Ciao amore

      Двое сидят на крыше старого пожелтевшего дома и наблюдают за заходящим солнцем, которое густым светом льется на кирпичную черепицу. Все вокруг окрашено в приятный оранжево-песочный цвет, и, наверное это лучше, что может подарить им Рим. Где-то вдалеке - завораживающий вид на площадь Св.Петра, старые крыши домов, замысловатые фонтаны, нахохлившиеся голуби и бутылка красного вина, из которой Шеннон делает глубокий глоток. Вальяжно откинув голову назад, он подставляет карамельным лучам солнца свое лицо, с блестяще-сладкими от вина губамии буквально растворяется в атмосфере старинного, священного, вечного города. Города-истории, города-легенды. Стоит только прикрыть гглаза, и ты услышишь голоса предков, строивших тысячелетия назад божественную архитектуру, услышишь наставления суровых правителей и гениальных полководцев, проникнешься мудростью великих мыслителей, пройдешь под сводами величественных храмов, почувствуешь запах благородства и старины, проведешь ладонью по царственным статуям и стряхнешь пыль истории. Но вырывает его из мечтаний Томо, прижавшись к нему плечом, довольно щурящий глаза, который забирает из его рук бутылку, чтобы сделать глоток. Легкий теплый ветерок развевает его угольные волосы, и Шеннон заправляет выбившуюся кучерявую прядь за ухо. Он, без тени смущения, любуется Томиславом, забираясь своим палящим взглядом под кожу, прикасаясь к самым потаенным уголкам его души, изучая каждое движение, каждый взмах ресниц, боясь пропустить малейшую деталь. И Томо чувствует, как по телу пробегает волна жара, обжигая самое сердце, заставляя биться его сильнее, чем самый лучший метроном. Голова тяжелеет, а чувство безграничного счастья буквально разрывает изнутри. Томо ставит искрящую зелеными переливами бутылку позади и тягуче медленно ведет по руке Шеннона. От плеча, выводя замысловатые узоры по тату на предплечье, дотрагиваясь до выступающих вен и нежно оглаживая тыльную сторону ладони, которой он уперся в крышу. Подняв его ладонь, большим пальцем разглаживает отпечаток на руке, который оставила черепица, а потом коротко целует в запястье, от чего Шеннон шумно втягивает воздух и искренне улыбается. Другой рукой Шеннон отрывает небольшой кусочек брускетта и подносит его к растянутым в улыбке губам Томо. Томо наслаждается запахом свежей выпечки, вяленых помидоров и трав, а потом, как можно аккуратнее, съедает этот кусочек, задевая мягким губами пальцы Шеннона. По телу проходит душераздирающий разряд от этих легких и таких чувственных прикосновений. Как укол шипом, но Шеннон знает, что это шип розы - бархатной и нежной, и поэтому этот укол такой сладкий. А в его трепетном взгляде начинают плясать чертята, и Томо это нравится. Нравится, что на него смотрят такие глубокие, полные обожания и огня страсти глаза, нравится, что они смотрят на Рим, тонущий в вечерних объятиях. Ciao amore, слышится откуда то с улицы, и Томо шепотом повторяет эти слова прямо на ухо Шеннона. Ciao amore.