"Прости, любимая, так получилось..."

      Роджер Оосава стоял и задумчиво смотрел вдаль, щуря свои и без того «восточные» глаза от яркого еще тёплого сентябрьского солнца, и вспоминал добрым словом своих японских предков, наградивших его такой «везучей» фамилией.       В переводе с японского она обозначала «большое болото», и молодой человек ощущал себя в нём довольно давно. Он периодически делал отчаянные попытки вырваться, но коварная вязкая трясина затягивала его всё глубже.       Все началось с того, что молодой амбициозный полицейский Роджер Оосава согласился выступить поручителем в банке, когда его лучший друг (тоже сержант полиции), брал кредит на покупку дома, так как вот-вот собирался жениться.       Кто же мог знать, что через пару месяцев приятель, закрыв собой напарника, погибнет в той грёбаной перестрелке? Помимо горя и мучающего его чувства вины, на плечи Роджера легло бремя по выплате кредита.       Родственников у погибшего друга не было, дом тот купить не успел, а деньги куда-то испарились. Невеста, всплакнув, быстро утешилась с новым кавалером. К финансовым делам бывшего жениха она не имела никакого отношения, но, судя по тому, что вскоре после его смерти купила маленькую, но очень уютную квартирку, куда именно пропали деньги, была в курсе.       На этом неприятности не закончились. Азарт, с которым Оосава весьма успешно принялся разматывать клубок, чтобы подобраться поближе к некому криминальному авторитету, почему-то очень не понравился начальству и вскоре полицейского уволили из-за топорно сфабрикованной жалобы.       Если бы не злосчастный кредит, он смог бы как-то перебиться, временно устроившись охранником в супермаркете, но необходимость каждый месяц оплачивать долг вынуждала его искать дополнительный заработок.       Стоя сейчас на лужайке с зеленой травой рядом с большим оцинкованным ведром и вместо катаны держа в руках совковую лопату, он жалел, что не внял японской мудрости «пришла беда – полагайся на себя», и второй раз поддался обаянию шустрого итальянца Франко Скифани, который, как впоследствии оказалось, тоже полностью оправдывал свою фамилию.*       Первая их встреча произошла, когда Роджер еще был полицейским. Он пожалел незадачливого хакера, жалобно скулившего у него в кабинете, и помог избежать серьёзного наказания за мошенничество. Скифани отделался штрафом за то, что рассылал на компьютеры вирус, вешающий во весь экран монитора яркий и на редкость неприличный баннер. Чтобы его убрать, хозяину компьютера предлагалось заплатить скромную сумму через систему электронных платежей. Погорел ушлый парнишка, когда случайно заслал своё «детище» на служебный комп начальника криминальной полиции.       Увидев своего благодетеля в форме охранника супермаркета, хакер сначала опешил, затем выудил из бывшего полицейского всю информацию о постигших того несчастьях и сразу кинулся помогать советами.       Тараторя и активно жестикулируя, он упоением принялся рассказывать о том, как его друзья в Италии сумели сколотить себе состояние, занявшись птицеводством. В рассказе нервного худощавого кареглазого паренька с сальными длинными патлами все представлялось элементарным. Никаких проблем, сплошная автоматика: только подсыпай корм и знай себе вытаскивай золотые яйца. А если еще и кур каких-нибудь «заковыристых» завести, то деньги вообще хлынут как из рога изобилия.       Роджер до сих пор не мог понять, как же он поддался на такую глупейшую авантюру. Но факт оставался фактом. Сейчас он являлся владельцем полуразвалившегося курятника и недостроенного дома, гордо именовавшихся фермой «Оосава и Ко». К слову, это самое «Ко» итальянской наружности быстро смылось, как только просекло, что из затеи ничего путного не выйдет, оставив босса в обществе пятисот «ко-ко» элитной породы. В результате кредитов у того теперь стало два.       Потомок самураев знал множество восточных мудростей и сейчас раздумывал над фразой «плохое всегда долго длится». Такое ощущение, что у него оно вообще не собиралось заканчиваться. А тут еще симпатичная соседка… Полли, кудряшка Полли — очаровательная, добрая, красивая.       «Красавица – это меч, подрубающий жизнь», — вспомнив еще одно очень меткое и подходящее случаю высказывание, незадачливый фермер подхватил ведро и, волоча за собой лопату, неспешно направился в курятник.       Он прикрыл за собой калитку, чтобы всполошившиеся куры не разбежались, поставил ведро, прислонил лопату к стене, выбирая, с какого места лучше начать выгребать помёт, и вновь погрузился в философские мысли.       Однако в этот раз обрести гармонию не удалось, так как его грубо прервали. Глаза Роджера расширились так, что их азиатский разрез едва не превратился в европейский.       Прямо на курятник, не снижая скорости на извилистой грунтовой дороге, мчался черный Лексус с явным намерением снести хлипкую постройку. Его водитель, словно передумав в последний момент, резко затормозил, уходя в занос и обдавая стену градом песка и камней из-под колес. Оосава ошарашено взглянул на посеченную «шрапнелью» стену и попытался захлопнуть открывшийся от удивления рот, но не успел, потому что из машины выскочил разъяренный мужчина и, на ходу закатывая рукава, ринулся в курятник.       — Ах, ты ж, япона мать, самурай недоделанный! — сходу агрессивно наехал он. — Ты что о себе возомнил?! А ну-ка, иди сюда! Щас я из тебя оригами буду складывать, журавль ты узкоглазый!       Роджер едва успел отскочить в сторону, уклоняясь от мощного кулака бывшего спецназовца. Он не зря провёл юность на Окинаве, где обучился основам карате, и сейчас был весьма этому рад.       — Простите, вы уверены…       — Еще как уверен, Фудзияму тебе в зад! Если ты свои жалкие азиатские сантиметры будешь Полли подсовывать, я тебе их в сашими настрогаю.       — А! Так вы, наверное, дядя Полины, — догадался парень, вновь ловко уворачиваясь от захвата. — Хочу заметить, что мы с Полли уже взрослые совершеннолетние люди и имеем право…       На что имеют право «взрослые и совершеннолетние», Стас слушать не стал, а решительно схватил стоявшую у стены лопату в целях проведения более углубленной воспитательной работы.       Лопата с радостным звоном ударилась об оцинкованное ведро, которым Роджер успел прикрыться как щитом. Вскоре противники, намертво вцепившись друг в друга, катались по полу в курином помёте между истерически кудахчущими и бьющимися в сетку курами, поднимая пушистые облака перьев.       На стороне Стаса был опыт и неспортивная злость, а на стороне потомка самураев — молодость и трезвая голова.       Поняв, что просто так начистить японскую рожу не удастся, и, устав без видимого результата валяться в дерьме, Станислав выпустил вёрткого мерзавца и, отплёвываясь от набившихся в рот перьев, сказал:       — Короче, выщипанный петух Аматэрасу, скройся в туманной дали. И чтобы я возле Полли тебя больше не видел, иначе по сравнению с тем, что я с тобой сделаю, атомная бомбардировка Хиросимы тебе покажется грибным дождиком.       Слегка пошатываясь, весь в курином помёте и перьях, с фонарём под левым глазом Стас гордо направился к машине.       Задумчивый Роджер Оосава, с симметричным фингалом, стоял у изрядно помятого ведра посередине беснующегося курятника в перьевом вихре и пытался сочинить подходящую случаю танку или хокку, чтобы вернуть своей душе мир и гармонию, но, как назло, в голове крутился только набор неприличных слов, недостойный потомка самураев. ------------------------- *Скифани («schifo» (итал.) — «гадость» или «привереда».