"Прости, любимая, так получилось..."

      Лия достала из ящика флакон с лосьоном и уже собралась отвинтить крышечку, как рыжий неожиданно запротестовал:       — Нет-нет мадемуазель, дайте его мне. Мы не можем рисковать вашим платьем. Одно неосторожное движение и на нем появятся масляные пятна. Думаю, на сегодня неприятных сюрпризов уже достаточно. Благодарю вас. Вам не следует опаздывать. Уверен, что Дэн уже ждёт вас у машины. К сожалению, я не смогу вас проводить сам и попросить это сделать Станислава, так как они с Винни отпросились у меня по делам, так что постарайтесь добраться до машины без приключений самостоятельно. В этом доме всего можно ожидать.       Девушка не стала спорить. Она вручила управляющему лосьон и салфетки и вышла в коридор. Забавный стилист, его искреннее восхищение получившейся причёской, новое платье, а теперь ещё и лёгкий флирт с управляющим заметно приподняли ей настроение.       Дэн действительно уже минут пять стоял у машины, посматривал на часы, и раздраженно похлопывал себя пальцами по бедру.       «Ну и где эта дамочка? Что она о себе возомнила? Сколько я буду тут торчать?»       Дамочка всё не появлялась, зато из дверей выскочил какой-то яркоокрашенный хлыщ с внушительных размеров сумкой. Хозяин особняка хмыкнул, догадавшись, что это и есть тот самый стилист, который навёл такой ужас на рыжего управляющего.       Внезапно художник вспомнил, что Макс упорно твердил ему о подарке для мэра. Памятуя о печальной судьбе портрета, друг потребовал задобрить перспективного клиента хотя бы какой-нибудь картинкой. Дэн мстительно выбрал из кучи подрамников давний этюд-подмалёвок с какими-то садовыми цветами. Гортензии или как их там. Хватит с этого сивого мерина.       — Вот чёрт... Чуть не забыл, — пробормотал он и быстро двинулся в дом. Всё равно пока эта девица там возится...       После залитого вечерним солнцем парка в полутёмном холле он постоял несколько секунд, моргая. Возможно, поэтому художник не сразу поверил собственным глазам: по мраморной лестнице особняка в облаке густо-фиолетового шёлка плыло видение. Ветерок из приоткрытого на лестничной площадке стрельчатого окна ласкал рыжий локон и развевал длинный шлейф за изящным плечом девушки.       Стук каблучков отозвался стуком его собственного сердца. Дэн неотрывно смотрел, как вечерний ангел в пурпуровом закатном облаке спускается на грешную землю, чтобы благословить её своей красотой. Околдованный ассоциациями, которое подкинуло ему богатое творческое воображение, он не сразу понял, что земное воплощение мечты обращается к нему.       — Простите, господин Ривенхарт. Я, кажется, опоздала.       — Да... Нет, ничего. Стойте здесь. Никуда не уходите.       Изумлённая Лия проводила взглядом метнувшегося мимо неё вверх по лестнице художника. Вид у него определённо был странный.       Вскоре Дэн вернулся с завёрнутым в бумагу подрамником и чем-то небольшим, что он бережно нёс в горсти. Почему-то избегая смотреть девушке в глаза, хозяин особняка аккуратно вложил в её руку маленький мешочек из чёрного бархата.       — Вот, возьмите. Наденете на этот вечер.       По пути к машине он старательно разъяснял сам себе, что это всё Макс. Макс его уговорил. Упёртый кровожадный людовед. А сумасшедшее биение сердца, вдруг открывшее художнику пугающую истину, что для этого закатного ангела он сейчас достал бы даже сияющую звёзду с неба, тут совершенно ни при чём.       За окном мягко заурчал мотор Бугатти. Макс откинулся в кресле и прикрыл глаза. Наконец-то... Кажется, всё обошлось без приключений. Теперь пришло время избавиться от непрошеного боди-арта. Он взял салфетку, выдавил на неё немного лосьона и склонился к зеркалу, как вдруг снаружи, заглушая звук двигателя, послышался тяжёлый топот, визг и крики:       — Ой, мамочки! Спасите!       