила новости об индийской подлодке, захваченной Пакистаном, как только увидела тёмные круги у него под глазами и отрешённое выражение лица. - Она вернулась, да? Он кивнул и рухнул рядом на диван. - Как вы? Лукас покачал головой. - Она ушла. - Как вы? Он несколько раз моргнул, и слегка наклонил голову набок. - Я позволил ей уйти. Я хочу верить, что сделал так потому, что не мог гарантировать, что не убью её, но я не уверен. - Хотите пиво? Лукас наконец посмотрел на неё. - Я думал, что мне пиво не позволительно. - Вы только что столкнулись со своей бывшей подружкой впервые за последние несколько недель. Выпейте пива. Она встала с дивана и пошла к мини-холодильнику. - Так вот это что? Я просто столкнулся с бывшей? Ками вытащила две бутылки тёмного стекла и захлопнула дверцу. - Ну, на это больше похоже, чем на факторы геополитической взрывоопасности, но как друг и психотерапевт скажу, что вы просто столкнулись со своей бывшей. Прежде всего, вы – человек, Лукас. Ками откупорила бутылку и протянула её Лукасу, а он сделал большой глоток. - Она должна была убить меня. Ками фыркнула. - Бывшие могут так поступать. От этой фразы она расхохоталась. Лукас сделал ещё один глоток. - Она хочет, чтобы я покинул страну вместе с ней. - Мне нужно помочь вам упаковать вещи? - Я должен её остановить. Она положила ладонь на его руку. - Вы хотите сказать, остановить “Найтингейл”. - Она и есть “Найтингейл”. - Нет, она часть его. Она использует его и используема им. Но есть и личность. Вы любили эту личность, и чтобы с этим справиться, потребуется время. Вы не можете просто думать об этом, как о том, что вы были влюблены в предателя. Вы всё ещё... были? влюблены в человека, который оказался предателем. Он большим пальцем пошкрябал этикетку на бутылке, начиная счищать влажную бумагу. - Почему вы делаете такое неожиданное разграничение? - Потому что вы воспринимаете свою влюблённость в Сару, как ещё одну неудачу с вашей стороны, но вы были влюблены в человека. После всего того, через что вы прошли, то, что вы всё ещё можете формировать такого рода привязанность, - это хорошо. Лукас согнул пальцы, чтобы в побелевшую руку вернулась чувствительность. - Но я сформировал эту привязанность с предательницей. - Это шаг в правильном направлении. Я хочу, чтобы вы на этом сфокусировались. Во многом будет только хуже, когда вы низвергните её, но для вас важно помнить, что после всего вреда, что нанёс вам Даршавин, вы всё ещё в состоянии любить. - Прямо сейчас я желаю лишь одного, — чтобы я был в состоянии пристрелить её. - Я слышала, что это стандартная реакция на бывших. Лукас рассмеялся, по-настоящему искренне рассмеялся. Они молча допили пиво, а затем Лукас обнял Ками и пошёл спать. Следующим вечером, когда он вернулся в номер, Ками подбежала к нему, как только он вошёл в дверь. Новости всё ещё ярко светились на экране ТВ, как фон, - бесконечный повтор видеоряда о взрыве в отеле; и хотя ничего не было сказано о том, что погибли агенты МИ-5, Ками знала из личного опыта, что о смерти спецагентов не всегда объявляют по ТВ. Звук его карточки-ключа в двери был первым указанием на то, что Лукас жив, и как только дверь открылась, Ками сорвалась с дивана и бросилась в его объятья. Вокруг него висел запах дыма и химикатов - он забивал нос Ками, в то время как Лукас слегка приобнял её. Никогда раньше он не пах лучше. - Я так волновалась. - Я живой. Она отклонилась назад и взяла его лицо обеими руками. Он был жив, но глаза его были мертвы. - Думаете, сможете вытерпеть душ? Лукас кивнул, лицо его было бледно. - Хорошо, вот и идите в душ. Если... если вам понадобиться помощь... не такая, чтобы... ну, вы понимаете, если не захотите, - она запуталась в словах. - Я буду в порядке. У меня нет энергии на паническую атаку. - Хорошо. Пока Лукас был в душе, она позвонила в обслуживание номеров, не заботясь о том, что нарушает правило, запрещающее контакты с внешним миром. Лондон был в хаосе, Лукасу нужно было поесть, и для них обоих не было другой возможности бросить вызов этому безумию, чтобы получить пропитание. Ужин доставили как раз к тому времени, как Лукас вышел из своей комнаты в одних трениках, а волосы его были влажными лишь вокруг ушей. Он поднял бровь, посмотрев на Ками, когда увидел тележку из службы обслуживания номеров, но это был его единственный комментарий, а затем он схватил сэндвич и бутылку пива, и опустился на пол, прислонившись спиной к стойке телевизора. Он ел молча, и когда с первой бутылкой пива было покончено, Ками протянула ему вторую. Лукас наконец начал говорить, прокатывая бутылку между ладонями, когда она была выпита уже наполовину. Он рассказал Ками о том, как вычислил местоположение Сары, заманил её в ловушку, как Рос подстрелила Сару в ногу, чтобы та не сбежала. Рассказал, что Сару убили в госпитале, о его злости, когда он гнался за киллером, о