Рыжий подскочил, как ужаленный, и бросился к открытому окну. В этом доме даже на приём нельзя уехать спокойно! Что там ещё случилось?!       Картина за окном открывалась самая что ни на есть сюрреалистическая. Мраморная статуя Гебы на высоком постаменте дополнилась ярким цветовым акцентом: на ней, цепко обвив стройное тело богини ногами и руками и отчаянно ухватившись за единственную уцелевшую грудь, экзотическим фруктом висел ультрамариново-алый стилист. Полы его пальто развевал лёгкий ветерок.       На земле у подножия скульптуры бесновался Котька. Он то бегал кругами, то подпрыгивал как можно выше, шумно шлёпаясь о землю тяжёлыми лапами и глухо рыча, но не выпуская при этом крепко зажатого в зубах секатора.       — Фу! Фу, нельзя! Уйди, противный! — срывающимся фальцетом причитал насмерть перепуганный стилист.       «Куда только Станислав смотрит?» — поразился про себя рыжий, но тут же вспомнил, что сам отпустил Стаса и Винни в автосервис за джипом.       — Ё... — самовыразился потомок русских эмигрантов и кинулся на улицу, бросив скомканную салфетку на подоконнике.       До злополучной статуи Макс добежал почти одновременно с Полиной. Она уже изо всех сил пыталась оттащить целеустремлённого Котьку от его добычи, вцепившись в ошейник мастифа. Однако толку от этого было мало: девушка лишь подпрыгивала вместе с псом, который в азарте даже не замечал, что к нему что-то прилипло. Висящий на статуе стилист уже не кричал, а слабо поскуливал от страха, но держался крепко.       — Котька, перестань! Кому говорят, дурья твоя башка! Фу! — Рыжий присоединился к Полли в попытках урезонить собаку, но вошедший в раж Котька игнорировал и его.       — Вы не волнуйтесь, он у нас вообще хороший! Дружелюбный очень! Ой, — Полина искренне старалась утешить пострадавшую сторону в промежутках между Котькиными прыжками. — Только убегать от него вы — ой! — зря стали, он этого не любит. А так он — ой! — хороший, даже не кусается почти. Правда, на прошлой — ой! — неделе чуть почтальону ногу не отгрыз, но тот — ой! — на велосипеде был, а это же совсем другое дело…       Речь девушки, то и дело прерываемая подпрыгиваниями, не возымела должного эффекта: у стилиста явно открылось второе дыхание, потому что он снова завопил:       — Спасите! Помогите! Убива-ают!       Из машины буквально вывалился согнувшийся от хохота Дэн. За сценой он наблюдал с того момента, когда длинноногая ультрамариново-алая молния бросилась наперерез отъезжающему Бугатти и резво взметнулась на статую.       Он быстро отогнал собаку (Котька явно обиделся — по его мнению, он честно выполнял свой долг, защищая хозяйскую территорию от непрошеных гостей) и махнул рукой другу:       — Макс, сними этого… юношу. Пусть не портит мою статую! У вас всех к ней какое-то нездоровое влечение!       Рыжий нехотя подошёл и подал руку стилисту, которого от пережитого, похоже, прорвало:       — Нет, ну скажите мне, на что это похоже? Травить честного мастера собаками, буквально собаками! И эта ужасная голая женщина — у меня нет влечения к женщинам! Совершенно! Как можно было такое подумать, как можно!       Грудь статуи он, тем не менее, не выпускал. Вероятно, за всю свою жизнь мастер красоты не имел настолько близкого контакта с обнажённой женщиной.       Увидев, кто именно помогает ему спуститься с постамента, стилист восторженно застонал, картинно закатил глаза и аккуратно упал в обморок прямо на руки своему спасителю. Макс поморщился.       — Так. Когда закончите обниматься, проследи, пожалуйста, чтобы Гебу переставили ко мне в спальню. От греха подальше, — посерьёзнел Дэн.       — Ну да. Наконец-то хоть какая-то женщина у тебя там появится. Пусть даже и мраморная, — съязвил вслед удаляющемуся художнику рыжий.