том, как почти убил его, но Рос окликнула и остановила. Рассказал об их лихорадочном поиске Президента Мадассы и Премьер-министра по всему отелю, и потом, наконец, как он лично вытащил Президента Мадассу из отеля на виду у новостных телекамер, чтобы предотвратить ядерную войну, в то время как Рос осталась с Премьер-министром, так что тот не погиб один во время взрыва. - Она была моим самым близким другом, а теперь она мертва, - закончил Лукас. - Сара? - Нет, Рос. Сара и Рос обе погибли сегодня, но я по Рос буду больше скучать, чем по Саре. Капля конденсата упала с бутылки на живот Лукаса и он её вытер, а затем начал водить пальцем по татуировке на своей груди. - О чём вы думаете, когда видите татуировки? - Почти ни о чём. Они были ценой за выживание. Она ничего не сказала, а бесстрастно ждала, пока он не начнёт снова говорить. - Они – постоянное напоминание обо всём, что я потерял. Каждое утро я вижу себя в зеркале и вижу восемь лет потерь, которые смотрят на меня. Я даже человека не вижу. Я – сборник рассказов о шрамах. Ками с трудом сглотнула ком в горле и похлопала рукой по краю дивана. - Идите сюда, присядьте. Лукас оттолкнул с пути кофейный столик и на четвереньках прополз по полу, развернулся и прислонился спиной к дивану. Ками нежно положила руки ему на плечи. - Расскажите мне свою историю. Она нежно поглаживала его плечи, в то время как он рассказывал о том, как его татуировали: о восьми остроконечных куполах – каждый за один год отсидки, о корабле на свободу, о надписи Dum Spiro Spero - “Пока живу, надеюсь”, но размещённой так, что сам он не мог её прочесть, о мистицизме Блейка, о пяти точках заключённого**, и так далее. Он читал для неё по-русски свои татуировки, рассказывая о своём отказе дать информацию начальству и предать то, во что он верил. У него ушло не меньше часа, чтобы описать не только боль, получаемую во время нанесения татуировки, но и ту боль, которую эти татуировки репрезентуют. По мере того, как Лукас объяснял ей каждую татуировку, Ками осознавала, что они действительно были сборником рассказов, но не о его неудачах и недооценках. Она спустилась с дивана и села между ног Лукаса, сложив свои ноги в позицию лотоса. - Хотите знать, что я думаю, когда вижу ваши татуировки? - Что? Ками взяла его за руку, и развернула его руку ладонью вверх, так что могла притронуться к пяти точкам на запястье. - Я не думаю о потерях, неудачах или боли. Я думаю о чести, жертвоприношении, верности и решимости. Она подняла его руку к вытатуированному наручнику с оборванной цепью. - Это ордена почёта, которые вам не может дать система. У вас нет военной формы, чтобы приколоть их, так что они выгравированы на вашей коже. Она перестала вытирать слёзы, которые начали бежать по щекам, а затем провела своими мокрыми пальчиками по паруснику на его плече. - Вы так долго были таким сильным, Лукас. Таким невероятно сильным. Ками ничего не говорила, когда прикасалась к остальным татуировкам, то вытирая слёзы, то проводя пальцами по каждой линии татуировки, сожалея, что не может заменить боль, с которой эти татуировки были пожалованы, на благодарность и почёт, которые Лукас заслужил за то, что получил эти татуировки. В конце концов Ками откинулась назад. - Знаете, что вам нужно? - Что? - Массаж. Вам нужен кто-то, кто будет прикасаться к вам, не причиняя боли. Идите и ложитесь на свою кровать. Лукас последовал её указанию и вытянулся на кровати лицом вниз. - Надеюсь, вы не против того, чтобы пахнуть как плюмерия, - пробормотала Ками, беря бутылочку лосьона со столика. - При условии, что я не пахну дымом и гарью. Мне всё равно. Она не говорила больше, пока прорабатывала узлы на его спине и плечах, его кожа согревалась и краснела по мере того, как Ками массировала. Она потеряла счёт времени, пока выискивала и устраняла каждый напряжённый узелок, который смогла найти. Лукас почти спал, когда Ками встала, чтобы уйти. - Можете остаться? Просто подержите свою руку на моей спине, пока я не засну? - Конечно. Она легла рядом с ним и положила руку посреди его спины. Должно быть, она провалилась в сон раньше его, потому что когда она проснулась, его уже не было. Несколько часов спустя раздался стук в дверь. Тарик - он позвонил Ками по телефону засекреченной связи, чтобы подтвердить, что это он – стоял в дверях, говоря ей, что она может теперь ехать домой. Со смертью Сары угрозы жизни Ками больше не было. - Я должна упаковать вещи Лукаса? - Нет, я это сделаю. Я заберу его сумки с собой. - Хорошо. Ками быстро упаковала свои вещи и попрощалась с номером, ставшим ей домом за последние пятнадцать дней. Когда она добралась до дома, то проверила жучки, но они все были удалены, а новых она не нашла. Она убедилась, что её SIG спрятан в надёжном месте, а затем сбросила свои сумки внизу возле прачечной. Ками ждала, что Лукас позвонит. Проходили недели.